***
Боулдер-Сити встретил нас собакой, одной штукой. Я умилилась. Надо же, город-то небедный, раз её ещё не съели. Бун буркнул: «Пошли» и уверенно двинулся куда-то вглубь города, вынуждая нас с собакой бежать за ним аки хвостикам. - Слушай, а куда хоть ты меня так настойчиво ведёшь? – я робко потрогала снайпера за плечо. - В отель, куда же ещё, - Бун мотнул плечом, сбрасывая мою руку. Сейчас я, наверное, должна была бы встать в позу и заявить: «Бун, я шесть лет проработала курьером «Мохаве Экспресс», а они принимают заказы, не взирая на длину пути. Неужели ты думаешь, что я не могу элементарно найти отель в незнакомом городе?» Потом посмотрела на сумрачное лицо напарника, представила его фирменное саркастичное выражение и приуныла. С него станется демонстративно бухнуть сумку на землю и широким жестом предложить вести дальше самой. Нет, найти-то я в принципе найду (наверное), но терпеть во время поисков мрачный ещё больше обычного взгляд снайпера и догадываться о содержании его мыслей… Нет, пожалуй, всё-таки не стоит. Впрочем, будь я ослепительной красоткой, на которую все встречные мужчины пускают слюни (ну, или хотя бы оглядываются), я бы рискнула. Эх. У-у-у… Пока я зачитывала про себя мысленную речь, адресованную Буну, тот уже успел привести нас к зданию, где мы, возможно, обретём временный покой. Главное, чтобы не вечный. В номере я первым делом с визгом бросилась на кровать, распугивая окрестную живность. Бун укоризненно, как мне показалось, покачал головой при виде такого ребячества. В принципе, после такого зловещего скрипа недовольной таким вольным обращением мебели оно и правильно. Я посмотрела на хмурое и осунувшееся от недосыпа лицо напарника. Вздохнула и полезла в свою сумку. - На, держи! – я сунула голову в просторный ворот и протянула Буну руки. – Завязывай. Сию чудодейственную одёжку для особых случаев торжественно вручила мне доктор с пожеланием поскорее вернуть назад. Чрезмерно длинные рукава завязывались крепким узлом, практически лишая возможности шевелить руками. Да и ткань прочная, по всему видно – выдерживала и ещё более буйных пациентов, нежели я. Бун воззрился на меня так, словно подумал что-то очень нехорошее относительно меня и моих странных наклонностей. Впрочем, кто знает, о чём он на самом деле думал. Нет, а, правда, о чём? - Бун, - проникновенно, глядя в окаймлённые синяками (хотя называть синяками это буйство сине-фиолетовых тонов с вкраплениями желти и прозелени просто кощунство. Да любой художник продался бы в рабство Легиону за возможность повторить сей физиологический шедевр на бумаге!) глаза напарника, начала я. – Меня очень не устраивает то, что во время моих смен ты спишь урывками, вполглаза следя за мной. Если для спокойного сна тебе нужна гарантия, что, если у меня случится новый припадок, я не прирежу тебя сонного, то я готова потерпеть временные неудобства. Бун не менее проникновенно уставился на меня. Я сглотнула, подавила недостойное желание зажмуриться и спрятать лицо в ладонях и продолжила: - А если тебя интересует, почему я молчала до ближайшего города и не сказала тебе в дороге – ты бы возмущённо отпёрся, отказался, мотивируя откровенной небезопасностью данного мероприятия, и впредь следил бы за мной ещё бдительнее. Фух, всё, я это сказала. Осталось подождать реакции. … А-а-а, ну скажи же уже что-нибудь! Бун, храня молчание, как девица, кхм… В общем, просто храня молчание и маску саркастического спокойствия, подошёл и подчёркнуто аккуратно связал мне руки. Только как-то странно, ну да ладно, переживу. Ой, он что, таки думал, что я резко передумаю? - Спокойной ночи! – на пробу пошевелившись, жизнерадостно сказала я, сдерживая облегчённый вздох, и неловко из-за неудобного положения рук улеглась на свою кровать. Поёрзала, устраиваясь поудобнее, и закрыла глаза. Вот дождусь, когда этот упрямец тоже ляжет и уснёт, тогда и смогу с чистой совестью отдыхать.***
За дни, прошедшие с момента ухода от доктора, Бун успел несчитаемое количество раз пожелать ещё больше приятного тени из загона браминов, чем он успел в своё время сделать, на все лады обругать затянувшееся детство Курьера, ибо только дети тащат в дом всякую опасную гадость, зачастую об этом даже не подозревая и до пятого колена перебрать родню каждого из <эм… скажем так, недоразвитых> инженеров, спроектировавших эту самую гадость и наплевавших на последствия. Досталось и Макбрайду, которому недостаток здравого рассудка помешал обратиться лично к одному из снайперов, и самому Буну, вовремя не отобравшему стелс-бой у Лины. В сущности, всё, что оставалось ему сейчас – бессильно ругаться. И хотя повода сомневаться в квалификации врачей Мохаве у Буна не возникало, просто так поверить в то, что раздвоение личности можно вылечить волшебным укольчиком и невнятным бормотанием (присутствовать при сеансе ему не позволили, но кое-какие обрывки через дверь долетали), он тоже не мог. И пусть от жёсткого трёхдневного недосыпа уже начинало подташнивать, бросать свою добровольную вахту снайпер тоже не собирался, надеясь, что сильно уступающая ему во внимательности девушка ничего не заметит и на этот раз. А в разведбате приходилось недосыпать и похуже. Да и не только недосыпать. Объяснять Курьеру снайпер ничего не собирался – отчасти из-за природной нелюдимости, но в основном, дабы не спровоцировать бурный поток возмущения от временами слишком эмоциональной девушки, после которого незаметно следить будет гораздо сложнее. И вот теперь Бун недоверчиво смотрел в кристально чистые глаза Лины, протягивающей ему руки с длинными свисающими хвостами рукавов. Угу. Вот сейчас он свяжет ей руки, и она всю ночь будет счастливо спать. Спать. Со связанными руками. Всю ночь. Да не смешите. Лина продолжала молчать, чуть ли не умоляюще глядя на Буна. Ей что, синяков от пустошной жизни не хватает? Снайперу до ужаса захотелось злобно сплюнуть и уйти, громко хлопнув дверью. Удерживало только понимание идиотизма такого поведения. Да пошло оно всё. Если ей так уж хочется помучиться… Крест-накрест на груди, назад и сзади – одинарный узел, потом – вперёд и на поясе двойным узлом, петля спереди вокруг обоих предплечий с узлом на уровне пояса. Снайпер пристально осмотрел полученный результат, справедливо ожидая возмущения или робкой (или нет) просьбы развязать. Пусть даже и не сейчас – гордость не позволит – но где-то через час-полтора… Если вначале Бун и собирался ждать Лининой капитуляции, то вырубился, едва коснувшись головой подушки. Надоест – разбудит. В этом он практически не сомневался.***
Я сидела на кровати и задумчиво смотрела в окно (благо кровать стояла рядом) на загадочно (или издевательски) подмигивающую бледным глазом луну. В сущности, больше мне ничего не оставалось делать. Из-на ноющих от неподвижности рук снова заснуть у меня не получалось, и по этой же причине заняться чем-нибудь другим, кроме праздного созерцания, я не могла. В непривычно свободную голову лезли одуревшие от таких просторов мысли. Кто я? Что я? Что я здесь делаю? В чём смысл нашей жизни, если мы только развивающийся питательный субстрат для многих поколений червей? И в сущности, в чём смысл моей погони за Бенни? После того, как меня выставили из филиала «Мохаве Экспресс», всё, что мне оставалось делать – это вернуться в центральный офис, дабы задать извечный вопрос «Что за фигня происходить с этим миром?!» И обратно на работу бы меня приняли, но не факт, что я продержалась бы там долго – откуда-то же эта тварь узнала, куда я направляюсь и что доставляю. Ещё парочку выстрелов моя многострадальная головушка вряд ли выдержит. Да и сколько времени уже прошло… Жаль, не могу сейчас монетку бросить. А, обойдусь. Я покосилась на мирно спящего (аллилуйя!) напарника и попыталась изобразить загадочную улыбку (а не перекошенную гримасу, коя у меня обычно получается), по привычке пытаясь подпереть голову ладонями. Проживу и без мести, и без постоянной работы. Поставить эффектную точку в размышлениях мне помешало внезапное пробуждение обдумываемого. Мне стало обидно чуть ли не до слёз: могу я хоть раз мечтательно посмотреть в окошко, подумать о вечном или низменном, романтично посидеть на фоне залитого лунным светом проёма и отправиться спать дальше без резкого прерывания посторонними лицами?! - А чего ты проснулся? – удивилась я, подбирая колени к груди и облокачиваясь на стену в попытке устроиться поудобнее. – Прошло только часа четыре, вряд ли больше. - Ещё не надоело? – щурящийся спросонья снайпер (без очков и без берета!) приподнялся на локте. - А? – непонимающе откликнулась я, с грустью рассматривая въевшееся пятно на комбинезонной штанине. Блин, вещь-то раритетная, а я так с ней обращаюсь… Хорошо хоть пип-боем гвозди не заколачиваю. Возможно, из-за их неимения. Ой. - Ещё не надоело притворяться? – Бун наконец-то смог сфокусировать на мне взгляд, что вызвало смутное чувство беспокойства и грядущих неприятностей. Например, классического для Буна молчаливого порицания. - А в чём именно? – я заинтригованно приподняла голову. В умении нагнести напряжение ему не откажешь. Видимо, мой искренне заинтересованный вид что-то нарушил в смазанных шестерёнках буновых измышлений. Напарник нахмурился, пытаясь восстановить ход. - Ну? – нетерпеливо окликнула его я. Бун вздохнул и поднялся. Подойдя ко мне, он потянул за один из рукавов, распутывая на совесть завязанные узлы. - Эй, эй, ты чего! – я попыталась протестующе пошевелиться, но на Буна это впечатления не произвело. – Убери от меня руки, грязный развратник! Снайпер непонимающе и укоризненно посмотрел мне в глаза, и мне, как всегда, стало стыдно. Нет, как это у него получается, а? - Ещё же не рассвело, - я на всякий отодвинулась. – Зачем ты меня развязываешь? - Тебе ещё не надоело? – Бун выпрямился и выразительно сложил руки на груди. Я почувствовала себя, скажем так, не самой умной женщиной на Пустоши, ибо по-прежнему не понимала, куда он клонит. У-у-у. - Сидеть связанной? – я согласно тряхнула головой. – Надоело. Бун попытался что-то сказать, но я за неподвижностью пальцев, точнее, из-за невозможности продемонстрировать их адресату, указательно вздернула вверх нос. - Но я вполне могу потерпеть до рассвета, если это поможет тебе отдохнуть. - Да-а? – как-то нехорошо протянул снайпер, и я внутренне сжалась, но кивнула. Вот чего он так бесится-то, а? Покажите мне того тёмного шовиниста, который сказал, что логика – удел мужчин, и я первой плюну в его бесстыжие глаза! В каждый. По очереди. – А про то, что после ещё пары часов, проведённых в таком состоянии, мне придётся разыскивать доктора уже для того, чтобы он восстановил тебе нормальную подвижность рук, ты не подумала?! Последние слова Бун едва ли не прошипел, отчего мне стало ещё хуже. До этого я не видела, чтобы он так злился. Даже после убийства Кроуфорд. Распаленная совесть пьяным дикобразом с модным некогда начёсом завозилась изнутри, исподволь втыкая шершавые, но острые (эх, и не такое бывает) иголки в воображаемые органы. Я виновато опустила голову. Ну почему из-за меня на окружающих людей щедро, как пудра на плюшку, сыпятся неприятности?! Я даже доброе дело, исправляя причинённое мною же, единственному более-менее близкому человеку сделать не могу… И пенять Буну на то, что сначала он поспал, а потом уже мне начал выговаривать, будет несправедливо - из-за изнеможения Бун отключился мгновенно, даже не осознав, что уже спит. Доселе внимательно разглядывавший меня снайпер ещё раз тяжело вздохнул, что-то для себя решив, и уже всерьёз взялся за треклятые узлы, безапелляционно обрывая мои возражения. - А как же ты? – я уставилась напарнику в лицо. Синяки несколько убавили в цвете и объёме, но всё равно выглядели весьма внушительно. Художник теперь отделался бы продажей всего имущества. Закончивший своё подлое дело снайпер устало махнул рукой и снова завалился на кровать. Видимо, организм выдохся настолько, что ему уже всё равно, прирежут его во сне или нет. Но мне-то от этого не легче. У-у-у.***
Как правило, с пробуждениями у Буна не ладилось: события, за ним следующие, часто заставляли пожалеть о таком опрометчивом поступке. И хотя подрываться, чтобы через пять минут идти в атаку, снайперу не приходилось уже относительно давно, даже кратковременная разлука с Карлой убивала на корню всю радость наступающего дня. Ну, или ночи. В теперешнем походе Лина так же старательно заботилась, чтобы ему не было скучно от слишком хорошей жизни. Осознав, что жив и даже цел, Бун недоверчиво-одобрительно хмыкнул и перевёл взгляд на кровать Курьера. Увидев, что она пустует, он не покрылся холодным потом и не понёсся стремглав на улицу выискивать девушку, а ещё раз мысленно выругал неусидчивость Лины, которой по известной поговорке досталось столярного инструмента на роту работников. Впрочем, в основном Бун до сих пор злился на себя. Молодец, просто мо-ло-дец! Вырубился, как желторотый новобранец, напрочь забыв о мысленном обещании развязать вдоволь намучавшуюся девушку спустя час. Бун вспомнил испуганный взгляд Лины, на которую выплеснулась его злость на собственную дурость, и ему стало ещё паршивее. Что не помешало снайперу сорваться с места и подлететь к окну при звуке близкого выстрела. Осторожно приподняв голову над краем проёма, Бун с облегчением (обошлось!) и накатившим раздражением (это ж надо было додуматься!) выпрямился, с усмешкой наблюдая за Линиными попытками попасть в центр скорее всего собственноручно установленной мишени. Хорошо хоть, что ранних прохожих на пустыре напротив здания не наблюдалось. Зрелище, вне сомнения, было прекрасным, но Бун, сдавшись и вняв доводам совести, зло сплюнул и стремительно сбежал по лестнице, опасаясь передумать.***
Н-да, правду говорят, что среднестатический человек – кладбище нереализованных талантов. Если бы мне раньше кто-нибудь сказал, что истинное призвание Буна – инструктор по пулевой стрельбе, я бы приставала к снайперу с просьбами о мастер-классах намного настойчивее, не дожидаясь, пока он сам созреет для этой мысли. Теперь, радостно прыгая вслед за Буном, я могла размышлять не только о чувстве собственной неполноценности (по сравнению с напарником), но и о других, не менее интересных с точки зрения философии вещах (хотя я и раньше об этом сильно не задумывалась, но радует уже само наличие возможности, нет?). На данный момент меня грело тёплое ощущение от сознания того, что никому в голову не пришло и вряд ли придёт безумная мысль составить маршрут нашего с Буном передвижения после триумфального ухода из Боулдер-Сити с добытой от Ханов информацией. Мне было бы очень стыдно глядеть на свихнувшегося бедолагу. Насчёт Буна не уверена. Кстати о птичках. Что-то напарник подозрительно (то есть больше обычного) тих и пришиблен. Думает, небось. Ох, не к добру… Пошевелив мысленными ушами, я предприняла отчаянную попытку вытащить Буна из небезопасного омута его мыслей – а то знаю, ка-ак засосёт – и был человек, и не стало человека… - Бун! Ну Бун же! - М? – быть так просто спасённым напарник не пожелал, цепляясь за остатки сумрачных дум. - Помнишь, ты мне объяснял особенности… - Да? А вот теперь ты мне объясни, - снайпер наконец-то развернулся и внимательно посмотрел мне в глаза. Ох, что-то оно меня уже не радует…– Если твоя цель – поймать своего убийцу, то почему по пути ты собираешь все доступные задания? Даже те, которые не требуют срочности выполнения? Я споткнулась от неожиданности. Ой. - Хэй, разве не этим занимаются герои? – я лихо крутанулась на ноге. – Помогать сирым, невинным и убогим… - Разумом, раз они не могут самостоятельно справиться с собственными проблемами? Вот что меня периодически сильно раздражало в Буне, так это его неизменная, как потёртая крышка, которую никак не удаётся сбыть, логика. Выпяченные достоинства рано или поздно становятся недостатками. - Ну… Зато ты можешь почувствовать себя значимой фигурой в жизни Пустоши. Или хотя бы её отдельных субъектов. Да и пара лишних крышечек тоже не помешает. - Нет, - жёстко обрубил напарник. – Не чувствую. Совсем. И по-прежнему не понимаю, зачем тебе это нужно. Я ярко представила, как тяжело кладу руку Буну на плечо и честно признаюсь: «Да вот, решила тебя отвлечь от тоски по жене. Вдруг да за время скитаний найдешь себе новый смысл жизни, чего только на дорогах не валяется…» и содрогнулась, вообразив реакцию снайпера. Бун шумно выдохнул (видимо, перекошенное ужасом лицо впечатлило) и вынул руку с зажатым предметом из кармана. Продырявленная монетка закачалась на тонком волосяном шнурке. - Или хотя бы объясни, зачем это. Я почувствовала настоятельную потребность хватать ртом воздух, ибо поступаемого традиционным способом катастрофически не хватало. На щеках теперь без проблем можно было бы поджарить средних размеров яичницу. Какой стыд, какой стыд… У-у-у… Я была готова под угрозой присяги Легиону подтвердить, что засунула её так далеко в и без того безразмерную куртку Буна, что и сама вряд ли бы нашла её во второй раз. Так, Лина, соберись… Собери-и-ись, тряпка! Мысленная я дрогнула от мысленного же командирского рыка и, проявив непокорный бунтарский нрав, расплылась слизнем на солнцепёке. - Бун, - вопреки ожиданиям, речь я смазала уже на первом слове, которое задумывалось как внушительное обращение, а произнеслось с интонациями напакостившей маленькой девочки. Хотя, наверное, так оно и было. Что же делать, а-а-а, что же делать… Хм, я где-то слышала, что самый верный способ решения спора для женщины – резко сесть на землю и заплакать. Если это так, то автор сей сентенции явно не был знаком с Буном. Или рейдерами. Или легионерами. Или, по-моему, вообще с мужской частью населения нашей великой родины. - Ну… Ты же сам говорил, что монетка-брелок приносит удачу… - о, как тяжело говорить под прессом взгляда собеседника! - И ты решила, что подсунутый амулет принесёт удачу и мне? – видимо, снайперу осточертело ждать, пока я разрожусь цельной фразой, и он решил помочь мне построить конструктивный монолог. - Ну… - я съёжилась, ибо отвести взгляд или ослабить мысленное давление Бун и не подумал. – Да. - И в чём конкретно? - Эм? - В чём конкретно мне должно везти? - Если я тебе скажу, ты меня убьёшь, - обречённо выдавила я. – Потом освежуешь, продашь под видом брамятины, а кожу пустишь на заплаты в куртке. Или нет – побрезгуешь носить. Бун фыркнул: - Вряд ли, - не успела я воспрянуть духом, как он продолжил: - Ну куда по такой жаре мясо тащить? Жалкая кучка крышек того не стоит. - Ах ты… - я задохнулась теперь уже от возмущения, что ещё больше развеселило снайпера. - Ты мне ещё начни про свою питательность и исключительную полезность рассказывать. Я хихикнула, представив эту сцену, но, вспомнив об изначальной теме беседы, снова пригорюнилась и посерьёзнела. - Просто… Мне надоело, что ты всё время обо мне заботишься, а я ничего не могу сделать для тебя взамен. Бун неожиданно тепло улыбнулся. - Глупая. Почувствовав, что краснею ещё сильнее, хотя дальше, казалось бы, уже невозможно, я уткнулась в плечо Буна, как в детстве прижималась к папиному. Против ожидания, он меня не оттолкнул, а отческим жестом осторожно обнял за плечи – словно я была фарфоровой фигуркой ребёнка. Пахло от него не так, как от отца, но всё равно вот так стоять было очень приятно. Хм, а могут ли от распирающей изнутри улыбки треснуть рёбра? И почему она распирает изнутри, а не только лицо? О чём я только думаю... *Из песни группы Within Temptation – Never-Ending Story. Правда, Курьер об этом не знает.