Август.

      Вечерний ветер раздувает полы ветровки. Юра стоит у чёрного входа и дымит сигаретой, зажав её между указательным и средним. Закатное солнце лижет щёки, окрашивает в нежно-розовый облака. Отражаясь, горит пожарами в окнах всех девятиэтажек. Юра мыслями все ещё на сцене — со смычком в руках и пламенной любовью в сердце. Кровь стучит в ушах. Юра садится на ступеньку, затягивается, думает о своём. Думает о кричащей и танцующей — классно отожгли сегодня — толпе, думает о том, что смычок опять — надо бы новый купить — порвался, думает о своей команде, о скором выступлении в следующем городе, думает-думает-думает. Думает, как ему повезло быть тем, кем является и как он любит эту жизнь.       Тяжелая дверь с глухим стуком открывается, Юра оборачивается, вырванный из своих мыслей. Из неё выходит Паша. Лохматый, вспотевший, с улыбкой на лице. — Ебать красиво, — говорит. Смотрит на небо.       И садится рядом, доставая сигарету. Прикуривает. Снимает шляпу и кладёт на ступеньку. Они встречаются взглядами. Юра лезет в карман, достаёт из пачки вторую. Паша придвигается ближе. Теперь они сидят почти вплотную, соприкасаются — будто невзначай — коленками.       Оба сидят молча, опьянённые счастьем после концерта, глядят на догорающий закат. Юра медленно берёт Пашину руку своей и переплетает их пальцы. Так осторожно-ласково-чувственно-любяще. Никакие слова не нужны. Паша коротко тыкается губами в Юрину щёку и обессиленно роняет голову на его плечо. Выражает свою любовь. Юра отбрасывает окурок куда-то в сторону, проводит рукой по Пашиным волосам. — Солнце моё блядское, — шепчет ему в макушку.       Облака расплываются розовыми бензиновыми пятнами на светлом небе. Солнце садится, покрывая оранжево-красным все вокруг — дома, машины, деревья, их самих. Отражается в мутных глазах. Всё полыхает. Они снова сидят в полной — только дыхание слышно — тишине, которая ощущается абсолютно правильно. Думают об одном и том же. В ещё летнем воздухе витает влюблённость. Скоро осень.