Отомсти

Я не сумел тебя сберечь, Спасти от жестокой и тяжёлой судьбы, Я отнял у тебя всё, А мстишь ты другому, С отчаянием нажимая на тот проклятый курок. Ты говоришь, что ненавидишь его справедливость, Однако по сути должна ненавидеть только меня, Того, кто лишил тебя детства с родными родителями, Один из которых сейчас мёртв. Ты держишься, Пристально вглядываясь в него напоследок, Пытаясь запомнить тот взгляд и алую кровь, Дополнившую весь этот херовый конец. Он падает рядом с той самой, Которую любит, но теперь уж любил, Хватает тёплую пока что ладонь, Запоминает каждую клеточку её тела, Затем же напоследок шепчет слабое и слишком охрипшее «Вика», А ты ещё не жалеешь, Что оставила её дочь сиротой. Ты осталась совершенно одна, Я же совсем уж не в счёт, Месть захватила юную душу, А взор резко утратил тот пылкий азарт. Мы встречаемся с тобой глазами, Однако ты жаждешь поскорее покинуть меня, Я понимаю тебя. За несколько эпизодов ты превратилась в ту, Чья душа сгорела и вымерла, И в этом моя вина глубока. Нет, я не хочу искать оправданий, Теперь я сам возненавидел себя, Подобно тебе, Возненавидевшей его справедливость, Ты убила того, кого любила, В итоге осталась одна. Я не смогу тебя обвинять, Здесь всё, благодаря мне, Дети ответили за подлости своих нерадивых родителей. Ты знай, я старался быть хорошим всё же отцом, Спасти тебя от всего, Беречь и никогда не отпускать, Сейчас ты знаешь одно — Я больше не тот, кто желает тебе добра. Неожиданно ты разворачиваешься, Кидая взгляд, полный боли, на своего родного, теперь уже мертвого отца. Я убил твою мать, Ту, которая воспитала, Без которой ты бы не стала собой, Моими руками уничтожено многое, Но смерть твоего Соколовского и доблестной Родионовой на моей всё же совести. Ты молчишь, сжимая оружие в хрупких руках, Уж слишком невыносимо видеть тебя такой, Лучше бы ты кричала, орала, вопила, Отомстила бы за все грехи, Пристрелила и ушла прочь, Кидая рядом с безжизненным телом орудие его убийства. Я заслужил одну только пулю, Да и холодное, слишком чужое «прощай», Я готов на любые твои поступки, Ну же, действуй, давай! Однако ты не скажешь мне ни слова, Теперь я всего лишь мерзкий преступник, Убийца твоего Соколовского, Герой всей этой жестокости, От которой тебя же хотел уберечь. Скажи же теперь, что ненавидишь меня, Выстрели прямо в чёрствое сердце, Облегчи свою же судьбу. Я хотел бы просить тебя о смерти, Чтобы хоть как-то унять твою боль, Но ты теперь меня не услышишь, А я приму любой твой безмолвный ответ. Ты усмехаешься и опускаешь глаза, Осторожно двигаясь дальше, вперёд, Возле двух тел желаешь остановиться, Однако ноги несут тебя прочь. И всё же, ты замираешь, Не можешь сдержать жалкую, немного скупую слезу, Осматриваешь единственного, Кого так сильно любила, Затем идёшь прочь, Навстречу своей же судьбе. Я, кажется, понял, Ты готова ответить за всё, Киваю, вспоминая твой первый значимый юбилей, Пытаюсь унять мелкую дрожь. Неожиданно ты останавливаешься, Пронзая меня взором отчаянным вновь, Я всё ещё жажду своей же погибели, Среди тех, кто уже сдох. Ты всегда любила сюрпризы, Потом же научилась удивлять и меня, Сделав шаг вперёд, Ты оглядела несколько трупов, С болью посматривая на сжатые руки двоих. И ты не расплакалась, Лишь улыбнулась, Сжимая тот самый пистолет, Которым убила его. За пару секунд поднесла дуло к виску, Слыша мой ужасающий вздох, Я вроде бы ринулся к тебе, Надеясь сейчас хоть спасти, Но был остановлен значимой речью, Гласившей, что ты так ненавидишь нашу несправедливость, А ненавидеть его не сможешь уже никогда. Проходит почти что минута, Ты с лёгкостью нажимаешь на курок, Опять же щелчок и пуля пронзает тебя, Ты падаешь рядом с тем, Кого так любила и любишь, А я подлетаю к тебе, Шепчу жалкое, вовсе не нужное и мерзкое «прости», Ты не киваешь, Лишь смотришь с усталостью, Затем же моргаешь и уходишь насовсем от меня. А я остаюсь среди мертвых, Кричу и хриплю, словно раненый зверь, Моя ты Катюша, почувствуй свободу, Я же любил тебя так, как умел. И всё-таки нет справедливости, Ты застрелила его, Уйдя же за ним, Я не сберёг тебя, А ты не смогла без того, Чью справедливость так сильно возненавидела, Но ненавидеть должна ты меня. Катюша, родная, прости ты меня, Я очень хотел сделать счастливой тебя, Теперь же пришло понимание всего. Тебя уже нет, Его, кстати, тоже, А я остаюсь для того, Чтоб все-таки расплатиться, Потом захлебнуться и умереть. Я помню одно — Ненавидеть ты должна была только меня…

Месть убивает…