Увлечения

Кучики Бьякуя любит каллиграфию. Наказание для его непоседливого лейтенанта – для него это привычный и выверенный до мелочей священный ритуал, каждый этап которого одинаково важен и ценен. Здесь все имеет значение: помещение, обязательно прохладное и выходящее в сад, приглушенный свет, пробивающийся через седзи и создающий нужную атмосферу, звуки сада, живущего собственной, независимой от поместья жизнью. Еще, безусловно, бумага: дорогая, нарушающая своей ослепительной белизной мягкие тона комнаты; чернила определенной марки и мягкая, удобно ложащаяся в руку кисточка. Но самое главное в каллиграфии – настроение и душевное состояние прикоснувшегося к этому древнему искусству. Для Бьякуи проблем с настроением не существует: вот уже много лет он пребывает в состоянии тихой печали и вежливого безразличия к окружающему, идеально подходящем для выведения иероглифов. Его внутренний мир подобен спокойному озеру в центре владений Кучики, неуловимо меняющему свой цвет в течение дня, но всегда сохраняющему основной голубовато-перламутровый оттенок. Много лет назад все было по-другому. Тогда, ранней весной, отцвел самый прекрасный и дорогой цветок, и кисточка тряслась в его руке, а чернила, смешанные со слезами, не желали ровно ложиться на бумагу. Но время, подобно неторопливому обволакивающему течению реки, смирило боль, оставив в напоминание только ноющие шрамы на сердце и старую фотографию на алтаре. И еще сестру, как две капли воды похожую на его растворившуюся в небытие жену. Первое время его все время тянуло поправить ее волосы, как он всегда делал с Хисаной, и привычно накинуть что-нибудь теплое на хрупкие плечи. И всегда усилием воли приходилось напоминать своему неспокойному сердцу, что перед ним совершенно другой человек. Позже он уверился, что это действительно так: от старшей сестры Рукия унаследовала только внешность. И хотя ее вид все еще будит болезненные воспоминания, круги на водной глади его спокойствия разгладились окончательно. Многое происходит в Обществе Душ: приходят новые синигами, умирают в битвах с пустыми старые. Собираются советы капитанов, и устраиваются веселые гулянки друзей. Кого-то награждают за доблесть, а кого-то презирают за трусость. Укитаке улыбается, скрывая свою болезнь, а Куротсучи ставит эксперименты на людях. Все это важно, но так привычно и знакомо, что уже перестало казаться чем-то значительным. Потерявшие цвет мгновения проходит перед глазами Бьякуи, когда он берет кисть и осторожно погружает ее в чернила. И пусть ему больно видеть призрак жены в своей сестре, он рад, что она у него есть. Что можно заботиться о ней и защищать не абстрактную честь семьи, а настоящего живого человека. И неважно, что выходки Ренджи нарушают размеренную и правильную жизнь шестого отряда, ему приятно знать, что есть человек, который всегда защитит его спину. На мгновение закрыв глаза, Кучики Бьякуя плавным жестом выводит иероглиф «умиротворение». *** Кучики Рукия любит высоту. И неважно, что это: крыша небоскреба или дерево в Серейтее - как только у нее появляется свободное время, девушка забирается туда и сидит там часами. Она сейчас выше всех, и если посмотреть наверх, то можно представить, что весь остальной мир исчез, и нет ничего, кроме нее и россыпи звезд на темном бархате неба. В кристально чистом прохладном воздухе исчезают все условности и нелепости, одиночество дарит покой и ясность сознания. Иногда она устраивается где-нибудь над людным местом, на крыше бараков своего отряда, например. Тогда можно, оставаясь незамеченной, наблюдать за людьми, их суетой, ссорами, секретами. Стать человеком-невидимкой, безмолвным зрителем, причастным к происходящему и бесконечно далеким от него. В такие моменты, Рукия думает, что похожие чувства, наверное, испытывают настоящие боги, когда-то создавшие человечество, а теперь следящие за его судьбой. Находясь в Каракуре, она периодически сбегает из дома Куросаки и поднимается на самое высокое построенное здесь здание. Оно все сплошь из стекла и металла, и это резкое отличие от строений Серейтея, приковывает ее мысли к оставшимся там людям. Что сейчас делает Ренджи? Достается ли ему от брата за вечные ошибки в отчетах, или тот уже смирился с ними? А Бьякуя, действительно ли он такой, вечно равнодушный и отстраненный, или у него есть какая-то другая сторона, пока ей неизвестная? И что же ей делать, чтобы ее открыть? Тысячи вопросов, остающихся без ответа, и тысячи ответов на несуществующие вопросы. А в Серейтее она сидит на крыше поместья Кучики в полной тишине и темноте спящего дома. Луна в Обществе душ совсем не такая, как в мире живых: что-то есть в ней холодное и искусственное, как будто это и не луна вовсе, а изящно выполненное украшение, неведомо кем там повешенное. Рукия вспоминает луну, видную из окна Ичиго, серебристо-прозрачную, окруженную неярким мерцанием. Как там сейчас Куросаки? Она утыкается носом в коленки и вздыхает. Честно говоря, она скучает по рыжему недоумку, вечно рвущемуся геройствовать и спасать мир. В полном формальностей Серейтее, ей не хватает его искренности и простоты, его нахмуренных бровей и веселой улыбки. При ближайшей возможности она снова отправится в мир живых. И там опять будет думать об Обществе Душ. Рукия улыбается. Видимо, это ее судьба – метаться между двумя одинаково родными мирами. Кружиться в замкнутом круге. *** Куросаки Ичиго любит читать. Его дружба с книгами началась еще в раннем детстве, когда он прятался под одеяло с фонариком и всю ночь шелестел страницами в тусклом свете. По утрам он так отчаянно зевал и тер покрасневшие глаза, что отец лишь понимающе усмехался. Когда же умерла мама, Ичиго принялся за чтение с удвоенной силой. Он проглатывал все подряд: от толстенных томов классической литературы до дешевых журналов, лишь бы не возвращаться в расколотый на части мир и не видеть заплаканных лиц сестренок и пустоты в папиных глазах. Он сидел на лавочке в парке, исследуя вместе с героями фантастические миры, проживая чужие жизни, и ему казалось, что все персонажи любимых произведений не менее реальны, чем проходящие мимо него люди. А может быть и более реальны, потому что зачастую нельзя было понять с первого раза, живой ли стоящий рядом человек или это очередной призрак. Во всяком случае, именно чтению Ичиго был обязан тем, что смог перенести страшную трагедию своего детства: своими словами и поступками книжные герои потихоньку успокаивали его, давая силы, наконец, поднять голову и посмотреть в глаза реальности, где уже не было самого близкого человека. Начитанность пригодилась ему и в школе, где и учителя, и ученики откровенно побаивались и недолюбливали огненно-рыжего мальчишку с хмурым взглядом, а потом искренне удивлялись его точным ответам и широте кругозора. Ичиго только усмехался: знали бы они, что главный школьный хулиган ходит в библиотеку. Теперь у него совсем не хватает времени, чтобы дойти до этого небольшого светлого здания в конце улицы и медленно пройтись по пыльным книжным рядам, рассматривая узенькие корешки и ощущая, что за каждым из них скрывается целая вселенная. Но если подумать, зачем ему читать о приключениях, созданных чьей-то фантазией, если его собственные не поддаются никакому описанию? И тем не менее, вернувшись домой после очередной грандиозной битвы с пустым, он по привычке тянется рукой к полке, где на самом видном месте лежат старые друзья. Те, кто сделали его таким, какой он есть. Те, кто был с ним все это время. Шекспир, Толкиен, Конан Дойл. *** Иноуэ Орихиме любит готовить. Для нее всегда, еще с тех пор, как она помогала на кухне брату, кулинария была чем-то вроде волшебства. Берешь посуду, зажигаешь огонь, словно в старинной сказке про зелья, добавляешь несколько секретных ингредиентов, и смотришь, как обычная вода и парочка скучных овощей превращаются во вкусный наваристый суп. И совсем не важно, что огонь теперь горит не в камине, а на газовой конфорке, и секретные ингредиенты в виде соли и перца можно купить в магазине. Суть остается та же: таинственное изменение, раскрытие подлинной красоты простых с виду вещей. Частенько Орихиме кажется, что готовящиеся продукты разговаривают: весело скворчит мясо на сковородке, рассказывая о чем-то смешном; в ответ ему гулко булькает закипающий бульон. А уже порезанные овощи терпеливо дожидаются своей очереди, чтобы присоединиться к беседе. И все они, словно живые существа, очень любят слушать музыку, поэтому в процессе готовки девушка напевает песенки. Так все получается вкуснее. Тот, кто сказал, что искусство – это только музыка, литература и живопись, был неправ, забыв упомянуть кулинарию. Разве здесь нет места творчеству? Оно здесь повсюду: начиная от выбора посуды и заканчивая подачей на стол. Не бывает двух одинаковых блюд, каждое всегда получается уникальным. Ведь вкус зависит от множества мелочей: количества специй, качества продуктов, рук хозяйки, в конце концов, и ее настроения. А еще интереснее получается, если немного отойти от рецепта и добавить что-нибудь неожиданное. Например, ягоды в рагу или зеленый лук в лимонный пирог. Не так давно Орихиме подобрала сочетания ингредиентов специально для каждого из друзей. Что-то вроде игры в ассоциации. Для Чада получилась паста из томатов и шоколада. Для Исиды она приготовила йогурт с морковью и черникой. Для Рукии – салат из огурцов и яиц. Особенно долго девушка придумывала рецепт для Ичиго. Перебрав множество кулинарных книг, она остановилась на смеси из клубники - по его имени, сельдерея - по его силе, и ореховой пасты - по цвету его глаз. Получилось, на ее взгляд, великолепно. Она предлагала свои блюда друзьям, но все, за исключением Тацки, всегда вежливо отказывались. Сначала Орихиме не хотела это признавать, но потом с грустью поняла, что ее кулинарные эксперименты зачастую кажутся вкусной только ей самой. Теперь она уже не делится своими школьными обедами с одноклассниками. Но когда Орихиме готовит, она продолжает думать, что вся эта еда, наполняющая ее дом уютным запахом, а сердце – теплом, предназначена для ее друзей. Что сейчас она красиво разложит все по тарелкам и вынесет к столу, где все уже давно ее заждались. И тогда Чад обязательно поблагодарит своим звучным низким голосом, Исида поправит очки и кинется помогать, а Куросаки просто улыбнется, так солнечно и светло, как умеет только он. И приготовленная еда неожиданно окажется чуточку вкуснее, чем обычно. *** Исида Урую любит шить. Это столь немужественное занятие всегда помогает ему успокоиться, привести в порядок разрозненные мысли и противоречивые чувства. Если сосредоточиться на иголке и нити, все постепенно само приходит в равновесие. Раз стежок, два стежок - и соединяются края ткани. Еще стежок – и пропадает дыра в кармане. Главная прелесть - в монотонности процесса, позволяющей не торопясь разобраться в себе. Разумеется, это случается не сразу. Бывают дни, когда его руки дрожат, и он до крови искалывает пальцы, даже не замечая этого. Бывает, что его движения замедляются, от усилий остановить бешеную скачку мыслей. А иногда эти маленькие аккуратные стежки словно стягивают раны и заполняют внутреннюю пустоту. Когда же работа закончена, получаются чудесные вещи, совершенные по своей задумке и исполнению. И лучше всего удаются именно те, создавая которые он даже не видел, что делает, из-за переполняющих его эмоций. Кошелек, сшитый после смерти дедушки. Рубашка – после схватки в Обществе душ. Футболка – во время раздумий над предложением отца навсегда отвергнуть дружбу синигами. И сейчас у него в руках плащ, который станет одним из лучших его творений. Игла сверкает в тонких белых пальцах. Ровные синие стежки ложатся на белый лен. Раз стежок, два стежок – отец по-прежнему не желает ничего слушать и оставляет Урую в одиночестве перед судьбой последнего квинси. Еще стежок – а ведь он до смерти устал уничтожать пустых в любое время дня и ночи, быть президентом кружка рукоделия, первым учеником и, в добавку, работать в школьном совете. Стежок. И идти против целого мира, прикрываясь своей гордостью квинси, словно невидимой мантией. И что самое главное. Стежок. Иноуэ Орихиме. Стежок. Любит. Стежок. Куросаки. Ткань уже вся в красных пятнах. Стежок. Стежок. Стежок.