Все как в мылодрамах

      Дорогое вино, заключённое в тончайшие стенки бокала, поблёскивало в лучах ночного города. Эта сцена, наверно, была в каждом драматичном фильме для домохозяек. Свет луны, алкоголь и грустные мысли. Как это заезжено и глупо — подумала Кэт, облокачиваясь на холодные перила балкона и всматриваясь в яркие огни суеты. Она зашла в тупик с воспитанием Картера. Мальчик был замкнутым и необщительным, и несмотря на своё доброе сердце, совсем не имел друзей, над ним подшучивали в школе и, возможно, даже издевались. От этой мысли по спине Кэт прошла волна мурашек, она стиснула зубы, но ярость отрезвилась горьким бессилием. Разумеется, она много раз ходила разбираться по этому поводу в престижную частную школу Нэшнл-Сити, но едва ли это возымело положительный эффект. Картер как-то обмолвился ей, что, возможно, из-за её походов его ещё больше невзлюбили, называли маменькиным сынком. И ведь это не может быть правдой: ведь её сын был самостоятельным парнем, но кто же ещё мог его защитить кроме неё, матери.       На балкон почти бесшумно приземлились. Кэт всегда узнавала шуршание этого плаща. Она мимолётно подумала, что пока Супергёрл защищает их город, она будет защищать сына, но мысль оборвалась. Девушка села в кресло напротив Кэт. Её лицо излучало измученную усталость, строгость, которые смешивались с детскими и наивными нотами доблести и отваги. Такие ноты в её характере и внешности делали девушку той, кем она была. И Кэт любила это. Любила, когда Супергёрл прилетала сюда.       — Добрый вечер, — начала девушка. Кэт, как бы невзначай, подвинула к ней бутылку виски. — Что, даже стакан не предложишь, — устало усмехнулась девушка. Кэт пренебрежительно махнула рукой, словно смахивая вуаль официальности. На манеры не было ни сил, ни желания. Супергёрл взяла бутылку крепкого виски и как последний пьяница сделала пару глотков из горлышка. Кэт улыбнулась уголками губ. Она по-прежнему не смотрела не супергероиню. Холодные, но близкие, уважительные, но дружеские, такие многогранные отношения связывали их, и с каждой встречей, казалось, открывалась новая грань. И каждый раз до ужаса было интересно знать, как же судьба сведёт их вновь. Через месяц ли, через день. У Кэт было правило, знание, которое работало как теорема Пифагора: чтобы не произошло в этом мире, они встретятся ещё раз. И ещё. И каждый раз Супергёрл покажет свою новую грань, новый жест и новую страницу своей книги. И Кэт снова сладостно оттянет момент до понимания того, кто такая эта Супергёрл.       — Тяжёлый день? — спросила Кэт в пустоту ночи. И девушка не ответила. Они обе знали, что «да».       — Почему ты грустишь, Кэт? — спросила супергероиня ожидая услышать про инвесторов, отчёты, отсутствие идеи… Но услышала одно имя — Картер. В душе супергероини всё как-то повернулась и стало серьёзным. Кэт не хотела рассказывать герою о своих переживаниях и проблемах. Каждый ведёт войну на своём фронте, и великой королеве всех СМИ следует самой справляться с сыном, но имя уже было сказано, и вопросительный взгляд девушки, чьё светлое сердце не могло жить, пока кто-то был в беде, прожигал Кэт на месте.       И как здесь не излить душу? Как справиться с искушением и не поделиться терзающей проблемой с тем, кто действительно хочет понять. И Кэт рассказала про тупиковую ситуацию, про помощь, психологов и бог знает что ещё. Открыла крышку потайного ларца, что спрятан глубоко в сердце и что ломился от похороненных туда переживаний. Супергёрл слушала, а щёки раскраснелись, то ли от алкоголя, то ли от наблюдения за губами Кэт. И казалось, что всё это не реально…              — …И это уже вторая школа за год. Я не знаю, что делать, — закончила Кэт и, взглянув на свой опустевший стакан, выхватила из рук девушки бутылку и сделала глоток.       — Я поговорю с Картером, — сказала Супергёрл, алкоголь совсем не действовал на неё: голос звучал твёрдо и решительно в ночном гуле города. Но Кэт запретила.       — Ты сделаешь хуже, — она сказала это шёпотом, параллельно открывая нижний ящик круглого кофейного столика. Вынула оттуда скрученную, очень крепкую испанскую папиросу. Кара знала, что от них Кэт мутит ещё хуже, чем от виски смешанного с мартини.       Женщина встала и облокотилась на металлические перила балкона. Втянула летнюю прохладу и взяла губами папиросу, зажигая огонёк металлической зажигалки zippo. Конечно, Кэт не увидела, как супергероиня подошла сзади, она не увидела, но ощутила всем телом. Кара забрал из её рта нарочитую папиросу. Кэт, казалось бы, совсем не расстроилась. Она повернулась лицом к Супергёрл. Глаза обеих были прикрыты и затуманены атмосферой, усталостью и алкоголем. Кэт положила большой палец на подбородок девушки и заставила ту приоткрыть рот в еле уловимом вздохе. Супергёрл казалось, что они покачиваются в каком-то ритме, но, разумеется, это было не так. Кэт перехватила руку с только что отобранной папиросой и заставила сжать сигарету между губ. Огонёк зажигалки на секунду осветил их лица, и Кара вдохнула пахучий дым.       Это был первый раз, когда она курила, и первый раз, когда Кэт стояла так близко. И Кара могла поклясться, что второе кружило голову куда больше. Девушка выдохнула дым через нос, и Кэт с одобрительной улыбкой сделала ещё один шаг навстречу. Забрала из губ папиросу и сделала затяжку сама. Словно вдыхая дыхание Супергёрл, словно пытаясь распробовать губы девушки на вкус. Выдох получился горячее, чем солнце, из приоткрытых губ Кэт вместе с белым дымом вышел едва слышимый стон. И в этот момент для Супергёрл показалось чем-то обычным обнять её за талию и начать покачиваться в такт музыке, которая существовала лишь в её голове. Но Кэт не удивилась, в этом безумном вечере нечему было больше удивляться, она тоже начала покачиваться, напевая давно известную и давно забытую мелодию. Это было чем-то естественным — танцевать в тумане сигаретного дыма с туманной головой, и разумеется, чем-то абсолютно правильным — целовать. Эти сладкие губы с привкусом табака и виски.