Лучи тепла: воспоминания

Музыка весны играет капелью… Прогуливаюсь, чтобы не замерзнуть. Как же ярко светит солнце, но греет лишь душу, а не тело. Талый снег бриллиантом переливается, отражает свет да радует глаз. Ручейки пересекают дороги. Англия задерживается. А еще меня ругает за опоздания! Я ему всё выскажу. Всё-всё! Если не забуду, конечно… Обещал позвонить, когда объявится у главных ворот парка. Где там мой телефон? Так-так… уже двадцать минут прошло с тех пор. Ладно. Кап-кап. Звяк-звяк. Тает снег. Вот и мне на макушку с веток деревьев упала крупная холодная капля. Свернуть туда, где меньше деревьев? Да, так и сделаю. Слышится журчание воды – где-то ручей. Точно, подхожу ближе и вижу, как бурлящий поток несется между деревьями в низине, прорезая землю. Влага коснулась моего лица. Как же свежо! Запах леса, запах весны. Только я собрался вернуться к основной тропинке, как замечаю бумажный кораблик. Невероятная радость вдруг наполнила меня. Сразу вспомнилось детство: игры с Мэтью и Артуром. Восторг так и изливался из меня, особенно, когда я заметил еще два таких же: - Кораблики! Белые кораблики!!! – кричу, как дурак, но уже не могу остановиться. Так же как ручей лихо несет то, что в него попало, так и меня понесло: - Кораблики! Я тоже хочу вас сделать! Творческий порыв толкнул меня на поиски белой бумаги. Карман левый, правый. Только блокнотные листочки. Нет, они не подойдут. - Народ, у кого есть бумага?! – в отчаянии кричу я на всю округу, ведь кто-то же должен гулять в этой части парка. – Срочно надо! - Чего орешь, как потерпевший?! Туалет в трехстах метрах отсюда, если что, - ответил кто-то, кто меня не так понял. - Да не туалетная, а… - оборачиваюсь и к своему изумлению вижу Брагинского с… пачкой белых листов в руках, - …вот эта! Указываю пальцем на то, что мне надо. Россия опускает взгляд на нужный мне материал. Я же, возбужденный желанием творить, не медлю – подлетаю к нему: - Спасибо! – и вырываю целую пачку из его рук: пока он там чего-то соображал, я уже сообразил. Кожей чувствую его немое недовольство, но я же сказал: «Спасибо!» Что ему еще надо? Но мне не до него. Присел на корточки. Бумага на коленях, беру лист, складываю его пополам и… И… И как же дальше-то? Может еще раз пополам, а потом? Где уголки подгибать-то? Не, я в детстве тысячи таких корабликов делал, так почему же не получается? Ладно-ладно, сто лет их не делал! Замираю. Руки поверх горы бумаг, но они не помнят. Падаю с небес на грешную землю. Обидно. По-детски обидно. А ведь так хотелось… - Память, ты жестока, дура, - в общем, я разочаровался. Тут поверх моей руки легла чужая ладонь. Вздрогнул и чуть не упал на пятую точку. Я и забыл, что тут Россия! Совершенно забыл! Ну, память, ну, злодейка! Всё стирает: и любимое, и важное, зато плохое сохраняет и напоминает время от времени навязчивыми мыслями. Опешив, смотрю на Россию. Тот также сидит рядом со мной да загадочно и нахально улыбается. Не к добру. - Продашь душу в обмен на секрет строительства бумажных корабликов? – вдруг предложил он, и тень заиграла на его лице, когда русский чуть склонился и из-за его макушки показалось слепящее солнце, режущее мне глаза. «Каков соблазн!» - подумал я (да, меня он заинтересовал таким предложением!) - А, может, не душу, а что-то более конструктивное? – заторговался я, отмахиваясь от его руки. Он чуть выпрямился – я снова оказался в его тени и теперь можно не щуриться. - Что может быть «конструктивнее» души? – его бровь приподнялась. Понять не могу: этот дьявол шутит или взаправду? - Деньги, например, ну или за… за тортик! – перечислил я, поднимая руку и палец вверх. Россия поморщился и покачал головой. Я же опустил руку на бумагу. - О! Я подарю тебе… э-э… – да что же я могу ему предложить такое? – Я подарю тебе… - …Звезду, - почему-то добавил Иван. - Звезду? – даже смущаюсь немного: этот парень нарочно говорит загадками? Проверяет меня на сообразительность? - Тогда так: я подарю тебе билет в Лос-Анджелес! Там много звезд! - Еще чего! - Еще: билет в Диснейленд! – добавил я и подумал: «Ему мало Лос-Анджелеса, что ли?!» - Да не нужно мне всё это! – русский как-то искренне возмутился, вытаращившись на меня, словно я ему предложил что-то омерзительное. - Как не надо? – удивляюсь я. – Разве ты не любишь веселиться? Ноги ужасно затекли. Поднялся, а взглядом пригласил собеседника к дороге, туда, где есть скамейки. - Люблю, - возразил он и последовал за мной. – Но… Тут он остановился и покосился в мою сторону. Затем лучезарно улыбнулся, – как же красиво он улыбается порой, даже сердце застучало сильнее, – и ответил: - Что там делать без друзей? - А кто твой друг? – я бездумно спросил, и тут понял, что жестокие слова сказал ему. Ударил по самому больному! Но не нарочно, правда-правда! Россия изменился в лице, а на грудь положил свою правую ладонь. Ему больно, да? «Прости, не хотел», - извиниться бы, но не могу. Стена между нами. Неловко. Иногда мне казалось, что мы можем поговорить начистоту, но каждый раз, когда мы оба готовы выслушать друг друга – появляется эта проклятая стена! Вот и сейчас. Россия не ответил. Отнял руку от груди и посмотрел на свою ладонь так, словно по ней стекает кровь. О чем он думает в такие минуты? Хочется отвлечь его на что-нибудь. Брагинский вдруг бросает на меня гневный взгляд, словно я виноват в том, что у него нет друзей. Страшный. Я же растерялся. Но Иван лишь выхватил пачку бумаг из моих рук, пока я зазевался. - Проблема не в твоей памяти, а в раздутом самолюбии! – осудил меня. – А теперь смотри, показываю один раз! Поспешил к скамейке, к которой мы, собственно, и шли. Сел на нее. Бумага на коленях, а руки творят чудеса с листом! Подожди, не так же быстро! Я… я не запоминаю… Забываю. Но почему так? Кораблик готов. Россия держит его на ладони и протягивает мне. Такой белый и чистый. Даже глаза режет белизной – лист отражает солнечные лучи. - Запомнил? Россия явно издевался. Обижает! - Сейчас посмотрим! – плюхнулся рядом, отбираю стопку бумаг. Так-так, память, хоть на этот раз не подведи, пожалуйста. Да что такое? Это не кораблик, а жертва техногенной катастрофы какая-то. - Не получается? – этот русский снова подтрунивает. Раздражаюсь. Если он что-то умеет – это не повод смеяться над тем, кто запамятовал! - Помочь? – его рука снова тянется ко мне. По спине холодок прошелся. Ясно почувствовал, как Иван вознамерился коснуться той самой стены, которая стоит между нами. - Нет! – я вновь отмахнулся от него, а самого в жар бросило. Зачем ему это? Что он задумал? Ему разве не страшно? Россия опешил и убрал руку… от стены. Правильно, препятствие живое – я пропустил шипы. Не допустил. - Я сам! – настоял я. Не нужна мне твоя помощь! Достаю свой «Айфончик». - «Гугл» – мой помощник во всем, и как же я мог позабыть о нем? – обрадовался я и тут же нашел нужные мне картинки-схемы по строительству бумажного кораблика. Их так много и все разные. Почему я раньше об этом не подумал? Так, эта схема непонятная, и кто ее только нарисовал? И эта тоже… сплошные треугольники… О! Нашел! Зашуршали листья. Первый блин комом. Да и второй не получился. Третий. Четвертый… десятый. Плохая схема! Сейчас найду другую. Слышу вздох русского. Я же с ума схожу, делая по картинке да всё не так. - Не хочу! – в ярости подбрасываю всю пачку. Бумага листопадом закружилась, подхваченная ветром. Иван взглядом проследил за одним листом, и как-то легко поймал пальцами за уголок. - Когда Китай творил картины и стихи на бумаге, то Япония саму бумагу превратил в искусство, - сказал он, уже преспокойно складывая из бумаги другую фигуру. – И назвал его – Оригами. Теперь в его руках был созданный журавль. Протянул мне, но я из вредности не брал. - Если захочешь что-то сделать из бумаги – обращайся к Японии, - Россия положил журавлика мне на бедро, тот чуть не провалился между ног, поэтому я поймал его в руки. – Он умеет так рассказать и показать, что вовек не забудешь. Хотя, смотря для чего ты этому учишься. Угодить своему самолюбию или поделиться с кем-то… Брагинский поднялся и, не прощаясь, ушёл. Я посмотрел на бумажный журавлик. Нежность и тепло русского отпечатались на нем. Легкая грусть и некая недосказанность. «Может, ему хотелось со мной делать эти кораблики, а я этого не понял?» - дошло до меня. Ведь не зря он радовался моим неудачам, пока я пытался построить хоть один. Он хотел меня научить, чтобы мы всё делали… вместе… - Стой! – побежал за ним. – Стой же! Россия спускался по склону к ручью, но остановился и обернулся. - Стой!!! - Я же набрал такую скорость, что усомнился в том, что смогу вовремя остановиться. - Сам стой, дурак! – русский испугался несущегося к нему меня, судя по его изумленному и даже растерянному выражению лица. Я споткнулся и, скользя по земле и снегу, падал на него. Мне вдруг вспомнилось, как я так летел на Англию, когда был маленьким. Но Англия тогда был больше меня и мог с легкостью подхватить. Иван же заметил мою проблему и… отошел. Вот зараза! Но нет – протянул руку и поймал. Прижал к себе сбоку. - Осторожнее… - сказал он. Держал крепко уже двумя руками. Забота – вот что я ощутил от него. Странно, я не ожидал от России такого. Я думал, что полетим вместе, а потом он меня отругает. Ну, или отошел бы и смеялся надо мной. Так нет же… «С ним тепло…» - подумалось мне. - Зачем бежал за мной? – вдруг спросил русский и разжал объятья, без которых я мигом замерз. - Ты намекал на то, что кораблики делаются с кем-то! – вспомнил я и оживился, показал на него пальцем. – Так почему же ты их делал один? Русский не сразу ответил. Смотрел на меня так, словно я его разоблачил в чем-то. Да-да, я такой! Обличитель зла и коварства! - Ну-ну! – торопил его, поставив руки в боки и довольно улыбаясь. Брагинский вдруг отвернулся так, что я смог разглядеть его в профиль, и неохотно признался: - Я просто… вспоминал… - Вспоминал? – переспросил я с изумлением. А у самого всплыло из памяти то, как пускал кораблики с Артуром. Ясно… Воспоминания о прошлом привели Россию на этот ручей с бумагой. А я, увидев белые кораблики, тоже погрузился в самые светлые дни своего детства. Брагинский молчал в ответ. Видимо, у него свои неведомые тараканы на этот счет. Но… - А ты с кем это делал? – прошептал я так, словно о чем-то неприличном поинтересовался. - С сестрами… - зарумянился тот. Какой же он милашка, когда стесняется! Даже и не подумаешь, что его может кто-то бояться. Хе-хе… - А я – с братьями, - признаюсь и я, и тут у самого лицо горячим стало. – Но теперь, когда их просишь о чем-то подобном, шлют на все четыре стороны, говоря, что у них полно дел и некогда им всякой ерундой страдать. Это я еще мягко сказал! Я даже представляю себе, что ответит мне Артур, если я ему предложу запускать кораблики. «В жопе детство заиграло, что ли?» - вот что ответит мне этот зануда! Тут Россия с интересом посмотрел на меня. Боже, мне даже неловко от его столь задумчивого взгляда. - Но для тебя – это важно, не так ли? – с осторожностью спрашивает меня, словно прощупывает почву. - Конечно! Ничего они не понимают, просто занудами стали! – я от обиды даже щеки надул. Россия непонятно отчего сдержанно рассмеялся и улыбнулся, так же лучезарно. А солнце над его головой делало его облик еще ярче. - Ты мне порой очень нравишься, пойдем это делать вместе? – он указал пальцем в сторону той скамьи, где остались бумажные листья. Меня бросило в жар, а сердце застучало сильно-сильно. Замер в нерешительности. - Для меня это тоже важно, так давай сделаем хотя бы одно общее воспоминание, где мы – вместе, - он безжалостно разбил ту самую стену между нами и схватил меня за руку. Я хотел было возразить, но меня уже потянули по склону вверх. Россия… Что бы я ни делал, он всегда хотел играть со мной. Война ли, или просто событие – он тут как тут. Иногда мы в одной команде, а порой – в разных, но в одной мировой игре. Если не со мной, то жутко мешает победить. Достойный соперник. Но иногда то он, то я просимся в одну команду. Иду за этим странным парнем. Собираем листы, и он заново учит меня создавать кораблик, но уже моими руками. А я и забыл, что между нами была какая-то стена. Солнце грело наши макушки и землю. Я глядел на Ивана, и он сам мне казался каким-то весенним цветком. - Пойдем, запустим их! – Я в нетерпении собирал все созданные кораблики. Брагинский последовал за мной к ручью. Делать общие воспоминания, да? Я вновь взволновался, запуская наши бумажные творения. Здесь сыро от воды, но я бегаю за корабликами, как малолетний ребенок. Россия тоже радовался, но сдержанно. Стоял и наблюдал то за мною, то за проплывающими бумажными кораблями. - А давай мы загрузим их, - предложил я, просовывая веточки в бумагу. Как же давно я так не отдыхал! Казалось, что позабыл обо всем плохом, что происходило в зимние серые дни. - Альфред, твою мать, почему не отвечаешь на звонки?! – но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Англия. Злющий братец яростно сверлил меня своим взглядом. - Звонки? – удивился я. Не помню, чтобы он мне хоть раз позвонил… Так, где телефон? Ой, разрядился! Так быстро? Нужно извиниться и выйти из неловкого положения. - Англия, наконец-то ты здесь! – радуюсь-таки, бегу к нему. – А мы тут играем! Хочешь с… Но зря я к нему, такому злому, подошел так близко. Получил по роже как миленький. - …с нами… - все же договорил я. - Я тебя тут по всему парку разыскиваю, а ты с Россией! - тут он попытался сообразить, чем мы, собственно, занимались, глядя на Ивана и бумагу в его руках. – Что делаете? Когда уже вырастете? Кораблики, видите ли, запускаете! Ха-ха, вы бы еще воздушных змеев запустили! Дебильность – диагноз, однако. Тут и я рассердился, да так, что… - Вот и запустим: змей, лети! – я влепил ему под челюсть со всей своей суперменской дури. Даже Россия поморщился, видимо, представив то, как это должно быть больно. Англия исчез из нашего поля зрения. Никто не смеет называть дебильностью то, что я так люблю! Повернулся к России. Тот так и не проронил ни слова. Я взял кораблик из его рук. Сразу вспомнилось: «Держи, хочешь, я еще сделаю для тебя», - когда-то говорил мне Артур. И улыбался так нежно и тепло. Если бы я знал, что этого больше никогда не будет, то… Я упал на колени. Уронил бумажное воспоминание. Закрыл лицо руками и заплакал, как маленький. Сердце кровью обливалось. Иван подсуетился. А меня почему-то не смущало его присутствие. - Да что с тобой? – тоже встал на колени напротив меня и обнял. – Только что же улыбался. Когда я коснулся лицом его плеча, как-то мигом перестал рыдать. Замолчал. Успокаивался. Только решил с Англией наладить отношения, как теперь снова поругался. А все почему? Почему он не понимает и смеется над тем, что для меня так ценно? Или он забыл? Или белый кораблик не навевает ему тех воспоминаний, которые мы делали вместе? А может, он просто выкинул из головы то, что для него больше не имеет цены? Я закрыл глаза. Вдруг прислушался к молчаливому русскому. К его дыханию. - Обещай, что не забудешь, - вдруг попросил я. – И не будешь высмеивать так, как это сделал Артур. - Обещаю, - Брагинский обнял меня крепче. Какие же мы порой единомышленники! Россия схватил меня за плечи и отстранил от себя. - Не плачь, Америка, - его лицо озарилось улыбкой. – Хочешь, я тебе мороженое куплю? Мороженое… он сказал мороженое?! - Хочу! – у меня аж слюни потекли. И знает же этот русский, чем меня порадовать (и как опечалить, к сожалению, тоже). Так уж получилось, что хотел встретиться с Артуром и немного примириться с ним, но встретился мне Россия и помирился с ним. Я шел по аллее, поедая мороженое. Оно не заморозит моей печали, а просто радует. Смотрю на Брагинского и понимаю, что с ним у меня много чего общего. Не в политике, не в мировоззрении, а в чем-то более тонком и важном. Есть у нас некоторые одинаковые ценности! И от этого хотелось бы разрушать ту стену, которая, зараза, будет возникать между нами всегда. Но интересно кое-что узнать… - Россия, а ты бы хотел со мной в Лос-Анджелесе считать звезды? Он с подозрительностью покосился на меня, но затем его взгляд смягчился. - Да, но мне бы хотелось с тобой считать звезды в Гималаях. Говорят, там их больше и они настоящие, - серьезно ответил он. - Почему Гималаи? - Ближе к небу. Самые высокие горы же. Его идея разбудила во мне всю мою суть и жажду приключений. *** На следующий день я ворвался в дом России и разбудил его, чтобы сделать ему сюрприз. Ха-ха! Хотя само мое появление – уже сюрприз, но… Судя по недовольному и крайне возмущенному выражению лица Ивана, я понял, что меня хотят выставить за дверь пинками. Но, чтобы этого не случилось, сходу заявил: - Нас ждет самолет – летим в Гималаи! Снаряжение купим там – говорят, дешевле. Брагинский изумленно посмотрел на меня, сначала – не верил, но стоило мне заговорить про снаряжение – поверил в серьезность моих намерений. - Go! Go! Горы и звезды ждут нас! – я замахал нашими флагами. – Будем делать общие воспоминания, и фотографии тоже. Я показал ему мою самую крутую зеркалку, купленную у Японии, естественно. - Вот, чудак, - выдохнул Россия, сменив гнев на милость и усмехнулся. – Будешь себя так вести, сброшу с первого же обрыва. - Ха-ха! Значит, летим! – я обрадовался тому, что русский все же не выгнал меня. – Будем вместе дразнить яков и убегать от них! - Тогда оба полетим с горы… - Быть яком – тепло! – я почему-то вспомнил о горной стуже. – Но говорят, что в Непале продаются теплые вещи из шерсти яка. - Страшно подумать, что ты там себе еще вообразил. - Расскажу по пути! – я указал в сторону выхода. Как же я радовался, хотелось бегать и прыгать… вокруг сонного и ленивого Брагинского. - Ничего, надеюсь, что хоть горы разрядят твою батарейку в кои-то веки, - Иван снова подарил мне улыбку, засобирался. - Но ты же будешь со мной! Я посмотрю на тебя и снова наберусь сил и э-ге-ге! Держитесь, Гималаи! – я все еще не знал покоя. Россия чему-то смутился, но промолчал по этому поводу. - У нас есть время на завтрак? – вдруг поинтересовался Иван. - А что на завтрак? - Я приготовлю блинчики… - Блинчики! – даже в животе заурчало и у нас тут же нашлось время на завтрак. Что бы ни говорили о строптивости Ивана, но, если дело не касается политики, то я безболезненно могу его водить за собой хоть на край света. Можно ли Гималаи назвать краем света? Пожалуй, да. Сидим на краю обрыва и смотрим на звездное небо. Честно, не припомню я такой красоты! Небосвод, словно снимки с телескопа Хаббл! Разряженный воздух все же утомил меня немного. Я придвинулся к России вплотную и сложил свою голову на его плечо. С ним тепло. Я уже давно молчу, а он, видимо, и рад тому, что я заткнулся. Я чуть не заснул от тепла и уюта, но на небосводе вдруг ярко блеснула звезда. - Смотри, НЛО! – я мигом проснулся и упал бы с обрыва, если бы Иван вовремя не поймал меня за шиворот. Усадил на место. - Дурак, сам ты НЛО! – рассердился он, хотя больше испугался за меня. – Это же звездопад, гляди! Он обнял меня одной рукой за плечи и прижал к себе, чтобы я больше никуда не рыпался, другой – указал на метеоритный дождь. Я залюбовался небом, открыв рот. Будет, что вспомнить потом…