30 мая.
*Управляй тем, кем ты являешься, Когда мир вокруг становится более неизвестным. Управляй тем, кем ты являешься, Покажи людям, из чего ты сделан. ... И под небом Ты начнёшь видеть немного яснее.
Я встала, как встают все люди. Ступни опустились на холодную плитку, а после — в удобные старые кроссовки. Ладони расправили складочки на брюках. Я иду. Слышу как хлопают двери, как перешептываются в палатах люди, замечаю как поглядывают на меня печальными взглядами медсёстры. Шаг за шагом к лестнице, затем на первый этаж через два пролёта, на улицу. Глаза слепит солнце. Тяну руки к небу и вытягиваюсь в струну. Спина приятно хрустит. Я могу сделать всё. Отправиться куда захочу. Делать всё, чего желает душа. Лучи греют меня, ветер треплет распущенные волосы, пряди липнут к лицу. Свобода убаюкивает меня, я закрываю глаза, я сплю в её нежных объятиях. Она слагает волшебную колыбель: треск разбуженных деревьев, утренняя прохлада, проникающая под кожу, уставшие стоять в нескончаемой пробке машины, щебечущие вдали птицы. Внезапный запах сладкой выпечки бьёт в нос, проскальзывает внутрь и разливается по венам. Ближайшая булочная на стыке проспекта и Пушкинской только-только открылась. Никого нет. За прилавком стоит молоденькая девочка, готовясь к трудовому дню: достаёт пакеты, надевает перчатки и форму, в печь ставит противень с ватрушками. Ласково здоровается с покупателем, мной. Приятный, бархатный, слегка кокетливый сопрано. «Один симит, пожалуйста.» Обожаю их. Хрустящая корка, скрывающая тающую во рту мякоть, щедро присыпана кунжутом. Откусываю. На столе — крошки, губы в кофе, купленном здесь же. Обстановка позволяет наслаждаться, а не переживать за внешность. Стены орехового цвета, деревянные столики, окно, на стекле которого полукруглое название магазинчика. — Держи. Ко мне тянется новый, горячий симит. Плавно поднимаю глаза. Тёмную зелень сменила летняя, пожухлая трава, облитая солнечным светом. Он немного щурился, но подозреваю что не от солнца. Подбородком он указал на свою протянутую руку. — Угощаю. — уголок его губ вздернулся. Казалось, что он совсем не научился искренне улыбаться. — Честно. — Спасибо. — взяв симит, я позволила себе сразу же оторвать кусочек и съесть, — Вкусно. Не спрашивая моего разрешения, он сел напротив и откинулся на спинку стула, сложа на груди руки. На этот раз на нём был бардовый плащ, чёрный свитер с высоким горлом. На мне тоже был свитер с высоким горлом, персиковый. Обмазывать себя тоналкой рано утром у меня не было ни времени, ни сил. — Что ты будешь делать? Я почти встала, чтобы уйти, предполагая череду наизусть выученных вопросов: что ты будешь делать дальше? как будешь жить? тебе больно? ты скучаешь?. — Сегодня. — вдруг добавил он, — Чем ты планируешь заняться сегодня? — Сегодня? — опешила я и села обратно, — Не знаю. — Будем сидеть в этом милом месте и разговаривать до обеда? На самом деле одно дело на сегодня всё-таки запланировано. Но до него ещё около трёх часов. — До обеда не получится. — я допила остывший кофе. — Ладно. — он облокотился на столешницу, — И что же мы будем делать? Я удивлёно изогнула бровь. — Мы? Жестом он указал на соседние пустые столики. — Тут больше никого нет. Я подняла левую руку и указала на безымянный палец. — К сожалению. — Я не претендую на твою… — запнувшись, он встал передо мной, как солдат, — Прошу прощение за бестактность. На вашу. Вашу любовь. Я встала следом и поклонилась в знак принятия извинений. — Вы прощены. Глаза молодого человека заблестели. — Кирилл. — представился он. Я очнулась, будто после сладкого сна. Это не я. Это не я стою перед мужчиной, флиртуя и заигрывая с ним. Это не Саша Залесская. Какая-то неизвестная мне женщина, без страхов и комплексов, забывшая всё, что пережила, забывшая всех, кто причинил ей боль. Ничего не ответила. Язык связался в узел. Мне стало страшно. Страшно от того, что мы здесь одни, что он стоит так близко. Неосознанно я вдруг просчитала количество шагов до двери, продумала чем буду защищаться. Он стоял на расстояние двух метров. Это очень близко для незнакомца. Как я могла подпустить его так близко? Его плащ расстёгнут. Хватит пары секунд, чтобы он схватил меня. Брюки затянуты ремнём. — А вы? Испуг. Мне нужно бежать от него. Я внимательно следила за ногами парня, и когда он попытался подойти, выставила вперёд руку. Он остался на месте, вопросительно уставившись на меня. Шаг за шагом я медленно покидала свой личный ад. Преступив порог булочной, я немного успокоилась и направилась вверх по проспекту, к наиболее оживленной улице. По пути я позвонила Лене, чтобы уточнить — где именно она будет ждать меня. Ответили мне не сразу — её странная привычка. Мы познакомились в больнице, когда я приходила в себя после смерти папы. Так совпало, что мы лежали на соседних койках. По её рассказам, она проходила курс терапии после операции на бедро, упала со сноуборда полгода назад назад. Она первая, кого я увидела, очнувшись. Тогда в порыве гнева я попыталась сорвать все трубки и капельницы, к которым меня подключили, но Лена остановила меня, сказав, что это мне не кино и я случайно могу перетянуть себе проводами руки и ноги, а иглы из себя лучше не вырывать, особенно те, что идут в вену — может начаться кровотечение. На протяжение какого-то времени мы были в палате только вдвоём, что очень сблизило нас. Если честно, то Лена первый и единственный человек, которого я неспеша впускаю в жизнь. Вряд ли мы сможем стать лучшими подругами, ведь я давно ни с кем не дружила и дружить не умею. Но хорошими знакомыми мы стали без сомнений. Сонный голос сообщил мне, что она соберётся в течение одного часа и будет выезжать к кафе напротив больницы. Я накинула на плечи пиджак и побрела по улица просыпающейся Москвы. Ветер всё так же трепал мои волосы, пели птицы, а город освещало утреннее солнце. Телефон. Лиза: Представитель «JackRed» очень требует с вами связаться. Я объяснила ситуацию, но она очень настаивают. Что мне ответить? Да. Работа. Нельзя забывать о работе, чем я нередко грешу. Вернув жизнь в прежнее русло довольно сложно, но я стараюсь. Начать я решила с работы, а то мой отпуск вместо одного месяца растянулся на два. По возвращению, я поняла, что некоторые сотрудники по полной ощутили вкус свободы: одни начали пьянствовать, другие положили на свою работу огромный болт. И из-за тех, и из-за других все проекты, которые планировалось закончить за несколько дней до сроков сдачи, теперь приходилось доделывать, выпрашивая у заказчиков дополнительное время. «JackRed» были одним из таких заказчиков, но, успешно проработав с нами почти четыре года, они ни на секунду не засомневались в нашем опыте и в нашей компетентности. И подводить таких преданных заказчиков не позволяла совесть, поэтому их работу мы поставили на первый план. Я: Я свободна около часа. Если срочно нужно, то сегодня только в это время. Лиза: Я передам. Ответ от «JackRed» последовал сказочно быстро, буквально за пару минут. Я даже не успела дойти до конца одного из домов. Лиза скинула адрес и предупредила, что представителей будет двое: владелица, с которой я уже была знакома, и некто второй, что меня не смутило, ведь их всегда было двое. Вера Игоревна никуда не ходит без секретаря, записывающего всё что обсуждается и подразумевается во время переговоров. Но должность постоянно занимали разные люди, поэтому я перестала их запоминать после пятого незнакомца. Закрыв сообщения от Лизы, я наткнулась на пропущенный от Крида. Встреча пройдёт в знакомом месте неподалёку отсюда. Я ускорила шаг, чтобы не заставлять себя ждать. По дороге сто раз успела пожалеть, что не захватила утром блокнот с ручкой — записывать придётся в телефон, что было для меня крайне неудобно. Высокие массивные двери распахнуты, но совсем не приветливы, как в булочной. Контраст двух мест чётко прорисовался, когда я зашла. Мрачное помещение, с несколькими источниками света. Эту тьму не смогло победить даже тёплое ясное утро. Тяжёлые шторы занавешивали огромные витражные окна. Из-за неприлично больших дверей, высоченного потолка и мощной длинной барной стойки каждый входящий невольно нервничал и зачем-то сводил плечи, становясь ещё меньше своих размеров. Если булочная только предвкушала наплыв клиентов, то ресторан уже обслуживал пять столиков, два из которых щедро сували в карманы официантам крупные купюры. — Доброе утро, Вера Игоревна. — я мило улыбнулась и чуть кивнула, поприветствовав женщину. — Саша. — кивнула она в ответ, — Здравствуй. Садись. Она никогда не была вежливой. Заметив, как она осматривает меня на наличие папки или хотя бы сумки, я положила на стол телефон и открыла заметки, чем немного разочаровала её. — Фото не подходят. Обожаю эту женщину — резко, точно, в лоб. — Что вас не устроило? — спросила я, положив ногу на ногу и расслабившись. Вера Игоревна ухмыльнулась. — Во-первых, девушки похожи. Одно лицо. Переснять. Во-вторых, на одной из них не те румяна. — жилистая рука подняла бокал вина, — Жду в лучшем виде в пятницу. Я взяла второй бокал, однозначно предназначавшийся мне. Мы выпили. — И я беру дополнительный разворот. Вера Игоревна деликатно промокнула уголки губ салфеткой. А вот это уже напрягает. Дополнительный разворот — дополнительная нагрузка. Для его создания понадобится не меньше трёх дней, а с учётом кучи других наших заказов, будет сложновато выполнить всё в установленные сроки. Но и отказывать крупному клиенту нельзя. — Давний знакомый возвращается из Ганновера с новым материалом. — пояснила она, — Работайте оперативно. — Разворот до завтра? — повысила тон я, давая понять, насколько это невозможно. Отредактировать текст, слепить его в статью, затем разместить по колонкам, колонки расположить на развороте, выбрать стиль, буквы, цветовую составляющую, структуру, дизайн. Я молчу о том, что нужно делать фото, искать моделей, редактировать отснятое, подстраивать под текст, форматировать, согласовывать. Она действительно думает, что я щёлкаю пальцами и прилетает крёстная фея, которая делает мою работу? — Нет. Я выдохнула. — До послезавтра. Да эта леди шутит?! — Ладно. — в конце концов обречённо протянула я и склонилась над экраном смартфона, — Когда мне вышлют текст? — Текстом будете заниматься не вы. Я посмотрела на неё как на дуру и тут же заморгала, сбрасывая этот взгляд. — А кто? Появилось странное предположение, что нашей фирме придётся сравнивать силы с конкурентами и биться за прибыльного клиента. Но Вера Игоревна была необычнайно спокойна. Она никогда не выражала своих эмоций, но, смотря на неё сейчас, я понимала что дело не в нас и наших работниках. Она вдруг встала, уронив на кресло лёгкое пальто и обнажив неприкрытые плечи. Я записала в заметки: «Новый разворот, четверг. Узнать по тексту. Связаться с девочками. Срочно позвонить Лизе». Голова полностью забита работой. «Заехать в ателье. Просмотреть места для съёмки. Забрать фотоаппаратуру с ремонта». И что-то ещё… Не могу вспомнить. «Отослать работу «TonnyBang», уточнить у них сроки сдачи». И? «Дедлайн 10.06.» — Саша. «Заглянуть к маме.» — Знакомьтесь. «Съездить на Староникитскую.» — Редактор, журналист. «Вечером отослать Лизе готовые развороты и обложку. Забрать анализы утром.» Я пробежалась глазами по составленным пунктам, ужаснулась от их количества и поняла, что со всех ног должна бежать к Лене. Вскочила с места. И врезалась в огромную бардовую скалу. Подняла голову. Кошачьи глаза, с которыми я молила больше не встречаться. Два берила с чёрным камушком посередине восхищенно и в тоже время испуганно смотрели на меня. — Булочная. — слово вырвалось неосторожно. И я вновь поставила между нами дистанцию вытянутой руки. Вера Игоревна, как истинная аристократка, предпочла не зацикливать внимание на сложившемся недоразумении. Она аккуратно похлопала незнакомца по плечу, тепло улыбнулась ему и вернулась в кресло. Я продолжала стоять. — Вы та самая Саша? — прищурившись так, что ресницы скрыли зрачки, спросил он. А затем, будто узнав во мне старого друга, радостно хлопнул себя по бёдрам. — Саша, прошу не обращать внимание на поведение моего сына. — Вера Игоревна говорила так умиротворённо и успокаивающе, но внутри меня разгоралось пламя. И с каждым произнесённым словом огонь бушевал всё сильнее. Я дрожала как оторвавшийся от ветки осенний листок. — Кирилл, соответственно, Орлов. — продолжала женщина, — Будет заниматься всем, что связано с текстом. С вас, — она указала на меня, — только фотографии и форма. А с тебя, — взгляд тёмных глаз сместился на Кирилла, — полностью готовая статья. На последок она дала несколько корректировок на старые развороты и покинула нас, заранее поблагодарив и пожелав удачи. — Невежливо было оставлять меня одного. — парень снял плащ и сложил его на колени, — Я напугал вас? — Да. — случайно шепнула я и тут же исправилась, — Нет. — стараюсь не щебетать как птичка, а дать голосу силу и показать Кириллу, что я не слабая и беспомощная жертва, — Начнём работу. Он смотрел на мои руки. Лучше бы я взяла этот чёртов блокнот. — Как я понял, вы замужем. — Работа. Пальцы сами собой сплелись и закрыли кольцо. Не хотела никому его показывать и носила только для того, чтобы отпугивать подобные недоразумения. Но здесь кольцо не сработало. — Ха! — плащ сполз под стол, а он, ошарашенный своей же мыслью, встал с кресла, — Александра Залесская, ну конечно! Всё утро я вспоминал, где я вас видел. Жена Крида. Жена Крида и главный руководитель «Гозар». Саша, с которой сотрудничает моя мама и девушка, которая вышла за Крида — одна и та же? — Да, я жена Крида. — сейчас предложение далось мне легче лёгкого, хотя каждый раз, констатируя этот факт, бросало в дрожь, — И главный руководитель «Гозар». Прошу обратить особое внимание на мой второй статус и заняться работой. — Моя мама не сотрудничает с кем попало. — кажется это были размышление вслух, потому что это он бубнил себе под нос, — Каким образом Крид женился на руководителе «Гозар»? — Прошу прощение, но… — Так не бывает. — Может… — Почему об этом ещё не написали? — РАБОТА, ГОСПОДИН ОРЛОВ! Наконец-то я привлекла его внимание. Не думала, что захочу этого. — И давно вы возглавляете «Гозар»? — он сел на место. — Третий год. — Какое у вас образование? — Журфак. — Почему не журналистика? — Потому что я не люблю разговаривать. — Журналисты пишут, а не говорят. — Бумагой можно рассказать больше чем ртом. — Поэтому вы занялись оформлением чужих разговоров? — Да. Приступим? — Вы из богатой семьи? — Это интервью? — Мне интересно, почему Крид? — А мне нет. Давайте работать. — Типичный трудоголик. — недовольно фыркнул он и лицо его опять засияло от нахлынувших предположений, — Кстати, интересно что Крид выбрал в жёны трудоголика, хотя во всех интервью описывал свою женщину как хранительницу очага и мать четверых детей. Вы готовы стать матерью? — Так, всё! — взяв телефон я направилась было к выходу, но развернулась. — Не по залёту, не по любви, не ради выгоды. Пишите. Если захотите по-настоящему поработать — свяжитесь через Веру Игоревну. Наконец-то покинув заведение, я быстренько написала Лизе перечень новых проблем, свалившихся на наши головы, и ускорила шаг в сторону больницы. У Лены были короткие волосы, чему я немного завидовала, так как мои за месяц отрасли ниже лопаток и кроме хвоста я ничего делать не умела. После её недавнего похода в салон и смены родного блонда на пепельно-серый с переливом в чёрный, я окончательно влюбилась и решила, что сделаю нечто подобное через год. Я заметила жёлтое такси и радостно машущую из окна руку. У Лены есть машина, но видела я её один раз, когда меня выписывали из больницы, и когда я, измотанная и обессиленная, села бы в любое транспортное средство лишь бы побыстрее доехать домой. Девушка как-будто сразу поняла мою проблему. Мы часто гуляли пешком. Но в этот раз туда, куда мне нужно, пешком не дойти. Лена вышла, когда я, запыхавшись, подбежала ближе. — Я забрала твои вещи из палаты. — она протянула мне небольшой пакет, — И твоя мама привезла какую-то коробку из дома, которую ты просила. Я поставила на заднее сидение. Лена приобняла за плечо и улыбнулась, посмотрев назад, на широкие колонны здания. Да, я больше не вернусь сюда, в больницу. Моё состояние нормализировалось и мне не нужны капельницы, строгий контроль и многочисленные таблетки для восстановления организма. Не могу сказать, что я полностью справилась или смирилась со случившимся. Мой вес ещё не пришёл в норму, а голова иногда кружится от перенапряжения. — Ну что, поехали? — спросила Лена и любезно, пародируя джентльмена, открыла мне дверь такси, — Прошу. — Благодарю. — засмеялась я, кажется впервые за последние месяцы. — Ах да, за простой такси платишь ты. Обычно Лена много говорила, но сегодня она понимала что слова мне не нужны. Мы ехали молча, за что я говорю ей большее спасибо. Я взглянула на мамину коробку. Точнее не про мамину, а про мою. Потому что в ней я хранила старые детские игрушки, всякие безделушки и личные дневники, исписанные только на первых листах, потому что я никогда не умела их вести. И вдруг я увидела её, ту самую банку с бумажками, которую Крид отдал мне в день свадьбы. Я совершенно забыла о её существовании. Видимо мама забросила её в эту коробку, посчитав детской забавой. Она стояла в углу, спрятанная за бусами и спутанной разноцветной «пружинкой». Я открутила голубую крышечку и вытащила первую попавшуюся бумажечку, на которой мелким почерком выведено «я скучаю по Билли». Развернув бумажку, я прочла: «Билли появился на мой четвёртый день рождения. Его купили родители. Это был огромный дворовый пёс с густой шерстью и мокрым носом. Без этой собаки я не представлял свою жизнь. Она была для меня всем. Его сбила машина, когда мне исполнилось 17. Я, непонимающий как буду жить без своей любимой собаки, вдруг осознал, что мне правда придётся жить без него. Не думать КАК это сделать, а действительно жить без Билли. Я не понимал, что его смерть случилась. Я не понимал, что он умер. Я заходил домой, оставлял рюкзак и неосознанно хватал поводок. И лишь на улице до меня доходило, что его нет. Я возвращался и плакал, а потом обедал. Я больше не заводил домашних животных.» — Мы подъезжаем. — сказала Лена. Я стёрла со щеки слезу и выглянула в окно: чистое небо, свежий воздух и редкая позеленевшая трава. Привет, папа. Я рада, что ты встречаешь меня хорошей погодой.