Волчьи тропы

      Фиолетовая молния сверкнула, а через несколько мгновение по округе разнёсся раскатистый гром. Релас инстинктивно вздрогнул, но продолжил вышагивать сквозь лесную чащу по узкой тропинке, которая то появлялась, то вновь исчезала. Поначалу он пытался считать сверкающие над головой вспышки, но после тридцатой ему это надоело. Он уже успел привыкнуть к этим странным молниям и неподвижному серому небу, которое они разрезали и лишь гром продолжал действовать на нервы.       Чародей не спешил. Он не имел ни малейшего понятия где он оказался и как долго идёт. Просто в один момент обнаружил себя стоящим в окружении неправдоподобно высоких елей под затянутым пасмурными тучами небом. Первая фиолетовая вспышка и громовой раскат заставили его вскрикнуть от неожиданности. Релас попытался сплести щит от непогоды, но понял, что не чувствует в себе и капли магии. В приступе паники он повернул аметист на телепортационном кольце, но остался на месте.       Релас не знал, сколько он так простоял, пытаясь смириться с мыслью, что не может колдовать. Лишь после того, как на макушку упала одинокая капля дождя, в его голове словно сработал активирующий механизм и он сделал шаг вперёд, за ним другой, а затем зашагал всё быстрее и быстрее.       Сколько прошло с тех пор времени Релас тоже не знал. Он просто шёл и в какой-то момент понял, что не может и не хочет останавливаться.       Через силу чародей заставил себя это сделать, однако его тут же охватило чувство давящей тревоги и паники. А затем он понял, что за ним наблюдают. Релас не мог объяснить откуда взялось это чувство. Взгляд шёл отовсюду. И этот взгляд как бы говорил: «Продолжай идти». Спорить с его обладателем будучи лишённым магии было не самой мудрой идеей и Релас посчитал за лучшее последовать недвусмысленному совету.       Тропинка, ведущая сквозь лес, была узкой, не шире трёх шагов. Она петляла и делала странные изгибы, однако Релас решил, что сходить с неё не стоит. Бросая взгляды в лесную чащу, он не видел ничего кроме елей, но отчёго-то присутствовала странная уверенность – сойти с тропы значит распрощаться с жизнью. Лес был молчаливым и безжизненным, но в голове то и дело появлялись картины того, как ветви безжалостно хватают его и раздирают на части.       Тропинка кончилась внезапно, выведя Реласа на широкую поляну, в центре которой стояла невысокая пятиуголная базилика сложенная из чёрного камня без единого окна. Косая крыша была покрыта ярко-алой черепицей, а на камнях тут и там виднелись самого разного рода закорючки рун, но как Релас ни старался, он не мог вспомнить ни одного народа, который использовал такой вид рунического письма.       Там где кончилась тропа, начиналась мощённая синими мраморными плитами дорожка, ведущая к железной двери с кольцом ручки по центру. Релас сделал шаг вперёд и резко обернулся. Тропинка исчезла, уступив место непрерывной стене из елей, чьи ветви угрюмо свисали вниз, словно под невидимыми грузами. Путь назад был отрезан. Кто-то или что-то явственно желало, чтобы он вошёл в эту базилику. В душе Реласа начали зарождаться искорки интереса и с всё возрастающим любопытством он направился к двери.       – Тут-тук, – пробормотал чародей. – Есть кто?       Едва его пальцы соприкоснулись с кнокером, дверь бесшумно отворилась и Релас шагнул внутрь, оказавшись в широком невысоком нефе, освещаемым немногочисленными настенными факелами.       С шумом захлопнулась дверь, по факелам пробежала рябь, а в лицо дыхнул затхлый воздух. Релас поморщился. Неведомый хозяин базилики питал явную слабость к дешёвым эффектам.       Когда глаза привыкли к освещению, Релас разглядел в самом конце помещения женскую фигуру, стоящую у невысокого алтаря, сделанного из белого или серого мрамора. Невозможно было понять, молода женщина или напротив, стара.       – Ты долго шёл. – Фигура не обернулась, но голос у неё был практически девичий. Релас не обольщался, он уже начал смутно догадываться, где он оказался и кто стоит перед ним.       – Любовался пейзажем, – не удержался от остроты Релас и тут же прикусил язык. Однако фигура лишь расхохоталась, нисколько не обидевшись. Релас, немного поколебавшись, всё таки подошёл ближе, встав у неё за спиной, но говорящая не обратила на это никакого внимания.       – Я выковала его здесь, магиз Дома Телванни. На это ушло много лет, много душ и много крови. Даже слишком много, но в те далёкие дни я не испытывала недостатка в почитателях. Не находишь забавным, что из всех моих творений, оно оказалось самым долговечным и удачным, ведь я ковала его просто ради развлечения. А сейчас он сделался одним из моих немногих оставшихся орудий.       – О чём ты, – начал Релас, но тут же поправился, – вы говорите?       – О своём артефакте, разумеется. Или ты ещё не понял где находишься и с кем разговариваешь? – В голосе послышались нотки разочарования и упрёка.       – Я могу лишь строить догадки и теории, – очень осторожно протянул Релас. Теперь он мог разглядеть бурые разводы на поверхности алтаря, а также чёрные пятна, оставленные пламенем. Во многих местах на алтаре виднелись трещины, говорящие о том, что кто-то бил по нему кузнечным молотом.       – Тогда озвучь их, смертный. – Говорящая обернулась, растянув в улыбке алые как кровь губы.       В ней не было ничего необычного. Невысокая имперка с перекинутой через правое плечо иссиня-чёрной толстой косой. Не дурнушка, но и не красавица. Таких женщин десятки тысяч по всей Империи и даже за её пределами. Одета в самое простое крестьянское платье зеленого цвета. Вот только на шее скалилось ожерелье из черепов, а глаза были под стать губам.       Релас судорожно сглотнул.       – Предположу, что сейчас нахожусь в Спиральном Молотке, а вы –Мефала, Прядильщица Сетей. Именно вашу магию я почувствовал в детях.       – Ты очень долго думал, – надула губы в притворной обиде Мефала. – Неужели мне нужно одеваться в платье, сотканное из чёрной паутины, носить на голове железную корону и отращивать дополнительную пару рук, чтобы вы, смертные, меня узнавали?       – Ни в коем случае, миледи. Наверное сказывается шок. Я до сих пор не могу понять как здесь оказался.       По спине явственно катились ручейки пота, а ощущения были сравнимы разве что с переходом по винтерхолдскому мосту.       – Как? В тебе течёт кровь кимеров. А с ними у меня исторически сложились особо тесные и доверительные отношения, – насмешливо склонила голову Чёрная Паучиха. – Как и с некоторыми твоими предками. К тому же ты поступил глупо, Телванни. Не стоило трогать детей. Ты зазевался, позволил прикоснуться к твоему разума, посмотреть на него. Так что не жалуйся, сам виноват в том, что здесь оказался. Хотя, отдаю тебе должное, выдержать мой удар может не каждый.       – Почему вы называете меня Телванни? – недоумённо спросил Релас, посчитав за лучшее проигнорировать намёки на глупость. Впрочем, он действительно подставился как последний дурак. Физический контакт был ошибкой.       – Ах, да. Ты же ничего о себе не знаешь, смертный, – удручённо сказала Мефала. – Советую тебе как-нибудь посетить родину предков. Уверена, ты узнаешь много интересного.       Релас нахмурился, заставив Принца снова расхохотаться. Ситуация была столь сюрреалистической, что Релас не мог понять, какой модели поведения лучше придерживаться. Особенно с ней.       – Нет, положительно, они очень точно тебя описали. – Губы Мефалы растянулись ещё шире, только вот улыбка вышла хищной и плотоядной. – Любопытен. Вежлив. Обходителен. Умён. И силён. Очень силён. Ты меня боишься, но сохраняешь маску спокойствия и любезности. Пытаешься просчитать ход моих мыслей. Это попахивает гордыней, Телванни. Наверное это наследственное. Не трясись и расслабься. Я просто хочу поговорить.       – Кто говорил вам обо мне, миледи? – насторожился Релас.       –Намира и Вермина, – с лёгким пренебрежением отозвалась Мефала. – Они так много жаловались на тебя, что я не удержалась и решила познакомиться с тобою лично. У тебя какой-то странный нюх на дела Принцев. Теперь вот хочет порушить все мои планы, что мне не очень нравится.       – Миледи, – Релас с трудом подбирал нужные слова, – неужели вам так нужна смерть трёх детей? Неужели они успели как-то вас рассердить?       – О, ни в коем случае, – замахала руками Мефала. – Увы, если хочешь омлет, то приходится разбивать яйца. Даже мне приходится с этим мириться. И, между прочим, я этих детей и пальцем не коснулась. Как я сказала с самого начала, моё самое долговечное творение в этой ситуации пришлось очень даже к месту.       – Эбонитовый Клинок, – скрипнул зубами Релас. Сейчас это было очевидно. Он знал лишь об одном великом артефакте Мефалы, способным иссушать жизненную силу. Хватало одной маленькой царапинки или укола.– Речь идёт о вашем Эбонитовом Клинке, созданном тысячи лет назад здесь, и который получил ваш новый Чемпион.       – Ну, не то чтобы он мой новый Чемпион, – возмущенно сказала Мефала. – Я предложила ему забрать Клинок, он согласился, а дальше Клинок сам признал его, счёл достойным. Никаких клятв и обещаний мне не давали. Жест доброй воли с моей стороны и со стороны Клинка, не более.       По базилике вновь пронёсся порыв ветра, который всё таки загасил один из настенных факелов. Стало темнее, а брови Мефалы сошлись на переносице. Её глаза вызывающе замерцали в темноте.       – Жрецы никак не могут угомониться, – процедила сквозь зубы Мефала. – Увы, наше время подходит к концу. Даже мне становится трудно держать твоё сознание здесь. Передай Данике и этой сучке Каркетте, чтобы они держались от Драконьего Предела подальше. И сам больше туда не суйся. Я не Намира или Вермина. И я не Хирсин, которой с азартом ждёт твоего знакомства с его комнатными собачками. Я не потерплю вмешательства в мои планы.       Релас знал, что поступает глупо, знал, что это ничего не изменит, но всё же сказал:       – Миледи, может быть вы отпустите их? Разве смерть детей достойна вас?       Щёку обожгла раздирающая боль и Релас опрокинулся на спину, упав на ледяные мраморные плиты базилики. Мефала без всякого стеснения села ему на живот, с силой прижав обе его руки к полу, а затем практически прильнула к его лицу, так что их носы соприкоснулись. Релас чувствовал тяжёлый металлический запах крови, шедший из её рта и к горлу подкатила волна тошноты. Левую щёку вновь обожгло, словно к ней приложили горсть льда, после того как Мефала лизнула её своим длинным розовым шероховатым языком.       – У нас бы мог выйти отличный союз, Телванни. Ты полон ненависти и гнева. Не отрицай! Я бы не смогла затащить тебя сюда, не ощути этого в тебе. Они бурлят как в кипящем котле, с которого вот-вот слетит крышка. Я знаю причину по которой ты так упорно пытаешься всем помогать. И я говорю тебе, что это не сработает. Ты бросаешься всем на помощь, в надежде, что это поможет тебе измениться. Но этого не случится. Не сдерживай свой гнев, не скрывай свою ненависть и они сделают тебя куда более могущественным чем ты можешь себе представить.       – Никогда, – выдохнул Релас.       – У тебя не будет выбора и чем раньше ты это осознаешь, тем лучше. Плевать тебе на Соратников и их проблемы. Плевать на детей Балгруфа. Это их дела, а не твои.       – Я сам решу, что для меня важно, – выплюнул Релас.       – Что важно? Рассказать кое-что интересное про Балгруфа, которому ты пытаешься помочь? Рассказать о том, как он соблазнил маленькую глупую данмерку, вскружил ей голову и, используя её любовь, превратил в неподкупного телохранителя и безотказную потаскуху? Айрелет была моей, Телванни! А он её отнял, а вместе с ней и мой Клинок. – Голос Мефала дрожал и ломался в исступлении. – Передай ему, что души его отродий будут вечно блуждать в Лесу Горечи, не зная ни отдыха, ни покоя. Передай, что я ничего не забыла и ничего не простила.       Внезапно Релас ощутил тяжесть в грудной клетке. Ребра угрожающе задрожали. Перед глазами заплясали пятна, а плиты под его спиной начали крошиться и идти трещинами. На лице Мефалы сияла хищная улыбка. Релас закричал от боли, а затем, не выдержав давления двух нижних рук Принца секретов и убийств, его грудная клетка с отвратительным треском сломалась и Релас рухнул в спасительное забытье.