Кома. Книга третья.

      Как мне рассказал Гарри, Северуса держали всем Орденом Феникса.       — Я профессора таким еще не видел, — шепотом делился Поттер. — Он как понял, что тебя отравили, помчался вниз и как начал заклятьями кидаться! Палочку кое-как отобрали, скрутили, так он вывернулся и Сириусу нос разбил, в шею вцепился, чуть не задушил. И всё молча! Его Кингсли оттаскивает, а Снейп глазами сверкает, зубы скалит, шипит… Чистый вампир!       Это было безумно приятно, что Северус так за меня переживал.       — Да, он такой, — стараясь сдержать довольную улыбку, сказал я.       Рон издал странный звук: то ли изумления, то ли отвращения. Гермиона бросила на меня взгляд из-за огромного талмуда в черной обложке и залилась краской. Стоило бы подумать над такой интересной реакцией, но… Меня перенесли в комнату Гарри и Рона и, честно говоря, меня это напрягло.       — Ты мне главное скажи, Регулуса мантией-невидимкой накрыли?       — Первым делом. Как в плечо вцепился и зашипел: «Несите сюда свою мантию, Поттер! Быстро!» — Гарри поморщился и повел плечом. — Синяков наставил. И так глянул, что ноги сами понесли.       Я понял, Принц-полукровка неотразим и впечатляющ, но сейчас меня волнует немножко другое.       — А Регулус? Грейнджер, хоть ты скажи! Он что…       — Нормально с ним всё, — раздался из-за книги нервный голос Гермионы. — Ну, насколько может быть всё нормально с человеком в коме. Миссис Уизли на него следящие чары накинула для маленьких детей.       Я выдохнул. Безумная догадка оказалась верной. Невидимка действительно была третьим даром и укрыла от жнеца. Проверить бы, ушел он или нет…       Не успел я сползти с кровати, как Гермиона снова внезапно подала голос:       — Мне сказали, что вы с профессором Снейпом побратимы. В книге написано, что побратимство может быть заключено между возлюбленными…       Рон в ужасе вытаращил на неё глаза и ткнул в бок. Гарри пробормотал еще что-то про Снейпа, замолчал, осознав слова Гермионы, уставился на меня округлившимися глазами и медленно-медленно начал заливаться яркой краснотой.       — Гермиона, о таком не спрашивают! — зашипел на неё Рон.       — Почему? — искренне удивилась Грейнджер.       О, эти чистые, наивные глаза! Я сжал губы, чтобы не заржать. В результате получилось сдавленное, совершенно идиотское хихиканье.       Гермиона, Гермиона… В человеческих отношениях — убежденный теоретик. Знаний полно, но применяться они не хотят. Не принято спрашивать у волшебников о личных отношениях. О предпочтениях — еще куда ни шло, о семейном положении — в самый раз. Семейное положение расскажет о волшебнике всё, не выходя за рамки приличий. Например, есть вдовец Лавгуд. Вдов он уже несколько лет, не носит траур, у него до сих пор нет ни супруги, ни близкого друга, но у шестнадцатилетней дочери, несмотря на помолвку, есть взрослый побратим, сквиб, носитель крови Бреннанов. Вывод: у мистера Лавгуда проблемы со здоровьем, причем довольно серьезные и, скорее всего, с ними не справлюсь даже я.       Или мистер Нотт — тот тоже вдовец, но вот уже несколько лет его регулярно видят в обществе собственного троюродного кузена, который приходится крестным отцом Теодору, наследнику рода. Все предложения о повторной женитьбе Ноттами отклоняются.       Есть еще семейство Гойлов. Глава рода женат. У него есть побратим, лорд Кребб, который старше его на пятьдесят лет, есть подруга, с которой Гойл регулярно появляется на праздниках, есть жена, которая на те же праздники предпочитает сопровождение своего друга, чистокровного и женатого Эйвери. Всем всё ясно?       Да, евгеника в малочисленном обществе чистокровных волшебников цветет и пахнет махровыми пионами. Случаются, конечно, и счастливые браки, как у Люциуса Малфоя, но это скорее исключение. Выверты с магической совместимостью случаются еще реже.       Что касаемо меня…       — Дамблдор отдал Волхова Снейпу в ученики, — выговаривал Рон Гермионе. — Между наставником и учеником не может быть ничего такого!       — Почему?       — Да потому что нельзя такие союзы заключать мужчине и несовершеннолетнему мальчику! — зашипел Рон. — Даже с одобрения опекуна! Это Азкабан!       — То есть, девочке помолвку можно, а мальчику побратимство нельзя? — опешила Гермиона.       — Там какие-то магические заморочки. Я точно не знаю. Вроде как до совершеннолетия мужская магия развивается, и будет плохо, если её связать с магией взрослого. Побратимство — это ведь не однократное воздействие, это постоянная связь, почти как у близнецов. У девочек по-другому. И не смотри так на меня, я не знаю!       — Но Вадим же заключил…       Рон побагровел.       — Да даже идиоту ясно, что это братская связь!       Гарри сидел красный, как рак, и бросал на меня дикие взгляды. Вот кто понял всю суть моей ситуации, так это он. Ему-то известно, что я попаданец. Взрослый.       — Синдром Грина, — вмешался я, пока приятеля не хватил удар. — У меня другая структура ауры. Побратимство — это практически медицинская мера.       Краснота медленно схлынула с лиц пацанов. Гермиона понятливо закивала. Тема была закрыта, и я, наконец, смог пойти и посмотреть на Регулуса.       Странное это было зрелище: смятая постель, изогнутый матрац в форме человеческого тела, подушка, четко обрисовывающая контуры головы, а сверху — пустота. Я осмотрел комнату. Жнец затаился в своем углу, в портьерах, но больше в сторону Регулуса не смотрел и не пытался подойти. Просто стоял и терпеливо ждал.       — Что ж ты за настырная тварь такая? — спросил я у него. — Иди отсюда!       Он зовет.       — Он глупый мальчишка! Его время еще не пришло!       Он зовет.       Я злобно уставился на скрытого мантией парня. До него мои пациенты еще не сопротивлялись лечению. Что ж, не хочет по-хорошему и мягко, тогда в ход пойдет тяжелая артиллерия.       — Вы меня вынудили! — честно заявил я.       Сириус нашелся в своей комнате. Увидев меня, он сразу бросил на пол свой журнал, сел и виновато заулыбался. Точь-в-точь нашкодивший пес, только хвост не отрастил. Н-да, видимо, Северус качественно ему морду набил, так, что в мозгах что-то встало на место.       — Сириус, зови Андромеду.       Блэк послушно, не задавая вопросов, кинулся вниз, к камину. А мне нужно было попасть в сердце дома — на кухню. Когда я спустился в холл, портьеры на портрете Вальбурги разъехались.       — Зачем тебе эта предательница?       — Нужна старшая женщина рода.       Вальбурга скривилась.       — Старшая — Беллатриса.       — Она не рожала, — спокойно возразил я. — Старшая женщина рода должна быть матерью и находиться в том возрасте, когда ребенка еще можно выносить. Подошла бы и Нарцисса, но она беременна. Или вы не хотите спасти Регулуса?       — Родная мать…       — Должна быть живой, — безжалостно припечатал я.       Леди осеклась, помолчала и неохотно выдавила:       — Хорошо, пусть будет Андромеда.       — Не переживайте, — примирительно улыбнулся я и сдернул портьеры с портрета. — Вы тоже поучаствуете, леди Блэк. Хватит сидеть в картине. Пора показать жнецу, что такое хранитель родового дома.       Вальбурга неуверенно протянула руку. Холст дрогнул, изображение подернулось рябью, как вода. Выйдя за пределы нарисованного мира, перчатка чуть выцвела, потеряла плотность. Женщина повела пальцами в воздухе и вышла из картины в холл. На её лице расплылась безумная, ликующая улыбка. Я и моргнуть не успел, как она испарилась. Тут же наверху, в комнате Регулуса, что-то разбилось, лязгнуло, и по всем комнатам прокатилось эхо ликующего хриплого хохота.       Я выглянул в окно. Жнец стоял на улице, потрепанный, слегка дымящийся. Он выпрямился, повел широким рукавом своей бесцветной хламиды и сделал крохотный шаг к дому.       — Вот упрямец, — хмыкнул я. — Леди Блэк, сможете задержать его на сутки?       — Здесь много живых людей. Смогу, — ответили стены.       Явление Вальбурги не осталось незамеченным. Из комнат выглянули очумевшие, всклокоченные люди, в холл выскочил Сириус и от вида сорванных портьер и опустевшего портрета побледнел не хуже коматозного братца.       — Ты что натворил! Она же нас тут всех перебьет!       — Не перебьет, — отмахнулся я. — Так, слегка надругается. Где миссис Тонкс?       — Сейчас будет, — взгляд Сириуса всё еще не отрывался от холста, во взгляде — вселенский ужас. — Что сейчас будет…       — Сириус! — я отошел от окна и пощелкал пальцами перед его лицом, приводя в чувство. — Давай, приходи в себя и скажи, в чем у вас замешивают хлеб!       Блэк моргнул и, не стесняясь в выражениях, послал меня на кухню.       Квашня. В русской культуре — сакральная, сугубо женская вещь, к которой мужчина порой даже прикасаться не смел. С помощью квашни гадали, лечили, привораживали и, понятное дело, творили хлеб. Конечно, в двадцать первом веке в городах и поселках квашню можно было найти разве что в музеях, но в деревнях еще были семьи, в которых квашня активно использовалась.       Заколебавшись искать местный аналог, я воззвал к матери и получил бесценный ответ Вальбурги: «Не оскорбляйте меня, юноша. Для готовки у нас испокон веков существовали домовые эльфы. Они не нуждаются в таких вещах!» Как английские волшебники жили без этого наиважнейшего предмета, я понять не смог. В доме ведь раньше жило полно народу!       Спокойствие, только спокойствие, сказал я себе, и взял первую попавшую под руку кастрюлю. Затем были добыты ржаная мука, яйца, вода и масло. Поставил закваску на дрожжах. Благо, в запасах нашлись солод и хмель.       А затем из камина вышла волшебница-домохозяйка. Я показал ей полумертвого Регулуса и обрисовал задачу.       — Что я должна сделать, простите? — переспросила Андромеда, глядя на кастрюлю с продуктами прямо-таки с суеверным ужасом.       — Замесить тесто, — повторил я.       — Вы предлагаете мне месить его руками! Как бесталанной магле! Вы хоть понимаете, какое это оскорбление?!       Я героически преодолел желание побиться лбом об стол. Северус, притаившийся в углу кухни с блокнотиком в руках, подавился смехом.       — И что это за рецепт такой? — Андромеда брезгливо подхватила двумя пальцами листочек и потрясла им в воздухе. — Нет, юноша, вы решительно ничего не понимаете в волшебной кухне! Всё это можно сделать за полчаса!       Я потерял терпение и хлопнул ладонью по столу.       — Волшебная кухня — это тонкая и точная наука, миссис Тонкс. Она требует чувствительности и предельной концентрации. К глупому маханию волшебной палочкой эта наука не имеет никакого отношения! Я полагал, что вы отличаетесь от того стада болванов, в которое превратилось английское общество, и способны оценить красоту подобного искусства!       Северус уперся лбом в стенку, зажимая рот рукой. Плечи его затряслись. Андромеда побагровела.       — Да как ты смеешь?..       — Или же вы и Бодроперцовое для семьи готовите с помощью волшебной палочки, чтобы ручки не замарать, миссис? — язвительно закончил я. — И реакции ускоряете с помощью чар? Поверьте, я бы и сам изготовил лекарство для Регулуса, но, к сожалению, это чисто женская магия, у меня для этого элементарно нет нужных энергий!       Андромеда захлопнула рот, посверлила меня негодующим взглядом и снова вчиталась в листок. Северус тихо всхлипнул в своем углу. Кто искренне наслаждался ситуацией, так это он.       — Ладно, — наконец, снизошла чистокровная волшебница. — Хорошо. Пусть в нем нет волшебных компонентов, пусть. В Успокаивающем настое тоже одни травы. И рецепт действительно интересный: заварить две столовые ложки муки кипятком, оставить на солнце на три с половиной часа и только потом добавлять остальную муку, закваску и прочее… Тмин…       Ну, слава всем богам, что чистокровные волшебники не знают заварного ржаного хлеба!       — Это священный рецепт, миссис Блэк, — сделав серьезное лицо, сказал я. — Его придумали женщины, вдовы погибших солдат и офицеров и выпекали в честь своих павших мужей и сыновей. Этот хлеб дает жизненные силы живым и успокаивает горечь от смерти.*       Между прочим, чистую правду сказал. Андромеда прониклась, отложила волшебную палочку и взялась за кастрюлю. Когда заварка отправилась на подоконник под солнце, я выглянул за дверь и рявкнул:       — Сириус! Сириус, иди сюда!       Снейп мерзко ухмыльнулся — Блэк двигался к нам мелкими перебежками, пригнувшись и крепко сжав в руке волшебную палочку, озираясь так, как будто находился не в отчем доме, а под вражеским обстрелом. Андромеда смотрела на него с недоумением.       — Что? — озираясь, коротко спросил он.       — Нужно нацедить немного крови Регулуса, буквально три капли.       У Сириуса сделалось такое лицо, как будто его послали в бой без боеприпасов. Из его груди вырвался страдальческий вздох.       — Хорошо.       Северус полюбовался на нервно крадущегося недруга и вернулся к записям.       — Миссис Тонкс, в роду Блэков были еще люди, которых звали Регулус? — спросил я.       — Да, мой кузен. Он умер от драконьей оспы в пятьдесят девятом.       — Где он похоронен?       — В фамильном склепе, разумеется.       Фамильный склеп, как оказалось, находился в катакомбах, прямо под домом, вход в которые спрятался прямо за одной из бочек в винном погребе. Естественно, эту информацию мне прошептали на ухо и заставляли поклясться самыми страшными клятвами перед фамильным гобеленом. Что ярко показало — Андромеду изгнали из рода Блэк, но она от Блэков не отказалась.       Вернулся нервно вздрагивающий Сириус с кровью.       — Я велел всем уходить, но все оказались заперты в своих комнатах, — тихо прошептал он. — Вадим, ты понимаешь? Она погубит всех!       — Не говори ерунды, — отмахнулся я. — Она защищает Регулуса от Смерти. С живыми людьми это делать проще.       — Её нужно вернуть в портрет.       — Не раньше, чем очнется Регулус.       — Погодите, — вмешалась Андромеда. — Вы хотите сказать, что выпустили Вальбургу из портрета? И она меня впустила в дом, чтобы я спасла Регулуса?       Сириус скривился так, как будто съел лимон, и этим стал безумно похож на свою матушку. Андромеда подскочила и, точно девчонка, захлопала в ладоши.       — Вал! Вал, за это я требую восстановить меня и мою семью на гобелене! Тедди Люпин должен стать вассалом Блэков! Ты слышишь, карга?! Иначе я ухожу прямо сейчас и выкручивайся, как хочешь!       В доме настала мертвая тишина. А потом одно из выжженных пятен на гобелене засветилось, копоть осыпалась, и из-под пропадающего черного пятна выглянуло имя Андромеды. Сириус икнул и неверующе протер глаза.       — Остальное — после излечения! — скрипнули стеллажи с сокровищами рода.       — Да!       От избытка чувств Андромеда схватила Сириуса под руки, покружилась по комнате, расцеловала его в обе щеки и, схватив склянку с кровью, умчалась на кухню.       Тесто она замешивала с небывалым энтузиазмом. Ни о чем не споря, добавила в продукты кровь свою и Регулуса. С таким же энтузиазмом она вместе с Сириусом несла Регулуса на кухню и устраивала его на наколдованной кушетке около поднимающейся опары. Бережно, по-матерински ласково трепала его пепельные волосы, рассматривая раннюю седину в кудрях, и тихо напевала колыбельную.       Ближе к рассвету хлеб был готов. Я разломал буханку на части, выковырял черное донышко. Одной частью обтер лицо Регулуса и положил на лоб. Вторую с бокалом вина отнес к урне его мертвого тезки, попросил отвести беду и забрать болезнь. Когда я вернулся на кухню, корочка на лбу Регулуса стремительно иссохла и рассыпалась мелким прахом. Младший Блэк вздохнул глубоко и тяжело, тонкие веки дрогнули — по щеке скатилась слеза — и медленно приоткрылись.       — М-м-м… — серые глаза скользнули мутным взглядом по Андромеде, по Сириусу. — Мам?       Огонь в печи ярко вспыхнул. На кухне посветлело, сквозь многолетнюю копоть проступила белая плитка, даже плита — и та, казалось, стала уютнее и милее. За плечом Андромеды выросла тень женщины и протянула руку.       — Реджи, — повинуясь этой руке, шепнула Андромеда и погладила пепельные кудри другим, абсолютно не своим жестом. — Ты все-таки вернулся ко мне, мой хороший…       Регулус весь подался навстречу мягкой женской ладони, прижался щекой и умиротворенно выдохнул:       — Мама…       Сириус в ужасе отшатнулся, но Вальбурга уже исчезла, а мой пациент уснул крепким здоровым сном. Я выглянул в окно. Жнец, в последние полчаса стоящий у самого порога, исчез.       Андромеда тяжело осела на стул.       — Да… Теперь я поняла, что вы имели в виду, мистер Волхов, — задумчиво сказала она, глядя на пышущие жаром ломти ржаного хлеба. — Это и в самом деле тонкая наука, которая не имеет к размахиванию волшебной палочкой никакого отношения.

* * *

      Регулус выздоравливал медленно, но верно. С каждым съеденным кусочком хлеба силы накапливались. В первый день он ел размоченный в воде мякиш, находясь в полузабытьи, на следующий — смог жевать сам. Много я ему не давал, мешал с куриным бульоном, чтобы не расстроить желудок. Жнец больше не появлялся. И слава всем богам.       Сириус ходил с таким видом, как будто не мог определиться: радоваться ему или плакать. С одной стороны, брат оказался жив, с другой - я оказался вовсе не братом и отношения нужно налаживать по-новому. Вальбургу Блэк в картину вернуть не удалось (честно говоря, я и не особо старался). Хранительница от души оторвалась на членах Ордена Феникса и с хохотом гнала бегущих Уизли, Флетчера и прочих «уборщиков» до самого порога. Дом практически махал занавесками им на прощанье. Поттера и еще парочку магов она милостиво оставила на правах гостей. Поразительно, но в их число попали и Грейнджер с Роном.       — Это я попросил, — смущаясь, поведал мне Поттер.       А, ну да. Он же защиту обновил, кровь алтарю пожертвовал, теперь практически член семьи и всё такое.       Андромеда, её муж, дочь и будущий внук, как и было обещано, появились на гобелене в качестве вассального рода. Андромеда моментально схватила супруга и беременную дочь в охапку и притащила в родовое гнездо. Нимфадора и Тед стонали, но учили всё, что впихивала в их головы радостная мать.       Сириус на гобелене по-прежнему был выжжен, но дом его присутствие гордо игнорировал. На третий день Блэк смог расслабиться и перестал передвигаться по коридорам перебежками. Он дежурил вместе со мной у постели брата, перебрасываясь с Северусом трогательными, практически родными оскорблениями.       К обеду третьего дня Регулус пришел в себя настолько, что смог послать эту парочку:       — Пошли вон, придурки! Дайте поспать!       От первой членораздельной фразы перепалка моментально прекратилась, а я сделал стойку.       — Реджи, ты очнулся? — не нашел другого вопроса Сириус.       Реджи, обнимая подушку и не открывая глаз, ответил:       — Ты своими воплями и кладбище поднимешь, Сириус.       — Может быть, ты и меня узнаешь, Блэк? — вкрадчиво поинтересовался Северус.       — Тебя, Снейп, только слепоглухонемой не… — Регулус осекся, сообразив, что что-то не то, и распахнул глаза.       Глаза оказались такими же красивыми и серыми, как у Сириуса. Что отдельно мне понравилось — ясными. Я приветливо улыбнулся и положил руки на запястье, выискивая пульс. А тот ускорялся с каждой секундой, по мере того, как Регулус осматривал меня, брата, Северуса, изменившуюся комнату и тень собственной матушки у постели.       — Что происходит? — растерянно спросил он. — Это что, новый кошмар?       Пока я соображал, как помягче сообщить бедняге последние новости, Сириус с сияющей улыбкой плюхнулся к нему на кровать, крепко обнял, вогнав этим жестом в состояние перманентного шока, и радостно объявил:       — Ты проспал семнадцать лет!       Регулус хлопнул глазами раз, другой, потыкал пальцем в брата и провалился в обморок.