Солнцецвет

Когда они добрались, наконец, до нужной деревни, уже сгустились сумерки, серые и плотные, точно пуховая шаль. Убаюканный плавным ходом лошади, Джено задремал и сам не знал, сколько именно времени провёл в таком состоянии, прежде чем его что-то разбудило, резко и внезапно, заставив вздрогнуть и чуть не вывалиться из седла. Но он вовремя ухватился за шею лошади и смог удержаться, едва слышно выдохнув от облегчения. Моргнув несколько раз, чтобы прогнать остатки сонливости, он с любопытством закрутил головой по сторонам. На первый взгляд, совсем ничего особенного: точно такие же одноэтажные домики из грубого бурого камня и видневшаяся впереди церковь, которая мало отличалась от них по своему невзрачному внешнему виду; покрытая пылью грунтовая дорога да кривые изгороди, обвитые вездесущим плющом. Но после целого дня в седле Джено был рад вновь оказаться в месте, где у них есть шанс найти ночлег и чего-нибудь горяченького, чтобы перекусить. Хотя, пожалуй, Джено не возражал бы и голодным уснуть, только лёжа — на чём угодно, хоть на голом полу или сеновале. Раненая нога снова начала неприятно ныть — то ли от долгого нахождения в неподвижном состоянии, то ли предвещая скорый дождь. Джено поморщился: он ненавидел это дурацкое ощущение — будто из полного сил он внезапно превратился в какого-то немощного старика. — О, ты проснулся, — голос брата заставил его повернуть голову, и на губах сама собой появилась слабая улыбка. Доён вёл своего коня в поводу — он не особенно дружил с верховой ездой и поэтому частенько спешивался, предпочитая пройтись пешком, пока в состоянии. Брат по-прежнему скрывал лицо под низко надвинутым капюшоном плаща, но даже того, что Джено мог разглядеть, было достаточно, чтобы заметить, насколько сейчас Доён бледнее обычного. Состояние брата вообще беспокоило, но Джено был вынужден держать свои переживания в себе, потому что знал: Доён всё равно не скажет ему правды, ибо считает, что всегда должен быть сильным рядом с младшим. — Да… — Джено не сумел сдержать смущённого смешка. — Умудрился чуть с лошади не свалиться, представь? Весело было бы свернуть себе шею почти у самой цели. — Будто я позволил бы тебе это сделать, — фыркнул Доён холодно, но Джено прекрасно знал, что холодность эта притворная, и в чужой голос практически незаметно для посторонних вплелись нотки беспокойного недовольства. — В конце концов, я отвечаю за тебя, раз уж ты увязался за мной. — Ну хён, это всяко интереснее, чем безвылазно сидеть в замке, — пожал плечами Джено. — Хотя за ту неделю, что мы провели в дороге, я не то чтобы сумел посмотреть мир. — А я предупреждал тебя, — чуть язвительно отозвался брат, — Эта страна бедная, и тут нет ничего, кроме лесов и полей. Ну и деревенек наподобие этой. Джено чуть было не произнёс: «Да уж, с нашей и не сравнить», но вовремя прикусил язык. Сейчас о доме вспоминать уж точно не стоило. — Хён, а ты правда веришь, что мы сможем его найти? — вместо этого спросил он. Вопрос не был нов: за всё время, прошедшее с начала их путешествия, Джено задавал его, наверное, уже раз в двадцатый, если не больше. И каждый раз, если честно, понятия не имел, что именно хочет услышать в ответ. Доён тяжело вздохнул и повернул к нему голову — даже в полутьме Джено мог заметить, как недовольно блеснули чёрные глаза брата — и с явной неохотой пробурчал: — Ты и сам прекрасно знаешь, что нет. Но даже если я не верю в пресловутые "чудеса", то всё равно не могу сидеть сложа руки. Лучше гнаться за вымыслом, чем просто бесцельно наблюдать за тем, как… Он замолчал, но Джено и не нужен был конец фразы. Он всё знал и понимал, конечно же. Все знали и понимали. Именно поэтому их и отпустили. Однако что-то в этом доёновом "нет" чувствовалось нечто такое... некая неуверенность, червоточинка, намекающая на то, что в глубине души брат всё же надеялся на возможность чуда всё-таки куда больше, чем желал развенчать ходящую по миру легенду. — Но это и есть та самая деревня, да? — снова спросил Джено. — Куда дальше-то? — А вот сейчас и узнаем, — Доён мотнул головой в сторону одного из домов, который выделяла из остальных кривоватая деревянная вывеска в виде кабаньей головы, нещадно скрипевшая от любого порыва ветра. Джено не смог сдержать улыбки: ура, таверна, именно то место, где можно пропустить чего-нибудь горяченького, а потом снять комнатку наверху и… Он чуть не упал, слезая с лошади — дурацкая нога таки занемела и вынуть её из стремени одним резким движением не получилось. Хорошо, что Доён оказался рядом и успел поймать его и удержать, иначе Джено рисковал сломать себе нос, а то и чего-то похуже. — Прости, — смущённо пробормотал он, на мгновение утыкаясь лицом в широкое плечо брата. От плаща по-прежнему пахло травами его родины, и этот привычный аромат успокаивал настолько, что расставаться с ним не хотелось. Как и выбираться из доёновых объятий. — Я не думал, что всё будет настолько плохо. — Ничего, — Доён шумно выдохнул где-то над его ухом и неловко похлопал ладонью по спине. — Главное, что я успел. Сильно больно? — М, нет, — не моргнув глазом, соврал Джено. Или не очень соврал: в принципе, особой боли он и правда не испытывал, всё более чем терпимо. — Просто иди вперёд, хорошо? Я могу сам. Доён отстранил его от себя и с сомнением окинул взглядом, хотя в тусклом свете масляного фонаря, торчащего на длинном шесте над дверью таверны, вряд ли можно было что-то толковое разглядеть. А потом кивнул только и, привязав своего коня к столбу, решительно направился к дверям. Джено поплёлся следом, недовольный всё же проявившимся прихрамыванием. Внутри оказалось куда светлее, так что на мгновение ему захотелось даже прикрыть глаза ладонью, а ещё — очень тепло. Лето в этих землях походу мало чем отличалось от осенних месяцев, так что Джено мгновенно почувствовал ещё большее нежелание уходить из этого, как он надеялся, гостеприимного местечка. Где, к тому же, не оказалось никого: в небольшом помещении с низким потолком, кроме них двоих, была лишь женщина средних лет в простом деревенском платье, очевидно, хозяйка этого заведения. Кажется, она успела задремать на своём месте, потому что от громкого скрипа двери чуть ли не подпрыгнула. И тут же вскочила на ноги, нервно вытирая руки о передник. — Добро пожаловать в «Кабанью голову», гости дорогие! Чего желаете — кружечку эля, горячей похлёбки или, может быть, комнату, чтобы отдохнуть? «Всё и сразу», — подумал Джено, но он был младшим, поэтому промолчал, дожидаясь ответа брата. И уже заранее смиряясь с тем, что ответ этот ему не понравится, потому что они так и продолжали топтаться у двери. — Боюсь, что мы не можем воспользоваться вашим гостеприимством, — Джено ожидал, что Доён снимет капюшон плаща, но тот, видимо, по-прежнему предпочитал оставаться инкогнито. В чём его, конечно, было трудно винить. — Но мы хотели бы узнать у вас кое-что. — Узнать? — женщина выглядела озадаченной и недовольной в равной степени. Плащ брата зашуршал, и спустя мгновение он кинул ей что-то — золотую монету, как оказалось. Женщина ловко поймала, попробовала на зуб и спрятала в карман платья, моментально вновь подобрев. — Да, конечно, расскажу вам всё, что знаю! Доён едва слышно хмыкнул — Джено мог руку на отсечение дать, что он знает, какие сейчас мысли в голове брата. — Я слышал, что где-то здесь, в этой деревне, живёт человек, видевший цветок папоротника… Женщина скривилась. — А, вы тоже из этих. — Из этих? — живо откликнулся Доён. Кажется, его искренне повеселило, что его приравняли к кому-то там ещё. — Ну да. Из тех, кто ищет его. Ну, цветок этот проклятый, — хозяйка вновь поморщилась и затеребила свой фартук. — Приспичило же этому нечестивцу поселиться именно в наших краях, ох, только несчастья одни привлекает своей магией. — Значит, он и правда живёт здесь? — Доён, как всегда, выцеплял из любых чужих слов именно то, что его интересовало. — Я не знаю, что именно искали другие, но я не такой. И мне обязательно нужно встретиться с этим человеком. Взгляд женщины теперь сделался сочувственным. Она с сомнением покачала головой. — Я заплачу ещё, — уже раздражённо выпалил Доён, и Джено поспешил положить руку на плечо брату, очевидно теряющему терпение. Всё же устал тут не он один и, возможно, им действительно стоило отдохнуть до утра. — Просто скажите, где я могу его найти. Он кинул хозяйке ещё две монеты, так зло, что та с трудом успела ухватить их до того, как они по полу покатились. Женщина помолчала ещё мгновение, а потом, неодобрительно поджав губы, выдала: — Он… не совсем в деревне. Чуть поодаль живёт. Вы бы покушали и поспали, а утречком… — Простите, но нет, — вежливо, но очень твёрдо перебил её Доён. — Как поодаль? Мы верхом, так что доберёмся быстро. Мы торопимся. — Вряд ли я смогу объяснить, — покачала головой женщина. — Разве что… Джемин, иди-ка сюда! Джемин! Ты, несносный ребёнок! — Я вовсе не несносный! Иду уже, — раздался чей-то приглушённый голос, и по лестнице проворно спустился мальчишка, на вид не старше самого Джено, одетый так же просто, как и сама хозяйка, в коричневую рубашку с завязками у ворота и потрёпанные брюки. Разве что взгляд привлекали его босые ноги. Мальчишка остановился возле женщины, возможно своей матери — они чем-то сильно походили друг на друга — и с любопытством покосился на гостей. Джено показалось, что чужой взгляд задержался на нём особенно, но решил не придавать этому факту какого-то особого значения. — Это мой сын, Джемин, — хозяйка положила руку на плечо мальчишки, и тот дёрнул им, словно стряхнуть попытался. — Он проводит вас, а то ещё заплутаете ненароком, тут места такие… — Мы очень благодарны, но разве вы не переживаете, что вашему сыну придётся возвращаться в одиночестве? — с некоторым удивлением в голосе спросил Доён. Джено и самому эта идея не нравилась, хоть раньше он и не замечал за собой особых переживаний за совершенно посторонних людей. — О, нисколько, — женщина фыркнула и нетерпеливо подтолкнула мальчишку в спину, вынуждая сделать шаг вперёд. — Он тут каждый закоулок знает, и никто его не тронет. Джено не был бы так уверен — в конце концов, тут наверняка водятся дикие звери, — но Доён больше возражать не стал, а значит, помощь принять всё же придётся. Джено поджал губы недовольно — он определённо собирался потом высказать брату о том, что это неправильно. — Тоже цветок папоротника ищете? — мальчишка… нет, Джемин, оказался куда сообразительней, чем можно было подумать по его чуть взъерошенным каштановым волосам и смешливым тонким губам. Он вытащил откуда-то из-за грубо сколоченной стойки поношенные башмаки и проворно обулся, постучав по деревянному полу пару раз пяткой и носком. — Что ж, идёмте. Доён отвесил хозяйке на прощание вежливый полуплоклон — Джено подумал про себя, что ну конечно, его брат просто не может не покрасоваться своими безупречными манерами; а губы Джемина снова искривились в хитрой усмешке, — а потом они покинули гостеприимное тепло таверны. Джено был этим весьма и весьма и опечален. — Тут всего-то несколько миль, за полчаса доберёмся, — уверенно заявил Джемин. И зачем-то подмигнул именно Джено, словно бы разговаривал с ним, а вовсе не с Доёном. Джено это немножко насторожило, но выбора не было, им пришлось довериться этому человеку. И хотелось верить лишь в то, что они не пожалеют. Что они найдут, наконец-то, этот клятый цветок (хотя Джено сам не был уверен, верит он в легенду или нет, почему-то в его голове не хотелось складываться чёткого мнения по этому поводу) и вернутся домой. Последнего Джено хотелось сильнее всего.

* * *

Доён чувствовал себя смертельно уставшим. В висках ныло, в затылок будто залили свинца, настолько тяжёлым он ощущался, глаза нещадно слипались, а ноги вообще отказывались слушаться, но он упрямо продолжал заставлять их делать один шаг за другим. Даже конь, которого он вёл в поводу, вымотался за день пути и теперь то и дело норовил закусить капюшоном плаща — Доёну приходилось отталкивать его наглую морду свободной рукой. Пытались закусить им и ещё кое-кто — голодные лесные комары, которые вовсю роились вокруг запоздалых путников, и Доён раздражённо отмахивался, но чувствовал, как то и дело то одно, то другое насекомое с лёгкостью преодолевало его ненадёжную защиту. Джено рядом тоже ругался, бухтел себе под нос, и отмахивания его были весьма раздражёнными. Доён знал, что младший сейчас излучает максимальное неодобрение, потому что предпочёл бы остаться в таверне до утра, но он в своём решении и не думал разочаровываться. Лучше всего было разобраться с делом как можно скорее — Доён и сам не знал, откуда у него такая уверенность, но он привык своей интуиции доверять. Мальчишка-проводник, которого им выделили, кажется, и правда знал местность прекрасно. Ничего не боясь и высоко держа в руке фонарь, он уверенно топал вперёд, по покрытой выбоинами дороге. Которая, в конце концов, вывела их из деревни и углубилась в небольшой подлесок. Сразу стало в разы темнее, и Доён неловко поёжился. В нечисть, которая, по слухам, всё ещё обитала в этих землях, он не верил, конечно же, но вот волки и медведи были вполне себе реальны и могли выпрыгнуть в любой момент. Конечно, оружие у Доёна было при себе, но он, увы, не обладал быстрой реакцией. А у Джено по-прежнему не зажила нога, и, в общем… хотелось верить, что обойдётся без неприятностей. Сначала они шли молча, но когда шум ветра и шуршание листьев начали нагонять совсем уж тоску, проводник подал голос: — Моего мнения, конечно, не спрашивали, но только зря вы к нему идёте. — Почему это зря? — Джено встрепенулся первым, и Доён неодобрительно прикусил губу. Его брат был замечательным человеком, добрым и воспитанным, но когда он был не в духе, то мог и нагородить лишнего. Тем более, что, как Доёну показалось, что-то в проводнике Джено явно не пришлось по душе. — Его не существует, что ли? Ты решил нас надуть? Доён ожидал, что мальчишка-проводник вспылит и начнёт оправдываться, но тот внезапно залился смехом, чистым и звонким. Смех этот эхом разлетелся по всему лесу, наверное, и вот теперь точно всех зверей в округе поднял (а может, и разбойников каких, вдруг они тут есть?). — Так вот вы как о нас с матерью подумали? А впрочем, это было ожидаемо, на самом деле. Да только, увы, существует этот человек. И как поселился тут пять годков назад, так и началось всякое. — Всякое — это какое? — теперь уже заговорил и сам Доён. Нет, он, конечно, слышал разное, но одно дело — слухи, приходящие из дальних земель, перевратые, наверное, десятки, а то и сотни раз, а другое — из первых уст. Мальчишка явно был из сообразительных: на вид ему, казалось, стукнуло восемнадцать зим, как и Джено, но умный острый взгляд, которым он проехался по гостям ещё в таверне, дал понять, что он не так уж прост и не всех сможет обмануть своей кривоватой улыбкой. — Ну… всякое это всякое, — снова коротко хохотнул проводник, и светлый кружок от фонаря метнулся в сторону, когда он повернул голову к ним с Джено. — Самое меньшее — это охотники за цветком, которые наезжают каждое лето в надежде, что именно им повезёт узнать эту великую тайну. Среди них и опасные попадаются. Преступники даже, как они про себя говорят с гордостью. Мать заснуть боится в такие дни, авось и не проснёшься с подобными постояльцами. Ну а я обычно говорю ей, что наболтать можно разное, но не всему стоит верить. Доён задумчиво кивнул — с этими словами он был абсолютно согласен. — Ну, лично мы не собираемся наговаривать на себя для того, чтобы показаться более значимыми, — всё же фыркнул он. — Да я уже вижу, — всё тем же чуть насмешливым тоном отозвался проводник и вновь отвернулся. — Хотя, если честно, вы не производите на меня впечатление обычных искателей сокровищ. — Так что там насчёт этого парня? — раздражённо вклинился Джено, и Доён отметил для себя потом выговорить брату за нетерпение. Если тот так уж стремился увести их беседу от нежеланной темы, то ему стоило сделать это более плавно и аккуратно, иначе это вызывало бы ещё больше подозрений. — Он правда видел этот цветок? — Говорят, что так, — уклончиво протянул проводник. — А верить ему или нет, ну, сами поймёте, когда встретитесь с ним. Только вот, думаю, встречей этой всё и ограничится. — Почему это? — снова вскинулся Джено. Он даже ускорил шаг, потянув за собой свою вяло плетущуюся кобылу — явно чтобы поравняться с проводником. — Потому, что до сегодняшнего дня он отказывал всем, — спокойно сообщил тот и добавил как ни в чём не бывало: — Мы почти дошли. Я подожду вас, чтобы проводить обратно в деревню. Вроде бы дорога и одна, но сейчас мы в лес свернём, и там заблудиться можно, не зная. А моей матери лишние деньги за комнату и еду не помешают. В этот раз, к счастью, Джено смолчал, но когда Доён, тоже прибавив шаг, поравнялся с ним, то услышал недовольное бормотание в духе «да что этот парень о себе возомнил». Доён подавил улыбку, благо что в темноте сделать это было проще простого. Всё же в некоторых вещах они с братом были так похожи… Проводник не солгал — совсем скоро они свернули в лес и идти стало куда сложнее. Доён переживал, как бы их лошади не повредили себе ноги о скрытые в темноте корни, ведь тогда домой пришлось бы возвращаться пешком, а это могло занять месяцы. Джено, кажется, тоже беспокоился по этому поводу, потому что приглушённо разговаривал со своей кобылой и ступал очень осторожно. Конь Доёна испуганно заржал, когда в темноте над ними бесшумно пролетела какая-то птица (сова, наверное), задев его голову крылом, и Доён поспешил похлопать животное по шее, чтобы успокоить. Он уже хотел было спросить у проводника, почему «почти дошли» так затянулось, когда впереди показалось второе пятно света, чуть ярче, чем фонарь в руках мальчишки. И пятно это только росло по мере их приближения. Доён сам не знал, почему у него, всегда кажущегося даже себе самому достаточно спокойным, вдруг в каком-то странном предчувствии забилось сердце. Он ведь не верил на самом деле в то, что этот легендарный цветок папоротника существует, хоть и поставил многое оставшееся у него на то, чтобы найти его, но… Но что «но»? Деревья, наконец, расступились, и они вышли на обширную поляну, посреди которой виднелся точно такой же, ничем не отличающийся от других деревенских, дом из грубого тёмного камня. Окна, не прикрытые ставнями, были изнутри закрыты занавесками, через которые тускло мерцал свет, а прикреплённый к воротам фонарь горел так ярко, словно был каким-то маяком. Словно бы хозяин этого дома на самом деле ждал гостей в любое время. — Вот мы и пришли, — объявил проводник радостно, и Доён почему-то только сейчас вспомнил его имя: Джемин. Он уже открыл было рот, чтобы поблагодарить, когда Джено, выпустив повод своей кобылы, рванулся вперёд и ухватил Джемина за плечо, резко разворачивая к себе. — И куда ты нас привёл?! — Джено выглядел очень разозлённым, и Доён сразу заметил, как неловко он ставил пострадавшую ногу. Джемин, однако, остался невозмутим. Даже не попытался вырваться из чужой хватки. Даже не пошевелился. Словно ему было всё равно. — Туда, куда вы хотели, — спокойно ответил он. — К дому, где живёт… — Да ну? — Джено снова перебил, нервно облизнув губы, и ткнул свободной рукой в направлении дома. — Так я и поверю, что в этой развалине может кто-то жить? Без крыши и с дырами в стенах? Доён озадаченно перевёл взгляд с брата на… обычный же деревенский дом? Во дворе, за плетёной изгородью, виднелись пара хозяйственных построек, брошенная тачка, ещё какие-то инструменты… несколько аккуратно подстриженных розовых кустов… плодовые деревья… но никаких развалин он не наблюдал. — Джено, — тихим, но твёрдым голосом позвал он брата. Тот с явной неохотой повернулся к нему, выпуская плечо Джемина. — Прости, но ты, кажется, ошибаешься. — О чём ты, хён? — Джено нахмурился, что было заметно даже в тусклом свете фонарей. — Разве ты не видишь, что нас обманули? Этот дом… — Может, он и слишком простой для таких, как мы, но он более чем пригоден для жилья, — подчеркнул Доён. — Так что прекрати капризничать, словно маленький, и… — Я не капризничаю! — обиженно отозвался Джено. Но выглядел он в этот момент как тот десятилетний мальчишка, который выпрашивал у Доёна то сладости, то дать подержать настоящий меч. Воспоминания эти сейчас явно были не к месту. — Но хён, неужели ты и сам не видишь? Это развалины, пустые и тёмные, тут давным-давно никто не живёт, почему… Джемин хохотнул, заставив Джено вновь повернуться к нему, а Доён нахмурился, глядя на дом. Не то чтобы он не верил брату, но просто… то, что открывалось его глазам, более чем противоречило сказанному Джено. А проводник, кажется, что-то знал по этому поводу, судя по его хихиканью, но почему-то спрашивать прямо не хотелось. Доён как нутром чуял, что услышит в ответ какой-нибудь бред про «магию», а таких объяснений он не собирался принимать ни при каких условиях. А потом он увидел его. Этот человек появился в воротах, всего лишь на один шаг от светлого кружка фонаря, так неожиданно и бесшумно, словно бы соткался из самого воздуха. Словно действительно магия какая-то — от одной только мысли об этом Доён презрительно фыркнул про себя. Стройный и не слишком высокий, в тёмных брюках и широкой белоснежной рубашке с распущенной шнуровкой, с кружевами на манжетах и воротнике. В руках человек держал большого, наверное, больше всех виденных Доёном за всю его жизнь, чёрного кота, прижимая его к груди. И смотрел человек прямо на Доёна. Можно сказать, в упор. Доён уставился в ответ — с вызовом, присущим ему, он хотел дать понять, что кто бы перед ним ни был, он точно не намерен отступать. Тот самый характер, за который его частенько журила мать, да и отец качал головой, говоря, что не по его положению столько гордости иметь. Мгновение, второе… а потом незнакомец вдруг заговорил, обращаясь, правда, совсем не к Доёну. — Вижу, ты снова привёл ко мне незваных гостей, Джемин. Проводник их, как показалось Доёну, моментально приободрился и оживился как-то даже. Встрепенувшись, он сделал шаг ближе к воротам. — Ну, они хотели встретиться с тобой, хён. Они тоже ищут. Просто скажи им всё, как обычно, и я отведу их в мамину таверну ночевать. А то тут вон один с гонором попался, — ещё один смешок и лукавый взгляд, брошенный на недовольного Джено. — Кажется мне, что они не похожи на тех, кто раньше приходил к тебе. — Правда? — в молодом, чуть хрипловатом голосе незнакомца смешалось вежливое удивление и едва заметная насмешка. Доён же только сейчас осознал, что, кажется, именно с этим человеком он и приехал встретиться. — Ну, тебе виднее, конечно, Джемин, да только ты знаешь, что они для меня все одинаковы. Нет никого, кто бы… Он осёкся внезапно, чуть нахмурившись, а кот на его руках пошевелился и открыл свои миндалевидные, ярко горящие в темноте зелёные глаза. Животное скользнуло равнодушным взглядом по Джено — который непонимающе озирался по сторонам, словно в попытке понять, с кем же говорит Джемин, — а потом уставилось на Доёна точно так же внимательно, как и его хозяин. После чего ещё и что-то промурявкало. — О, — протянул человек и провёл ладонью по спине кота, словно бы успокаивая его. — Надо же… И снова замолчал, продолжая напряжённо разглядывать Доёна, которому становилось всё неуютнее от этой двойной атаки (кот хозяину не уступал). Он уже сам собирался было заговорить и узнать всё, что ему так было нужно, после чего действительно вернуться в таверну, но Джемин подал голос первым: — Хён, что-то не так? Я не хочу задерживать тебя… — Подожди ещё чуть-чуть, — перебил его человек и погладил кота вновь. — Я хочу сначала пообщаться с гостями сам. Или, правильно сказать, с гостем? Джемин обернулся и тоже покосился на Доёна прежде, чем неловко махнуть рукой в сторону ворот. — Это… Доён почувствовал, как последние остатки терпения покинули его, утекли, точно вода из дырявой бочки. Он смертельно устал, он больше не мог бороться с распирающим его скепсисом, он больше не мог… — Так это вы? — получилось чуть грубовато, но Доён не стал менять тон. Он был уже чрезмерно раздражён, и это раздражение должно было выплеснуться на кого-нибудь. — Тот, кто видел пресловутый несуществующий «цветок папоротника» своими глазами? На мгновение повисла тишина, нарушаемая только лишь шелестом листьев на ветру да доносящимися издали приглушёнными криками какого-то ночного животного. А потом человек вдруг осторожно опустил своего кота на землю — животное, однако, немедленно прижалось к его ноге, задрав свой пушистый хвост так высоко, что, казалось, могло кончиком до самого бедра незнакомца достать — и протянул руку, словно для приветственного рукопожатия. — Допустим, это я. И, несмотря на то, что я совсем не ждал гостей, я не хочу нарушать древние обычаи, так что давайте поговорим в доме, после того, как я разделю с вами хлеб. «Надо же, нас не выгнали сразу, хотя, по слухам, именно так он и поступает со всеми охотниками», — промелькнуло в голове Доёна, но возражать он не стал. В конце концов, он приехал именно за этим, за информацией, и без неё не уедет. — Мне очень жаль, что мы прибыли так поздно и вынуждены рассчитывать на ваше гостеприимство, но очень благодарны за то, что вы всё же окажете его нам, — чопорно произнёс Доён и потянул за поводья своего коня, стремясь поскорее сократить расстояние до ворот. Вот только Джено практически сразу поймал его за запястье свободной руки и с каким-то почти суеверным страхом заглянул в лицо. — Хён, что ты творишь? — прошипел он. — Сначала разговариваешь с воздухом, как этот чокнутый местный прохвост, а потом намыливаешься в эти развалины? Ты, наверное, совсем переутомился за дорогу, но пожалуйста, давай вернемся в таверну, мы выспимся и поедем домой? Видишь же сам, никакого «очевидца» тут нет, ты был прав, цветка не существует, и… Он осёкся, потому что Доён решительно вырвался из его захвата и упрямо шагнул вперёд снова. Право слово, иногда младшие братья бывают настолько невыносимы… — Руку, — настойчиво повторил незнакомец, когда они уже, фактически, дышали одним воздухом. Доён непонимающе зыркнул на него из-под своего капюшона, но человек упрямо качнул ладонью. — Иначе вы не войдёте. Глупость какая-то, пронеслось в голове у Доёна, но он, наверное, и правда устал уже просто слишком. Протянуть руку и вложить её в чужую было куда проще, нежели объяснять, почему он не станет этого делать, и Доён поступил так практически инстинктивно. А может, даже и вызывающе, потому что взгляд незнакомца так и продолжал сверлить его, так что показывать себя трусом совсем не хотелось. Говорили ему родные, что с характером таким… Чужое прикосновение оказалось горячим и уверенным. Ладонь Доёна сжали легонько, а потом резко потянули на себя, так, что он чуть равновесие не потерял. Испуганно заржал конь, а по всему телу словно прокатилась волна странного покалывающего тепла… И всё кончилось. Доён стоял во дворе, непонимающе моргая, а человек продолжал его за руку держать и взгляд не отводил. И от взгляда этого всё же внутри просыпалось нечто, пугавшее Доёна и очень ему не нравившееся. Как будто этот странный человек, которого он впервые увидел каких-то несколько мгновений назад, совершенно невообразимым образом мог вот так вот заглянуть внутрь него и узнать о нём всё. Это… очень пугало. Что-то тяжёлое ткнулось в его лодыжку. Тяжёлое, мягкое и… Кот. Доён вздрогнул, невольно отшатнувшись (он не очень-то любил животных, на самом деле, за исключением лошадей, и то не всех), и пришёл в себя, разорвал прикосновение и только тогда вспомнил о брате. Джено так и стоял там, где Доён его оставил, настолько испуганно глядя, словно на его глазах старший брат провалился в какую-нибудь преисподнюю. И Доён уже открыл было рот, чтобы позвать Джено, но чужой голос перебил его: — Мне жаль, но твой брат не сможет к нам присоединиться. Эти слова, повисшие в воздухе, заставили Доёна вздрогнуть и в ужасе повернуться к человеку рядом. Тот смотрел на него спокойно и чуть сочувственно, но от этого сочувствия Доёну почему-то внезапно захотелось вцепиться ему в горло. Потому, что… — Не знаю, о чём вы и что задумали, — процедил он, даже не пытаясь скрыть пробравшуюся в тон откровенную злость. — Но я без своего младшего не пойду никуда. Я отвечаю за него, и мы прибыли на поиски вместе, поэтому… — Он не сможет войти, — повторил человек с ещё большим сочувствием, и Доён ощутил ещё больше страха за своего брата. А вдруг Джено был по-своему прав, и они угодили к какой-нибудь шайке, которая… — Потому, что его желание не искренне. Барьер его не пропустит. Он даже не видит меня и моего дома. Доён сглотнул и нахмурился сильнее. Он правда не понимал, что тут происходит, но нехорошие предчувствия внутри только лишь возрастали. Он видел, как там, снаружи, Джено рвётся к нему, но тот парень, Джемин, с лёгкостью удерживает его и явно пытается что-то объяснить. Но Доён с изумлением обнаружил, что не слышит голос брата. Вообще никаких звуков с другой стороны. Словно бы… — С твоим братом всё будет в порядке, — каким-то удивительно мягким тоном отозвался незнакомец рядом и даже почти невесомо тронул Доёна за плечо. — Джемин проводит его в деревню, а завтра вы сможете увидеться вновь. Ему никто не причинит вреда. — Да откуда же вы можете быть уверены? — практически прошипел Доён. Тревога внутри росла, точно снежный ком, и от неё по всему телу разливался неприятный холод. Оставлять брата одного не хотелось. Он не должен был, он просто… — Я могу, — твёрдо отозвался человек и внезапно, словно бы виновато, улыбнулся. В полутьме и нынешней ситуации эта улыбка выглядела немного неуместной, если честно. — Ты увидишь его завтра. И завтра же мы поговорим. А сейчас вам стоит отдохнуть. Доён подумал было, что «вам» относится к нему и Джено, но незнакомец удивил его, шагнув внезапно к его коню, и ласково погладил животное по морде, шепча что-то вроде «Совсем уморился, красавец». Со стороны это выглядело странно, но даже как-то мило, хотя Доён ощутил внутри какой-то странный укол ревности, потому что конь ответил в какой-то момент тихим радостным ржанием, и, ну… он что, забыл, кто тут его хозяин? Но почти сразу Доён снова подумал о брате и поспешил обернуться, чтобы увидеть: на поляне уже никого не было. Видимо, Джемин обладал даром убеждения, раз сумел увести этого упрямого мальчишку так быстро, но… вина все равно мигом начала грызть Доёна изнутри. Не нужно было оставлять его одного. Джено такой импульсивный (как и он сам). Джено впервые в чужой стране (как и он сам). Джено… Но потом Доён вспомнил, почему он здесь, и прикусил губу, вынужденный соглашаться со словами этого странного человека, который прямо сейчас задавал корма его коню так радостно, словно это был его собственный. Не то чтобы он считал, что цель всегда оправдывает средства, но… пока у него всё ещё оставался крошечный шанс того, что то-чего-не-может-быть всё-таки существует, он был готов на многое ради нужных знаний. — Что же, прошу в моё скромное жилище, — приглашающе махнул рукой человек, оставив, наконец, его коня в покое мирно жевать свой овёс, и Доён, в последний раз бросив виноватый взгляд на ворота, поплёлся следом. Кот пробежал мимо него, торопясь к дому. Внутри оказалось весьма уютно и чисто — именно это сразу же бросилось в глаза, когда Доён вошёл внутрь, пригнувшись под низкой притолокой. На столе неярко мерцала лишь одна лампа под мутно-зелёным стеклом, но хозяин практически сразу же зажёг множество свечей в причудливых подсвечниках, которые были расставлены всюду: на столе, на многочисленных полках, которыми были увешаны светлые стены, на подоконниках и на резных выступах камина. Причём Доён пропустил момент, когда именно чиркнули огнивом, и со стороны вновь могло показаться, что это какая-то магия. Бред, да и только. В любом случае, когда стало в разы светлее, та самая уютность и чистота стали более чем видны: цветные коврики на выскобленном полу и связки целебных трав на стенах, несколько керамических фигурок на каминной полке и яркие лоскутные накидки на стульях из тёмного дерева, белоснежная скатерть на столе и сияющая, начищенная до блеска утварь возле плиты — всё это невольно располагало и заставляло почувствовать себя… спокойней. За время путешествия Доён уже почти привык спать на сеновале и есть из закопчённых котелков, хоть вся его натура и протестовала против этого, но прямо сейчас ему даже захотелось сделать хозяину этого жилища комплимент. Разумеется, он сдержался. А ещё теперь Доён мог, наконец, как следует разглядеть этого самого хозяина. Не слишком высокий, скорее уж, среднего роста, худой и немножко ссутуленный, но с достаточно широкими плечами, он выглядел человеком без возраста: ему могло минуть столько же зим, как и самому Доёну, а могло и на несколько больше или, напротив, меньше. Та самая причудливая рубашка, казалось, была сшита из очень дорогой ткани, на которой не виднелось ни пятнышка, и, если честно, на чужой тощей фигуре рубашка эта висела мешком, отчего человек перед Доёном казался ещё более хрупким. В раскрытом вороте виднелись острые ключицы и выступающий на шее кадык, и Доён сам не знал, почему прошёлся по ним взглядом прежде, чем заглянуть в чужое лицо. И почувствовать, словно только что шагнул с обрыва в пропасть, потому что дыхание перехватило, и даже голова слегка закружилась. Если бы Доёна кто-нибудь попросил описать, он бы ограничился короткой фразой: «Это лучшее лицо в мире». Честно. Он не считал себя кем-то романтичным, склонным идеализировать как себя, так и других людей, да и даже девушкам в своё время комплименты делал исключительно ради вежливости, но тут… Человека перед ним хотелось назвать красивым — и сразу же почувствовать, что это слово ни капельки не отражает существующую реальность. Белая, точно выбеленная кожа, точёные черты лица, острые скулы и подбородок, большие тёмные глаза с длинными ресницами, яркие губы — казалось, всему этому могла позавидовать любая высокородная красавица, не говоря уж о простолюдинках, а тут… как это всё могло достаться одному человеку, да ещё и парню? На одно шальное мгновение Доён даже почти поверил в то, что человек этот действительно видел пресловутый цветок — и попросил у него в качестве желания вот эту пугающую красоту. Всего лишь на одно мгновение поверил. — Думаю, стоит представиться, — хозяин дома коротко прочистил горло, заставив Доёна вздрогнуть и отвести взгляд, мысленно обругав себя за краткий момент слабости. Чего это с ним, он ведь не какая-нибудь глупая служанка! — Моё имя Тэён, а твоё…? — Можете звать меня Доёном, — пробормотал тот и выпрямился, пытаясь заставить себя почувствовать больше уверенности. Пробудить ту вызывающую высокомерность, которая периодически чуть ли не причиняла ему проблемы там, дома. — И я думаю, что… — Судя по твоему внешнему виду, Доён, тебе не думать нужно, а поужинать и поскорее лечь, — назвавшийся Тэёном ещё и улыбнулся, как Доёну показалось, с лёгкой насмешкой и чувством превосходства, и это не могло не вызвать ещё больше раздражения. — Поговорить и утром успеем, хотя я и так знаю, ради чего ты пришёл сюда, и уж тем более — знаю, что скажу в ответ. Но ты за прошедшие годы первый, кто смог увидеть мой дом, и поэтому, хм… — он замялся, и по красивому лицу пробежала едва заметная тень. — Поэтому всё будет так. Пожалуйста, раздевайся и проходи. Я не ждал гостей, как ты понимаешь, но найду, чем тебя накормить. И целеустремлённо развернулся к плите, явно давая понять, что на этом разговор закончен. Доён, в буквальном смысле зубами скрипя, хотел было возразить — он свои ответы желал получить сегодня и сейчас, — но совершенно неприлично громкое урчание в животе заставило его прикусить язык. Ладно, так уж и быть. Он воспользуется гостеприимством этого Тэёна, но исключительно потому, что вынужден сделать это. Да. Только поэтому. А не потому, что так решил какой-то чокнутый парень, живущий посреди леса в глуши и думающий, что его красивенькое личико даёт ему право командовать другими людьми. И да, Доён, конечно же, сделает вид, что не услышал короткого смешка, донёсшегося от плиты сразу же после пресловутого урчания в его животе. Горячий суп, которым его угостили, оказался очень вкусным и питательным, Доён и сам не заметил, как опустошил всю миску. От кружки молока он категорически отказался, и Тэён, пожав плечами, жестом попросил последовать за ним. Доён ожидал, что его и тут положат спать на сеновале, но, к его глубочайшему удивлению, Тэён провёл его по узкой скрипучей лестнице на чердак, где обнаружилась вполне себе опрятная комната с одноместной кроватью. Скользнув на прощание по Доёну странным взглядом, он пробормотал неловкое «приятных снов» и ушёл, как-то слишком громко простучав подошвами сапог по ступеням лестницы. Доён же зачем-то выждал несколько мгновений, пока шаги не затихнут, и только тогда совсем чуточку позволил себе расслабиться. Он запоздало вспомнил о том, что к седлу осталось притороченным его оружие и прочие вещи (надо было забрать), но сейчас возвращаться во двор не хотелось, и Доён с ленцой подумал, что лучше бы со всем этим всё было в порядке. Почему-то ему не было страшно за свою жизнь. Он переживал разве что за брата. В конце концов, денег или каких других особых ценностей они с собой не взяли, кроме мешочка с монетами, который Доён носил у себя на поясе — стоило, наверное, лечь спать вместе с ним, — да пары украшений, подаренных родителями. Но свой кулон Доён прятал под одеждой, и понадеялся, что браслет Джено не станет тыкать в лицо каждому встречному. Он аккуратно сложил плащ и повесил его на спинку кровати. От лоскутного покрывала и от простыни, обнаружившейся под ним, тоже такой белой, словно на ней никто никогда не спал, приятно пахло каким-то травами и, стоило только Доёну лечь и вытянуться, как уставшее тело моментально предало его и заныло. Недовольно скривившись, он повозился чуток, пока не нашёл для себя наиболее удобную позу, и почти сразу же провалился в сон, сквозь дрёму слыша, как Тэён там, внизу, с кем-то разговаривает. Проснулся Доён так же резко и внезапно, в первое мгновение даже немного испугавшись, ибо не сразу сообразил, где находится и где Джено. Понадобилось несколько мгновений, чтобы он вспомнил и выдохнул тяжело, снова уткнувшись носом в подушку. Вставать не хотелось совершенно — может, потому, что Доён знал, чем именно кончится его разговор с этим самым Тэёном. Который, наверняка, снова будет вести себя словно какой-то грёбаный принц, хотя сам, по сути, неизвестно кто. Перевернувшись на спину, Доён уныло уставился в невысокий бревенчатый потолок. Он, если честно, сам не очень-то верил, что ввязался во всю эту авантюру и сейчас здесь, а не в замке, не рядом с отцом. Как он там сейчас? Наверное, без помощи Доёна ему нелегко… Какой-то громкий стук внизу, словно упало что-то тяжёлое, и потом приглушённый звук чужого голоса заставили Доёна заинтересованно навострить уши. Они с Тэёном по-прежнему одни в доме или всё-таки…? Не то чтобы Доёна действительно это волновало, но ему явно было бы неуютно среди большого количества незнакомых людей с неизвестными намерениями. Да и судя по тому, что он успел увидеть, в доме было как-то слишком уж чисто, словно необжито, что ли. В любом случае, лежать дальше не было смысла, особенно при условии, что Джено в деревне сейчас совсем один и явно натворит дел, со своей горячей головой. Вздохнув, Доён поднялся, застелил за собой постель, взял свой плащ и покинул комнату. Внизу он обнаружил опрокинутый стул, сердито машущего пушистым хвостом кота, забравшегося на одну из верхних полок, и Тэёна, который с обиженно поджатыми губами пытался животное оттуда выманить, кажется, безуспешно. Завидев Доёна, Тэён, правда, тут же забыл о коте и изобразил подобие улыбки, куда более застенчивой, чем накануне, ночью. — Доброе утро. Как спалось? — Ммм, спасибо, неплохо? — выдавил Доён, очень постаравшись сделать своё выражение лица вежливо нечитаемым. Занавески на окнах были открыты, и солнце наполняло комнату, отчего он теперь мог ещё лучше рассмотреть своего нового знакомого — например, то, что его чуть растрёпанные волосы, до этого казавшиеся тёмно-каштановыми, оказались на деле насыщенно красными, практически кровавого, явно неестественного оттенка. Или то, как солнечные лучи искрились, отражаясь в металле причудливых длинных серёг. Доёну всё ещё было неуютно — прямо сейчас ему почему-то подумалось, что, возможно, человек перед ним всё же не из местных и даже не из простых. Возможно, такой, с кем свысока говорить не получится, а значит, придётся быть ещё убедительнее. — Мне жаль, но умыться можно только во дворе, у колодца, — Тэён произнёс это таким тоном, словно ему и вправду было жаль. — Я сейчас дам тебе полотенце, и… Он вдруг засуетился, до странности оживлённый, и Доён просто не нашёл слов, чтобы ответить, хотя на самом деле внутри скривился при мысли о том, что снова придётся плескаться в холодной воде. Всё же жизнь в замке разбаловала его, и Доён, если честно, совсем не чувствовал по этому поводу стыда. Он любил комфорт и не скрывал этого… ну, обычно не скрывал. Почему-то сейчас ни одна колкость ему на ум не пришла, возможно, он просто ещё не до конца проснулся. Тэён принёс ему полотенце и большой кусок душистого травяного мыла, а после проводил к колодцу. По пути Доён заметил своего коня, мирно пощипывающего траву — на нём не оказалось ни седла, ни вещей, но прежде чем Доён успел озвучить вопрос, Тэён поспешил успокоить его: — Я всё отнёс в дом, не бойся. Просто он тоже заслуживал полноценного отдыха. Доёну захотелось спросить, всегда ли тот так странно относится к животным как к людям, но в очередной раз сдержался. Обитая в такой глуши, наверное, немудрено пытаться беседовать с любым живым существом. Он рассчитывал, что Тэён удалится сразу же, но тот, к сожалению, остался, терпеливо дожидаясь, пока Доён плеснёт себе в лицо ледяной, пробирающей до костей воды и смоет мыло с рук, а уже потом подал чистое полотенце. Доён поблагодарил его кивком, а потом таки попытался осторожно начать: — Насчёт цветка… — Все разговоры только после завтрака, — тут же перебил его Тэён, вновь улыбнулся, так, что в его глазах блеснули лукавые огоньки, и поспешил обратно в дом, уже не обращая внимания, следует Доён за ним или нет. Доёну всё ещё не нравилось, что ему вот так вот навязывают чужую волю, но от завтрака отказываться не собирался. Он как раз доедал потрясающе вкусное тушёное мясо с овощами, когда к нему на колени внезапно запрыгнул давешний кот, оказавшийся таким тяжёлым, что чуть не повалил его вместе со стулом. Едва не подавившийся от неожиданности, Доён уставился в большие, мало похожие на звериные, глаза животного, которое пристально пялилось на него в течение долгого мгновения, прежде чем громко мяукнуть и высунуть розовый язычок. Казалось, кот выпрашивал кусочек, потому что, не получив от Доёна никакой реакции, он мяукнул ещё несколько раз, а потом настойчиво ударил того лапой по руке, к счастью, не выпустив когти. — Прости, но я не считаю, что должен делить свою трапезу с тобой, — недовольно заметил Доён, заглянув в глаза пушистому наглецу. — Думаю, тебе стоит попросить хозяина накормить тебя. Кот прижал крупные уши, сморщил презрительно морду и издал звук, больше похожий на фырчание. Наверное, Доён нашёл бы его милым, если б испытывал хоть какие-то тёплые чувства к животным. Джено вот точно тут бы уже весь от умиления растёкся, при его-то горячей любви к кошачьим. — Тэн, не надоедай нашему гостю! — донёсся из соседней комнаты недовольный голос Тэёна, после чего кот, фыркнув напоследок ещё раз, спрыгнул с колен Доёна и удалился истинно королевской походкой. Ну что же, по крайней мере, он хотя бы слушался своего хозяина. Который должен был уже, наконец-то, послушать Доёна, который устал от этих игр в гостеприимство. — Я не знаю, что вы задумали, раз так тянете время, — начал он безо всякого вступления, стоило только Тэёну вернуться. — Но я не могу позволить себе задерживаться здесь, так что уж извините за мою прямоту, хотя, по сути, я не должен за неё извиняться. Тэён так и замер посреди комнаты, повернувшись к Доёну и в буквальном смысле захлопав ресницами. Казалось, он был удивлён и даже озадачен такими внезапными резкими словами. "Возможно, я даже обидел его этим, но извиняться уж точно не стану", — подумал Доён. — Ммм… мне думалось, что о важных вещах лучше говорить после хорошего сна и сытной еды, — медленно, чуть неуверенно произнёс Тэён и нервным жестом почесал тыльную сторону ладони. Искры в его взгляде как-то разом потухли, и он, в конце концов, поджал губы, отчего скулы на его лице заострились ещё сильнее. — Но раз ты хочешь сразу к делу, то конечно. Мне жаль, если я подумал, что ты отличаешься от других людей, что приходили ко мне. — Мне жаль, если я разочаровал вас, — снова получилось резче, потому что в глубине души Доён почувствовал непонятный привкус досады. — Но всё же мне нужна правда. Вы правда видели цветок папоротника? Тэён не ответил. Вместо этого он молча подошёл к ближайшему свободному стулу, плюхнулся на него, закинув одну ногу на другую, и уставился на Доёна из-под яркой чёлки совсем иным взглядом, острым и нечитаемым, точно вдруг что-то внутри него закрылось. — Допустим. Что это меняет? Доён облизнул внезапно пересохшие губы. — Только то, что я попрошу вас поделиться со мной хоть какими-нибудь знаниями? Мне… мне очень необходимо найти этот цветок, если он действительно существует и если его сила — это не обман. — Если, — с издёвкой в голосе повторил Тэён, и уголки его губ изогнулись в кривоватой усмешке. — Если я правда видел его и знаю, как его найти, то почему вдруг я должен делиться этим знанием с тобой или с кем бы то ни было? — Потому, что… — Доён запнулся и почувствовал раздражение. Нет, он понимал, что Тэён, в общем-то, прав, но всё же… — Это ведь… Захотелось скрипнуть зубами, потому что ещё никогда он не казался сам себе настолько косноязычным. Тэён продолжал смотреть на него с откровенным вызовом, а Доён мог только лишь кусать нижнюю губу и пытаться подобрать хоть какие-то аргументы. Безрезультатно пытался. — Но я… может, быть, я подумаю, — протянул Тэён внезапно, и в его лице вновь смягчилось что-то. Он чуть наклонил голову, так что чёлка упала ему на глаза, убрал мешающие пряди небрежным движением руки, и продолжил: — Если ты расскажешь мне о том, почему ищешь его. Должно быть, твоя причина достаточно благородна, раз уж барьер не стал для тебя помехой. Он говорил серьёзно и смотрел тоже, казалось, он действительно хотел помочь, но на деле сделал только хуже. Потому, что рассказать Доён не мог. Потому, что пообещал и обещание это нарушать не хотел. — А это имеет значение? — произнёс он вместо этого, глядя Тэёну прямо в глаза. Словно давая возможность прочитать себя, как открытую книгу, если бы у того действительно были какие-то сверхъестественные способности. — Если вы всё равно знаете, что я желаю этого от чистого сердца, то почему просто не поможете мне? Если вам нужны деньги, то… Тэён покачал головой, так медленно, словно ему вдруг сделалось тяжело двигаться, и практически прошептал одно единственное слово: — Уходи. Ответ был ожидаем. Более чем. Но тем не менее, внутри Доёна что-то сжалось и что-то разбилось. Может, это была та самая глупая надежда, с которой он так пытался бороться. Он ведь говорил, что это всё пустое. Он ведь… Не произнеся больше ни слова, Доён подхватил со спинки стула свой плащ и резкой, недовольной походкой направился к остальным вещам, которые были аккуратно разложены на сундуке возле двери. Тэён не шелохнулся, даже когда Доён со всей этой охапкой, бормоча себе под нос ругательства и пытаясь ногой распахнуть дверь, всё-таки вывалился прочь из дома. И провожать тоже не вышел, но Доён, если честно, этому даже рад был. Потому, что иначе он всё же мог бы начать просить. Выпрашивать, как нищий милостыню. Настолько ему было горько и обидно от крошечных обманутых надежд. И от мыслей о том, как отреагирует отец, когда Доён и Джено вернутся ни с чем. Стиснув зубы и постаравшись затолкать эти самые мысли в самые недра своего разума, Доён двинулся назад к деревне, по тому пути, который он, вроде как, запомнил. Был день, и лучи солнца щедро проникали сквозь ветки негустых деревьев, так что, даже слегка поплутав, он всё же выбрался, в конце концов, на дорогу, а там потеряться уже было сложно. И к тому времени, когда Доён оказался возле таверны, он уже, как ему думалось, окончательно успокоился. Хоть и не знал всё ещё, сможет ли со спокойным лицом сообщить брату, что тащились в такую даль они зря.

* * *

Джено чувствовал себя так, словно провалился по самую шею в какую-то большую грязную лужу, и теперь вынужден в таком виде топать до дома. С хлюпающей жижей в сапогах и в липнущей к лопаткам мокрой рубашке. Хотя, наверное, будь действительно так, с последствиями справиться было бы куда проще — всего-то помыться и переодеться во что-нибудь другое. А вот с метафорической лужей бороться оказалось в разы сложнее, тем более, одному, без брата рядом. Когда Доён буквально на его глазах внезапно исчез, Джено показалось, что он с ума сойдёт. Это случилось настолько быстро, что он и глазом моргнуть не успел: раз и нет. И Джено до сих пор не знал, как на это реагировать. Вообще-то, если честно, в отличие от его скептически настроенного старшего брата, Джено не отрицал возможность существования магии. Когда он был маленьким, то любил слушать сказки, которые рассказывала ему старая няня — особенно про удалых героев, которые побеждали чудовищ и спасали прекрасных принцесс, однако легенды о волшебных существах и духах, населяющих леса и поля, нравились ему тоже. Но одно дело сказки и легенды, а другое — видеть всё это собственными глазами. Джено не представлял, что сам Доён с его неверием мог подумать, и очень хотел спросить его об этом, но он был любящим и заботливым братом, поэтому гораздо больше его волновало, всё ли с Доёном в порядке. И вернётся ли тот к нему вообще. Наверное, он даже остался бы ночевать прямо там, на поляне, возле этих развалин, вот только этот наглый мальчишка-проводник, Джемин, точно клещ впился в его руку и оказался на удивление сильным. Джено так и не смог разжать его хватку, поэтому вынужден был послушно плестись следом. Отпустили его только у дороги, и Джемин, зачем-то посветив фонарём ему прямо в лицо — так что Джено немедленно зажмурился и выругался сквозь зубы, прикрываясь рукавом, — произнёс неожиданно мягким, но настойчивым тоном: — С ним всё в порядке будет. Тэён-хён не причинит ему вреда. Он твой брат, верно? Вы увидитесь завтра, обязательно. Если честно, я удивлён даже, что Тэён-хён его пригласил, обычно он… В общем, идём, лучше поторопиться, поздно же уже. И, кажется, у тебя что-то с ногой, да? Он говорил вроде бы чётко и внятно, и его низкий голос даже показался Джено красивым, но внезапно навалившаяся и окутавшая его, точно мягким одеялом, усталость помешала сосредоточиться на словах, и он просто кивнул невпопад, вызвав у Джемина очередную кривоватую усмешку. В таком невнятном состоянии, вперемешку с беспокойными мыслями, Джено и не заметил даже, как они добрались до таверны, где Джемин усадил его за один из столов, о чём-то пошептался с матерью, а потом притащил ему тарелку с ароматно дымящейся курицей и кружку эля. И, подперев щёку ладонью, сел напротив, очень уж умильно наблюдая за тем, как жадно Джено расправляется с угощением. — Не торопись ты, — сказал он даже в какой-то момент, заставив Джено нахмуриться и всё же задать хотя бы один из тех вопросов, что его волновали. — А тебе-то что за дело? Почему ты вообще так ко мне привязался? — Разве привязался? — приподнял брови Джемин. — Не заметил за собой ничего такого. Просто ты забавный, вот и всё. Я удивлён, что к Тэён-хёну попал именно твой брат, а не ты. — Значит, того парня… — Джено сделал паузу для того, чтобы вновь с наслаждением набить рот едой и как следует прожевать. — Того человека, который видел цветок, зовут Тэён? — Да, — Джемин кивнул и принялся колупать ногтем одну из трещин на потемневшей от времени древесине столешницы. — И какой он? — почувствовав, что может выяснить хоть что-то, продолжил Джено. — Ты хорошо с ним знаком? Он правда видел… — Эй-эй, не слишком ли много вопросов? — перебил его Джемин со смешком. — Там, на дороге, мне казалось, что ты вот-вот уснёшь на ходу. Но, кажется, стряпня моей матушки вернула тебя к жизни. — Это действительно очень вкусно, — тактично заметил Джено, помня о хороших манерах и, ну, привыкший говорить правду, вообще-то. — Я передам ей, — снисходительно кивнул Джемин в ответ и снова вернулся к ковырянию трещины. — И Тэён-хён, он… не знаю, добрый, порой даже слишком. И очень красивый. Джено приподнял брови удивлённо. Почему-то ему это показалось странным — то, что один парень может называть красивым другого, да ещё и таким восхищённым тоном. И удивление своё он скрыть, конечно же, не смог. Что Джемина весьма насмешило. — А что тут такого странного? Мне казалось, что всё вокруг может быть красивым, вне зависимости от пола. Ты вот тоже красивый, это было первое, что я о тебе подумал, когда только увидел. Джемин произнёс это так легко и небрежно, а у Джено к щекам разом прилила кровь. Наверное, он ещё и выглядел весьма глупо, потому что Джемин рассмеялся и протянул руку через стол, чтобы хлопнуть его по плечу. — Да расслабься ты. А то чего как барышня на выданье. Джено от такого обращения, конечно, не только не успокоился, а ещё и возмутился, но так и не смог подобрать слов, чтобы достойно ответить этому наглому мальчишке. Которому, кажется, слишком пришлось по душе его смущать. Когда он доел, Джемин отвёл его наверх по скрипучей лестнице и толкнул одну из одинаковых на вид дверей в слабо освещённом парой свечек коридоре. В комнате не оказалось ничего, кроме видавшего виды стула и двух грубо сколоченных кроватей, но Джено большего и не требовалось. Уже хотя бы потому, что он вырубился, стоило только его голове коснуться постели. Пробуждение ознаменовалось новой вспышкой боли в ноге. Джено размотал повязки на лодыжке и поморщился, увидев, что кожа вокруг раны снова опухла и покраснела. Надо было снова нанести мазь, но она, как назло, осталась в сумке у брата, так что пока тот не вернулся, он был вынужден терпеть. Забинтовав всё обратно, Джено потянулся до хруста в пояснице и, мрачно глянув в маленькое окошечко, принял решение спуститься. Кто знает, вдруг Доён уже там, дожидается его. Внизу Доёна не оказалось, зато обнаружился Джемин, в тёмно-синей безрукавке, вновь босой и с подвёрнутыми до колен штанами. В одной его руке было ведро с водой, в другой — тряпка, и этой самой тряпкой он помахал, завидев осторожно, медленно спускающегося с лестницы Джено. — Утречко, — весело отозвался Джемин и, получив в ответ кивок, продолжил: — Подожди пару минут, я закончу с уборкой и покажу тебе, где у нас здесь рукомойник, а потом достану на кухне что-нибудь перекусить. Джено не был против подождать, тем более что, кажется, торопиться ему было совсем некуда. Он присел за ближайший стол и некоторое время просто наблюдал за тем, как Джемин домывает пол, сам не понимая, почему его глаза так и прилипают к обнаженным загорелым плечам, или к длинным и изящным, но в то же время сильным рукам. Было странно в принципе любоваться кем-то, а уж тем более парнем, с которым впервые встретился буквально вчера и о котором совсем ничего не знаешь, но… Возможно, в этой стране и правда сильна магия, вот необъяснимые вещи и происходят. Да, Джено было приятнее успокаивать себя именно этими мыслями. Наконец Джемин выпрямился, вытер тыльной стороной ладони лоб под взлохматившейся чёлкой, и кривовато улыбнулся ему, от чего Джено снова почувствовал лёгкое смущение: а вдруг его неприлично пристальный взгляд всё же заметили? — Идёмте, господин, ваш смиренный слуга польёт вам на ручки, — практически пропел Джемин сладеньким голосочком, и Джено, поднимаясь, только лишь закатил глаза. Нет, этот парень определённо ему не нравится. — Насчёт моих вчерашних вопросов… — начал Джено снова после того, как весьма вкусно (кажется, он становился поклонником приготовленной мамой Джемина пищи) позавтракал. — Для меня действительно важно это знать. Ты действительно думаешь, что Тэён этот, или как его там, видел цветок? Джемин несколько мгновений молча смотрел на него с совершенно неподвижным лицом, и Джено уже решил, что снова не получит никаких ответов, но потом услышал: — Знаешь, я не считаю себя таким уж легковерным. Наоборот, мне частенько говорили, что я мог бы быть более… ребёнком, что ли, но я с самого детства наблюдал за различными взрослыми и, думаю, многому у них научился. Однако Тэён-хён, он другой. Не похожий на других людей, которых я знал. И если пообщаться с ним побольше, начнёшь действительно верить в то, что в мире может быть волшебство. А если есть волшебство, значит, может быть и волшебный цветок, исполняющий желания. Всё просто. Джено с сомнением покачал головой. Теперь ему, наверное, тоже хотелось познакомиться с этим самым Тэёном, потому как Джемин, кажущийся ему таким противоречивым и явно не склонным к чему-то такому, как вера в чудеса — уж больно взрослый у него был взгляд, — говорил об этом человеке с таким уважением и восхищением даже. — Кажется, он тебе действительно нравится, да? — зачем-то спросил Джено, и Джемин пожал плечами только. — Я ему очень благодарен, потому что он мне когда-то помог. Но я не могу похвастаться тем, что хорошо его знаю, так что… извини. — Да ничего, — пробормотал Джено. Несколько мгновений они так и промолчали, а потом Джемин внезапно обратился к нему: — Как твоя нога? — А? — встрепенулся Джено и тут же скривился, потому что случайно ударился именно той самой лодыжкой о ножку стола. — А почему ты спрашиваешь? — Нууу… — усмешка Джемина вновь превратилась в загадочно-насмешливую. — Потому, что я должен заботиться о постояльцах как о родных мне людях, именно этому мать всегда учила меня. Так что могу я посмотреть? Конечно, я не лекарь, но, думаю, кое с чем справиться вполне в состоянии. А по твоему лицу я вижу, что ты скоро запрыгаешь, как трёхногая кошка. — Что ещё за трёхногая кошка? — непонимающе переспросил Джено, на что Джемин только глаза закатил и поднялся. — Неважно. Просто покажи ногу? Джено очень не хотелось, конечно же, но тон у Джемина был не терпящий возражений, и ему почему-то хотелось подчиниться. Тот внимательно осмотрел рану, осторожно потрогал её ловкими пальцами, отчего Джено прикусил губу — не то чтобы ему было больно, просто, ну… — а потом попросил немного подождать и убежал наверх по лестнице, вернувшись с чистым куском ткани и баночкой чего-то, пахнущего очень остро и неприятно, так что Джено сразу же скривился и чихнул. — Не вороти свой нос, неженка, — рассмеялся Джемин. — Зато всю боль как рукой снимет. Я раньше часто ходил весь в царапинах, и эта вонючая дрянь спасала меня. Джено в итоге отобрал у него эту мазь, кривясь и чертыхаясь под чужой смех, нанёс её сам, но Джемин всё же помог ему забинтовать лодыжку потуже. Почти сразу стало действительно легче, и Джено, подвигав ногой на пробу, благодарно улыбнулся. — Кстати… а где ты вообще такую рану получил? — поинтересовался Джемин. Он не стал садиться и просто навалился на край стола совсем рядом с Джено, которому пришлось в итоге смотреть на него снизу вверх. — Такое ощущение, будто каким-то оружием нанесено. Джено небрежно пожал плечами. — Это мой боевой шрам. Что, всё ещё хочешь смеяться надо мной? Джемин фыркнул и развёл руками. — Что я могу поделать, если ты реагируешь так сильно? Разве никто никогда не шутил над тобой? Джено насупился — очевидное обвинение в том, что у него нет чувства юмора, его очень уязвило. Но Джемин посерьёзнел вдруг и взглянул на него даже с уважением неким. — А ты действительно взрослый уже совсем. И я, наверное, не хотел бы с тобой в драке столкнуться — вон у тебя какие мускулы. Завидую. Он бесцеремонно потрогал Джено за руку, ощупывая мышцы сквозь ткань рубашки, а тот только опустил глаза, сам не понимая, что с ним вообще такое творится. Джемин точно был странным, и рядом с ним, казалось, Джено становился странным тоже. Он хотел спросить что-то ещё, но в этот самый момент дверь отворилась, и в таверну ввалился, наконец-то, Доён. — Хён! — радостно выпалил Джено и тут же поднялся. — Ты в порядке! Я так переживал и… Он осёкся, потому что сегодня Доён держал плащ в руках, наплевав на скрытность полностью, и его лицо было таким мрачным, что, казалось, он просто готов сорваться на что угодно или на кого угодно. Джено растерянно замер, глядя на брата и раздумывая, рискнуть ему спросить о результатах визита к Тэёну, или лучше промолчать. К счастью, Доён избавил его от этого мучительного выбора, раздражённым движением достав из мешочка на поясе несколько монет и сунув их в руки Джемину прежде, чем бросить отрывисто: — Мы едем домой, Джено. — А? Так быстро? — Джено сам не знал, почему ощутил вдруг привкус разочарования. Разве не он последние двое суток только и грезил, что о возвращении в родной замок, к привычному уюту и знакомым лицам? В родной замок, которого он может лишиться в скором времени, если они с Доёном не найдут то, что ищут. — Так быстро, потому что ехали мы зря! — буквально рявкнул Доён, и Джено прикусил губу, расстроенный таким дурным настроением брата. — Случилось что-то плохое? Тот человек чем-то обидел тебя? — всё же решился спросить он. Доён хмуро на него уставился, помолчал одно долгое мгновение, а потом тяжело выдохнул. — Нет. Чёрт побери, нет, но… Это неважно. Просто идём, нам предстоит долгий путь. И Джено только открыл рот, чтобы возразить, когда внезапно в их разговор вклинился Джемин. — Я говорил, что Тэён-хён, скорее всего, откажет вам. Потому, что у него есть свои принципы, которым он следует. Но… Если вы действительно хотите найти этот цветок, то, возможно, вам стоит попробовать разведать и другие слухи. Те, которые ещё ни разу не вышли за пределы нашей деревни. Доён немедленно впился в него взглядом. — И почему же вдруг ты нам помогаешь? — что прозвучало на деле как «Почему мы вообще должны тебе верить?». Джемин мягко улыбнулся. — Потому, что мне понравилось дразнить Джено, и я хочу ещё некоторое время таким образом развеивать свою скуку? Шутка, — он покосился в сторону немедленно ойкнувшего от возмущения Джено. — Я просто хочу, чтобы моя мать заработала больше, только и всего.

* * *

Доён чувствовал только лишь одно — безграничное раздражение. С тех пор, как он от отчаяния согласился на предложение этого мальчишки Джемина, минуло уже два дня, а поиски их не продвинулись ни на шаг. Они посетили какого-то, по мнению Доёна, совершенно уже выжившего из ума старика, который целый час рассказывал им историю о том, как этот цветок появился впервые (на их с Джено родине история была практически такая же, разве что вместо богини-покровительницы леса там фигурировал Старый Король, легендарный первый правитель, обладающий божественной силой). Потом — это, впрочем, была идея Джено — полдня они потратили на прогулки по лесу, проверяя каждый папоротник, больше для очистки совести, нежели потому, что действительно надеялись найти какой-то намёк на цветение. Джемин же только лишь мягко улыбался и просил их набраться терпения, дескать, вы ведь только начали, и рассказывал ещё какие-то глупости, которым Джено внимал, раскрыв рот, и от которых проку не было совершенно никакого. Доён думал о тех, кто ждал их там, дома, и чувствовал горечь, потому что без этого клятого цветка, так или иначе, ему будет стыдно возвращаться. Точно так же стыдно, как и сейчас, когда он страдал от того, что вместо какого-то полезного занятия просто сидел и предавался унылым мыслям. Пару раз, целых пару раз он вспоминал Тэёна — его нечеловечески прекрасное лицо, серьёзный взгляд и низкий хрипловатый голос, который почему-то раз за разом повторял в его голове одну и ту же фразу «для чего ты ищешь этот цветок?». И каждый раз Доён раздражался всё сильнее, прекрасно понимая, что причина его раздражения только в одном: в том, что он сам колебался. У него была цель. Как и говорил Тэён, благородная цель. Он действительно отдал бы ради этой цели всё, что только можно и нельзя. По крайней мере, так он считал, когда отправлялся в путь, когда убеждал отца в том, что справится, даже если не верит (а может, как раз поэтому). Но когда дело дошло до, собственно, жертвы — когда его попросили просто сбросить свою маску уверенности и высокомерности, признать, что даже он в глубине души мечтает о чуде — Доён только и смог, что трусливо отступить. Прикрывшись обещанием. Он сам чувствовал себя слабаком и трусом, и это не давало покоя. Джено, кажется, чувствовал, что с ним что-то не так, поэтому изо всех сил старался тоже участвовать в происходящем. Ему вообще внезапно понравилось тут, к вящему удивлению Доёна — он привык к тому, что его младший братик избалованный домосед, который начал делать страдальческие выражения лица буквально спустя два часа после начала их пути, даже если сам чуть ли не со слезами напросился. Возможно, всё дело было в Джемине — Доён заметил, как его брата заинтересовал этот мальчишка, и, ну, он не был против. В конце концов, Джено всегда не хватало компании ровесников, так что Доён не возражал, чтобы брат научился чему-то новому. Главное, чтобы не плохому, потому что с Джемина сталось бы, уж больно ушлым тот выглядел. На третий день, когда Доён, спустившись, с неудовольствием обнаружил, что Джемин куда-то утащил Джено, а тот даже не предупредил брата, он твёрдо для себя решил: назавтра мы возвращаемся домой. — Вы как хотите, конечно, — степенно кивнула хозяйка, когда он сообщил ей об этом. — Я вам и в дорогу поесть соберу, бесплатно даже. Ваш брат очень приятный молодой человек, такой благодарный и всегда помочь готов. И на моего оболтуса влияет хорошо. Я ведь, знаете, женщина простая, но понимаю, что такому, как Джемин, тесно в нашей глуши. Всё время боюсь, что он от скуки пристанет к какой-нибудь банде да сгинет в чужих краях. Доён молча выслушал всю эту тираду, пообещал заплатить лишнюю монету, если их лошадей вычистят и, устав от бесцельного сиденья на одном месте, решил прогуляться по деревне. Место здесь было тихое — ему почти никто не попадался по пути, кроме, разве что, играющих детей, ведь селяне пропадали в полях и садах. Доён знал, что на него пялятся и перешёптываются даже: одна женщина, открывшая ставни как раз в тот момент, когда он мимо проходил, тут же испуганно спряталась за штору. Не то чтобы это задевало, нет, но всё же почему-то так и вспомнился дом, где в родном замке и деревнях поблизости все знали его и здоровались, как со своим. Погрузившись в воспоминания, Доён и сам не заметил, как оказался в лесу. В эту сторону они с Джено и Джемином не ходили, но тропа была широкая и протоптанная, так что Доён легкомысленно решил, что не заблудится, если не станет сходить с неё. Лес здесь был совсем другой, не похожий на тот, что окружал жилище Тэёна, да и на тот, где они с Джено папоротники искали, тоже. Тут деревья были более старые и какие-то корявые, покрытые кое-где густым тёмно-зелёным мхом, а под их корнями то тут, то там, виднелись какие-то пещерки и норы. И чем дальше Доён углублялся в чащу, тем темнее вокруг становилось, потому что густые ветви, переплетаясь, заслоняли собой солнце. Темноты Доён не боялся, диких зверей он днём не опасался тоже, но почему-то по его спине внезапно аж холодок какой-то пробежал. В тот самый момент, когда он внезапно осознал, что совсем один, а вокруг такая мёртвая тишина, словно он вдруг лишился слуха. Разумно было бы сразу же вернуться назад и не искать неприятностей. Место незнакомое, и если с ним что-нибудь случится — да банально ногу подвернёт, например — то могут найти не сразу. Если вообще найдут. И Доён всегда считал себя разумным человеком, однако… Он понятия не имел, что это. Возможно, интуиция. Возможно, жажда приключений, в которой его в детстве обвиняла мать, когда маленький Доён упрямо лез в каждую щель и тянул ручонки ко всему непонятному. А возможно, его просто потянуло нечто такое из того, во что он не верил. В любом случае, Доёну показалось, что вдали, между деревьями, в густых зарослях блеснуло что-то алое. «Цветок алый, как кровь из сердца дочери Старого Короля, которую пролила она, чтобы защитить своего возлюбленного от гнева отца её», — прозвучали в голове строчки из легенды, и Доён тряхнул головой, пытаясь прогнать их и это наваждение. Мало ли что там могло краснеть. Он сделал шаг в ту сторону, сходя с тропы. Потом ещё и ещё… А спустя пять шагов он наступил на какой-то корень, который, видимо, был слишком прогнившим, и хрустнул под подошвой его сапога. Нога стремительно ухнула вниз, Доён нелепо взмахнул руками, хватаясь за замшелый ствол дерева, чтобы не упасть, и сначала подумал, что всё, спасён, но не тут-то было. Когда он попытался достать ногу из ямы, то сначала услышал странный шорох, как будто от десятка тихих тонких голосочков, а потом внизу, в яме этой самой, внезапно зажглось множество маленьких зелёных огоньков. Доён аж похолодел от ужаса. Кажется, он случайно разрушил гнездо каких-то мелких лесных тварей, но каких именно, он не знал. Поэтому и не мог отрицать такую возможность, что твари эти опасны. Конечно, у него с собой кинжал, да и огниво тоже, животные ведь боятся огня (хотя в лесу устроить пожар — хуже не придумаешь), но почему-то Доёну сразу же представилось худшее: как множество мелких существ жадно впиваются в него своими маленькими острыми зубками… Он резко выдернул ногу и чуть не упал, с трудом удержав равновесие. Попытался вдохнуть и потянулся таки за оружием к поясу. Из ямы никто не выполз, но шум тоненьких голосочков усилился, и Доён явственно мог различить, какими недовольными они стали. Тихо выругавшись про себя, он сделал шаг назад, потом ещё один — просто добраться до тропинки и поскорее вернуться в деревню — но не успел. Шорох стал совсем громким, а потом внезапно зелёные огоньки-глаза вспыхнули вокруг отовсюду: из дупл деревьев, из густых ветвей, из лежалых листьев на земле — казалось, непонятные существа были повсюду. Они окружали его и что-то шептали, выпевали тонкими голосами, хотя не могли этого делать, это ведь животные… животные, правда? «Схватить человека, схватить, схватить, наказать!», — чётко различил Доён в один из моментов и сглотнул, чувствуя, как по его коже бегут мурашки, а по лбу скатывается холодный пот. Ему казалось, что это какой-то странный сон, вроде кошмаров, которые кажутся такими реальными до тех самых пор, пока не проснёшься. Потому, что других объяснений не было. Ему показалось, что он даже разглядел в пёстрой полутьме одно из существ — маленькое, серое и мохнатое, похожее на какую-то крысу, но он не был уверен. А ещё — всё же не собирался сдаваться без боя, вот только… Доён совершенно не мужественно взвизгнул, когда на него внезапно что-то упало сверху, вцепилось в плащ на плече, зашипело по-кошачьи. Он неловко, испуганно махнул рукой, стряхивая эту мерзость, но к ногам уже подползли другие, они цеплялись за его штанины когтистыми ручонками, тонко кричали что-то и тоже срывались на шипение, и Доён пинал их, кричал на них, пытался отбиться, но в итоге лишь свалился на зыбкий ковёр пожухлой листвы, не удержав равновесия. Казалось бы, сейчас эти твари набросятся на него всем скопом и можно будет попрощаться с жизнью, но… — А ну-ка оставьте его в покое, — знакомый голос (откуда он знает его?) вдруг перекрыл какофонию, производимую существами, и словно бы подействовал как оружие: вся эта мерзкая копошащаяся серая масса мигом разбежалась в стороны, проворно прячась и оставив, наконец, Доёна в покое. Тот же, бессильно развалившись на воняющей прелым листве, только лишь пытался перевести дыхание, всё ещё не веря в то, что этот кошмар закончился. Вдох, выдох, потом снова и снова — Доёну казалось, что его сердце вот-вот пробьёт грудную клетку, настолько быстро оно колотилось. И он даже боялся повернуться, чтобы взглянуть на своего спасителя, особенно когда вспомнил этот низкий хрипловатый голос. Ибо его обладатель уж никак не мог находиться тут. Едва слышный шорох листьев под чужими шагами и: — Ты в порядке, Доён? Он увидел над собой протянутую руку и, помедлив несколько мгновений, всё же принял помощь. Сжал чужую горячую ладонь и позволил поставить себя на ноги, тут же с неудовольствием обнаружив, что коленки взаправду дрожат. Здесь, в этом пропитанном какой-то особой первобытной дикостью месте, Тэён выглядел ещё более неземным. Как есть каким-нибудь здешним духом или даже божеством. Которое по неведомым причинам решило за него, Доёна, заступиться. — Почему? — вырвалось у него. Тэён всё ещё держал его ладонь в своей, и это прикосновение успокаивало, заставляло почему-то прежнюю уверенность потихоньку возвращаться. — Почему — что? — спокойно отозвался тот. Доён поймал его взгляд — спокойный и чуточку грустный — и закусил губу, потому что вновь почувствовал себя неловко. — Почему вы… почему ты пришёл? Ты ведь здесь не случайно. Я чувствую, что нет. Как…? Доён сам не знал, почему вообще говорит такое. Он что, совсем тут рассудок потерял? Сам намекает на то, что… Тэён усмехнулся, чуть приоткрывая зубы, словно хищник, который показывает их как предупреждение, и Доён уже было решил, что над ним сейчас будут насмехаться. — Можешь считать это интуицией. Мне кажется, мы как-то связаны между собой, Доён. Тот фыркнул только и попробовал было возразить, но внезапно голова закружилась, и он пошатнулся, выпуская чужую ладонь и хватаясь за свой лоб. Только не сейчас, подумал Доён с отчаянием, только не… Ладони Тэёна обхватили его за плечи, сжали, удерживая, и Доён сквозь зубы процедил: — Я в порядке. Мне нужно вернуться в деревню. Мы с Джено завтра… Он не договорил, потому что перед глазами всё поплыло, и последнее, что запомнил Доён — это то, как пахло от чужой рубашки. Необыкновенный аромат. Такой сильный, сладковатый и кружащий голову, точно сотня самых прекрасных и дорогих роз. А потом Доён всё-таки потерял сознание.

* * *

— И что, тут правда можно рыбу голыми руками ловить? — удивлённо переспросил Джено и подавил желание обиженно поджать губы, вновь завидев это раздражающее его снисходительное выражение лица Джемина. — Ну чего ты опять? — Ничего, — пожал плечами тот. Он снова был в этой своей совершенно неприличной безрукавке, и Джено уже не раз и не два раздумывал о том, не отдать ли ему насильно свою рубашку. Чтобы не смущал плечами и руками этими, вызывающими непонятное желание коснуться. — Просто думаю, что странный ты. Будто и не рыбачил никогда. А ещё — не… — Ладно, ладно, не напоминай! — раздражённо оборвал его Джено и отвернулся, чтобы спрятать раскрасневшиеся от смущения щёки. Джемин, кажется, всё равно заметил это, потому что игриво пихнул его локтем в бок сразу же. — Просто мне правда интересно. Ты до сих пор не рассказал, откуда вы и кто ты. Но по манерам-то сразу ясно, что не из простых. Я за свою жизнь всяких повидал, могу судить. Ну так что, меня угораздило на принца наконец нарваться или как? Хотя… нет, для принца ты, кажется, слишком туго думаешь. — Потому, что я и не принц вовсе, — выдохнул Джено с отчаянием, признавая поражение. Он обещал отцу не раскрывать, кто он такой. Он обещал это брату. Но с Джемином было так легко и интересно, Джемин будил в нём какие-то странные чувства и обмануть его, отказать ему в чём-то Джено почему-то совсем не мог. — Просто мой отец, он один из семи наместников провинций в нашей стране, и я до этого никогда не покидал замок. Учился читать и писать, махать мечом и ездить на лошади, а ещё — придворному этикету, потому что однажды, когда я стану совершеннолетним, меня представят королю. У меня мало оставалось времени на то, чтобы просто играть, и уж совершенно точно меня не выпускали из замка одного. Поэтому я… — Такой странный, — с какой-то совершенно нечитаемой улыбкой перебил его Джемин. — И всё равно почти принц. Не чета такому, как я. Джено на мгновение испугался, что Джемин обиделся. Что разница в их положении проложила между ними стену, преодолеть которую он не сможет, потому что понятия не имеет, как это сделать. Но, к счастью, этого не произошло. — Давай-ка поторопимся, — сказал Джемин наконец, и в его глазах снова блеснули хитрые огоньки, которые так нравились Джено. — Утром на реке тише и спокойней, а значит, больше рыбы. Для меня будет большой честью научить тебя всему, мой господин. — У слуг не бывает такого длинного и острого язычка, как у тебя, так что прекрати так меня называть, — проворчал Джено, но Джемин уже прибавил шагу, почти бегом спускаясь по каменистой лестнице вниз, к воде, и всё, что он мог сделать, это припустить следом, стараясь не запнуться и не свалиться вниз кубарем. Теперь, когда у него появился друг, уезжать Джено не хотелось всё сильнее с каждым днём. Хоть ему и было стыдно перед Доёном.

* * *

Доён очнулся и первое, что он почувствовал — ему тяжело дышать. И в принципе тяжело. Он недовольно поморщился, поднял руку, чтобы пощупать, что там такое и, натолкнувшись на что-то пушистое, испуганно распахнул глаза. Кот. Очень знакомый чёрный котище, который наглым образом устроился у него на груди, и смотрел своими большими глазищами. Зелёными, как у тех тварей в лесу, которые чуть было не полакомились Доёном. Вздрогнув от воспоминаний о противном шипении и цепких коготках, он раздражённо скинул тяжеленного кота с себя, выпалив: «Брысь отсюда!». Тот, несмотря на свои габариты, приземлился на пол совсем бесшумно, фыркнул, тряхнув длинными усами, а потом внезапно Доён услышал более чем отчётливое «Можно было бы и повежливее с теми, кто тебе помог, неблагодарный человечек». Он сглотнул, недоверчиво хмурясь, и уставился на кота, который сверлил его в ответ пугающе осмысленным и пугающе человеческим взглядом. А потом внезапно развернулся и ушёл из комнаты, важно помахивая пушистым хвостом. Доён вздохнул и уткнулся лицом в ладони — кажется, он всё же слишком устал и слишком много думал о треклятом цветке, раз ему уже начало мерещиться, что коты разговаривают, и в лесу на него напали не неведомые мелкие хищники, а какая-то здешняя нечисть. — О, ты проснулся, — в дверях показался Тэён. Сегодня на нём была рубашка попроще, но тоже излишне белоснежная, с закатанными до локтей рукавами, а ещё он завязал волосы назад каким-то цветным платком, и это выглядело так неожиданно мило, что Доён улыбнулся даже. Ровно на одно мгновение, потому что он тут же смутился и спрятал эту самую улыбку. — Как себя чувствуешь? Болит что-нибудь? — М… нет, — Доён запнулся, чтобы оценить собственное состояние, и понял, что в целом вроде бы всё неплохо. — Только голова чуток кружится. Мне жаль, что я… вот так. Что причинил вам лишние хлопоты. — Снова на вы? — шутливым тоном протянул Тэён. Он выдвинул себе тот самый видавший виды стул и плюхнулся на него, сложив руки на коленях. Доён невольно зацепился взглядом за выступающие вены и узловатые пальцы — туда было смотреть куда безопаснее, чем в чужое лицо. — Я понимаю, что у тебя воспитание и, судя по всему, ты из знатного рода, но здесь, в лесу, все равны между собой. — И это тебе по душе? — Доён нарочно выделил голосом это самое «тебе» и прямо почувствовал, что Тэён немедленно улыбнулся. — Да, — просто ответил он и почему-то сразу занервничал, Доён заметил это по тому, как он внезапно начал почёсывать свою ладонь и цепляться пальцами за ткань штанов на острых коленках. — Я могу спросить? Доён всё же решился поднять взгляд и кивнул. Тэён взволнованно прикусил губу, а потом тряхнул головой, точно собираясь с мыслями. — Почему ты был в том лесу? Даже местные туда не наведываются без особой на это надобности. Поэтому лесянки там развелись в таких количествах, и они очень агрессивны. — Лесянки? — переспросил Доён непонимающе. — А, так называются те животные, которые… — Они не животные, — перебил его Тэён с забавным смешком. — Они духи леса. Самые мелкие. Доён только лишь губы поджал, размышляя, как бы повежливей сказать, что он считает подобные вещи выдуманной чепухой, но Тэён, видимо, понял всё по его лицу, потому что засмеялся снова. — И что такого смешного во мне? — не удержался и уязвлённо спросил Доён. Тэён покачал головой, снова хихикнул, прикрывшись ладонью, и его глаза заблестели. Доён же, напротив, только лишь почувствовал ещё больше раздражения. — Ничего. Прости. Но, эм, я предполагал, что твоя проблема в том, что ты не веришь, но всё же не думал, насколько это сильно. Не думал, что ты не поверишь, даже увидев собственными глазами. Доён холодно фыркнул. Он совершенно точно не хотел бы продолжать эту беседу. — И ещё, ты до сих пор не ответил мне, что ты в этом лесу делал, — парировал он, и Тэён с невинным лицом пожал плечами. — Ты ведь всё равно мне не поверишь, — произнёс он и даже подмигнул, так что Доён немедленно отвернулся, чувствуя, как его щекам становится тепло. Он ненавидел подобные игры, когда оказывался в роли того, кого дразнят — прямо как его младший брат, да. Несколько мгновений в комнате стояла тишина, так что можно было услышать, как за окном щебечут птицы. Тэён нарушил эту тишину первым. — Ты всё ещё не скажешь мне, зачем тебе так сильно нужен этот цветок? — и снова этот серьёзный тон, от которого у Доёна в груди словно бы что-то сжималось и отчаянно хотелось поделиться буквально всем на свете. — Я знаю, что ты продолжаешь искать его. — Тебе Джемин сказал, да? — Доён фыркнул, подумав о том, что некоторые мальчишки слишком болтливы. — И какая тебе разница, если ты всё равно помогать мне не станешь? Знаешь ли, у меня гордость есть, я не… не хочу перед тобой унижаться. Если ты ждал этого, то, боюсь, мне придётся тебя огорчить. Тэён хмыкнул и подцепил пальцами алую прядь, выбившуюся из-под повязки, чтобы заправить за ухо. — Не ждал. Просто… может, я действительно хочу помочь тебе. Доён скептически приподнял брови. — Тогда почему бы тебе просто не сделать это? — Может быть, — хмыкнул Тэён и поймал его взгляд своим. Доёна хватило ненадолго. — Но я ведь могу попросить за эту помощь что угодно, так? Вот я и прошу. Мне не нужны деньги и прочие материальные вещи. Я просто хочу узнать тебя. — Зачем? — недоверчиво спросил Доён. Он правда не понимал. Возможно, конечно, у Тэёна это просто блажь — поживи-ка один в лесу неизвестно сколько времени, конечно станет скучно и потянет на странные вещи, но всё же почему-то он чувствовал, что это для Тэёна было действительно важно. И вот именно этого Доён и не понимал. — Ну, я же говорил… — Тэён снова занервничал, заёрзал на стуле и прикусил костяшку собственного пальца. Его глаза забегали, будто он пытался что-то скрыть, и подобное поведение Доёна изрядно удивило. — Мне кажется, что мы как-то связаны. И возможно, если я узнаю о тебе чуть больше и помогу, то, ммм… я смогу понять, в чём именно эта связь заключается. Доён предпочёл бы просто сказать, что никакой «связи» он не чувствует — хотя бы потому, что с таким, как Тэён, хотелось быть честным. Нельзя было просто заглянуть в эти глаза и солгать. Доён сам не знал, почему, ему ведь казалось, что он за те годы, что провёл возле отца, окружил себя такой неприступной стеной лжи, что порой и сам себя терял за ней. Но оказалось, что всё не так, и, может, он просто такой же, как Джено. Тоже в глубине души мечтал о том, чтобы встретить кого-то, кто бы захотел увидеть в нём его. Просто Доёна, а не… Нет, оборвал он мысленно самого себя, и снова вызвал в голове воспоминания о родине. Ему просто был нужен цветок. И больше ничего. Ничего личного. — Мы можем заключить сделку, — сказал Тэён вдруг, и Доён вздрогнул, понимая, что слишком запутался в своих мыслях, возможно даже что-то отразилось на его лице. — Ты проведёшь со мной две недели, и по истечению их получишь то, что хочешь. — Просто остаться здесь, и ты расскажешь мне про цветок? — недоверчиво сощурился Доён. Тэён усмехнулся очень странно, снова показывая зубы. Словно задумал что-то эдакое. — Нет. Не расскажу. Покажу тебе, где он. Он всё ещё усмехался, но в его взгляде и голосе было столько неожиданной решимости, что Доён даже опешил на мгновение. И только потом ответил, импульсивно, даже не попытавшись взвесить все за и против. Просто: — Ну что же, по рукам. И даже руку сам протянул, думая, что Тэён по ней хлопнет, а тот вместо этого пожал. И спросил вот теперь уж точно с насмешкой: — И ты действительно веришь? Что я не обманываю тебя. И выполню свою часть сделки. Его горячие пальцы сжали ладонь Доёна сильнее нужного, но сразу же отпустили, оставив после себя какое-то приятное покалывание по коже. — Неважно, верю я или нет. Главное, что я хочу, чтобы он существовал. Тэён кивнул, словно бы своим собственным мыслям на самом деле, а потом, наконец, поднялся. — Тогда я… полагаю, тебе нужно будет сходить в деревню и предупредить своего брата. В конце концов, прошло целых два дня. — Сколько прошло? — ужаснувшись, Доён немедленно вскочил с кровати, но запнулся на ставших неуклюжими ногах и машинально опёрся о плечо Тэёна. — Но почему… п-почему я не чувствую, что проспал так долго? — Лесянки умеют вытягивать из людей силы одним своим прикосновением, — мягко, словно ребёнку, пояснил Тэён, и в его взгляде блеснул лукавый огонёк. — Ой, прости, ты же в них не веришь… Доён обиженно закусил губу и оттолкнул его. Он соглашался на сделку, а не на глупые насмешки. — И кстати, я даже схожу с тобой в деревню сам, — добавил Тэён и почему-то смущённо отвёл взгляд. — Чтобы ты больше не заблудился. — Спасибо, — пробурчал Доён. Он тоже отвернулся, потому что они всё ещё продолжали стоять близко друг к другу, и только тогда заметил кота, сидящего возле двери. На мгновение захотелось задать таки дурацкий вопрос про «а твоё животное часом разговаривать не умеет?», но Доён всё же ещё не был настолько отчаявшимся. Они позавтракали, а потом направились в деревню. Было довольно тепло, даже жарко практически — лето наконец вступало в свои права — но Тэён зачем-то закутался в плащ с головой, практически так же, как Доён, когда только-только появился здесь. Однако, в отличие от простого тёмного, неприметного плаща последнего Тэён где-то раздобыл себе ярко-красный, который просто не мог не бросаться в глаза, и Доён чувствовал себя неловко. Но, кажется, только его эта яркость и смущала, потому что все, кто бы ни встретился им на пути — а в этот день на улицах было как-то слишком уж много народу по сравнению с тем, к чему успел привыкнуть Доён — вежливо здоровались с Тэёном. Ему кланялись даже те люди, кто был старше, а он тихо здоровался с ними в ответ и дарил смущённые улыбки из-под своего капюшона. Кажется, его очень любили здесь, но когда Доён удивлённо заикнулся об этом, то услышал лишь грустный смех. — Это не совсем то, что ты думаешь. И так было не всегда. Доёну такой ответ совсем не понравился, но до поры до времени он решил не уточнять. В конце концов, у них будет две недели для того, чтобы задавать друг другу вопросы, и в более тихой обстановке. Возле таверны они встретили хозяйку, которая подметала у дверей. Она встрепенулась и заулыбалась было, увидев Доёна, но приметив яркую фигуру рядом с ним, тут же слегка нахмурилась. А Доён удивился, потому как Тэён внезапно спрятался за его спиной, робко пробормотав «добрый день» скороговоркой. — Ваш брат потерял вас, — сухо произнесла женщина, обращаясь к Доёну. — Чуть с ума не сошёл, чтобы вы знали, мой Джемин еле остановил его, особенно когда выяснилось, что вас последний раз возле пущи лесянок видели. Могли бы и раньше весточку послать, раз уж решили снова с этим связаться. И снова полный неодобрения взгляд на Тэёна, которому тут же стало ещё более неловко. Доёну это всё, если честно, не слишком-то понравилось. Одно дело, когда тебя отчитывал бы кто-то давно знакомый, кто-то свой, а другое — когда это совершенно посторонняя женщина, получающая, к тому же, за свои услуги плату. Но, прежде чем он успел хоть что-то произнести и выплеснуть своё раздражение, Тэён заговорил первым: — Доён не виноват, госпожа. На самом деле он просто заблудился в пуще, а я нашёл его и… — Джемин рассказал мне, — поджала губы она. — Так что можете не утруждать себя объяснениями. Просто идите к нему, бедный мальчик сам не свой. Доён закатил глаза и, сделав несколько шагов до двери, протянул уже руку, чтобы открыть её, когда понял, что Тэён с места не сдвинулся. — Я тут подожду, — неловко улыбнулся он в ответ на вопросительный взгляд. — Лучше мне не заходить внутрь. Госпоже это не понравится. Доён сначала хотел было возразить, причём в самых резких выражениях, но потом передумал и просто пожал плечами, дескать, поступай как знаешь. В конце концов, он не обязан защищать этого странного парня (и чего ради ему вдруг вообще захотелось этого?), тем более, что он вскоре уедет, а Тэёну и дальше здесь жить. Лучше ничего не портить, но, пожалуй, объяснения он с Тэёна всё же потом стрясёт. В зале брата не оказалось — только лишь какой-то деревенский выпивоха в углу клевал носом над деревянной кружкой — поэтому Доён поднялся наверх и заглянул в их комнату. Джемин сидел на кровати брата и гладил по голове Джено, который лежал у него на коленях и, кажется, спал. Заметив Доёна, Джемин прижал палец к губам, показывая на Джено глазами, и Доён кивнул, стараясь войти и прикрыть за собой дверь как можно бесшумнее. Да уж, зная брата, можно было думать, что тот будет переживать очень сильно, и Доён действительно чувствовал вину за свой глупый поступок. И только сейчас, наверное, настолько сильно почувствовал облегчение за то, что Тэён пришёл за ним и спас. Он сел на свою собственную постель, и спустя несколько минут Джено всё же завозился и приоткрыл один глаз. Увидев Доёна, он сначала озадаченно моргнул, а потом резко вскочил, зашипел, неудачно наступив на больную ногу, и кинулся Доёну на шею. — Хён, вот что ты творишь вообще! Почему ты ушёл один? Почему ничего не сказал? Я так перепугался, боялся, что больше не увижу тебя! Как бы я посмотрел в глаза отцу, если бы ты… — Ну, тише-тише, — Доён не сумел сдержать улыбки и погладил брата по спине. — Ты уже не маленький, не нужно так виснуть на мне. И мне жаль, что я причинил тебе столько беспокойства, всё вышло случайно. — Случайно, ага, — проворчал Джено, обнимая его со всей дури в последний раз и отстраняясь, наконец. Глаза брата были покрасневшими и опухшими, он явно плохо спал. — И тебе нравится, когда я на тебе висну, можешь даже не отрицать! — Избалованный ребёнок, — Доён с нежностью потрепал его по волосам. — Как твоя нога? Всё ещё болит, да? — Уже меньше, — насупился Джено, явно смущённый тем, что его уличили. — А ты как? Джемин говорил, что ты без сознания был, я уже думал, что это снова твой приступ… — Всё в порядке, — заверил его Доён и смущённо закусил губу. Ему было неприятно снова говорить, что он оставляет брата здесь совсем одного. Ну или уже не совсем — Джемин спокойно смотрел на него с едва заметной улыбкой, и в чужом взгляде читалось явственное «я позабочусь о нём, если что». — Но я должен сказать тебе кое-что. Я и Тэён… мы заключили сделку. — Сделку? — непонимающе переспросил Джено. Даже схватил за руку. — Это какую же? — Ничего такого, — постарался заверить его Доён. — Просто я должен провести две недели в его доме, с ним. После этого Тэён отведёт меня к цветку. Джено хлопнул глазами… а потом расплылся в безумной совершенно улыбке. — Он существует, правда? Существует же? То есть, мы вернёмся домой не с пустыми руками и всё будет хорошо? То есть… то есть, ты ему… — Я не уверен… — протянул Доён, почувствовавший себя вдруг странно. Словно с одной стороны брат, а с другой Тэён буквально загнали его в угол. — Но мне хочется, чтобы это была правда. Очень хочется, если честно. — И ты даже будешь не против оказаться неправ? — Джено улыбнулся ещё шире, так что его глаза превратились в два полумесяца, точно у зажмурившегося довольного кота. — Хён, ты точно в порядке? — Прекрати глупости говорить, — закатив глаза, Доён легонько оттолкнул его и потянулся к мешку со своими вещами. — Так или иначе, сможешь побыть тут один всё это время? Я буду навещать тебя в любом случае, но этот Тэён так упрям, по-прежнему настаивает, что ты не можешь войти в его дом… — Я буду в порядке. Мне, ну… неплохо в компании Джемина, — произнеся это, Джено так очаровательно порозовел щеками, что Доён с трудом удержался от того, чтобы не потрепать его за них. — Так что можешь не переживать за меня. — Надеюсь, ты не влезешь в неприятности, потому что прекрасно знаю, как ты любишь совать свой длинный нос куда не нужно, — скептически заметил Доён. Джено надулся, а Джемин засмеялся. — Не переживайте, — легко сказал он. — Я присмотрю за ним. Благодаря Джено это место так и оживилось. Мне прежде никогда не приходилось ещё учить юного лорда чистить лошади копыта или мыть пол. Доён удивлённо приподнял брови. Да уж, занятия, вряд ли подобающие Джено по положению, но с другой стороны, если тому было весело, почему бы и нет? Ему точно не повредило бы побольше самостоятельности. — Главное, чтобы он не оторвал копыта бедным лошадям и не спалил всю таверну, — не удержался всё же от подколки он, немедленно заработав возмущённое «эй!» от Джено и ещё более громкий смех Джемина. — И я пойду. Не хочу заставлять его ждать там, на улице. Вот тут уже настал черёд удивляться Джемину. — Тэён-хён пришёл с вами? — с явным шоком выпалил он. — Это правда? Доён кивнул. — Да, только твоя мать, кажется, действительно не любит его, хотя другие селяне здоровались с ним, как с кем-то важным. Джемин опустил глаза и как-то помрачнел сразу лицом. А потом решительно поднялся и, хлопнув Джено по плечу, шагнул к двери первым. Доён с братом вышли за ним следом. — Тэён-хён, он… нежелательный гость в нашей деревне. Если не вдаваться в подробности, то здешние жители считают, что он приносит несчастье и случится что-то плохое с домом, куда он войдёт. Но вам, конечно, эти суеверия не придутся по вкусу. Есть и другие причины, конечно же. Об одной из них я уже упоминал... Он не договорил, но с такой интонацией, словно собирался произнести что-то неприятное и под самый конец передумал. А Доён почувствовал снова это непонятное чувство — не жалость, но что-то похожее, ведь Тэён ему самому вовсе не казался плохим, даже наоборот. Когда они вышли на улицу, то закутанная в красное фигурка обнаружилась наподалёку, под деревом. Тэён сидел прямо на земле и кормил чем-то с руки облезлую, явно беспризорную собаку. Животное радостно виляло хвостом, а Тэён что-то говорил вполголоса и улыбался из-под капюшона светло и радостно, как ребёнок. Но потом он перестал улыбаться, повернув голову к ним, и тут же поднялся, напоследок погладив собаку между ушей. — Ты очень быстро, — произнёс он и кивнул Джено и Джемину. — Я никуда не тороплюсь, так что ты можешь провести с братом больше времени. — Всё в порядке, — ответил Доён и, облизнув губы, всё же добавил: — Кажется, тебе самому не слишком-то приятно здесь находиться, а я не настолько ужасный человек, чтобы… — Ох, но я и не считал тебя ужасным человеком, — как-то чуть испуганно отозвался Тэён, замахав руками. — Но из-за одного меня не стоило беспокоиться. Я привык. — Зато я — нет, — холодно заметил Доён. — И тебе не советую тоже. Стоит больше ценить самого себя, знаешь ли. — Между прочим, он прав, хён, — подал голос Джемин. Тэён только лишь неловко переступил с ноги на ногу и ничего не ответил. — Ну… тогда идём? — предложил Доён, который уже успел пожалеть, что взял с собой столько много вещей, которые теперь на себе тащить придётся. Не любил он всё же лишнего дискомфорта. Но прежде, чем Тэён успел хоть что-нибудь ответить, вклинился Джено. — Пожалуйста, позаботьтесь о моём брате, — он снова улыбался как довольный кот, вот только сейчас это было несколько наигранно, Доён мог бы поклясться в этом. — Он может выглядеть букой, но на самом деле он очень милый и нуждается в заботе. И много чего боится. Но, кажется, вы ему пришлись по душе, поэтому… — Джено! — буквально рявкнул Доён, чувствуя, что закипает. Это точно было не самое лучшее знакомство в его жизни, и он не собирался позволять братцу выставлять его перед Тэёном вот в таком свете. — А что я такого сказал? — невинно отозвался Джено. — Чистую правду же. Доён поджал губы и, услышав, как Тэён смеётся, впился и в него по привычке недовольным взглядом. — Простите, — выдавил тот, явно не в силах остановить своё хихиканье. — Но у вас… такие чудесные братские отношения. Я даже немного завидую. — Чему ж тут завидовать? — пробурчал Доён, подавляя в себе желание как следует выкрутить довольному Джено ухо. — Например, тому, что вы есть друг у друга, — Тэён чуть сдвинул капюшон назад, так что можно было наконец нормально разглядеть его лицо. Джено, видевший его впервые, так и присвистнул. — Я считаю, что это здорово, потому что мне бывает одиноко. У меня только Тэн, который далеко не всегда настроен на беседы. «Например, потому, что он кот», — подумал Доён, но вслух произносить этого не стал. Может быть, потому что это сильное и болезненное одиночество отчётливо прозвучало в голосе Тэёна, несмотря на его улыбку. Может, поэтому он и решился на эту сделку, чтоб хотя бы на время этого одиночества избежать? — И, ммм… у твоего брата есть рана, которая не заживает? — вопрос Тэёна застал его врасплох, ещё и потому, что обратился он не к Джено, что было бы куда логичней, а именно к Доёну. Всё, что тот мог сделать — это кивнуть непонимающе. — Я знаю, что это прозвучит странно, но могу я взглянуть? Джено перевёл взгляд сначала на Доёна, потом на Джемина, который кивнул ему с мягкой улыбкой, и наклонился, чтобы размотать повязку раньше, чем Доён даже попробовал остановить его. Тэён опустился на одно колено, осмотрел рану — Доён сам не понимал, почему так тщательно следит за каждым его движением, прекрасно зная, что Тэён его брату вреда не причинит — а потом осторожно коснулся припухшего, покрасневшего шрама. Проследил двумя пальцами, отчего Джено едва заметно вздрогнул, а после накрыл ладонью. Когда он убрал руку, Доён глазам своим не поверил. Шрама не было. Идеально гладкая кожа, без малейшего следа. — Ч-что? — вырвалось у Джено. Он инстинктивно сделал шаг назад и поднял ногу, круглыми глазами разглядывая собственную лодыжку. — Почему? Это… — Больше не будет болеть, — с застенчивой улыбкой сообщил Тэён, поднимаясь. А потом внезапно схватил Доёна за руку, сжав его запястье, и потянул за собой с удивительной силой. — Сейчас же нам пора, прощайте. — Подожди, чт… — Доён попытался было возразить, но поздно: его уже тянули прочь от по-прежнему потрясённого брата и, кажется, ничем не удивлённого Джемина. Тэён почти сразу перешёл на бег, и Доёну стоило больших трудов поспевать за ним. Он бегал не очень хорошо и частенько путался в своих ногах, не говоря уж о том, что дыхание моментально сбилось. Поэтому как только они оказались за пределами деревни, Доён попробовал выдернуть руку, и Тэён сразу же остановился, обернувшись к нему. Доён ответил очень недовольным взглядом. — Почему мы… разве нельзя… помедленней…? — выдавил он из себя между попытками вдохнуть, и увидел в глазах Тэёна уже знакомый лукавый блеск. — Потому, что вот-вот дождь пойдёт, — невинным тоном ответил он. — Ты ведь не хочешь промокнуть? Тогда бежим! И он снова потянул Доёна за собой, теперь уже чуть медленнее, и как только они вошли под сень леса, по листьям упруго застучали крупные дождевые капли. Доён недоверчиво нахмурился, но промолчал, даже когда ливень припустил так, что они мигом до нитки промокли. Может быть, потому, что Тэён снова рассмеялся, и смех этот был таким согревающим, таким заразительным, что хотелось смеяться тоже. Словно это тоже была какая-то магия. Доён не смеялся, но позволил себе улыбку. Быструю и широкую, абсолютно искреннюю, которую Тэён, конечно же, увидеть не мог. Но, может, так было даже лучше. Две недели ведь всё равно ничего не смогут изменить.

* * *

Доён думал, что время будет течь медленно, ибо в лесу так спокойно и скучно, он вообще не представлял, как могут проходить дни Тэёна. Но оказалось, всё совсем не так, и убедился он в этом с самого же первого дня. Тэён вставал довольно рано: к тому моменту, как Доён просыпался и спускался вниз, его обычно уже ждал вкусный завтрак и, словно бы в комплект к этому, нагло восседающий на его стуле котяра. По словам Тэёна, кличка животного была Тэн («ну, знаешь, как десять, и я понятия не имею, почему его так зовут, но он настаивает, что это его имя») и он милейший котик на свете. Возможно, конечно, Тэн и был «милейшим котиком» с Тэёном, потому что в основном он тёрся о его ноги, громко мурлыкал, жмурился и творил прочие подобающие ласковым животным вещи, но с Доёном эта наглая тварь вела себя совершенно иначе. Например, залазила на него, пока тот спал — и как только умудрялась открывать дверь? — и топталась тяжёлыми лапами по груди, дыша прямо в лицо. Или лезла на колени во время еды, чтобы метко выхватить из тарелки какой-нибудь лакомый кусочек мяса. Или просто тёрлась о ноги так, чтобы вся шерсть оставалась на штанинах. Не говоря уж о том, что Доёна просто ужасно нервировал этот абсолютно человеческий, полный недоверия взгляд, которым Тэн сверлил его буквально каждое возможное мгновение. За исключением того времени, когда он таинственным образом куда-то пропадал. Но и помимо кота у Тэёна, как оказалось, было достаточно живности. Например, целый курятник — было забавно, выйдя во двор, застать его кормящим кур и называющим каждую по собственной кличке, хотя для Доёна они все выглядели абсолютно одинаково. Или корова, большая и спокойная, которую Доён, если честно, сначала испугался — уж больно длинные и острые рога. А как-то раз Тэён принёс большого тёмно-серого кролика, который пугливо водил носом и шевелил длинными ушами, и заявил с глупой ухмылкой, что: — Посмотри, это же вылитый ты! Доён, разумеется, ни единого сходства не нашёл, но почему-то очень умилился, наблюдая за тем, как ласково Тэён поглаживает кролика. Такие уверенные, но вместе с тем нежные движения его красивых рук вызывали странное, иррациональное желание прикоснуться к ним, вновь почувствовать, какие они горячие. Тогда Доён, сглотнув, отвернулся, пробормотав что-то вроде «тебе действительно нравится возиться со всякой живностью». Тэён же, погладив кролика напоследок ещё раз, осторожно отпустил его, позволив убежать обратно в траву, и улыбнулся. — Да. Я ведь уже говорил. Животные честные и настоящие, их легко понять. А люди, они совсем другие. Я не знаю, как мне себя вести, что мне говорить, когда я с ними. Мне… наверное, мне даже становится страшно. — Но я ведь тоже человек, — заметил Доён. Чужая внезапная искренность его тронула, хоть он и не мог в полной мере понять, что чувствует Тэён, потому что всегда ощущал себя лучше в компании кого-то. — Да, — кивнул Тэён в ответ и посмотрел как-то так, что в Доёне снова шевельнулось что-то непонятное и очень горячее. — Но с тобой по-другому как-то. Сначала я думал: это просто потому, что тебя пропустил барьер. Но когда ты ушёл, я… почему-то начал тосковать. Странное чувство, никогда прежде его не испытывал. И теперь, когда ты здесь, мне спокойно и хорошо. Словно я вдруг нашёл какую-то потерянную свою часть. Тогда Доён честно не знал, что ему ответить, и боялся только лишь одного — откровенно покраснеть, как рак. Но для Тэёна это, видимо, тоже была слишком щекотливая тема, потому что он внезапно перевёл разговор на «о, этот розовый куст пора уже подстричь» и убежал. Оставив Доёна наедине с собственными запутанными мыслями, потому что ну, он правда не знал. Тэён вроде и казался ему простым и недалёким даже, обычным таким деревенским парнем, несмотря на свою дорогую одежду и украшения, но при всём этом было в нём что-то такое, что Доёну казалось непонятным. Что-то загадочное и притягивающее. Что вот, как раз, Доёна и пугало несколько. К счастью, у него самого Тэён практически ничего не спрашивал, вопреки ожиданиям. Но Доён не был бы собой, если бы его самого не тянуло на разговоры и расспросы. Потому, что тишина, которая, казалось, была такой уютной и приятной для Тэёна, его самого скорее напрягала и отпугивала. — А почему ты поселился именно тут? — это был первый его вопрос. Тэён, который в этот момент кропотливо протирал несуществующую пыль с каминной полки, покосился на него, а потом с явной неохотой ответил: — Потому, что здесь тихо. И лес. И, ну… я не знаю, как объяснить, чтобы ты поверил, а не подумал снова, что я смеюсь над тобой. Просто я, мы с Тэном, некоторое время путешествовали, пока не оказались здесь. Ему, правда, тут не очень нравится, он привык к более оживлённому существованию, но терпит ради меня. Означенный Тэн, который в этот момент дремал, свернувшись на стуле, словно бы в знак протеста поднял голову и недовольно мяукнул. — Извини, — рассмеялся Тэён, и Доён закатил глаза сразу же. — Я понимаю, что тебе скучно и ты любишь животных, но всё же вот так разговаривать с ними — это странно, — заявил он, чем вызвал у Тэёна только лишь больше смеха. — Ну, для тебя это странно, но для меня совсем нет. Потому, что я слышу и понимаю их. А уж Тэна и подавно, он далеко не так прост, как тебе наверняка кажется. — Да я уже вижу, — фыркнул Доён. — Что ты избаловал его как принцессу. — Возможно, — в глазах Тэёна вспыхнули лукавые огоньки, и он отложил тряпку, вальяжно облокотившись о каминную полку. — А ты? Расскажешь что-нибудь о себе? — Не сегодня, — отчеканил Доён и удалился, сказав, что хочет спать. Тэён не стал его останавливать или настаивать на ответе. — Могу я узнать, почему деревенские жители так к тебе относятся? — спросил Доён в следующий раз. Они вдвоём сидели на крыльце, и Тэён только что протянул ему на ладони несколько ягод лесной земляники, мелких, но очень сладких, которые остались на языке приятным вязким привкусом. — Даже мать Джемина, или, может быть, особенно она? На коленях Тэёна стояла плошка с ягодами, он то и дело задумчиво отправлял их себе в рот по одной, пару раз облизав кончики пальцев. Доён даже самому себе бы не признался в этом, но он исподтишка любовался чужим профилем — таким резким и правильным, точно у древних скульптур, которые он видел когда-то в королевском дворце. И когда Доён задал свой вопрос, Тэён даже не изменился в лице и не пошевелился лишний раз даже. Словно ждал, что его об этом спросят, в конце концов. — Думаю, Джемин рассказывал тебе, — протянул он. — Потому, что я приношу несчастья этой деревне. — Бред, — фыркнул Доён и потянулся за ягодами сам. Он первый раз пробовал землянику: в их краях, начисто лишённых лесов, она не росла. — Ты выглядишь совсем безобидным, всего лишь странный отшельник, такие везде время от времени встречаются. А что касается приезжих, то… деревенские ведь сами наверняка начали слухи распространять, так что сами и виноваты. Тэён покосился на него, а потом снова отвернулся. — Может быть ты и прав. А может быть, и нет. Но меня поначалу приняли довольно благосклонно, и, ну, как тебе сказать… я был счастлив? Но потом дом одного человека, в гостях у которого я побывал, сгорел сразу же после того, как я ушёл. Без причины. Вспыхнул, как сухая солома, они едва выскочить успели. А другого радушного хозяина постигло какое-то временное безумие, он начал видеть странных существ, которые пытались нападать на него, и он, в конце концов… ты понимаешь. Вот такая вот история. Поэтому с тех пор со мной никто связываться и не хочет. Я же проклятый. Не здороваться, правда, боятся тоже, ты сегодня и сам видел. А госпожа из таверны, ну… она ещё и просто боится, что я могу забрать её сына. — А с чего вдруг она решила, что тебе понадобится Джемин? — удивлённо нахмурился Доён. — Когда-то я вылечил его. Так же, как и твоего брата, — Тэён посмотрел на него абсолютно спокойным взглядом, но Доён видел, как дрожали его губы, видел боль, затаённую внутри. — Джемин тогда неудачно упал с обрыва на берег реки и сильно повредил себе спину. Конечно же, меня никто не звал, я просто, ммм… почувствовал, будто что-то случилось, и когда пошёл в деревню, сразу же услышал плач этой женщины. У неё ведь никого не осталось, кроме сына. У меня не было никаких мыслей, я просто хотел помочь несчастному мальчику, и все были в таком оцепенении, что не стали препятствовать мне. Но потом, когда Джемин очнулся, открыл глаза и заговорил с ними, госпожа в ужасе оттолкнула меня и заявила, что не отдаст его, как она выразилась, «тем нечистым духам, с которыми ты водишься». Будто бы я собирался… Он замолчал, прикусил губу и выдавил какую-то жалкую улыбку. А у Доёна буквально руки зачесались просто от желания обнять его в эту минуту. Крепко-крепко. Так, чтобы не слушал всяких недалёких, которые понятия не имели, что болтают. Но Тэён, он ведь был… ну, для него никем? Не его брат, не его отец. Не близкий друг даже. Разве можно просто взять и обнять чужого человека? Джено бы, наверное, смог, судя по тому, как быстро он открылся для Джемина. А вот сам Доён — нет. Он просто сложил руки на коленях, сжав их в кулаки, и отрывисто произнёс, глядя себе под ноги: — То, что кто-то просто не понимает некоторых вещей и боится их, ещё не значит, что во в этом можно винить других людей. А уж неблагодарность и вовсе отвратительна. Но потом Доён подумал, что он и сам, возможно, такой же. Пусть он и не пытался повесить на Тэёна вину за всякие суеверия, но, отрицая саму возможность чего-то чудесного, он тоже, по сути, выделял этого человека из других, считая странным и даже в чём-то жалким. — Спасибо, — он вздрогнул, ощутив лёгкое прикосновение к плечу, и повернулся. Лицо Тэёна, по-прежнему слишком прекрасное и грустное сейчас, было слишком близко, и от этого снова стало жарко, а по коже пробежали мурашки. — Но не нужно винить себя. В конце концов, ты сейчас здесь, даже если не веришь ни во что из всего, что составляет мою жизнь. Я очень ценю это. Думаю, я в тебе не ошибся. — Не ошибся во мне? — эхом отозвался Доён. — О чём ты? — Неважно, — Тэён поставил ему на колени плошку с остатками ягод и ушёл. Кажется, он действительно неловко чувствовал себя в общении с людьми, но он и правда каждый раз будет сбегать? Доён уставился на тёмно-алые бока ягод и попытался упрятать своё непонятное разочарование туда же, где надёжно, как он считал, хранились все те другие странные чувства, которые Тэён в нём будил. У них впереди было ещё время, и Доёну казалось, что он и сам, как Джемин в рассказе, падает с обрыва куда-то вниз, по пути лишаясь всех своих масок. Не будет ли так, что в итоге он получит цветок, но вернётся уже кем-то другим? И получит ли он цветок этот? Джено приходил навестить его вместе с Джемином, румяный и счастливый, он явно нашёл себя в этом уединённом местечке и расцветал просто на глазах. Доён был рад видеть брата таким, хоть и поворчал, конечно, что «ты не крестьянин какой-нибудь, следи за своим внешним видом и манерами, иначе мне будет за тебя стыдно». Он спросил, что случилось после того, как они ушли, и Джено только плечами пожал. Сказал, что, кажется, мать Джемина ворчала о том, что «жалко этого молодого господина, сгинет он с этим проклятым», но и не больше. Сам же Джемин выглядел невозмутимым и только попросил передать Тэён-хёну, что подкармливает ту собаку теперь тоже. — Я всегда мечтал о домашнем питомце, но мать всё не разрешала мне. Говорила, что собака будет мешать постояльцам. Но тут у меня их сразу двое появилось, не знаю, как и благодарить вас. Доён сразу распознал ту добродушную насмешку, которую Джемин вложил в свой тон, но Джено удивлённо переспросил, кто же второй. Джемин закатил глаза только, ответил, что неважно, и ушёл вперёд, чтобы не мешать братьям говорить друг с другом. — Как ты, хён? — тихо спросил Джено. Улыбка сползла с его лица, уступив место беспокойству. — Всё хорошо, — улыбнулся Доён и сам даже почувствовал: это правда. Как-то так вышло, что за те три дня, которые он провёл наедине с Тэёном, некий камень, носимый им на своих плечах, исчез. Стало легче дышать, и даже огрызаться на раздражающие вещи не очень-то и хотелось. Словно он и правда побывал в каком-то другом мире. — Можешь не волноваться так сильно. Я вполне в состоянии о себе позаботиться. — Мне просто не нравится, что есть что-то, чего я не могу увидеть, но видишь ты, — пробурчал Джено, забавно надувая щёки. — И почему именно хён? Я куда спокойнее к магии отношусь… видимо, кто-то свыше всё же решил покарать тебя за твой скептицизм. — Пф, вот ещё. Я по-прежнему не верю во все эти сказки, — небрежно пожал плечами Доён. — И пытаешься стать героем одной из них, — улыбнулся Джено. — Ну… да. Но не потому, что мне хочется. — Знаю, знаю. Но мог бы хоть притвориться более милым, хён. Они прогулялись ещё некоторое время, после чего Джемин и Джено вернулись в деревню, а Доён — к Тэёну. Который, как оказалось, дожидался его возле ворот, усиленно делая вид, что поправляет плетёную изгородь. Но мигом вспыхнувшие глаза и счастливая, немного нелепая улыбка выдали его с головой. «Как можно иметь такое красивое лицо, чтобы на нём при этом все эмоции читались?» — подумал Доён, но всё же приветственно кивнул. — Что-то случилось? — спросил он. Тэён пожал плечами, неловко взъерошил свои волосы, которые в ярких лучах солнца казались ещё более алыми. — Нет, просто… — он отвернулся, прикусил губу, снова беспокойно зашевелил пальцами, но не смог, очевидно, солгать. — Думал, вдруг ты не вернёшься. — С чего бы вдруг? — фыркнул Доён. — Наша сделка, забыл? — Ну да, конечно, — Тэён поджал губы и нахмурился. — Помню, помню. Что ж, проходи в дом. Думаю, мы скоро будем ужинать, и… — Спасибо, но я пока не голоден, — после разговора с братом Доён почему-то ощутил какой-то прилив храбрости. Неловкость отошла на второй план, и снова захотелось получить ответы на некоторые вопросы. — Я хотел узнать… ты действительно почти не покидаешь пределы своего дома? Тэён удивлённо приподнял брови, а потом забавно выпятил нижнюю губу и задумчиво погладил пальцами подбородок. Если честно, правда, всё это выглядело слишком наигранно, но Доён только лишь про себя фыркнул. Если этому парню так нравится придуриваться, то это его право. — Иногда выхожу, — ответил тот наконец. — Но не слишком часто. Тэну не нравится, когда я покидаю барьер надолго. А почему ты спрашиваешь? — Просто интересно, — пожал плечами Доён. — Ясно, — Тэён улыбнулся ему и облокотился об изгородь. — Тогда я могу задать тебе встречный вопрос? — Попробуй, — Доён насторожился, словно почувствовав неладное. И услышал таки одну из тех вещей, о которых ему говорить не хотелось. — Почему ты так отвергаешь магию, Доён? Ищешь волшебный цветок. Спокойно воспринимаешь то, что я живу в доме, который не виден посторонним, или лечу раны других людей одним прикосновением. Но при этом всё равно утверждаешь, что это всё лишь вымысел. Я не могу этого понять. Я не могу… понять тебя, — он запнулся и, кажется, снова разволновался. Доён практически кожей ощутил прилив чужого страха напополам с неуверенностью, и сам не понял, как это случилось, но когда осознал, то его ладонь уже лежала поверх руки Тэёна, легонько сжимая её. Тэён изумлённо вскинул на него глаза, и в их затягивающей глубине Доён разглядел собственное отражение. Такое же растерянное. — Я… — правда обожгла горло, но Доён и сам почувствовал: лучше отпустить это сейчас. — Я и сам не знаю? Возможно, я просто ненавижу её. Ну, знаешь… когда в мире есть нечто, настолько сильное и неуправляемое. Нечто, что может изменить всё вокруг, а ты не можешь ничего этому противопоставить. Сразу становишься слабым и беспомощным. Я это ненавижу. Хочу иметь возможность всегда повлиять на то, что происходит вокруг меня. Тэён грустно улыбнулся одними уголками губ. — Думаю, это подходит тебе. Ты кажешься таким решительным. Упрямо пытаешься добиться своего. Но ведь это не единственная причина, да? — Не единственная, — согласился Доён, уже не удивляясь тому, что его практически прочитали, как открытую книгу. — Просто у меня в детстве было… я точно не помню, но мама рассказывала, что я столкнулся с каким-то не совсем обычным существом. И после этого у меня порой случались приступы. Панический ужас, накрывавший меня, когда я оказывался наедине с чем-то непонятным и враждебным, начиная от крыс в подвале замка, где мы играли с братом, и заканчивая гущей сражения не так давно. Знаешь, это были разбойники, которые решили, что раз в нашем краю случилось бедствие, то они могут легко поживиться. Я не трус и могу постоять за себя, ты не думай. Но когда меня окружили и я приготовился отбиваться, чтобы дать время мирным жителям спрятаться, оно случилось снова. Не знаю, что было бы со мной, не вмешайся Джено. Мой брат, вообще-то, очень миролюбивый, но тогда он дрался, как зверь. И его ранили из-за меня. Из-за моей слабости. — Ты не виноват, — эхом откликнулся Тэён, но Доён упрямо замотал головой. — Виноват. И буду ещё больше виноват, если вернусь домой без этого цветка. Потому, что нашим землям только магия помочь и может. Только чудо. Он прикрыл глаза и, сделав глубокий вдох, сознался и в этом тоже: — Только чудо может заставить реку, единственный источник воды в наших краях, снова стать полноводной и чистой. И остановить засуху, которая отравляет жизнь людям уже третий год. Тэён не стал расспрашивать его больше ни о чём — просто притянул в свои объятия, уверенные, но нежные, и коснулся губами лба, едва заметно, но Доён всё равно почувствовал и смущённо зажмурился. — Всё хорошо, — прошептал Тэён после. — Ты больше не будешь этим страдать, я обещаю. Он не сказал, чем именно «этим», но Доёну это и не было нужно. Он просто ощущал, как быстро билось его сердце, и отчасти хотел, чтобы в этот момент время просто остановилось. Потому, что он понятия не имел, что делать после. В тот день они больше не сказали друг другу ни слова. Тэён за руку отвёл его в дом, заставил поужинать, а после куда-то ушёл и не вернулся до темноты, как бы Доён его ни ждал. А утром, когда Доён спустился, Тэён просто улыбнулся ему и сказал: — Не хочешь прогуляться? Доён не был уверен, но всё же кивнул. Он понятия не имел, что именно хочет показать ему Тэён, но послушно позволил вести себя. И даже за руку взять — точнее, не за руку, конечно, а за запястье, как и в прошлый раз. — Думаю, Джемин пытался познакомить тебя с окрестностями, так или иначе, но некоторые вещи он просто не смог бы тебе показать, — улыбка у Тэёна в этот момент была очень хитрая и даже какая-то заговорщическая. Он выглядел как ребёнок, отчаянно желающий поделиться с кем-то своей тайной, это бесхитростное желание и чужое предвкушение передались и Доёну тоже. Тем более что рядом с Тэёном было не страшно, даже если бы те противные лесные существа напали вновь. А ещё — лес казался каким-то более живым и уже совсем не тихим: в густых ветвях пели и чирикали птицы, за кустами мелькнули большие рога крупного оленя, а по стволу одного из деревьев проворно влезла и скрылась в дупле рыжая белка. Доён невольно крутил головой по сторонам и даже схлопотал от Тэёна в итоге недовольное замечание, потому что чуть не наступил в траве на ежа. — Это точно та самая, ммм, пуща, где я был в прошлый раз? — всё же недоверчиво переспросил он. — Или всё дело в том, что ты завёл меня сюда с другой стороны? Тэён рассмеялся и пожал плечами. — Лес тот же самый. Неважно, с какой стороны ты туда попадёшь. Но если хочешь снова повстречаться с лесянками, то ступай в самую чащу. И без меня. — Нет уж, — Доёна передёрнуло аж. — Но что ты им сделал такого, раз они бегут, лишь завидев тебя? — Кто знает… — загадочно улыбнулся Тэён. — И тише, смотри, не будем их пугать… Он резко остановился и притянул к себе Доёна, чтобы они могли спрятаться за могучим стволом дерева. Когда же Доён выглянул из-за его плеча, то увидел резвящихся на поляне лисят, весело бегающих друг за другом. Он хотел проворчать, что «я думал, что ты мне покажешь нечто поинтереснее зверушек», но натолкнулся на сияющий взгляд Тэёна и возразить так и не смог. А потом ему было уже всё равно, потому что, так или иначе, теперь вокруг практически всё начало казаться чудом. Простым, обыденным, но всё-таки чудом — и животные, которые совсем не боялись их; и сладкие лесные ягоды, которые, судя по всему, очень нравились Тэёну; и ветер, шуршащий листвой так, что это звучало как самая настоящая музыка; и многое, многое другое. Всё вокруг так и дышало жизнью, и Доён в какой-то момент почувствовал, что почти полюбил это место, пусть это и не напоминало ничем его более тёплую и отнюдь не такую зелёную родину. Но потом, в какой-то момент, его неуклюжесть проявила себя, и Доён, запнувшись о какой-то корень, коротко вскрикнул, неловко замахав руками в попытке сохранить равновесие. Тэён, отвлёкшийся на что-то, подоспел и попытался, в свою очередь, удержать его на ногах, но кончилось всё тем, что они оба кубарем скатились по траве со склона небольшого холма. Не больно, но не совсем приятно — Доён был уверен, что набил себе несколько синяков. Да ещё и Тэён повалился сверху и был сейчас слишком близко, практически дышал ему в лицо, такой внезапно притихший и сосредоточенный. Доён снова как будто потерялся где-то, глядя на него, и не шевелился, пока Тэён не позвал. — Ты в порядке, Доён? Тот только губы облизнул. Ладно, они оба не делали никаких попыток подняться, но всё-таки… — Да. — Тогда почему ты смотришь на меня так, словно что-то случилось со мной? — кажется, Тэён так пошутить попытался, только вот у него ничего не получилось. — Нет, но… — слова сорвались с языка сами собой, их уже было не остановить. — Просто подумалось, что когда ты нашёл цветок папоротника, то в качестве желания попросил сделать тебя самым прекрасным человеком на земле. Тэён весьма ошарашенно моргнул, приоткрыл губы, словно попытался что-то сказать, потом поспешно отвёл взгляд и, кажется, даже покраснел. И только потом прошептал: — По-твоему, я красивый? Доён чуть нахмурился. — Ты думаешь, я вру? — Нет, но… — Тэён нервно рассмеялся и неловко поднялся, протягивая Доёну руку, чтобы помочь. — Спасибо. Ты первый, кто говорит мне такое. Доён не поверил, конечно же. Ни капельки не поверил. Но руку принял. — Только вот я об этом не просил, — добавил Тэён после. — Я… кажется, я всегда таким был. — Значит, ты действительно везучий человек, — со всей искренностью, на какую только был способен, сообщил ему Доён. — Лично я не могу похвастаться тем же. Теперь, судя по всему, настал черёд удивляться уже Тэёну. — Но как? — смущённо выпалил он. — Доён ведь и сам очень красивый. Такой непохожий на тех людей, что я встречал до этого. На тебя… смотреть хочется. Долго-долго, не отрываясь. Только у людей, кажется, это не принято, поэтому я н-не… У Доёна аж дыхание перехватило. Казалось бы, такие простые и незатейливые слова, но впервые в жизни ему кто-то сказал нечто подобное. Словно он действительно был кем-то особенным. Кем-то, кто заслуживает восхищения уже потому, что он такой, какой есть. Это было… практически больно. Он промолчал, и Тэён, очевидно, воспринял это как знак того, что ему неприятно. Поэтому тему больше не поднимал. Но за руку держать продолжал, и от этого жара чужой кожи у Доёна внутри разливалось неведомое тепло, заставлявшее сердце биться быстрее, а губы — растянуться в улыбку, широкую и искреннюю. А потом Тэён предложил: — Не хочешь искупаться? Сегодня жарко, и вода в реке чистая очень. Если честно, Доён не очень-то умел плавать, но возразить не успел: Тэён уже успел скинуть одежду, и Доён зачем-то стыдливо прикрыл ресницы, открыв глаза только лишь когда услышал плеск воды. В этом не было ничего такого, они ведь оба парни, но почему-то неловко смотреть, да и самому раздеваться тоже. Однако вода действительно оказалась приятной — достаточно прохладной, чтобы освежить разгорячённую кожу, и очень, очень чистой, настолько, что можно было разглядеть цветных рыбок и камни на песчаном дне. Доён успел окунуться дважды, с наслаждением умывшись, когда Тэён подкрался сзади. Просто положил ладони на плечи и легонько толкнул, заставив упасть и вскрикнуть, чуть не хлебнув речной воды. Ему-то смешно было, а вот самому Доёну, который не горел желанием нырять с головой, не очень. — Вот это ты сейчас зря, — угрожающе протянул он, недовольно отбрасывая назад выпавшую из чёлки совершенно мокрую прядь. Тэён в ответ лишь небрежно пожал плечами и даже совершенно по-детски показал язык. Доён глаза закатил на подобное ребячество, но дух сопротивления в нём был слишком велик для того, чтобы он отступил. Даже если и понимал, что это было глупо. — Что же, тогда берегись! Они проплескались друг в друга, смеясь и дразнясь, следующие несколько мгновений, показавшихся очень долгими. Доёну быстро стало так же весело, как и Тэёну, и если честно, он считал себя в этой «схватке» законным победителем, вот только кончилось всё тем, что он угодил в объятия Тэёна. Который совершенно наглым образом его поймал. Слишком близко. Слишком горячо. Всё слишком — веселье как рукой сняло, и Доён растерянно замер, глядя в чужие глаза. Как будто бы чего-то ждал, но чего именно — и сам не знал. А Тэён ждал тоже, смотрел в ответ так пытливо и ищуще, облизнул губы, точно собирался с мыслями, но не знал, что ему сказать. И пышущий жизнью зелёный мир вокруг них вдруг снова замолк, уступая место тишине, в которой звеневшее между ними напряжение становилось ещё сильнее. Доён не выдержал первым, отвёл взгляд, скользнув им вниз, по широким плечам Тэёна, и тут же вздрогнул невольно. Потому, что впервые заметил пересекающие чужую грудь три застарелых шрама, таких длинных и глубоких, словно их оставили когти какого-нибудь огромного хищника. — Ох, что это? — выдавил Доён и потянулся, чтобы коснуться. Провёл пальцами по выделяющимися на светлой коже полоскам, и Тэён выдохнул сквозь зубы, резко и громко. И перехватил его руку своей, нежно сжимая пальцы. — Как ты получил эти раны? — Это неважно. Я не могу сказать тебе сейчас, — извиняющимся тоном ответил он, и Доён недовольно нахмурился. — Лучше ответь мне другое. Что делают… как поступают люди, когда они хотят показать своё особенное отношение к кому-либо? Совсем особенное… Тэён не договорил, отвёл взгляд, и кожа на его вновь заострившихся скулах очаровательно порозовела. Такой смущённый и красивый… Доёну захотелось протянуть руку и коснуться его лица, огладить его всё кончиками пальцев, чтобы точно запомнить навсегда. Но ему задали вопрос, и так уж вышло, что Доён знал только один ответ на него. Как бы странно и невозможно это не выглядело. Хотя возможно, что он ответил так потому, что где-то глубоко внутри ему самому хотелось именно этого. Ни единого лишнего слова. Достаточно просто потянуться вперёд и прижаться губами к губам. Поймать чужое изумлённое дыхание, впитать вкус лесной малины и водой растечься в чужих руках. Эту магию Доён отрицать не мог. И, чёрт возьми, даже готов был в неё поверить. Вернулись домой они в очередной раз притихшие, но Доён не мог не замечать этих безумных счастливых огоньков в глазах Тэёна, которые тот прятал под длинными ресницами, но то и дело бросал на него, Доёна, полные обожания взгляды. Доён не мог не чувствовать, с каким отчаянием сжимают его ладонь всю дорогу. Доён не мог не ощущать ту шуршащую приятно теплоту внутри него, которая только лишь разрасталась сильнее. Это уже не была сделка, как бы грустно ему не было это признавать. Поэтому он подарил Тэёну второй поцелуй перед тем, как уйти спать, куда более короткий и смазанный, но от этого не менее настоящий. У них впереди была ещё неделя. Всего лишь неделя. И Доён честно не знал, что ему со всем этим делать.

* * *

Когда Джено пришёл навестить брата в этот раз, то сразу же понял: теперь всё иначе. Доён впервые вышел не один, а с Тэёном. Уже по одному этому было понятно, что отношения между этими двоими как-то изменились. Тэён выглядел уже не таким неловким и потерянным, как в прошлый раз, не прятался под капюшоном плаща, позволяя в полной мере увидеть всю его красоту, а ещё — улыбался солнечно и радостно, то и дело пытаясь взять Доёна за руку. А хён, хоть и сопротивлялся, вроде бы, ворча и отдёргиваясь, на самом деле выглядел… счастливым? Джено не был силён в словах, но чем больше он смотрел на Доёна, тем больше видел, как в том пробудилось что-то, буквально заставляющее его светиться изнутри. Улыбаться, смотреть сияющим взглядом, который нет-нет, да и падал на Тэёна. И, может быть, Джено даже не заметил бы всего этого, не чувствуй он чего-то подобного сам. Не встреть он человека, вызывающего в нём эту странную смесь счастья и смущения. В этом месте и вправду была сильна магия. Раз уж даже такого, как Доён, она победила. Джено как раз завороженно смотрел в спину брату, который пытался что-то доказать чуть растерянно внимающему ему Тэёну, когда Джемин тронул его за руку и наклонился ближе, щекоча шёпотом ухо: — А они изменились. Оба. — Думаешь? — Джено почесал щёку. Как бы ему ни было хорошо и уютно с Джемином, но стоило только тому оказаться близко, как с Джено происходили странные метаморфозы. Непонятно почему, причём, ведь они были, ну, друзьями? Откуда же это смущение тогда? — Доён-хён точно сам не свой. Никогда не видел ещё, чтобы он так много кому-то улыбался. Ревную даже. Джемин фыркнул и легонько шлёпнул его по плечу. — Да вы собственник, мой лорд. Совсем не порадуетесь за любимого брата? — Нууу… — протянул Джено и улыбнулся, снова покосившись на эту парочку, которая, казалось, даже про них забыла напрочь. — Я не сказал, что я не рад. Просто мне непривычно. — А я вот рад очень, — Джемин чуть приподнял подбородок, подставляя лицо лучам солнца и на мгновение прикрывая глаза. У Джено перехватило дыхание, и он поспешил сглотнуть и отвернуться, дабы не смотреть на это лицо. Слишком красивое для мальчишки-ровесника (пусть даже и не настолько идеально привлекательное, как у человека, который выбрал Доёна). — За Тэён-хёна, потому что, ну, понимаешь… мне кажется, именно любовь делает человека человеком. То чувство, когда тебе хочется отдать кому-то другому всё, что у тебя есть, и просто наслаждаешься каждым мгновением, проведённым рядом. Джено только лишь губу прикусил. Джемин сейчас был таким серьёзным и таким задумчивым, слишком взрослым для него самого, по-прежнему остающегося в душе ребёнком, и почему-то это не то чтобы пугало, но вызывало грусть точно. Напоминая о том, что им самим осталось времени не так уж и много. А ещё вспомнились некоторые подозрения, пришедшие ему в голову некоторое время назад. Подозрения, которые Джено так и не решился озвучить брату, хоть и собирался сделать это, но… — Не смог, да? — тихо спросил Джемин после. Они стояли возле ворот дома Тэёна, уже только вдвоём, и лучше было бы вернуться в деревню до темноты, но Джено по-прежнему не двигался с места и грустно смотрел на развалюху перед ним, в которой где-то там, в каком-то параллельном мире, скрылся его брат. — Не смог, — легко согласился он. — Потому что ты видел сам. Хён такой счастливый рядом… рядом с ним. Всё как ты и говорил, Джемин. Хён заслужил эти несколько дней счастья. Я не могу сказать то, что ему, возможно, сердце разобьёт. Я не настолько силён. Джемин положил руку ему на плечо и вздохнул. — Дурак ты, Джено, если думаешь, что это слабость. Он ведь всё равно узнает это, так или иначе, и ты не можешь сделать ничего, чтобы облегчить ему эту боль. Думаю, Тэён-хёну сейчас тоже нелегко. Он ведь совсем врать не умеет. Даже в недосказанностях. — И он правда будет готов сделать это? — Джено посмотрел в глаза другу. — Принести такую жертву ради нашего народа… Джемин кивнул. — Тэён-хён такой. Особенно теперь. Когда он встретил твоего брата, и они оба начали менять друг друга. Джено только лишь тяжело вздохнул и покачал головой. Он по-прежнему чувствовал себя виноватым. — Пошли уже, — Джемин взял его за руку и потянул за собой, прямо как тогда, в день их знакомства. Разве что сейчас Джено позволил увести себя куда более охотно. По дороге они молчали, будто прислушиваясь к звукам постепенно засыпающего в лучах заката дневного леса, но в мыслях Джено всё равно было неспокойно, просто теперь мысли эти от хёна скатывались к тому, что и он сам через несколько дней окажется разлучен с тем, кто стал ему дорог. С хёном было куда легче — наблюдать за чужими чувствами и осознавать их проще, чем делать то же самое, но со своими собственными. Что он должен делать? Просто сказать Джемину, что «извини, если покажусь странным, но ты мне нравишься»? Или что-то сделать? Джено мучительно не знал, но желание дать понять свои чувства, желание разделить их с каждым разом становилось всё отчётливей, всё отчаянней. Джемин заслуживал знать, что он особенный. Джено хотел, чтобы Джемин его запомнил, даже если они навсегда разойдутся в этом бескрайнем мире. Потому, что сам Джено точно знал, что никогда Джемина не забудет. В конце концов он не выдержал и просто сделал первое, что в голову пришло — обнял, внезапно и крепко, повиснув точно так же, как любил висеть на брате. — Хэй, ты чего творишь? — Джемин изумлённо вздрогнул и повернул к ему голову. Сначала они встретились глазами, но потом Джемин вновь опустил взгляд на губы Джено — он часто так делал, словно для него было нормально смотреть именно туда, и это тоже весьма смущало. — Ничего, — Джено закусил губу, тоже отвёл глаза в сторону и выпалил-таки: — Просто подумал вдруг, что не хочу с тобой расставаться. Зная, что мы, верно, и не увидимся никогда больше. — Вот как… — Джемин улыбнулся едва заметно, выдержал паузу, за которую Джено, как ему показалось, мог пересчитать удары своего сердца. А потом Джемин внезапно потянулся и едва ощутимо чмокнул его в уголок губ, от чего руки ошарашенного Джено мигом разжались. А Джемин лишь рассмеялся и прибавил шагу. — Не нагружай себя мыслями о грядущем, если думаешь, что не в состоянии повлиять на него. Живи моментом. И, может быть, в итоге всё сложится далеко не так, как ты думал. Джено прижал ладонь к пылающей щеке, возмущённо хватая ртом воздух, но смеющийся друг — просто друг ли? Ох, как же это смущало! — уже был далеко впереди, так что ему оставалось лишь одно: догонять.

* * *

Когда они шагнули за эту грань, время полетело ещё быстрее. Точно так же, как и Доён в эту пропасть воображаемую. Он старался проводить с Тэёном каждую возможную минуту: пытался помогать ему по хозяйству, но в итоге справлялся только лишь с уборкой да с мелкой помощью, вроде «подержишь корзину, пока я ягоды собираю?» или «принеси мне лопату из сарая, пожалуйста?». Это немножко уязвляло, особенно при мысли о том, что Джено там, в таверне, наверняка уже куда лучше справляется, но Доён был слишком упрям для того, чтобы бросить пытаться. Тем более, что Тэён, хоть и подкалывал иногда, но по большей части всё же подбадривал. Подсказывал и показывал, и очень бурно, даже сильнее самого Доёна, радовался, когда у того что-то получалось. В конце концов, они даже до готовки добрались, и Доён почувствовал себя отмщённым, случайно опрокинув муку на наглого Тэна, в очередной раз шнырявшего возле его ног. Кот возмущённо взвыл и поспешил удрать в другую комнату, оставляя за собой мучной след. Шкурка его из угольно-чёрной превратилась в какую-то поседевшую, и Доён не мог перестать смеяться, особенно при том, что Тэён смеялся вместе с ним. Сближаться за какими-то бытовыми хлопотами оказалось куда быстрее. Они продолжали дарить друг другу поцелуи и объятия, но Доёну по-прежнему всякий раз ощущалось это всё так, словно он во сне. Сладком и счастливом, который вот-вот закончится и оставит его наедине с серой реальностью. Той самой, где не будет алых прядей, улыбающихся губ и внимательного тёмного взгляда с плящущими в нём огоньками. Доёну было стыдно признаваться в этом, но он всё меньше хотел возвращаться домой. Какая-то часть его души малодушно хотела бы остаться здесь, в этом зелёном краю, рядом с Тэёном. И эту часть души, самую честную из всех, Доён пытался спрятать как можно глубже в себе. От этого он стал куда разговорчивей. И даже открыл Тэёну куда больше подробностей о своей жизни, причём добровольно. Например, о том, что они с Джено, конечно, оба сыновья лорда, вот только Джено наследует после смерти отца титул и земли, а он сам, Доён — всего лишь незаконорожденный ребёнок, который не может претендовать ни на что. — Я с самого детства знал, что у меня ничего нет, — голова Тэёна лежала у Доёна на плече, и он внимательно слушал всё, что Доён тихо рассказывал ему. — Что мне придётся всего добиваться в этой жизни собственными руками. И я старался. Учился всему, чему только мог. Был учтив с нужными людьми. Да я даже перед самим королём выступал с речью, потому что отец заболел и не смог сам в столицу ехать, а нужно было доложить Его величеству о постигшем нас бедствии. И знаешь, что я краем уха услышал в столице? «Бедный мальчик, с его талантами и родиться всего лишь бастардом, должно быть, он ненавидит всех вокруг». Будто бы я мог. Будто бы это что-то изменило… — Ты любишь своего брата, — эхом отозвался Тэён. — Тебе не в чем себя упрекнуть. — Конечно я люблю Джено, — грустно улыбнулся Доён. — Я возился с ним с самого его детства, он буквально вырос у меня на руках. И никогда не считал меня кем-то, кто ниже его. Из Джено получится хороший лорд, а я постараюсь быть рядом, чтобы давать ему советы. Надеюсь, он позволит мне это, иначе я просто не знаю, на что ещё потратить свою жизнь. — Есть много занятий. Ты мог бы найти что-то, подходящее именно тебе. «Может, я уже и нашёл. Кого-то, кто подходит мне», — подумал Доён, но промолчал. Тэён открывал ему мир — свой мир — раз за разом всё сильнее: снова гулял с ним по лесу, объяснял, какая птица поёт сейчас, а какая — в следующее мгновение; показывал целебные травы и рассказывал об их свойствах; неловко совал в руки букетики скромных лесных цветов и глупо смеялся, извиняясь, что «это пока не твой любимый папоротник, но они ведь тоже красивые, правда?». Тэён казался таким светлым и неземным, что Доён был уверен — когда они расстанутся, он не сможет перестать тосковать обо всём этом, возможно, до конца своих дней, как бы пафосно это ни звучало. У них оставался один единственный день до дня завершения «сделки», когда Доён всё же спросил: — Ты так и не ответил мне, Тэён. Какое же всё-таки желание выполнил для тебя цветок. Или их было несколько? Тэён закусил губу — Доён уже знал, что тот ведёт себя так, когда чем-то взволнован. Потом пожал плечами. А потом потянулся, чтобы обнять Доёна, и тот позволил ему, но всё ещё дожидался ответа. — Если сказать проще, то… ничего? — он рассмеялся, заметив скептическое выражение лица Доёна, и мягко поцеловал в щёку. — Ты обо всём остальном узнаешь совсем скоро. И снова замолчал, почему-то напряжённо как-то вдруг. Глаза отводя. Доён сразу почувствовал что-то неладное, но что именно — понять не мог. Возможно, решил он, Тэён тоже переживает из-за того, что завтра, когда Доён получит цветок, они больше не увидятся никогда? Но Доён не успел поговорить об этом, потому что вдруг услышал возмущённое: — Я больше не могу это терпеть! Голос этот не был знаком Доёну, и он удивлённо обернулся, не выпуская, однако, Тэёна из объятий. Кот, который до этого мирно лежал себе на стуле, теперь вскочил с вздыбленной шерстью и сверлил их полным злости взглядом зелёных глаз. А потом и вовсе случилось невиданное: кот со стула прыгнул, перекувыркнувшись в воздухе, и… …и приземлился на пол уже человеком. Тёмные мягкие волосы, смуглая кожа, причудливой формы нос, знакомые большие ярко-зелёные глаза, весьма скудная и явно нездешняя одежда, множество блестящих серёжек в ушах и вызывающий оскал с острыми клыками — как ни погляди, а котом это существо больше никак не являлось, и Доён просто не мог поверить своим глазам. Тэён хихикнул куда-то ему в шею, явно чувствуя его замешательство, но не попытался даже что-либо объяснить. Зато Тэн заговорил, и весьма эмоционально: — Если ты думаешь, Тэён, что я позволю тебе сделать эту глупость, то ты глубоко заблуждаешься! Не для того я столько лет защищал тебя от всех и вся, чтобы теперь отдать этому… этому жадине и зануде, — он буквально ткнул в Доёна пальцем с острым когтем, и тому этот тон и плохо завуалированные оскорбления, конечно же, не понравились. — Ты не станешь выполнять его желание просто потому, что вляпался в него по уши, как обычный человек! Маленький и выглядящий скорей мило, чем пугающе, Тэн был действительно рассержен, и Доён, подумав об этом, почувствовал уже не только раздражение, но и некую тревогу. Тэён же продолжал обнимать его и молчать, вообще не пошевелился даже, словно бы слова Тэна его не волновали совсем. — Тэён? — позвал Доён, не выдержав. — Что всё это значит? Цветок находится в опасном месте? О чём вообще говорит твой… — назвать Тэна котом теперь буквально язык не поворачивался. — Твой друг? — Неважно, — быстро произнёс Тэён и улыбнулся, но улыбка эта была совершенно фальшивой и Доён ей, конечно же, не поверил. — У Тэна свои, глупые страхи, которым… — И вовсе не глупые! — практически прошипел Тэн. Серьги в его ушах зазвенели, когда он яростно покачал головой. — Если бы не ты, стал бы я столько времени сидеть в этой глуши, вдали от своих сородичей, вдали от настоящей жизни? Я дал тебе этот дом, обвесил тебя оберегами, защищал от всего, что пыталось до тебя добраться. Пытался избавить тебя от одиночества. И это всё, что ты можешь сказать в ответ? Что мои слова не важны? — Тэн, я… — начал было Тэён, но в следующее мгновение оборвал сам себя. Осторожно отпустил Доёна, торопливо мазнул губами по его щеке и толкнул легонько в направлении лестницы. — Доён, пожалуйста, иди. Нам с Тэном нужно серьёзно поговорить. — Выгоняешь меня? — теперь уже Доён недовольно нахмурился. Ему-то казалось, что он хоть немного приблизился к разгадке Тэёна, а оказалось, что они по-прежнему далеки. В Доёне эти мысли почему-то отзывались странным неприятным покалыванием. Но Тэён посмотрел на него так умоляюще, что отказать просто не вышло. Доён сухо кивнул и послушно ушёл, но у самой лестницы всё же остановился и обернулся. Тэн ударил низко опустившего голову Тэёна кулачком в плечо, а потом обнял, доверчиво прижимаясь, и Доён поспешил сбежать подальше от этого всего, потому что, так или иначе, ревновал. Он с трудом заснул, а когда ему всё же удалось это сделать, то снилось лишь тревожное. Какие-то блуждания в темноте, каком-то непонятном лабиринте, страх и ощущение одиночества. Доён звал Тэёна, искал его, а когда нашёл и протянул руку, то на глазах его Тэён внезапно вспыхнул, точно костёр, рассыпался искрами, и превратился в… Когда Доён проснулся, то увидел, что Тэён сидит на стуле возле его постели, подперев подбородок ладонью, и смотрит. Возможно, именно этот взгляд Доёна и разбудил, но он, конечно, не мог знать, сколько именно времени Тэён провёл тут. — Что-то случилось? — тихо спросил Доён, а потом, наконец, сообразил, что всё ещё темно и он пытается разглядеть лицо Тэёна лишь в слабом отсвете свечи на столе. — Нет, но… нам пора, — мягко, виновато улыбнулся тот, и Доён заметил, что причудливые серьги, которые так притягивали его внимание то и дело, куда-то пропали. — Если ты всё ещё хочешь получить цветок, то нужно сейчас. — Хочу, — осторожно кивнул Доён и сел на постели, спустив босые ноги на пол. Почему-то сразу стало холодно. — Но точно всё в порядке будет? Мы могли бы подождать до утра, да и твой друг… — Тэн больше не будет спорить, — решительно перебил его Тэён. — И нужно идти сейчас, иначе цветок не сможет раскрыться. В легендах об этом ничего не говорится, как я понимаю, но это может случиться только лишь в определённый день. И в определённый час. — Вот как… — Доён по-прежнему чувствовал растерянность. Он попытался пригладить ладонями взлохмаченные волосы в неосознанной попытке хоть как-то успокоиться. Тэён смотрел на него спокойным выжидающим взглядом, но всё же что-то в нём изменилось. Что-то… очень многое? Как будто тот внутренний свет, который Доёна так притягивал, разом схлопнулся и скрылся за закрытыми дверями. И Доён не понимал, почему. — Идём же, — настойчиво повторил Тэён и поднялся, протягивая Доёну руку. Тот принял его ладонь. Вместе они спустились вниз, где их уже дожидался недовольно, мрачно даже выглядящий Тэн, который по-прежнему оставался человеком. Скользнув по Доёну взглядом своих мерцающих зелёным глаз, он поджал губы только и ничего не сказал. Но последовал за ними на улицу. Было очень жарко, душно даже — казалось, нечем дышать в этом летнем мареве, снова стояла мёртвая тишина и лишь где-то наверху, в бесконечном сине-чёрном небе тускло мерцали звёзды, да у Доёна от непонятных предчувствий сердце билось быстрее. Тэён остановился посреди двора и поманил его рукой к себе. Тэн остался у крыльца. — И что я должен сделать? — спросил Доён, когда остановился рядом с Тэёном. — Разве нам не нужно куда-то идти? Тэён едва заметно усмехнулся, и усмешка эта была такой печальной, что словно ножом ударила Доёну в сердце. Да что происходит-то?! — Не нужно. Цветок, который ты ищешь, прямо здесь. — То есть? — непонимающе выдохнул Доён. — Что ты хочешь этим… Он замолчал, потому что Тэён на его глазах опустился на колени и расстегнул рубашку, и в этот самый момент из-за облаков выглянула луна. Её холодные лучи скользнули по обнажившейся белой коже, по пугающим шрамам на груди, и тогда… Доён решил, что это слабое алое свечение ему показалось. Непременно показалось же. Но потом, когда буквально на его глазах те самые шрамы, продолжая светиться, вдруг «треснули», расходясь, он внезапно всё понял. Тэён не был тем, кто видел или нашёл цветок папоротника. Чёрт возьми, он… он сам был этим цветком. Колени Доёна в буквальном смысле подкосились, и он рухнул на траву, шокированно глядя на ту картину, которая сейчас открывалась его глазам. Лицо Тэёна осталось спокойным и невозмутимым, он только лишь стиснул зубы и полуопустил ресницы, а его руки безвольно свисали вдоль тела. Возможно, ему всё же было больно, но Доён боялся спросить. Боялся и не мог оторвать взгляд от крупного, переливающегося различными оттенками алого бутона, который вырос из чужой груди. Но цветок этот не был неподвижным: по нему то и дело словно бы пробегала рябь, как по волнам; в следующее мгновение он становился практически прозрачным, а потом вновь наливался цветом; и, наконец, начал шевелиться из стороны в сторону, словно был живым и пытался оторваться от своего носителя. Позади раздался горестный рык, и Доён, обернувшись, увидел, как Тэн, снова обратившийся в кота, в комок свернулся на земле, царапая её когтями — кажется, в легендах говорилось, как именно папоротников цвет влияет на волшебных существ, вот только… — Доён, скорее… — прошелестел такой знакомый, но какой-то уже совершенно бесплотный голос. Тэён смотрел на него тусклым взглядом, и его пальцы едва заметно подрагивали, словно он пытался сдержать боль или хотел дотянуться и коснуться Доёна в последний раз. — Он вот-вот раскроется, и тогда ты должен будешь забрать его немедленно. Если опоздаешь, то придётся ждать ещё год и… — он осёкся, скривившись, потому что цветок снова дёрнулся, будто в попытке самостоятельно оторваться. Нет, подумал Доён, нет, ведь если я сорву его, ты умрёшь. Но он не мог выдавить из себя ни слова, только лишь покачал головой. — Ты должен, — снова настойчиво зашептал Тэён. — Люди в твоём родном краю… ты должен заботиться о них, а не обо мне. Я был счастлив благодаря тебе, больше мне не за что держаться… а у тебя впереди… целая жизнь… я рад, что могу… Его спина выгнулась, и с губ сорвался болезненный вскрик, когда бутон начал набухать ещё сильнее, и Доёну ничего так сильно не хотелось, как просто броситься и обнять его, сказать, что ничего не нужно и просто прекратить всё это. — Когда сорвёшь, то прижми его к груди… — из последних сил шептал Тэён и смотрел на Доёна с вымученной улыбкой. — И беги в деревню, не оглядываясь. Тебя будут звать — голос брата услышишь, отца, может быть, даже мой, не отзывайся только. Если до плеча дотронутся, всё равно беги. Только под ноги смотри как следует, спотыкаться тоже нельзя. Как только пересечёшь первый двор, нечисть до тебя добраться уже не сможет. Спрячь цветок в ларец и… и будь счастлив, пожалуйста… Снова треск. И на глазах Доёна лепестки начали расходиться, медленно, будто бы неохотно, открывая пылающую ярким огнём сердцевину. На щеках стало влажно. Вой позади прекратился. А сердце билось так, что, казалось, вот-вот пробьёт грудную клетку. Доён протянул руку к цветку.

* * *

Они добрались до перевоза только на закате — пришлось лишний раз остановиться на постоялом дворе, потому как лошадь Джено где-то умудрилась потерять подкову. Старый перевозчик высунулся из окна на их зов, поворчал что-то о том, что «поздние путники — пособники демонов, не иначе, раз ничего не боятся», но всё же вышел. Принял несколько положенных за перевоз монет, пересчитал их и проверил, а потом махнул в сторону пристани, дескать, давайте скорее. — Твоя мать точно отпустила тебя? — Джено спрашивал об этом у Джемина раз в десятый, наверное, с тех самых пор, как они покинули деревню. — Просто когда мы переправимся, тебе точно будет домой не вернуться… Джемин лишь глаза закатил и хлопнул его по спине, побуждая первым сделать шаг на кажущийся шатким, но достаточно широкий для двух человек и лошади плот. Хён отправил их первыми, чего и следовало ожидать, так что не стоило заставлять его ждать. — Я тебе даже показывал деньги, которые она отдала мне. А ведь копила столько времени, и на что-то другое явно. Да, она не была счастлива, расставаясь со мной, но сказала, что рано или поздно я всё равно уйду, и лучше, если на службу к сыну лорда, нежели в составе какой-нибудь шайки бродяг-разбойников. Поэтому прекрати постоянно заговаривать об этом, словно надеешься, что я соскучусь и поспешу вернуться к её юбкам. — Совсем, что ли, идиот? — пробурчал обиженный таким пренебрежением к его заботе Джено. — Я-то, как раз, хочу, чтобы ты со мной поехал, недаром же я тебе говорил об этом ещё до того, как всё случилось! — Говорил, да, — согласился, посмеиваясь, Джемин. — Поэтому я и прошу тебя: прекрати. Но они всё же продолжили шутливую перепалку и во время переправы, и после, оставшись вдвоём на противоположном берегу. Пока перевозчик возвращался за второй партией путников. — Пффф, ненавижу воду! — заметил один из них, невысокий и гибкий, одетый слишком уж легко даже для жаркого лета. Он сделал по плоту пару шагов и тут же уселся, обхватив колени и беспокойно вертя головой по сторонам. — Я не хочу умереть и стать кормом для рыб! Тем более, до того, как наконец-то смогу пожить в настоящем замке, словно какой-нибудь благородный! Хоть какая-то радость же от того, что у меня перед некоторыми долг жизни. — Ну а что тут такого, сначала ты поедал рыбу, а потом рыба будет поедать тебя. По-моему, всё честно, — заявил второй путник, заводя на плот беспокойно фырчащего коня. Невысокий только лишь недовольно поджал губы в ответ и показал язык, после чего зачем-то несколько раз лизнул собственную руку, точно кошка, моющая свою лапу. Третья фигура скользнула на плот практически бесшумно и устроилась на самом краю, явно ничего не боясь и наслаждаясь видом. Ночной ветер, носившийся над водой, играл полами его ярко-алого плаща и шевелил выбившуюся из-под капюшона снежно-белую прядь. Второй путник осторожно и с явной неохотой пристроился рядом, положив руку на плечо человеку в алом плаще и прижимая второй к собственной груди нечто, напоминавшее простенький деревянный ларчик. Они молчали, и тишину нарушало только лишь тяжёлое, натужное дыхание перевозчика да плеск волн. — Твоя родина, она красивая, правда? — подал голос наконец человек в красном. — Жду не дождусь, когда смогу увидеть её. Второй хмыкнул только. — По сравнению с теми землями, которые ты повидал во время своих странствий, там нет ничего интересного. Скучно даже, потому что пейзажи однообразны. Но всё же… мне хочется верить, что тебе там понравится. Особенно когда… — его взгляд опустился на ларчик и тут же метнулся обратно, к тёмным волнам впереди. Река была большой и многоводной, куда больше, чем та, иссякающая, на его родине. — Когда всё вернётся, как было. Человек в красном просто кивнул и накрыл ладонью чужую руку на собственном плече. — А что ты будешь делать с цветком потом? У тебя есть другие желания кроме того, единственного? — Кто знает… — протянул тот, и свет луны, выглянувшей из-за облаков, озарил его широкую задумчивую улыбку, открывающую дёсна. — И, кстати, оно было не единственным. Одно, кажущееся неосуществимым, я уже исполнил. Человек в красном повернул к нему голову и загадочно улыбнулся, как будто прекрасно понимал, о чём идёт речь. — Главное, что он теперь в хороших руках, — прошептал он и потянулся ко второму, чтобы поправить упавшую на чужой лоб чёлку необычного красновато-оранжевого цвета.