Эхо преданий

      Как бы странно это не прозвучит, я никогда не забывал. Я помнил, что произойдет, просто… мирная жизнь была так блаженна своим спокойствием. Чума была побеждена, банды обреченно огрызались из самых дальних закоулков города, не смея показывать свои носы в прошлых пристанищах.       Эмили прилежно училась управлять Империей… хотя, кому я вру. Прилежности в маленькой чертовке не было ни на грош. Она постоянно выпрашивала у меня или Дауда поучить ее карабкаться, подкрадываться и обращаться с оружием. Хотя, справедливости ради, она действительно старалась хорошо править, прислушиваясь к советам приближенных, и меня в том числе. Юная Императрица взрослела и хорошела с каждым прожитым годом… а я и Дауд старели. Прошло пятнадцать лет со дня успешной коронации Эмили. Я занял должность лорда-защитника и командовал всей стражей во дворце. Поначалу, конечно, было сложно приказывать и раздавать указания людям, которых я когда-то избегал, душил и оглушал… но со временем, не без помощи памяти прошлого Корво, я втянулся и привык.       Дауд же… а что Дауд? Став тайным канцлером Императрицы, он поднял старые связи, выловил остатки своих расползшихся кто куда Китобоев и припахал к общему делу. Разумеется, только с их полного согласия. Но некоторые и сами хотели вернуться к учителю, спасшему их из голодного неприветливого зева улиц. Такие, как Томас, например. Именно он стал заместителем Дауда теперь, когда одно из расследований вынудило Клинок Дануолла отправиться в командировку куда-то близ Карнаки.       Я знал, что случится дальше, и хотел помешать этому, задавив еще в зародыше, но явившийся мне Чужой печально покачал головой в ответ на мою пылкую тираду. — То, что должно произойти, случится. Но кое-что ты можешь предотвратить, — он недовольно блеснул глазами, явно намекая на Дауда. Божество по-прежнему недолюбливало убийцу, и эта неприязнь явно проистекала из его роли в моей жизни. Я отвел глаза. Меня по-прежнему смущало более чем пристальное внимание Чужого к моей персоне.       Черноглазый поганец не упускал случая войти со мной в личный контакт — являясь мне, он вился вокруг, а черная дымка невесомо гладила меня по плечам, задевала бока. В его глазах я видел жадное желание коснуться, пробраться внутрь, протечь по венам, огладить кости. Думаю, он бы был не против сожрать меня, так я ему приглянулся. Заинтересованность божества явно отличалась от людской. Я в такие моменты усиленно прикидывался слепоглухонемым дурачком, но знал, что божество не обмануть. Как ни странно, более решительных действий Чужой не предпринимал. Видел меня насквозь, но не говорил об этом ни слова — просто щурил свои черные глаза и растворялся дымкой, покидая меня. Оно и к лучшему — думал я каждый раз, вываливаясь из видения в реальность. Оно и к лучшему. Ведь от своеобразных ухаживаний Чужого у меня слабели колени.       Не то, чтобы мы с Даудом прямо-таки поклялись друг другу в верности до гроба, нет. Но мне не хотелось предавать его доверие. Мы были похожи, до боли похожи. Мы смотрели друг другу в глаза и видели в человеке напротив себя. Я понимал удовольствие Дауда от убийств. Он понимал мои принципы. Мы вросли друг в друга, и рвать связь было больно. Поэтому в общем молчаливом согласии наши постели были исключительно друг для друга.       Как бы то ни было, Чужой дал мне понять, что будущего не изменить кардинально… но можно скорректировать курс. И я жил с этим знанием. Ждал. Смотрел по сторонам и видел, как зарождаются первые отголоски приближающейся бури. И когда наступил Тот Самый День, я был готов.       Бунт был поднят в мгновение ока — мало что могут люди противопоставить заводным механизмам, оснащенным лезвиями и электричеством. Моя милая Эмили застыла в камне, скованная магией Делайлы, а сама ведьма вытянула метку с моей кожи, с корнем вырывая мою связь с Бездной. Мою связь с Чужим. Обрыв связи вдарил, словно обухом по голове, и я рухнул в беспамятство. Но даже угасая сознанием, я успел улыбнуться.       Я очнулся, не торопясь потянулся — все тело жутко затекло, особенно ноги — и без удивления обвел взглядом комнату, в которой пришел в себя. Малая гостиная на самом высоком этаже дворца. Я встал, встряхнулся, размял руки и ноги — заимев телепортацию, начинаешь отвыкать преодолевать любое препятствие своими силами. И полез в окно. Да будут благословенны идиоты, что додумались запереть меня в комнате с открытыми окнами!       Забравшись в другую комнату через окно снаружи, я чуть пригнулся и стал ступать тише, стряхивая пыль со своих навыков стеллса. На полу у входа в комнату не лежало умирающей Алекси. Я заблаговременно, еще до начала мероприятия, отослал ее в гости к родителям, в принудительный отгул своим личным указанием, заверив девушку, что с охраной Эмили справлюсь и сам. Соврал немножко, конечно, зато теперь она останется жива.       Я пошел на звук голосов и вскоре нашел предателя. Мортимер Рамзи давал указания нескольким солдатам-предателям, которых, видимо, вместе с ним самим подкупил герцог Серконоса. Я хмыкнул про себя, сделав себе в памяти пометку основательно почистить ряды стражи на предмет жадных до наживы, когда все это мракобесие закончится. И срочно уполз обратно в комнату, поскольку предатель шел в мою сторону.       Рамзи зашел в комнату, тяжело выдохнул, опустился на стул и налил себе вина из графина на столе. Он сделал глоток, смакуя напиток на языке, а я, долго поджидавший удобного момента на шкафу, подкрался и выдернул из-под него стул. Элемент неожиданности удался: Рамзи испытал незабываемое чувство полета (пусть и недолгого), нелепо взмахнул руками, роняя бокал с остатками вина, и растянулся на паркете, судя по стонам, приложившись башкой. Я же зря времени не терял, и, шустро разоружив предателя, от души добавил ему кулаком в лицо и ногами по ребрам. Кто сказал, что лежачего не бьют? Лежачего бьют ногами по почкам! Так и не разглядев, кто наградил его пиздюлями, Рамзи отрубился, хлюпнув разбитым носом. Я брезгливо отер носки своих сапог, которые он залил кровью, о его же одежду, и обшарил карманы.       Вернув себе кольцо лорда-защитника, являющееся также универсальным ключом от многих комнат в Башне Дануолла, я изъял у тупицы свой складной клинок, который, между прочим, этот недоумок назвал смешной игрушкой. «Я бы хрен тебе отрезал этой самой игрушкой, но ты ж тогда, сука, не доживешь до суда…» — зло подумал я, и, презрительно цыкнув, принялся за рукоделие.       …Спустя какое-то время я с сомнением разглядывал искусное макраме из шнурков от штор и собственного ремня предателя на его запястьях. Мне не то, чтобы часто доводилось связывать людей… но мое творение вполне было способно сковать движения. Я бы назвал эту технику «Хрен-Распутаешь». Именно ей, очевидно, владели мои наушники когда-то в прошлой, другой жизни… Я встряхнул головой, отгоняя эхо грусти от туманных воспоминаний, и пошел затаскивать бессознательное тело предателя в Королевскую Сокровищницу.       Мда. То еще сокровище этот Рамзи, если честно. Я оставил ублюдка на полу в самом дальнем углу помещения, а сам не спеша двинулся к выходу, по пути осматривая и касаясь кончиками пальцев памятных вещиц. Рисунки Эмили… Рыцарь в Маске, Красный Рыцарь и прекрасная Принцесса. Кое-где на рисунках угадывалась Королева. Эмили скучала по матери.       Пройдя мимо рядов оставленных игрушек, горок золотых слитков и разных драгоценностей, я остановился перед тайной дверью, что вела наружу. Сокровищница использовалась Колдуинами, как пути отхода испокон веков. Старая дверь словно была сделана гномами — если бы не приметная замочная скважина, она бы ничем не выделялась на каменной стене. Я вставил свой перстень в скважину и повернул. В глубине стены глухо щелкнуло, зарокотало и кусок скалы отошел в сторону, открывая проход, из которого тянуло морской солью и ветром. Я сбежал из замка.       Я вышел из затхлого нутра Сокровищницы, и меня ослепили солнечные лучи. Солнце мирно катилось за горизонт, но яркие лучи еще освещали мир, пока алое зарево пылало в небе. Свежий ветер, пахнущий соленой водой, ударил в легкие, и я едва не захлебнулся им, так непривычно было свободно дышать свежестью моря после пыли и крови Башни. Скольких пришлось убить бунтовщикам, чтобы установить во дворце свои порядки? Я точно знал, что всех солдат подкупить не удалось бы, оставались и честные, верные до самого конца люди. Скольких из них придется оплакать их матерям, женам и сестрам? Выжил ли кто-нибудь в этом механическом и магическом аду, устроенном ведьмой и ее приспешниками? У меня не было ответов на эти вопросы. Я мог лишь гадать, запах чьей крови доносился до меня, пока я покидал комнату своего заточения.       Я проморгался, привыкая к солнечному свету, и посмотрел вниз. Я стоял на закрытом декоративном балкончике, а немного ниже простирались крыши, по которым можно было добраться до мостовой. Судя по виду вдалеке, я находился рядом с портом. Далеко впереди, у причала, угадывался один единственный силуэт корабля. «Ужасный кит»*. Моя единственная сейчас цель. Доберусь до корабля — выживу. В городе мне помощи ждать неоткуда. Тайная Канцелярия, бывшая ранее Китобоями, я уверен, успела раствориться в толпе и исчезнуть, дожидаясь возвращения Дауда. Я не был для них авторитетом. Думаю, оно и к лучшему. Я привык действовать, опираясь лишь на свои силы.       Я спустился на улицу и начал двигаться в сторону порта, стараясь быть как можно более незаметным. Но стражи на улицах было очень много, даже с запасом, и мне пришлось остановиться, присев за укрытием, и обдумать, как лучше пробраться мимо такой толпы. Патрули были организованы на удивление здраво — каждую улицу по двое, и когда один уходил, второй занимал его место. Интервалы между сменами были очень малы. Вопреки обыкновению, вояки не ковырялись в носу, не зная, чем себя занять во время патрулирования, а зорко осматривали местность вокруг. Неужели о моем побеге уже стало известно? Вполне возможно. Но как же в таком случае проскочить мимо? Затевать драку я не хотел — да, мои навыки наголову превышали способности этих обалдуев в касках, но их было больше. Да и не хотелось мне так глупо светиться посреди улиц. К тому же, убивать этих людей мне тоже было не за что. По больше части, стража подчиняется тому, кто командует. А если командир подчиняется захватчикам… Людям просто задурили голову, как было в случае с убийством Джессамины. Одно дело — убивать поганых ведьм, что с радостью пытали и убивали простых людей, ища лишь больше силы и власти. Другое дело — люди, просто несущие свою службу. Проскочить незаметно с моими возможностями сейчас, без сил Бездны и удобных Переноса, Остановки времени и Вселения было практически невозможно. Ну разве что стража вся вдруг поголовно ослепла бы.       Я задумался, покусывая палец на все еще по привычке забинтованной руке. Метка-то исчезла, а вот жить без нее я пока так и не научился. И бинты оставил на прежнем месте. Без связи с Чужим было… странно. Одиноко как-то. Не звенела таинственно тишина, не шептали артефакты вокруг. Я бы сейчас и Сердце, наверное, не услышал бы, будучи простым человеком без магии Бездны, что раньше текла в моих венах. Я прикрыл глаза и уткнулся лбом в забинтованную ладонь, словно в надежде почувствовать отголоски связи там, где была метка. «Чужой. Мне так жаль, что это случилось. Я так боюсь, что не сумею добраться до корабля живым и вновь увидеть тебя».       И словно в ответ на это безмолвное извинение, над головой громко каркнули. Я открыл глаза и посмотрел вверх. На моем укрытии, которым служило дорожное ограждение, сидел здоровый ворон с удивительного лазурного цвета глазами. Никогда не видел таких огромных ворон — он был размером с орла, не меньше! И уж тем более я никогда не видел у ворон, да и у любых других птиц, такого цвета глаз… Так, стоп, погодите-ка секундочку. Я подозрительно прищурился, глядя на птицу снизу вверх. Если моя жопочуйка меня не обманывает, дело пахнет сверхъестественной хренью. Чужой?.. Ворон каркнул насмешливо, словно читая мои мысли, и сорвался с насеста, громко хлопая своими огромными крыльями. Я напряженно следил за его перемещением. Ворон вначале вел себя, как и положено обычной птице, плавно облетая улицу с патрулирующими ее стражниками и присаживаясь отдохнуть на столбы и другие подходящие насесты. А потом внезапно распушил перья на загривке и с воинственным карканьем спикировал на самого дальнего от меня стражника в конце улицы. Несчастный нелепо замахал руками, явно не ожидая быть атакованным здоровенной вороной. Птица застала его врасплох, и он так растерялся, что даже не вспомнил о пистолете и сабле. Зато о них вспомнили его товарищи, бросившиеся на помощь.       Пока стража была занята моим нежданным пернатым помощником, я воспользовался этим, прошмыгнув на нижний уровень улицы, где шныряли лишь крысы. Эти уровни были предусмотрены для оттока вод при сильных дождях и в обычное время никому не были нужны. По этому удобному обходному пути я прошел дальше, до склада и мастерской, откуда рукой было подать до пристани. Проход к пристани, где сейчас одиноко темнел силуэт одного-единственного корабля, был перекрыт мотающимся вдоль улицы патрулем и сторожевым постом, на котором дежурил еще один стражник. Также ниже, на лестнице, поджидал еще один. «Ну словно военное положение ввели, столько народу в форме и с шашками наголо», — усмехнулся я, успев нелетально уработать одного из мотыляющихся по улице. Парень явно не был готов улететь спиной назад и воткнуться макушкой в пол. Уложив бессознательное тело в темном уголке, я вновь выглянул из-за укрытия. Осталось еще трое. Это было не так уж и сложно, как показалось мне вначале. Парень с лестницы не поднимался выше и не держал товарищей в поле зрения. А обалдуи сверху то и дело меняли свое положение, порой отворачиваясь друг от друга. Оставалось лишь дождаться, когда они в очередной раз отвернутся, и по очереди осчастливить каждого, одарив дружескими пожатиями их шеи. И путь наконец-то был свободен. Я ужасно устал бегать из последних своих сил, пригибаться за каждое укрытие и шугаться каждого шороха. Без сил Бездны, к холодному ощущению которой я так привык, без моих верных амулетов, которые поддерживали и увеличивали мои иссякающие с возрастом физические силы, я чувствовал себя на все свои пятьдесят четыре года.       Я подошел к краю узкого пирса и заглянул в воду. Темная гладь спокойного моря, отражающая темнеющее после заката небо, послушно отразила мое лицо. Моя кожа покрылась морщинами, забронзовела от загара — я ведь не сидел на жопе во дворце, перебирая бумажки да гаркая на новобранцев, нет. Я не брезговал выезжать в командировки по всем Островам, оставляя Императрицу на доверение Дауду и другим проверенным людям. Не гнушался лично муштровать новичков, учил патрулированию и основам боя на клинках. А безжалостное летнее солнце Дануолла опаляло мое лицо и руки. Неизменными в моем лице остались только глаза. Черты мои углубились, стали резче, оттененные загаром и морщинами. Я был в хорошей форме, но возраст все равно был виден. Вылезал «гусиными лапками» от уголков глаз. Серебрящейся сединой на висках и в бороде. Я отрастил бороду, желая выглядеть солиднее и внушительнее… а стал лишь чувствовать себя совсем старым. Вглядываясь в знакомое до каждой черточки лицо в отражении, я вздохнул. Я был в хорошей форме, мои мышцы не дрябли и не слабли, закаленные постоянными тренировками. Благодаря им же я не отрастил себе брюшко, неудивительное для людей моего возраста. Да, тонким да звонким я не остался, но и толстяком не стал. В общем и целом я был подтянутым, чуть более плотным в талии и слегка суховатым в кистях. Руки мои постарели больше всего. Пальцы напоминали паучьи лапы, с непривычки даже пугало. Меня, но не Дауда. Бывший предводитель Китобоев даже старел не так, как я. Он не прибавил в весе, оставшись верен своей золотой середине, его кожа наотрез отказывалась загорать так, как моя. В его вечно аккуратно зализанную прическу деликатно, почти незаметно пробралась седина, в итоге даже его украсившая. Руки у него по-прежнему были огромными, как лопаты, и такими же сильными, как раньше. Как пятнадцать лет назад. На мои рассуждения о приходящей старости он шутил, что мне она даже к лицу. Сравнивал меня с хорошим вином и картинами. С возрастом я стал немного циничнее и тверже. А Дауд — сентиментальнее… Я вынырнул из своих размышлений и посмотрел на темную громаду корабля, до которого оставалось рукой подать. Если повезет, я его еще увижу. И надеру ему его старперскую задницу за его маразм.       Я, конечно, не изнеженная городская барышня, но и мне было трудно после всех этих испытаний, ползаний в три погибели и удушения весьма брыкучих стражников плыть то немаленькое расстояние, что отделяло «Ужасного кита» от пирса. Устало переваливаясь за борт, я чувствовал омерзительное ощущение дежавю. Словно и не было пятнадцати лет. Все те же сбегания из заточения, заплывы и злобная усталость после. Только вместо тюрьмы ставшая родной Башня, а вместо реки Ренхевен холодные воды Великого океана. Где-то надо мной, устало развалившимся на блаженно твердой палубе, словно выкинутая на берег медуза, раздались твердые шаги. — Ну и ну, какие гости. Я поднял взгляд на склонившуюся надо мной Билли и закатил глаза. — Дайте мне каюту, и я в полном Вашем распоряжении, капитан.       Меган Фостер великодушно предоставила мне место для отдыха и скромный, но сытный ужин, принимая во внимание мое состояние после побега. Я с благодарностью принял все, что мне дали и, проглотив ужин, кулем свалился на узкую кровать, почти мгновенно проваливаясь в темноту сна, словно под лед. ...Бывает такое, что ты осознаешь, что спишь. Вот и я внезапно осознал, что стою посреди полной и беспросветной темноты. Я огляделся и на пробу сделал шаг. Темнота под моей ногой дрогнула и поплыла, меняя свои очертания. Откуда-то сбоку прорезался слабый луч света, освещая меняющееся на глазах пространство. Из ничего соткались с глухим каменным треском глыбы обсидианово-черного глянцевого камня, выстраиваясь в дорогу. Я, ничуть не удивленный, зашагал в единственном возможном направлении, не боясь оступиться или поскользнуться на гладкой поверхности глыб. И в конце пути, на округлой площадке, окруженной художественно торчащими острыми скалами, меня уже ждали. • Любители джена — закрываем глазки и листаем ниже. Для вашей же целостной гетеросексуальной психики •       Черный дым окутал меня, стоило мне сделать шаг вперед. Пыльная взвесь из крохотных, стеклянно блестящих черных частиц взвилась, обтекая мое тело, и стала стремительно разрастаться, дробясь. Стекалась, уплотняясь вокруг меня до тех пор, пока я не оказался в крепкой хватке знакомых холодных рук. Я закрыл глаза, хоть это было и глупо, если все равно спишь. Я знал, кто обнимает меня. Это был единственный вариант в этом пустом и прохладном, чуждом реальности месте. — Чужой… Я прошептал его имя, едва шевеля губами и отчаянно чувствуя всем телом его, особенно там, где он прикасался. Я не успел сказать что-то еще. Меня вдруг резко и больно схватили за плечи и развернули. Я успел только увидеть до дрожи знакомое, ставшее уже родным бледное лицо с бездонными провалами глаз, а потом…       А потом холодные, как мрамор, губы прижались к моему рту. Чужой целовал меня ожесточенно, словно наказывая за что-то. Ошеломленный, я приоткрыл рот, и бог не упустил возможности этим воспользоваться. Его язык огладил небо, пробежался по кромке зубов. Бог изучал меня, словно проверял — все ли на месте? Точно ли это именно я, а не кто-то другой?.. Он отпустил меня, только когда я начал задыхаться без воздуха. Что опять же, было немного странно — зачем мне воздух, если все вокруг — лишь сон?.. • Можете открывать, дальше все целомудренно :D • — С возвращением, Корво, — произнес Чужой, наконец, удовлетворенно оглядывая меня. Я потерянно опустил взгляд на свои руки, которыми успел ухватиться за плечи бога от неожиданности. И увидел, что кожа под привычными бинтами на левой руке слегка светится, как раскаленный металл. Медленно, словно я могу рассыпаться в любой момент, Чужой снял мою руку со своего плеча и, взяв ее в свои, начал распутывать бинты. Когда белая марлевая лента была снята и окончательно сползла с моей кожи, я увидел Знак на его привычном месте. Словно он никогда никуда и не пропадал.  — Я возвращаю тебе то, что у тебя отобрали, — я повернулся, завороженно глядя на божество. Он задумчиво сощурился. Его чёрные глаза блестели, как маслянистая гладь глубокого и опасного омута. — Делайла заплатит. За то, что посмела решать, кому стоит носить МОЮ метку, — его обычно спокойный и прохладный, как глубинное течение голос зазвенел от ярости. Бог вновь притянул меня к себе, как ребенок притягивает любимого плюшевого медведя. Я не сопротивлялся его действиям. Позволил холодным гладким рукам сковать меня в объятии и откинул голову на его твердое острое плечо. Мои руки медленно и немного неуверенно, но все же тоже обхватили его тонкое тело в ответ.       Может, это и неправильно. Но я чувствовал себя на своем месте сейчас. Когда он обнимал меня. Когда я утыкался носом в китобойную жесткую куртку на его плечах и вдыхал чуть затхлый запах морской соли и водорослей. Когда я чувствовал кожей, как бог улыбается в ответ на мое объятие. Я был там, где нужно. * «Падший дом» (ориг. Dreadful Wale, «Ужасная Метка/Отметина/Шрам», «Ужасный Уэйл»; созвучно произношению Dreadful Wale как: Dreadful Whale, «Ужасный Кит», Dreadful Wail «Ужасный Вопль») - мне не нравится локализованное название, поэтому использую созвучное.