Есть время жить и время отпустить

***

      Накахара гневно смотрит на Дазая и сплевывает остатки крови. Парень злится. Сколько раз ещё этот суицидник будет ему докучать? Сколько ещё раз придется оберегать этого идиота от смерти, стараясь самому не вляпаться в большие неприятности? Ещё тогда, когда «двойной черный» был на грани распада, Осаму все также любил ходить по лезвию ножа, пытаясь покончить жизнь самоубийством. Опять же. Чуя злился, ненавидя его за это. Зато Дазай был очень даже рад выводить напарника из себя.       Если днём «Двойной Черный» выходил на улицу города, распугивая всех вокруг, то вечера Дазай любил проводить один, постепенно все больше уходя в пучину своих мыслей и чувств. В такие моменты он был не особо разговорчив, не подпуская к себе даже своего напарника. И когда «двойной черный» распался, Чуя как-то неожиданно осознал одну очень простую вещь. Накахара все также злился на себя за это, скрипя зубами и все же не хотел признавать, что с уходом Дазая из портовой мафии пропала частица и его самого. В душе стало пусто и чувство предательства не покидало рыжеволосого. Поначалу Чуя даже смирился с этим, уйдя с головой в работу. Но забыть предательство человека, которому на протяжении столь долгого времени слепо доверял — не возможно. И сейчас, когда после долгих лет разлуки они снова встретились, Чуя не знает, что и сказать. Парень злится, но когда Осаму нежно касается рукой щеки Накахары, аннулируя порчу, Чуя сильно удивляется. Сердце ойкает и пропускает, кажется, сотни ударов в минуту. Воспоминания накрывают душу вновь и сдержать порыв оказывается гораздо сложнее. — Ты верил в меня и использовал силу? — в голосе мелькает едва ли заметное удивление. Затем с долей сарказма парень добавляет. — Я сейчас расплачусь.       Накахара злится, тяжело дышит, но взгляд не отводит. Не дождется. Только не сейчас. — Конечно, верил, — выговаривает Чуя, на секунду замолкая. — В твою распроклятую живучесть.       Дазай усмехается, не сводя пытливого взгляда с Чуи. Сейчас абсолютно не важно, что думает каждый их них. — И изворотливый ум, — добавляет Накахара и сглатывает. Обычно в такие моменты всему свойственно идти на перекосяк. Проходит больше чем одна секунда, голос парня исчезает где-то в темноте, превращаясь в эхо. — Тебе не кажется, — Осаму усмехается. — Что это слишком жестокий способ разбудить белоснежку?       Темный дым начинает оседать, обволакивая все вокруг. Разрушенный город опускается в кромешную тьму. Вместе с ним начинают и опускаться безвольные тела двух бывших напарников. — Ха-а, — протягивает Накахара. — Сам-то предвидел, что тебе врежут — спрятал во рту противоядие.       С глухим ударом о землю Дазай валится на асфальт вместе с Чуей. Накахара теперь совсем не держится на ногах и падает вперёд, почти что утыкаясь носом в колени Осаму. Теперь рука Дазая мирно покоится на рыжей макушке Чуи. — Отпусти, придурок! — ядовито шепчет парень, приподнимая голову. — Не двигайся, — Осаму грубо наклоняет голову парня вниз, но тот упорно сопротивляется. Эта непривычная близость за долгие годы разлуки обжигает словно огонь. — Что?! — Кажется, туман ещё не рассеялся. — проговаривает Дазай, осматриваясь по сторонам. — Ты уж прости, но в таком состоянии я не смогу защитить тебя от твоего собственного дара.       На прозрачном горизонте снова начинает сгущаться туман. На этот раз менее непроглядный, но все ещё имеющий силу. Проходит несколько томительных секунд, но Чуя даже не следит за временем. Суставы болят от долгой и зверской перегрузки. Все тело ломит. — Чёрт возьми, кажется, я ни одним пальцем пошевелить не могу. — с трудом проговаривает Накахара и аккуратно опускает голову на колени парня. На губах Осаму тут же расцветает легкая улыбка, после стольких предательств Чуя все-таки доверился ему. Вновь. Дазай нежно поглаживает рыжую макушку мирно посапывающего Накахары и тихо проговаривает: — Отдыхай, Чуя. Все только начинается.       И когда Накахара опять откроет глаза, Дазай снова уйдет, оставив после себя мокрый след от слез на лице Чуи. Ведь теперь Чуя точно знает, что обязательно вновь встретит этого суицидника. И тогда уже больше никогда не отпустит…