[me; 1:45pm]: «да, мам»
[mom; 1:50 pm]: «и еще, дорогой» [mom; 1:52 pm]: «не бойся, ибо Я с тобою; не смущайся, ибо Я Бог твой; Я укреплю тебя, и помогу тебе, и поддержу тебя десницею правды Моей»[me; 1:53pm] : «исаия, сорок первая глава, десятый стих»
[mom;1:55 pm]: «точно :) помни об этом. до встречи!» . все излюбленные библейские цитаты за него давно продолжает автозамена. мать думает, что это помогает, а минхен ей перечить не смеет и разрушать ее иллюзию – тоже. ему, в общем-то, правда лучше, но молитвы и сеансы гештальт-терапии тут не причем. рука автоматически тянется к нательному кресту, пальцы ныряют в яремную впадину и щупают выпуклое серебро. ему перед богом нисколечко не стыдно. минхен кидает телефон куда-то на дно рюкзака и заваливает сверху учебниками по английской литературе. он суетливо мнет в руках конспекты и пытается положить их в папку, но, в итоге, просто распихивает мятые бумажки по карманам. теребит потертый кожаный ремешок и аккуратно стучит ногтем по циферблату стареньких часов – наверное, такие уже давно никто не носит. до мистера юна у него два часа и семь станций метро. опоздает. ну и к черту. он забегает в ближайший супермаркет, хватает сетку мандаринов и блок фруктовых сигарет – их название он запомнить не может до сих пор, поэтому носит в бумажнике какой-то оборванный листок с аккуратно выведенными буквами. уже на кассе цепляется взглядом за целую коробочку жвачек с цветными вкладышами и стоящие в ряд зажигалки. не думая, выбирает оранжевую. конечно, какую ж еще? у него телефон разрывается от уведомлений, он чувствует это спиной, поэтому учебники приходится вывалить на ближайшей лавочке. из блоковой тетради вылетают листы, и это, кажется, его незаконченная рецензия, но минхену все равно. еще напишет. какая разница – он учится на филологическом, потому что на нормальный факультет мозгов не хватило; а из-за отсутствия социальной жизни времени и того навалом. телефон учтиво напоминает, что он не писал в блог больше двух месяцев. в интернете он зовется марком и выкладывает нечто с заявкой на художественность. если говорить о популярности, то на его последнем посте, в общем-то, почти две тысячи лайков. #writeitdownmark (2 month ago): километры тяжелых выдохов и не-вдохов, дороги, проложенные от локтя до запястья; спасительный, камуфляжный серый цвет и колючие утра. смотришь назад и понимаешь, что жизнь проходит никчемно и пусто. (пройдет) до конца он не доходит. перечитывает сотни комментариев от инфантильных девочек всегда с одним и тем же содержанием – считают, будто чувствуют то же самое, будто понимают, о чем он. ага. нихрена подобного. на улице унылый февраль, у минхена в подворотах джинсов, на губах и верхушках легких – сухая грязь. нос мерзнет все больше с каждым вдохом, и это не от минусовой температуры, просто него внутри клокочет ледяное раздражение. до биологического корпуса он добирается быстро, почти бегом. сворачивает в знакомый проулок и идет в самую дальнюю оранжерею. там стены стеклянные – огромные окна от потолка до пола. минхен сквозь густые заросли и конденсированные капельки влаги на стекле видит широкую спину в шоколадном свитере. пахнуло жаром. минхен тянет замок куртки и чуть оттягивает ворот джемпера. тут, на самом деле, и сознание потерять не долго – дышать вообще нечем, да и в глазах рябит от бесконечного зеленого, но зона тропических растений – его любимая. чону сидит на огромной бочке с удобрениями, подложил под себя одну ногу, а вторую оставил согнутой в колене и устроил на ней скетчбук. мягкие росчерки лайнера, звук автоматического полива где-то сзади и сбившееся от духоты дыхание минхена – ли слухом ловит каждый полутон и банально боится сфальшивить, поэтому долго-долго мнется у входа. – пахистахис желтый. – чону всегда так. без приветствий. – у него хорошая энергетика. минхен неопределенно хмыкает, одним движением сдвигает рассыпавшуюся по всей бочке пастель и кладет блок сигарет и зажигалку сверху. а чону глаз не поднимает, плавно штрихует стройный стебель и поправляет очки, сползшие на кончик носа. ли стелет на пол, рядом с огромным горшком какого-то неизвестного ему цветка, свою ветровку и садится. прислоняется спиной к рельефной стене и запрокидывает голову. на него тишина не давит. ему с чону, честно говоря, хорошо молчать, хорошо просто на него смотреть, и все это «хорошо» отчего-то отдает чем-то кислым. у минхена ведь «хорошо» быть не может никогда. ну, или только иногда. каждый день в два часа дня. в оранжерее. здесь ему хорошо. чону откидывает рисунок в сторону и роняет взгляд на минхена. ли плавится моментально. особенно, когда тот достает из блока одну пачку и чиркает колесиком зажигалки. он крутит в руках тонкую сигарету до беспредела манерно, аккуратно нажимает на фруктовую кнопку и обхватывает фильтр губами. – не могу. – чону кидает сигарету в коробочку с пастелью. – не хочу травить растения угарным газом и альдегидами. минхен не отвечает. рвет сетку, берет в руки почти восковый мандарин – он брызгается сладким соком. ему хочется хоть чем-то занять руки. а ким спрыгивает с бочки почти грациозно – так только он умеет, минхен знает, – и опускается перед ним на колени. жутко неудобно, пол ведь жесткий, деревянный, но чону послушно стоит и приоткрывает рот. у минхена руки трясутся ужасно, как у старого неврастеника, когда он подносит к его губам сочную дольку. чону, кажется, не стесняется вовсе, открывает рот пошире, касается влажным языком подушечек пальцев минхена и довольно прикрывает глаза. – вкусно. садится к нему на бедра и прижимается изо всех сил, крепко-крепко, чтобы между ними не осталось ни одного, даже самого ничтожного сантиметра. теперь еще жарче. у минхена внутри извергается вулкан каких-то непонятных чувств, которые не застывают, которые тысячной температурой продолжают бурлить над куполом диафрагмы. он руками ныряет под пушистый свитер чону и обнимает его за поясницу. минхен не привык так много чувствовать. минхен боится, что его разорвет. – тут жарко, – жалуется чону. – да. – выходит как-то хрипло и обреченно. конечно, жарко. чертова зона чертовых тропических растений. тут обогреватели на максимум и влажный воздух, дышать невозможно, а когда ким бесцеремонно стягивает с себя свитер – вдвойне. чону тянет руки к кромке минхеновой водолазки. – нет. – ли накрывает его ладони своими. – нет, давай так. – так я не хочу. он отклоняется назад и пытается встать, но минхен окольцовывает его запястья и тянет на себя. у него под одеждой – ровным счетом ничего, даже соблазнительных кубиков нет, только две незавершенные попытки суицида. но чону настырный. чону целует. сразу лезет в рот языком, сразу опьяняет. вкус у него апельсиновый, но не как у свежевыжатого сока, а как у карамельки. пользуется моментом – высвобождает руки минхена из колючей шерсти, отрывается от губ и снимает водолазку через голову. ли хочет сложить руки на груди, закрыться, спрятаться, но тот не позволяет. разворачивает к себе его предплечья внутренней стороной – по два продольных шрама на каждом – бархатно гладит, любуется. чону никогда не спрашивает почему. не отворачивается, просто принимает это как должное. «прошлое в прошлом». он уже до предела раскаленный, поэтому без одежды оставляет их обоих моментально. выуживает из маленького кармана рюкзака тюбик крема для рук и выдавливает себе на пальцы. пахнет он ненавязчиво-цветочно, но минхена ведет так конкретно. – можно я? ему стыдно, честно-честно, от этой просьбы щеки полыхают, как цветки антуриума. чону только коротко хихикает, а потом – протяжно скулит. он слишком чувствительный, и даже от одного пальца внутри кусает губы. и свои, и минхена. чону зубами цепляет тонкую цепочку, губами обхватывает крест и припадает к ключицам минхена. он их не метит, нет, он бережно выцеловывает каждую косточку. разрешения он тоже не спрашивает – размазывает оставшийся крем по члену минхена и меняет его пальцы. ли от такого богохульства стонет в тихом ужасе. чону принимает в себя его всего, трепетно сжимается, прерывисто дышит в самое ухо. но это только поначалу. темп он набирает быстро, ломает пальцы о минхеновы плечи, убирает с лица без конца прилипающие волосы и откидывает голову назад – он гибкий, как лиана, свисающая у них над головами. минхен практически не выдерживает. срывается, сминает руками его тонкую кожу. когда они делят на двоих мандариновую дольку и трутся языками, он думает, что ким чону определенно точно сведет его в могилу. но таким образом он умереть даже не против. чону собирает с губ минхена вскрики и какой-то невнятный шепот, размазывает по подбородку сладкий сок и пачкает его кадык цитрусом. он не выдерживает – плюет на растения вокруг и закуривает прям в процессе. чону выдыхает фруктовый дым вверх и стряхивает пепел в рядом стоящее кашпо, но когда сигарета почти сгорает в его пальцах (и сам он уже на пределе), делит последнюю затяжку на двоих. они не двигаются. сидят так еще некоторое время. у минхена спина саднит ужасно – содрал о шершавую стену, а у чону губы совсем покусаны – дурацкая привычка. он сцепляет руки где-то под лопатками минхена и носом утыкается в щеку. чону не шепчет «я тебя люблю», он даже не шепчет «ты мне нужен». он говорит простое: – останься со мной. и снова, снова гладит его руки. – я раскрашу твои запястья, пока мы будем слушать блюз, – говорит он, уже одевшись. ким с удовольствием доедает третий мандарин, пока лежит на коленях минхена. ли запускает руку в его апельсиновые волосы и пальцами расчесывает спутавшиеся пряди. он что-то быстро пишет и нажимает «опубликовать». writeitdownmark (now): оранжевый – моя спасательная шлюпка и мой ноев ковчег. . мистер юн даже за опоздание его не отчитывает. по привычке предлагает ему чай и садится напротив. – у тебя положительная динамика, минхен-а. – он стучит ложкой по краю чашки. – читал твой последний пост. ты в первый раз сам заговорил о прогрессе. но я хочу, чтобы ты пояснил. – вы говорили найти якорь. я нашел. минхен жмет плечами и подпирает голову рукой. ощущает на пальцах слабый цитрусовый аромат и невольно улыбается. – я думаю, мне больше не нужна терапия.