Пустые гробы

Тесею ужасно не шёл чёрный. Никогда не шёл. Он понимал это и сам, не зря же таскал все эти серо-коричневые тряпки. Если бы хоронили не Литу, Ньют, возможно, даже внимания бы не обратил. После Хогвартса он молча ухватил брата за локоть и аппарировал домой — домой, к своему подвальному уюту, в привычный уклад, туда, где было хорошо, где он мог заниматься своим делом и опасаться разве что внезапно нагрянувших на огонёк друзей. И старшего брата, который с присущей ему методичностью в первые же часы перекрашивал костюмы. И рубашки. И даже, Мерлинова борода, пижаму. Едва двигал кистью руки, в какой была палочка, смотрел на одежду остановившимся взглядом. Одно заклинание за другим. Методично. Степенно. Последние два дня Тесей вёл себя вроде бы как обычно. Ругался с Трэверсом по камину Ньюта, писал отчёты о произошедшем, распоряжался, чтобы могилу Литы не устраивали во Франции, пил чай пинтами и молчал. Молчал, молчал и молчал, ограничиваясь пожеланиями спокойной ночи. Без «доброго утра». Ньют сидел в своей столовой и всё больше чесал ниффлерят. После разговора с Дамблдором из него тоже, кажется, выпустили весь воздух, и если он выходил из подвала «на поверхность», то ноги переставали его держать. Банти пыталась с ним говорить, расспрашивать — он только улыбался и нырял в чемодан: для Ниуки нужен был новый биом, а с воссозданием китайского климата у Ньюта не очень ладилось. Тесею не шёл чёрный. — Пустые гробы, Ньют, — он заговорил, когда они вернулись с похорон в дом Ньюта — в их дом? — и голос у него был... страшный. Сухой, сломанный, будто он вернулся в юношество. Неправильный. — Что?.. — Пустые гробы. Знаешь, сколько я таких зарыл? Ещё после войны, и теперь, на работе... Тела не всегда находят. Иногда от них вообще ничего не остаётся. Ньют промолчал, изо всех сил закусывая изнутри щёки и так и не отпустив плечо Тесея. — Я только не думал, что... Что это так кончится. Когда-то от кого-то Ньют слышал: если слёзы наворачиваются — не закрывай глаза, потом откроешь, и будет ещё хуже. Но сейчас — закрыл. И через секунду уже обнимал Тесея, дрожащего всем телом Тесея в невыносимых чёрных тряпках, и рубашка на плече Ньюта медленно намокала. Снова. — Только не ты, — едва расслышал он снизу. — Ньют, только не ты. Пальцы будто сами собой вплелись в тёмно-рыжие кудри. Зубы, оказывается, уже давно впились в нижнюю губу. — Пойдём со мной вниз, — почти не слыша сам себя, предложил Ньют. — Посмотришь, как я... Как я всё устроил.