To Feel the Fire

— Вот какого хрена ты притащил меня на этот холодный, покрытый льдом остров, а, Тору-сан? — стуча зубами, возмущался Така, сидя на диване в гостиной уютного домика, который для них заботливо снял гитарист. Он был очень воодушевлён этой идеей — провести Рождество с Такахиро, только вдвоём, наслаждаясь присутствием друг друга. Он старательно готовился к этой поездке — забронировал дом и собрал все необходимые вещи, предвкушая наполненные любовью и романтикой выходные. От одной только мысли о том, как они с Такой будут гулять по заснеженным улочкам, держась за руки и любуясь восхитительной природой — и, возможно, от представления голого Такахиро в онсэне — Тору уже улыбался и хихикал, как влюблённый идиот, осведомившись сперва, что рядом не было никого, кто мог бы увидеть его таким. Ах, с виду холодный и бесчувственный Ямашита Тору в душе был безнадёжным романтиком. И когда долгожданные рождественские каникулы наступили, и Тору с восторгом объявил: «Милый, мы едем на Хоккайдо!», Така состроил такую угрюмую мину, что бедные, наивные мечты Тору разбились, как чёртов хрустальный шарик, упавший с ёлки. Тяжело вздохнув, гитарист обернулся, чтобы взглянуть на своего любимого — Така сидел на диване, поджав под себя ноги — нахохлившись, как сердитый воробей — в двух куртках, в своей и Тору, и недовольно, едва ли не драматично, сопел. Лидер совсем не учёл, что Така просто терпеть не мог холод — и он был опасен для его драгоценного голоса — а зимой на Хоккайдо температура запросто опускалась намного ниже минус десяти градусов. — Сегодня Рождество, — пробубнил Тору, занятый чем-то на другом конце комнаты. — И я хотел сделать тебе приятное, потому что из-за вечных туров мы даже отметить ничего толком не можем! Особенно мой день рождения, моу! — Но почему именно Хоккайдо? — вокалист сильнее закутался в своё тряпье — во всю ту одежду, которую он смог найти, ему даже пришлось украсть вещи из чемодана Тору, чтобы не замёрзнуть до смерти в этом холодном доме, который маленький обогреватель, стоящий рядом с Такой, не мог достаточно согреть. — Мы могли бы поехать в Лос-Анджелес, где у нас есть свой дом и тепло, Тору-сан! — он достал и показал лидеру телефон, на экране которого был прогноз погоды его любимого города Америки — плюс двадцать два. — Рождество — это зима, снег, Санта и ёлка, — недовольно сказал Тору и отвернулся, вернувшись к своему занятию. Така видел, как гитарист сидел на корточках, чем-то шумел, шуршал и чиркал зажигалкой? И, кажется, он уже синел от холода, потому что был в одной футболке — ну, Така отобрал у него толстовку, ведь ему она была куда нужнее. — Я согласен на песок, пальмы и палящее солнце! — в голосе Такахиро уже слышались истеричные нотки. — Я хочу домой. Хотя бы в Токио, там и то теплее, чем зд— Он не успел закончить свою фразу, тихо ахнув, когда перед Тору вспыхнуло пламя, а сам гитарист гордо ухмыльнулся ему, довольный проделанной работой — зажжённым камином и тем восторженным — почти детским — блеском в глазах Мориучи. Така тут же спрыгнул с дивана и подлетел к лидеру, плюхнувшись рядом с ним на мягкую овечью шкуру, расстеленную у камина. — Уваааа, как здорово, — Такахиро подставил свои замерзшие пальцы к огню. — Тепло… А ты иногда умеешь соображать, нэ, Тору-сан? Тору изогнул бровь, с недоумением уставившись на Таку. Мне кажется, или это какой-то сомнительный комплимент? — Я рад, что ты, наконец-то, перестал ныть, — гитарист поднялся, разминая затекшие ноги. — Но пойдём прогуляемся немного. — Что? — Така посмотрел на него, как на полного идиота. — Я останусь здесь, рядом с теплом! — Ты же только что говорил, что тебе здесь холодно. В любом случае, дом не нагреется сразу, не будешь же ты всё это время сидеть у камина, верно? Така уже открыл рот, чтобы громко крикнуть «буду!», но Тору швырнул ему в лицо шапку и шарф. — Отрывай свою мелкую задницу от пола, одевайся и пошли на улицу. Такахиро что-то недовольно пробубнил себе под нос, но всё же обмотал шарф вокруг шеи, натянул на голову шапку и, кряхтя, поднялся. — Ладно уж, — выражение его лица смягчилось. — Пошли, Тору-сан, — вовсе с улыбкой закончил он, уставившись на гитариста своими по-детски большими миндалевидными глазами. Несколько секунд Тору просто смотрел на Таку, который был похож на пухлого пингвина. Вокалисту даже надоело ждать, и он любезно осведомился. — Ну, я готов. Ты идёшь? — Така. — Мм? — Отдай мою куртку.

***

В конце концов, каким-то образом Тору удалось отобрать у Таки свою куртку обратно, и они наконец отправились на улицу, где стояла замечательная погода. Начинался лёгкий снегопад, и совсем не было ветра, поэтому гитарист хотел просто погулять — незаметно для всех держась за руки — но он забыл, что влюбился в биполярного тирана, поэтому в одну секунду Така ныл о том, как же ему холодно, а в другую уже кидался снегом в лицо Тору, начиная снежную битву. Вытряхнув снег из своего капюшона, лидер не остался в долгу и отправил Мориучи в ближайший сугроб, в который, в итоге, пинающийся и брыкающийся Така затащил и его. Домой они вернулись с покрасневшими от мороза щеками, насквозь сырые от снега. Теперь здесь было тепло, и снежинки на шапке Такахиро быстро таяли, превращаясь в капельки воды, которые он разбрызгивал, тряся головой, когда они продолжали толкаться в прихожей, смеясь и временами обмениваясь поцелуями.

***

Тору устроился у камина, вытянув ноги и лениво наблюдая, как играют языки пламени. Они были такими яркими среди царившего в гостиной — которая освещалась одним единственным торшером и гирляндой на ёлке — полумрака. Вечер уже давным-давно спустился на покрытый снегом остров. Ах, совсем скоро Рождество… — Хэй, большой мальчик, ты собрался сидеть здесь и ждать Санту? — до Тору донесся насмешливый голос Такахиро. Кажется, он сказал это вслух, чёрт. — Maa, прекрати быть вредным засранцем, лучше иди сюда, — Тору похлопал ладонью по ковру рядом с собой, призывая Таку устроиться возле него. Такахиро громко фыркнул, но, тем не менее, свалился с дивана и, подойдя к камину, плюхнулся на овечью шкуру рядом с гитаристом. — Ты и впрямь ждешь Рождество, как ребенок, Тору-сан. Может, мне стоит переодеть тебя в пижаму? Ты взял свою пижаму с гачапинами? — Нет. — Тогда сделать тебе какао с зефирками? — Обойдусь. — Почитать сказку? — Хватит издеваться, засранец! — Тору несильно толкнул хихикающего вокалиста в плечо. — Хай хааай, — протянул Така. — Но ты был таким милым, Тору-сан, — добавил он и положил голову лидеру на плечо, устраиваясь у него под боком. Никто из них не говорил больше ни слова, минуты проходили, а они просто молча сидели у камина на мягкой овечьей шкуре, прижимаясь друг к другу, тишину комнаты нарушал лишь легкий, едва уловимый треск пламени. Тепло, исходящее от огня, так приятно ласкало лицо, и Така наслаждался этим ощущением, но ещё приятней было чувствовать плечо Тору, к которому он прислонялся. Вокалист осторожно поднял голову, чтобы взглянуть на него… Что-то едва ощутимо кольнуло в его груди, когда он увидел лицо своего лидера. Тору-сан, кажется, задремал — его глаза были прикрыты. Воспользовавшись этим, Така продолжал разглядывать его знакомые черты — точёные скулы и идеальные губы — на секунду задержав свой взгляд на родинке над ними — светлые пряди спадали на его лоб. Сейчас он выглядел таким умиротворенным, таким расслабленным, таким молодым. По-настоящему красивым. Наверное, он устаёт, думал Такахиро, глядя на своего любимого. Они полжизни проводили в турах, нет, это было здорово — это была их жизнь, о которой они мечтали, но иногда… иногда… Наверное, иногда ему так не хватало этих моментов, полных спокойствия, когда можно оставить шумные мегаполисы, сцену, кричащую толпу и забыть, что ты знаменитость, окруженная сокрушительным количеством внимания, и быть просто самым обычным Ямашитой Тору, которому было необходимо внимание и забота одного единственного человека. Наверное, иногда он мечтал о таких вечерах, когда они могли не заботиться и не думать ни о чем, никуда не торопиться, просто быть рядом… только вдвоем. Наверное… на самом деле, и сам Така мечтал об этом? Така положил руку на бедро Тору, тихонько провёл ладонью по его ноге вниз до колена, гитарист даже не отреагировал на его прикосновение. Он и правда уснул… Хах, Тору-сан, какой же ты всё-таки милый. Это заставляло его испытывать чувство удовлетворения, наверное, даже гордости — только он мог видеть эту его сторону. В конце концов, Тору-сан был его. Така был более чем счастлив тому, что этот мужчина был его… Затем пальцы Такахиро снова скользнули вверх, задев внутреннюю сторону бедра, и, проследовав ещё выше, легли на пах гитариста. Он с трепетом наблюдал, как брови Тору нахмурились, в то время как его рука гладила его самые интимные места через ткань брюк. Тору вздрогнул и открыл глаза, быстро заморгав, когда вокалист несильно сжал чувствительную плоть. — И что ты делаешь, Така? — спросил он, встретившись с подозрительно блестящими глазами Мориучи. Така не ответил, его губы растянулись в лукавой ухмылке, прежде чем он просто дотянулся до шеи Тору, прижимаясь к ней своими губами. Гитарист прикрыл глаза от восхитительного ощущения тёплого, влажного дыхания Такахиро на своей шее — мягкие губы Таки неторопливо ласкали его кожу, оставляя на ней почти невесомые, трепетные поцелуи. Он, казалось, исследовал её, словно пробовал на вкус, осторожно дотрагиваясь до неё языком и губами. Вокалист проследовал вверх от места, где шея переходила в плечи, заставив Тору шумно выдохнуть, когда он почувствовал, как эти пухлые влажные губы оказались за его ухом, касаясь ах-такой чувствительной кожи. Стайки мурашек всё неслись и неслись вниз по его спине, когда Така горячо выдохнул в его покрасневшее ухо, затем обведя его языком. Такахиро осторожно прихватил зубами мочку, несильно потянув за изящную золотую сережку, от чего с губ Тору слетел тихий блаженный стон. Это было так нежно — почти невинно — Така ни разу даже не прикусил его кожу. Он оставил ещё один влажный поцелуй у его уха и, мазнув губами по щеке, отстранился и посмотрел на него. Така хитро щурился, и Тору только сейчас заметил, что рука вокалиста по-прежнему сжимала его теперь уже возбуждённый член. Мориучи ухмылялся, явно довольный собой. — Я просто поцеловал тебя и немного потрогал за член, а ты уже такой твердый, Тору-сан, — сладко протянул он. — Ты такой извращенец. — Я?! А кто ни с того ни с сего начал соблазнять меня? Така снова проигнорировал его вопрос, придвигаясь ближе к гитаристу. — Заниматься сексом у камина очень романтично, не думаешь так? — промурлыкал он. — Ты хочешь… прямо здесь? — Прямо сейчас, — выдохнул Така почти в его губы, притягивая лидера к себе, обнимая того за шею. Тёплые, мягкие ладошки Мориучи зарылись в жёсткие высветленные пряди, когда он жадно прижимался своими губами к губам Тору. — Я хочу тебя прямо сейчас, — горячо шептал Така в его рот, прежде чем окончательно увлечь гитариста в долгий, чувственный поцелуй. Он был таким же трепетным, как и прикосновения Такахиро ранее, словно тот боялся спугнуть эту лёгкую, полную нежности атмосферу, что сейчас витала вокруг них. Ладони гитариста также неспешно и осторожно скользили по скрытым одеждой бокам и спине Таки, который вздрогнул, когда они пробрались под неё, продолжая гладить его в той же ласкающей манере. Затем он подцепил край, и Така поднял руки, чтобы помочь Тору стащить с себя ненужный свитер вместе с футболкой. Они немного торопливо раздевали друг друга, избавляясь от мешающей ткани и откидывая её подальше — сегодня она не понадобится им, чтобы согреться — пока, наконец, не остались совершенно обнаженными. Така горячо и шумно выдохнул, чувствуя знакомую тяжесть тела гитариста, после того, как Тору осторожно опустил его на пушистую овечью шкуру и теперь прижимался к нему так тесно, создавая восхитительное трение между ними. Ладонь Тору скользнула по татуированному плечу, провела по ключице и, наконец, остановилась на его покрасневшей щеке, поглаживая нежную кожу большим пальцем. Такахиро лежал под ним такой горячий, такой возбужденный, такой прекрасный, что гитарист задержал свой взгляд на его лице. Откровенно говоря, он любовался Мориучи — длинные шоколадные кудри рассыпались вокруг его головы, так ярко выделяясь на фоне светлой шерсти, отдельные пряди обрамляли его лицо, на котором танцевал свет от огня, его темные глаза блестели, а пухлые влажные губы были слегка приоткрыты. Тору так засмотрелся, что, кажется, забыл, что ему необходимо дышать. — Ты такой красивый, Така, — прошептал он восхищенно. Така, кажется, слегка смутился его словам, но потом на его губах сформировалась легкая, довольная улыбка. — Спасибо, что притащил меня на этот холодный, покрытый льдом остров, Тору-сан. Тору хотел было возмутиться, что Така вытрахал ему весь мозг за то время, что они ехали сюда и за половину сегодняшнего дня, но теперь всё это больше не имело никакого смысла — вокалист смотрел на него своими большими сияющими глазами, полными любви и благодарности. Он чувствовал жар, исходящий от тела Такахиро, который обнимал его так крепко, и вместе с тем Тору чувствовал себя самым счастливым в этом мире человеком. — Можем повторить следующей зимой, — гитарист подмигнул готовому возмущаться от этого предложения Мориучи, сразу же затыкая весь поток ругательств поцелуем. Снег за окном повалил ещё сильней, бережно укутывая морозный остров белым покрывалом. Часы давно пробили двенадцать, Рождество наступило, но двоим, полностью занятым друг другом в этом маленьком деревянном домике, было всё равно.

Наверное, Санта не принесёт им подарки этой ночью, ведь они занимались тем, что хорошие мальчики никогда не стали бы делать…