***
— Ты чертов псих раз считаешь, что можно так подкрадываться ко мне! — в следующую их встречу испуганная недо-ведущая срывается на крик, когда прижимает к земле смеющегося мужчину. Он твердит о том, что та и сама знает ответ прекрасно; когда от смеха этого хочется чуть ли не плакать отчаянно, или же врезать совсем не по-женски. Даже в переулке обычном они умудряются столкнуться, а этот идиот как ни в чем не бывало за плечо потянул, будто бы встретил старого знакомого. Ему, видимо, было снова забавно. Зато Триш уроки самозащиты на машинальном уровне использует без шуток всяких. — Может быть слезешь с меня? Иначе мне покажется, что тебе понравилось, — издевательство в карих глазах отчётливо смешалось с чем-то таким, от чего можно было решить, что сейчас попытка флирта была просто очевидна. Если бы не один маленький факт, что злейший враг подруги лучшей никак не может подходить на эту роль. Триш бы вжать его сильней; Триш бы использовать электрошокер из сумочки по назначению. Но Триш отпускает, даже задней мыслью подумав, что это всё только потому что он использовал тот самый трюк разума, что других убивать заставляет. Триш (не)успокаивает себя этой мыслью наблюдая, как в свете фонаря чёртов Киллгрейв отряхивается спокойно. Можно решить, что ему это всё удовольствие приносит каждый раз. Триш всё ещё думает об этом, когда они расходятся молча в разные стороны.***
— Новости сегодня до ужаса скучны, — он садится на противоположную сторону так обыденно, словно встреча была запланирована ещё за неделю. Он пьёт кофе крепкий чуть морщась, не отрывая взгляд от висящего телевизора, в открытую не замечая взгляд девушки. — Почему ты никогда не использовал на мне свои силы? — вот так всегда проходят их (не)встречи. Без приветствий и любезности излишней, но уже хотя бы без угроз. Прогресс. — С чего ты взяла, что я не использовал их прямо сейчас, и поэтому ты всё ещё тут? — ответ-не-ответ поступил моментально, а глаза карие впились на секунду в губы, что приоткрылись в лёгком недоумении. Он заставил одной фразой Патрицию холод ощутить на макушке, от чего захотелось дотронуться и словить страх пальцами, сжать и не выпускать до самого конца, но сдержался. Официант приносит салат и чай, когда Триш теряет аппетит полностью. Ведь мужчина напротив уже склоняя голову набок усмехается над ней открыто. — Ты мне интересна. Просто интересна. Без всяких трюков, — Томпсон мастерски пользуется моментом, изучая спектр эмоций, что пробежал в глазах радиоведущей. Всё таки она забавная.***
Сколько бы раз Джессика не твердила о том, что Триш глупая и неизвестно чем думает; Триш не должна была утаивать то, сколько раз они пересекались с этим ублюдком; Триш должна была сразу сообщить и отдать его ей. Триш знала, как сильно Джонс хочется шею ему свернуть, но чего Триш не знала, так это почему на самом деле молчала обо всех встречах, разговорах, почти состязаниях. Сначала это был страх, затем интерес, теперь же попытки увидеть во всем этом какую-то ложную надежду. Уокер слишком сильно верит в лучшее даже в безумцах, от чего Джесс выплёвывает очередные ругательства и хлопает дверью.***
Ветер холодный закрадывается под платье, вынуждая плечи покрываться мурашками, но ей всё равно. Осушив бокал с шампанским Уокер стоит на балконе, пока все эти светские лицемеры продолжают своё мероприятие за дверью. От Джессики не слышно ничего уже несколько дней, от Киллгрейва – неделю. Она отгоняет от себя мысли, что даже специально ходила там, где чаще всего они встречались хотя бы просто взглядом, в маленькой надежде узнать ответ на свой неозвученный вопрос. Что это, Триш? Соскучилась? Привязалась к нему? Ей мерзко от самой себя, от этих мыслей, а закрывая глаза вновь слышит обвинения Джессики. — Доброго вечера, — шёпот не настолько заставил испугаться, сколько вздрогнуть от дыхания тёплого где-то в изгибе шеи, заставляя на секунду забыть о холодном ветре. Захотелось почему-то нервно рассмеяться. Желательно в голос. Но выдавать себя было бы слишком опрометчиво. — До тебя он был добрее, — с безразличным тоном оборачиваясь лицом к Киллгрейву, на котором он тут же видит всю правду, заставляет брови густые хмурится, что удивляет даже больше чем отсутствие пурпурного цвета на нём. Кажется снег просто обязан сегодня выпасть. — Как это Джонс смогла отпустить свою Пэтси напиваться одной? — слова ядом соскальзывают с улыбкой злой и непонятной, впиваясь в голую кожу собеседницы. Триш усмехается и игнорирует вопрос. Не говорить же ему, что не общаются они на почве этих самых странных встреч уже совершенно не тайных. Болтая что-то о том, что это не его собачье дело, Уокер плечом задевает мужчину, поддаваясь желанию сбежать от этого волнения где-то в желудке. И всё из-за появления того, кого она (не)желала видеть. — Пэтси, Пэтси, сегодня твой язык ещё более болтлив и колок. — Не зови меня Пэтси, — попутно забирая стоящий бокал, Патриция ощущает прилив злости и сигнал «стоп» где-то на задней стенке подсознания. Но он стирается тут же. — Вообще больше не появляйся рядом. Меня тошнит от тебя, твоего голоса, этого отвратного цвета. Тошнит. Она решила не оборачиваться вовсе и уверенно продолжила путь к выходу, когда собственный вскрик оглушил; когда запястье сжали больно, разворачивая обратно, и бокал тут же разбился. Оказывается отрезветь можно не только под холодным душем, но и смотря на недобрый огонь в глазах тёмных, что смотрит на тебя прижимая к стене всё сильнее; когда даже мысль о самообороне выветриваются дуновением ветра. — Мне больно. — Больно, П э т с и? Действительно больно? — она громко вскрикивает, когда руки скручивают сильнее. — Я люблю причинять боль, забыла? — она действительно забыла. Забывала о том, что это безумец, убийца, он людей заставляет страдать, он людей ломает. Забывала и тогда, когда он внезапно находил её в книжном и они даже спорить могли обсуждая вкусы друг друга; забывала, когда наблюдала за ним на улицах центральных, запрыгивая в такси; забывала, когда он однажды прошёл с ней даже до дома матери. Забывала, что он монстр, а не просто прохожий, даже если и смотрел на неё временами слишком пронзительно, пробираясь под ребра. Чёрт возьми. Боль вызывает осознание, что слезами горькими вдруг выплескивается; что льётся по щекам и голову склоняет. Триш хочется просто перестать это всё ощущать. Триш просто вводит в полную прострацию Кевина Томпсона, что никак такой реакции не ожидал. Крики, ярость, сопротивление, что угодно, но не это. Подбитая пташка, что в руках его вот-вот сломаться готова. Или уже сломана. — Ещё соплей мне этих не хватало, — он пытается вложить в это всё больше отвращения, но выходит от чего-то на самом деле плохо. На секунду хватку ослабляет и ощущает толчок телом почти невесомым. И это взрывает в его голове новый всплеск. — Смотри на меня, Пэтси! На меня смотри! — он мог бы использовать свою силу для того, чтобы добиться её спокойствия, её взгляда на него, но не может. Не х о ч е т. Он наблюдает как тяжело дышит Триш и слёзы вновь наполняют глаза, что пытаются не выдавать страх, но она смотрит. На самом деле смотрит. И что-то вновь щёлкает, когда он с яростью впивается в губы мягкие и всё ещё с привкусом дорогого шампанского и слёз; щелкает, когда маленька рука оказывается в его волосах на затылке, совсем не в попытках остановить всё это безумие. Киллгрейв не может понять, когда он вдруг полностью отпустил Уокер, лишь прижимая её сильнее к себе; не может понять, как вдруг она что-то шептать пытается, всё так же отвечая на порыв. Светлые локоны попадают на лицо и ему это вдруг кажется охренеть как (не)правильно. А у Триш коленки трясутся. Воздуха стало критически мало. Это всё до ужаса, до крика невозможно/неправильно и поэтому она простанывает от его рук на своей шее. И происходит ещё один щелчок, вдруг возвращая всё назад. Мужчина сам себя отталкивает, лишь на мгновение обхватив лицо чужое руками. Всё те же глаза, но взгляд другой. Несколько шагов назад и Триш почти падает, замерзает моментально, оставшись одна; Триш теряется вдруг. Киллгрейв оказался потерян так же. — Уходи, — нарушая тишину и словно что-то разбивая голос звучит приглушённо. — Ч-что? — светловолосая все так же обхватывает себя руками готовая, пожалуй, вновь начать задыхаться. — Уходи, Триш, — тон становится похожий на шипение, когда подружка Джонс всё так же остаётся на месте и смотрит на него этим взглядом, который почему-то ему выворачивает что-то внутри. Он в первый раз назвал её по имени. Она ощущает как сердце вдруг замерло. — Уходи отсюда. НЕМЕДЛЕННО! — и лишь на секунду она поддалась к нему вперёд. Лишь на секунду. Бледная фигура вдруг выпрямляется, как по команде, а от слёз только мокрые следы остаются на щеках. Она больше даже не взглянула на него, послушно исчезая за дверью. Он в первый раз использовал на ней свою силу. Он в первый раз пожалел.