pg-13
21 апреля 2013 г. в 16:52
Когда Кай видит Сехуна, то ему хочется подскочить на месте и с остервенением замахать рукой, ему до безумия хочется подойти к нему и произнести нечто столь же нелепое как Привет, меня зовут Ким Чонин, и я уже очень давно за тобой наблюдаю. Но слова не столько застревают в горле, сколько априори никогда не будут произнесены. И не потому что он боится показаться мудаком, который следит за Сехуном насколько это возможно… нет, пожалуй, именно этого он и боится. А еще этот студент со второго курса с того же экономического, что и сам Чонин, выглядит так, словно не хочет, чтобы его тревожили.
Сам Чонин всегда находится в компании кого-нибудь. Люди сами тянутся к нему, он даже не прилагает особых усилий для этого. Откуда-то появляются новые лица, новые знакомые, которые делают вид, будто знают его всю жизнь, будто они его лучшие друзья, а иногда даже создается видимость роднее, чем семья. Кая это особенно не волнует, его в принципе давно так ничто не волновало, как этот второкурсник О Сехун. И всё будет хорошо, если он сможет всегда видеть его.
О Сехун – его полная противоположность. Он тихий одиночка, ни с кем не общается и держится очень сдержанно, особенно в общении. Чонин сам не понимает, когда начинает провожать его взглядом до двери из аудитории, а когда встречать. Он начинает ловить его призрачные появления в столовой и выбирать себе те же блюда, что и этот парень; он проверяет расписание второго курса, благодаря небеса за то, что то находится в столбике рядом с его расписанием, – Чонин старше Сехуна на курс – и заранее знает, в каком коридоре его можно подкараулить; он хмурится, когда к Сехуну подсаживаются девушки или парни (а сам сидит за три ряда от него и стреляет взглядом шаровые молнии в потенциальных соперников), проклиная всех и вся за то, что Сехун родился таким красивым, скрипит зубами, когда замечает их косые любопытные взгляды, и самодовольно ухмыляется, когда Сехун полностью игнорирует их вопросы и предложения познакомиться. Сехун для Чонина значит намного больше, чем может показаться со стороны. Сехун кажется неприкосновенной неприступной стеной, за которой, возможно, скрывается целый мир, а быть может – простой парень, которым Чонин ни за что и ни с кем не хочет делиться.
Кай даже не отдает себе отчета в том, что его оценки ухудшились, потому что вместо того, чтобы слушать лекцию и записывать хотя бы ключевые моменты, он пялится на Сехуна, рассматривая того с головы до ног. Сехун – мальчик-картинка. На него можно смотреть вечно и все равно упустить что-то важное, что потом покажется таким милым и необычным. Например, родинка на шее с правой стороны, – маленькая темная точечка – словно яркая звездочка она выделяется на меловой коже, или тонкий шрам на щеке Сехуна, явно оставшийся после буйной детской поры. Чонин думает, что одного шрама вполне достаточно и что он никому не позволит подойти к Сехуну ближе, чем на полтора метра. У Сехуна необыкновенно правильной формы губы, которые он постоянно облизывает, будто нарочно дразнит, у него невозможно тонкие запястья и длинные изящные пальцы, с которыми Кай хочет переплетать свои, короткие и жилистые, стройные ноги и тонкая талия, немного сутулая спина из-за высокого роста, а еще у него коралловые волосы, которые многим кажутся вызывающими и неподобающими, а Каю – по-весеннему обворожительными. У Сехуна блестящие глаза, к которым Чонин никак не может подобрать ассоциацию. Когда их взгляды однажды пересекаются, Кай думает, что у Сехуна ультрамариновые, непроглядные, сравнимые только с глубиной морской пучины глаза, когда они встречаются вновь – глаза становятся цвета вишневого ягодного сока, так подходящие его сочным огненным волосам, в следующий раз Чонин понимает, что Сехун постоянно носит разноцветные линзы, а натуральный ободок глаза у него чайный, влажный и вкусный.
Чонин грызет колпачок от ручки, когда Сехун проводит пальцами по шее. Вроде подумаешь – ничего же странного, простой жест, а Кай так и замирает, подумывая о том, что кожа Сехуна наверняка на ощупь нежнее, чем всякие шелковые материи, и мягче тысяч пуховых перьев.
Сехун, в отличие от Чонина, прилежный ученик, он слово в слово записывает за преподавателями на их совместных лекциях по вторникам и четвергам, и Кай не сомневается, что Сехун такой напряженный и сосредоточенный абсолютно всегда. Чонин же все время витает в своих мыслях. Сначала он думает, что Сехун сегодня слишком вырядился: узкие потертые джинсы, рубашка с двумя расстегнутыми верхними пуговицами, заправленная за пояс и демонстрирующая привлекательную худобу, потом он думает, что Сехун должен лучше питаться, потому что острые ключицы еще немного и пронзят тонкий пергамент бескровной кожи, и наконец, он понимает, что Сехун достаточно умен для того, чтобы давным-давно спалить Чонина за явным фангерлингом.
За три месяца совместных лекций ничего особенно не изменилось между ними, кроме того, что теперь расстояние, разделяющее их, сократилось до двух рядов, а не трех, как было до этого. Кай по-прежнему пускает слюни, а Сехун все еще не знает о существовании по уши влюбленного в него Ким Чонина. А семестр, тем временем, подходит к своей логической середине, и Чонин не знает, будут ли у них совмещенные занятия в следующем полугодии.
У Кая впервые за три года ни одного пропуска по предмету, и преподаватель хвалит его, как-то вскользь предлагая Чонину поднапрячься, чтобы хорошо сдать зачет. У Кая ни одного пропуска по предмету, но и ни одной записи в тетради, только неправдоподобные и немного покривившиеся сердечки на полях – дело рук самого Чонина, а всему виной непосредственно О Сехун.
У Чонина ни одной записи в тетради, но зато у него есть прилежный Сехун, у которого точно найдется конспект лекций, припасенный специально для него.
Идея врывается слишком внезапно, и сумбурные мысли заточают его здравый смысл в металлическую клетку, пока Кай нагоняет Сехуна в коридоре.
– Сехун! Эй, О Сехун! – дурак, идиот, что ты несешь? Ты же не должен знать его имени!
Сехун останавливается на полпути к переходу в другой корпус, а там всегда слишком много лишних ушей. Чонину хочется выть от восторга, что он наконец-то заговорил с ним. Сехун смотрит на него, хотя кажется, что сквозь него, и еще этот жутко неловкий момент, когда Чонин словно проглатывает язык и забывает, что хотел сказать, потому что вот он, прямо перед ним и смотрит выжидающе и даже как-то заинтересованно.
– Да? – отзывается тягучей хрипотцой и легкой скованностью, губы складываются в смешной растянутый бантик, и Чонин с жадностью ловит бархатную шепелявость в расслабляющем тоне.
Это первый раз, как Кай слышит его голос. Это первый раз, когда Чонин говорит с Сехуном. Это первый раз, когда они так близко друг к другу. Чонин может увидеть, как неравномерно выцвели блекло-розовые волосы на голове Сехуна, и как немного отросшие пряди спадают и запутываются в его ресницах, он может услышать гул чужого сердца и мерное сопение легких, может обнаружить несколько лишних сантиметров в росте Сехуна, которые делают его выше, может лучше рассмотреть вырез на его футболке и все те же угловатости телосложения, острые точеные скулы и бросающуюся влажность рта – Сехун снова облизывает свои губы.
И ему хочется забыть вообще обо всем, кроме этого второкурсника, стоящего напротив него. Потому что такому, как этот О Сехун, Чонин хочет посвятить всего себя, все свое время, все свои мысли и заботы, всю свою любовь. Он готов разделить с Сехуном свое неохотное и ленивое утро, скоротечный и непохожий день, пряный и сонный вечер, свою коллекцию компьютерных игр, собрание приключенческой манги для подростков, свои мечты о поездке в Америку и спорткаре, разговоры до полуночи, бессмысленные и беспощадно сближающие, поцелуи в промежутках между всеми парами, а может даже вместо, свой невместительный шкаф, цитрусовый гель для душа и, черт возьми, мягкую кровать, на которой им было бы тесно вдвоем, но Чонин очень даже не против прижаться друг другу немного ближе.
Кай успевает подумать обо всем этом прежде, чем суть действительной ситуации настигает его обухом по голове.
– Можешь дать мне свою тетрадь с лекциями? – Чонин специально не называет предмет, по которому ему нужна тетрадь, в надежде, что Сехун заметил его среди массы людей, что ходят с ним на совмещенную пару по вторникам и четвергам.
Сехун показательно приподнимает бровь, как будто не понимает, о чем, собственно, речь, и Кай мысленно опускает руки – выходит, не судьба. Он уже хочет добавить название лекции или имя препода, но Сехун начинает копошиться в сумке, явно в поисках чего-то и всего через долю секунды достает тетрадь, которую Чонин знает лучше всего – на обложке lamborghini murcielago (мечта Чонина, о которой он честно молчал все эти годы) – именно в ней Сехун пишет лекции по методам финансового вычисления. Он сначала не до конца понимает, где конкретно так откровенно прошляпился и что упустил из вида, когда Сехун коротко хмыкает, наклоняясь к уху Чонина:
– Не думал, что тебя интересует учеба. Или ты наконец набрался смелости, чтобы подойти и заговорить со мной?
Сехун уже не кажется Чонину таким недосягаемым и неприступным.
Теперь Кай с избытком процентов уверен, что разделит с этим проницательным второкурсником намного больше, чем целый мир и цитрусовый гель для душа.
Как так получается, что в тот же день они вместе выходят из университета и идут плечо к плечу до остановки, Кай не имеет ни малейшего понятия. Он мысленно ссылается на то, что у них обоих было равное количество пар, а то, что Сехун остановился у выхода, чтобы подождать его, – чистая случайность.
Чонин уже успел узнать (нет, он не следил), что Сехун живет не в городе и садится на рейсовый автобус, который по дороге проезжает три небольших городка, расположенных неподалеку. Кай точно не знает, почему Сехун ездит так далеко и почему не поселится в общежитии, ведь это намного проще, хотя и неудобнее. Чонин сам никогда не предпочтет общежитие дому: в первом всегда шумно и голодно, а во втором – суетливая мама и вкусная еда. Выбор, в общем-то, очевиден, но в случае Сехуна все может быть совсем по-другому, и Кай не решается спросить.
У Чонина странная потребность взять Сехуна за руку, потому что с того дневного разговора (хотя это и разговором-то называть стыдно), они оба еще не проронили ни единого слова. Кай думает, что не должен оправдываться перед этим второкурсником, потому что он действительно уже давно сохнет по нему. Сехун же не предпринимает от слова ничего, он просто идет к остановке и совершенно случайно, ну конечно же, касается своим плечом плеча Чонина. Каю от этого жеста совсем неловко, потому что все внутри сжимается, чтобы за долю секунды вспыхнуть и разгореться сокрушительным пожаром.
Между ними не просто неловкость, между ними целая стена. Чонин предполагает, что это может быть возраст, но всего один год не делает особой погоды. Он думает, что Сехун выглядит как совершенно нормальный парень, которому, скорее всего, не нужны проблемы и никчемные ухаживания такого же парня с курса постарше. Между ними стена непонимания и недомолвок, которую никак не разрушить, если так и дальше молчать. Но как же это трудно – начать говорить о своем самом сокровенном, что согревал несколько месяцев и хранил для того, чтобы в последствии когда-нибудь похоронить.
Когда они подходят к остановке, на часах перевалило за полдень, и солнце печет беспощадно. Чонину жарко, а волнение подкатывает к горлу комом несказанных слов, потому что молчать нельзя, молчать нельзя, иначе все так и закончится не начавшись. Сехун смотрит на дорогу, и взгляд его какой-то до растерянности серьезный, словно он раздумывает о чем-то запредельно неподвластном чониновскому мозгу. У Кая в голове рой мыслей, и каждая жалит безжалостно, словно это ее последний предсмертный полет. А когда на горизонте появляется плывущая тень сехунового автобуса, дышащая пеклом и отсчитывающая секунды, Кай думает, что в любви даже сложнее, чем на экзамене по микроэкономике. Двери с жалобным скрежетом открываются, и Сехун оборачивается с разочарованной улыбкой на влажных губах, словно ждал большего, ждал, что Кай скажет те самые или хоть какие-нибудь слова.
– Пока, – глухим ударом о чониновы ребра и ухает куда-то вниз.
Сехун встает на ступеньку и ищет в заднем кармане деньги – автобус не отъедет до тех пор, пока он не оплатит проезд. Чонин в уме отсчитывает секунды, глядя в спину второкурснику, и мысленно догадывается, что Сехун копается с мелочью нарочно, чтобы потянуть время.
– Как насчет того, чтобы встретиться в выходные? – доносится до него сорванный голос Кая, и Сехун улыбается, поворачиваясь вполоборота, чтобы Чонин увидел его улыбку. И тот увидел, принимая это за утвердительный ответ.
– Жду тебя в воскресенье в четыре на главной площади города. Не опаздывай, – Кай проговаривает это словно скороговорку, потому что потный и усталый водитель больше не может ждать.
Двери закрываются, и автобус трогается от остановки, Чонин следит взглядом, как Сехун проходит почти весь салон, не сводя своих медных глаз с Кая и озорно (победно?) улыбаясь, а затем занимает одно из пассажирских мест, едва заметным кивком простившись до следующей встречи. Чонин готов поклясться и даже крестить сердце, что у Сехуна самая красивая улыбка из всех, что ему довелось видеть, а еще этот второкурсник совсем немного и доведет его до полного безумия.
Стоит ли говорить, что Чонин почти не спит и не ест эти два дня, что ему приходится пережить до назначенной встречи с Сехуном. Компьютерные игры не спасают, манга не отвлекает, мечты и мысли забиваются в самый дальний угол, оставляя почетное место улыбке Сехуна, глазам Сехуна, голосу Сехуна и всему, что хоть как-то касается студента с того же экономического и обладателя выцветших нежно-розовых волос.
Кай катается по кровати голышом и принимает спасительный прохладный душ в эту жаркую духоту, раздумывая, что Сехун завладевает им с каждым днем все сильнее, а еще, что это, возможно, не совсем нормально. Чонину никогда не доводилось прежде болеть кем-то, но он, должно быть, именно заболел этим О Сехуном. Он листает многочисленные страницы гугла, пытаясь убить время, и узнает, что действительно существует созависимость, явление глубокой эмоциональной зависимости от человека. Ему не нравится, как ученые-психологи это называют и что у этого всего такая негативная окраска, ведь в том, что он испытывает, нет ничего плохого. Чонину просто хочется быть с Сехуном, но если это невозможно, то он всегда может издалека наблюдать за ним, да, ему достаточно даже просто смотреть.
У Кая нет номера мобильного Сехуна, и это, как ни посмотреть, довольно проблематично. Если Сехун вдруг не сможет придти, то, как же Чонин об этом узнает без звонка, он же прождет на месте целый день, даже если будет уже за полночь, а на следующий день будут занятия с первой пары. Кай решает, что, если Сехун все-таки придет на встречу, то первое, что он сделает, – возьмет у него номер мобильного.
Когда Чонин приходит к положенному времени в назначенное место и останавливается посреди площади, то кажется самому себе очень смешным. На нем черные джинсы, громоздкие найки и белая свободная футболка с ярким принтом ромбиками – этим выбором он хотел подчеркнуть ненавязчивость своих намерений (без комментариев). Он беспокоится, что Сехун может надеть рубашку или хуже того – пиджак, и тогда они будут смотреться друг с другом очень нелепо, но потом отсеивает эти мысли, потому что Сехун не настолько напыщен, а на улице достаточно жарко. Кай собирается купить Сехуну цветы или мягкую игрушку, но раздумывает, потому что наверняка смутит этим не только Сехуна, но и окружающих, ведь как это так, что один парень дарит другому цветы или игрушку. Это же противоестественно и аморально.
На часах семь минут пятого и семь минут душераздирающего самокопания, потому что а вдруг он не придет, и Чонин поднимает глаза от наручных часов, когда перед ним появляется взмыленный Сехун.
– Прости, – пытается отдышаться он, сгибаясь и упираясь руками в колени, потому что ноги дрожат от бега, – на мосту до города такие пробки, что я еле успел.
Кай думает, что давно так широко и искренне не улыбался.
– Ничего страшного. Куда ты хочешь пойти? – Сехун выпрямляется, неловким, но привычным движением зачесывая пальцами челку от лица и вытирая тыльной стороной ладони краешек потного лба.
Его глаза неестественно сапфировые, которые Каю довелось видеть тогда, еще впервые, и небольшие стрелки в уголках глаз. Чонин про себя ухмыляется горделиво и удовлетворенно – Сехун тоже готовился перед встречей с ним. Сехун одет в светлые джинсы, непременно зауженные, подчеркивающие длинные стройные ноги, темно-синие мокасины и легкий свитерок с вырезом лодочкой и видом на изумительные ключицы. И Кай не знает, как это воспринимать и должен ли он так явно реагировать.
– Мне все равно, но можем в кино, – они смотрят друг другу в глаза, и Чонин хмурится, потому что своим окружным зрением он видит множество взглядов, направленных на черт, какого хрена такого красивого Сехуна. – Я слышал, там сейчас показывают отличный мультик.
Кай осекается на заряжении шаровых молний.
– Любишь мультики? – спрашивает он, а Сехун почему-то на долю секунды краснеет и коротко кивает, и в этот момент Каю очень хочется поцеловать его. – Тогда пошли.
В кассе кинотеатра они выбирают мультфильм, на который так хочет сходить Сехун, и Чонин покупает два билета в центре зала поближе к экрану – он все еще пытается казаться ненавязчивым.
– Я бы мог сам заплатить за себя, – говорит Сехун, когда они уже идут к залу. В руках у него большая порция попкорна с рисунком главных героев мультфильма, и Кай просто не мог удержаться, чтобы не купить его.
– Мне приятно платить за тебя, – улыбается своим словам Чонин и смотрит, как щеки неприступного Сехуна пунцовеют на глазах.
– Теперь это еще больше похоже на свидание, – вздыхает Сехун, с серьезным лицом глядя перед собой и закусывая нижнюю губу, и быстро шмыгает искать нужный ряд, оставляя Кая стоять посреди длинного коридора и проговаривать шепотом в голове это их первое свидание.
Всю продолжительность мигающих изображений на экране Чонин проводит в размышлениях, что О Сехун вдруг берет и переворачивает его жизнь с ног на голову, или с головы на твердую опору – еще как посмотреть. Он слышит, как Сехун смеется над детскими и совершенно наивными шутками во время просмотра, как тот дергается и замирает, когда 4D эффект слегка подбрасывает их сидения. Когда рука Сехуна касается руки Чонина, то у того внутри все холодеет, а затем оттаивает, в страхе произвести неловкое движение и спугнуть случайное прикосновение. Но после минутной задержки дыхания и обездвиженного состояния Сехун убирает свою руку – губы Чонина сжимаются в тонкую полоску жалости к самому себе, и с губ срывается разочарованный выдох, пока второкурсник не кладет свою ладонь поверх чониновской и не переплетает мизинцы. У Чонина внутри взрывается буйством эмоций, которым совершенно непозволительно отражаться на его лице, вместо этого он сильнее сжимает бледный и тонкий мизинчик своим смуглым и жилистым, чувствуя, как предательски потеют ладони и дрожат пальцы. Этот ребяческий и невинный жест вызывает так много красок в голове, что Каю уже плевать на мультик и хочется только прижать к себе крепко, до хруста костей и рваного дыхания в шею, чтобы не отпускать никогда. Но ведь ему достаточно просто смотреть.
В общем и целом этот день они проводят на позитивной волне. Сехун все время улыбается, а еще оказывается, что он, на удивление, очень болтлив и любит приторный бабл-ти. Чонин слушает и ничего не упускает, наслаждаясь приятным тембром голоса, мимическим сердечком вокруг сехунового рта, озорным прищуром васильковых миндалевидных глаз, ловкими пальцами, которые играют с пластмассовой трубочкой во время их посиделок в кофейне. Они говорят в большинстве о преподавателях и предметах, Сехун жалуется, что у него не получается получить несколько автоматов и придется зубрить, а Кай еле сдерживается, чтобы не закатить на это глаза, мол, кому ты это говоришь. Чонин понимает, что Сехун бывает очень разным, и все эти грани его личности безумно ему нравятся.
Они гуляют по парку, когда солнце уже пурпурно-оранжевое и заходит за горизонт. Кай борется с желанием взять Сехуна за руку, потому что тот по привычке идет совсем рядом и их пальцы иногда соприкасаются. Чонина посещают мысли, что первое свидание иногда заканчивается поцелуем, но чего можно ждать от Сехуна, он толком не знает. Каю странно, что они в большинстве молчат, но это совсем не напрягает, а даже как-то сближает. По сути Чонин никогда не был болтуном, но в компании приходится много общаться, потому что молчать в принципе не получается, а Сехун с расстояния третьего ряда казался ему сдержанным и хладнокровным, тогда как в жизни он совсем другой.
Сехун встает на бортик и пытается удержать баланс, чтобы не упасть, вскидывая руки в стороны и пародируя крылья самолета. Сехун качается из стороны в сторону, потому что бортик неровный, в нем много провалов и широких трещин, и Кай едва успевает схватить его за руку, чтобы удержать от падения. Сехун снова улыбается и смотрит на Чонина немного наивно и в то же время уверенно, потому что, кажется, именно он помогает Каю справиться со своим волнением и неуверенностью. На лице Чонина странной смеси гримаса, в которой есть всё от удивления до потаенного восторга, и рука у Сехуна прохладная и приятная, Кай сжимает ее крепче.
Когда они снова стоят на остановке, вокруг них пара-тройка людей, а на часах половина девятого – детское время, но Чонин рад даже этим счастливым четырем с половиной часам. Он хочет предложить Сехуну еще погулять, а может поехать к нему (смертельно достал прикидываться ненавязчивым). Ветер гуляет в волосах Сехуна, а последние отсветы заходящего солнечного диска раскрашивают их в яркие оттенки огненно-персикового. Сехун сегодня красивее, чем обычно, и Чонин жалеет, что не в силах произнести этого вслух. Он думает, что не хочет отпускать Сехуна, а еще очень хочет поцеловать и коснуться щеки, притянуть к себе и прижать, но что же ты делаешь не станет. Оба видят подъезжающий автобус, который увезет Сехуна до понедельника – Кай рассчитывает увидеть его перед первой же парой на четвертом этаже, хотя у самого занятия на первом. Сехун оборачивается, и они смотрят друг другу в глаза несколько секунд. Чонин старательно пытается прочесть его мысли, Сехун делает то же самое, и у него получается. Пальцы зацепляются за чониновскую футболку и немного оттягивают край, а лицо близко-близко, и Чонин замирает от чужого дыхания на своей щеке, прежде чем ощущает на губах короткий, но мучительно влажный поцелуй. На щеках Сехуна еще чуть-чуть и можно пожарить французские гренки, а у Кая внутри все обрывается, и эти глупые апрельские бабочки взлетают и мечутся по груди. Чонин не помнит, как Сехун с ним попрощался, так же он не помнит, как сам добрался домой, но одно он понимает абсолютно точно: ему уже мало просто смотреть на Сехуна, а ещё тот пахнет потрясающей карамелью.
В понедельник Кай не видит Сехуна на первой паре, потому что забывает. Забывает не специально, а просто потому что скопище “лучших” друзей, как торнадо проносят его от кабинета к кабинету, а сессия все ближе, и Чонин даже пытается учиться ну, или по крайней мере, сделать вид, что учится. Когда Кай с горланящей оравой вваливается в столовую на большой перемене, Сехун как раз собирается уходить. Чонин не успевает заметить его, а Сехун видит, как третьекурсник смеется вместе со всеми и болтает обо всем на свете, он говорит много и эмоционально. Его голос звучит низко и тягуче, но у этой башни рядом с ним тембр куда явнее склонен к басу. Сехун от чего-то чувствует укол обиды и, по идее, ревности, но молча берет со стола свой поднос, чтобы отнести на мойку. Кай улавливает до трепета знакомую фигуру и в голове проносится Сехун-а!, их взгляды пересекаются, Чонин улыбается и не понимает, что происходит – Сехун отводит глаза и уходит.
У Кая до сих пор нет мобильного Сехуна, это уже не просто проблематично. Весь оставшийся день Чонин проводит раздумывая, что послужило такому поведению второкурсника, но не находит ответа и просто ждет его после занятий. У Сехуна на пару больше, чем у Кая, но тот не думает об этом и просто ждет, потому что сегодня он точно возьмет его номер, чтобы между ними больше не было этого барьера.
Дверь аудитории открывается под звуки бурчания чониновского живота, Кай чертыхается, потому что так будет совсем не романтично, и он последний идиот, мог использовать это время, чтобы поесть, а не волноваться – вдруг Сехуна отпустят с пары пораньше, и тогда Чонин упустит свой шанс. Кай не удивляется, что на него странно косятся согруппники Сехуна и что тот выходит из аудитории последний. Сехун выглядит немного удрученно и хмурится сильнее обычного, Чонин надеется, что это не из-за него, или наоборот – что это он занимает мысли Сехуна, он сам не может решить. Сехун не наигранно удивляется, когда Чонин зовет его по имени, темные брови того ползут вверх, а глаза наконец-то настоящие, терпко-бальзамические. Чонин вздыхает, ломая и переминая пальцы.
– Ты мне очень нравишься, – Кай не знает, что еще сказать, о чем вообще говорить. Между ними целая пропасть, прикосновение пальцев и кремовых губ к шоколадным, одно заурядное свидание и несколько месяцев наблюдения с дистанции и метания шаровых молний. Чонин правда не знает, что сказать. – Но если ты меня избегаешь, потому что я был слишком настойчив, то мы можем быть просто друзьями.
У него гудит в висках, внутренности скручиваются морским узлом, и молчание повисает в напряженном воздухе. Кай боится поднять взгляд от своих заломленных пальцев, боится услышать категоричный ответ, а Сехун смотрит на него удивленно и о, нет, только не снова заинтересованно. А потом Сехун хихикает в кулак, и Чонин хмурится, потому что какого, собственно, черта.
– Ты самый настоящий идиот, ты это знаешь? – прищуренные глаза смеются над Каем, напряжение испаряется, и Чонин думает, что Сехуну природные цвета идут намного больше, чем любые другие. Он даже не обращает внимания на вроде как оскорбление, потому что из уст Сехуна это звучит совсем не обидно, – Я бы не стал целовать парня, который мне не нравится.
Чонин убеждает себя в том, что он не полный тормоз, и что слова, сказанные только что, дошли до него достаточно точно. Сехун возводит глаза к побеленному потолку, а затем просто притягивает Кая за ворот футболки, едва не сталкиваясь от внезапности лбами и выдыхает в пухлые губы. Чонин облизывается совершенно случайно, потому что помадковые губы Сехуна так близко, и хочет поцеловать, когда раздается громовое урчание его голодного желудка.
Сехун смеется практически до слез, а Кай впервые в своей жизни краснеет как рак.