Жемчужины. Часть 2. Ракушка

Жемчужина из ракушки, воплощение Лакшми [Богиня благополучия, изобилия, процветания, богатства, удачи и счастья в индуизме – здесь и далее прим. переводчика], округлая, блестящая, прекрасная и похожая на Луну, источник богатства и процветания, исцели нас. ************ - Там внизу на пляже что-то очень необычное, - говорила мать Элизабет, Маргарет, касаясь своими длинными пальцами плеча девятилетней дочери. Морской ветер трепал их волосы, сдувая пряди с лиц. – Особенная ракушка. Я вижу ее, но не смогу спуститься за ней из-за своих юбок. Принесешь ее мне? - Конечно, мама, - ответила маленькая Элизабет, приподнимая свою простую юбку из муслина. Она была одета не так элегантно, как мать, но однажды это изменится. Сегодня был важный день, потому что они принимали гостей из Лондона, которые должны были обсудить с отцом вопрос его будущего. - Молодец, - сказала Маргарет, нежно сжав пальцы на плече девочки, а затем повернула голову и указала на пляж внизу, под покрытым травой уступом скал, на котором они стояли. Элизабет подняла глаза и посмотрела на волосы матери, уложенные в элегантную прическу: темные пряди спиралью расходились из центра ее головы. – Она вон там, розово-белая. Видишь? Элизабет проследила за указывающим на песок жестом мамы. - Да, кажется, да. - Говорят, милая, что некоторые ракушки очень могущественные. У них внутри есть жемчужина, очень красивая, и тот, у кого есть такая ракушка, всегда будет богатым. Принеси ее, ладно? Это будет нашим с тобой секретом. Элизабет бросилась выполнять поручение, осторожно спускаясь на пляж. Во сне, конечно же, месяцы и годы могут минуть в течение нескольких секунд, и именно это произошло, пока она пересекала полоску песка и приближалась к ракушке. Она была довольно необычной, размером с ее руку, и Элизабет прежде не видела ничего подобного. Она оглядела аккуратные спиральные линии, расходящиеся из центра раковины, проводя по ним пальцем. Она посмотрела вверх и обнаружила, что ее матери больше нет. Отчасти она знала, потому что уже видела этот сон прежде, что, скорее всего, ее мать поглощена печалью: тихо рыдает в своей комнате, или спит, или же спускается к пруду, в котором оборвет свою жизнь. Именно по этой причине Элизабет ненавидела плакать; она избегала слез любой ценой – этой эссенции души, в которой утонула ее мать. Элизабет снова провела пальцем по светло-коричневой спирали на ракушке и подумала о том, точно ли так выглядели круги на воде, сомкнувшейся над головой ее матери, тогда как ее темные волосы колыхались вокруг? Затем она поднесла ракушку к уху и закрыла глаза, прислушиваясь к шумящему внутри океану. Он нашептывал ей, он ревел. Яростно громыхал, словно сердце. Шум оглушал, и она ощутила, что растворяется в нем. Она резко открыла глаза. Грохот оказался реальным – кто-то стучал в дверь. - Кто там? – встревоженно прошептала Элизабет. Стук в дверь посреди ночи никогда не сулил ничего хорошего. Он являлся предвестником пожаров, смертей, атаки на город. - Это Паула, мисс. Пожалуйста, разрешите войти. Элизабет села в постели. Обычно прислуге не требовалось ее разрешение, чтобы войти в комнату; возможно, она была чересчур груба с бедной Паулой – последней на данный момент ее служанкой – и напугала ее. - Что такое? Паула открыла дверь и скользнула внутрь, закрывая ее за собой. - Мисс, вы должны спуститься сейчас же. К вам гость. - Гость? – потрясенно повторила Элизабет. В прошлом ее навещал полуночный гость, но он никогда не попадался на глаза прислуге. Да и она в любом случае не ожидала подобного гостя, учитывая, что произошло прежде. А имей этот гость официальное дело, он бы пришел днем. Недоверчиво она спросила: - Кто это? - Мужчина, - мелодичным голосом ответила Паула. – Мужчина по имени Гиббс. Он у заднего входа, возле кухни. Несмотря на теплую ночь, Элизабет начала дрожать. Присутствие Гиббса означало, что и Джек находился где-то неподалеку. Но Джек всегда приходил сам или же присылал послание через мальчишек. Визит Гиббса не предвещал ничего хорошего. - Никому ни слова, - строго велела Элизабет, свешивая ноги с кровати. – Найди мне какую-нибудь темную одежду. ************ Гиббс помог ей выбраться из баркаса. Лишь приглушенный плеск раздавался в темноте. Элизабет постаралась совладать с дыханием, чтобы унять холодный ужас, сковывающий грудь. Это не помогло. Когда она нашла его в темном коридоре у кухни, Гиббс держал шляпу в руке. - Милочка, вам лучше пойти со мной, - серьезно сказал он. – У меня достаточно монет, чтобы прислуга помалкивала о вашей отлучке. Он вас зовет. - Рискнуть всем ради него? – спросила она в ответ с напускной храбростью. – В последнее время он не баловал меня вниманием. После нашего расставания год назад я была уверена, что никогда больше его не увижу. Чего он от меня хочет теперь? - Он побывал в потасовке. Сделка пошла не так, как надо. Что-то насчет бивня слона. Он и половины не смог мне объяснить. - Ты… ты сказал бивня? – повторила Элизабет, пытаясь понять, почему это звучало знакомо. Гиббс кивнул, и она сказала: - Ну и… что? Гиббс только посмотрел на нее печально, и она ощутила, как мороз пробежал по коже. - Его проткнули саблей, мисс Элизабет. Прямо в живот. У него жар. Он в забытьи, как часто бывают люди перед смертью. Он попросил меня послать за вами, так что я пришел. Полагаю, он думает, что вы можете ему помочь одним своим присутствием… но я считаю, он просто хочет быть уверен, что… попрощался с вами, пока мог. Следуя за Гиббсом, она пересекла палубу. Она едва справлялась с пронзающей ее дрожью, но держала подбородок высоко, даже проходя мимо притаившегося в тени Прихлопа. Отец Уилла, казалось, недовольно буравил ее взглядом. Не без причины, решила она. Гиббс открыл перед ней дверь. В каюте горела одна-единственная свеча, а воздух вонял кровью и грязным бельем. Потом тоже. Страшась того, что вот-вот увидит, она медленно подошла к постели. Она оглянулась посмотреть, шел ли Гиббс за ней, но он лишь хмуро кивнул ей и вышел, закрыв за собой дверь. Джек лежал голый по пояс, его живот закрывала повязка, на которой виднелось зловещее коричневое пятно. Его лицо было бледным, а лоб и нос покрывали капельки пота. Его дыхание было затрудненным. Элизабет смотрела на него и ощущала, как потрясение превращается в парализующий ужас. Сумев справиться с собой, она увидела миску с водой и поспешно направилась к ней. Смочив потрепанный лоскут, она отжала его и вернулась к кровати. Когда она осторожно коснулась горячего лба Джека, он застонал и приоткрыл глаза. Она сразу же поняла, почему все решили, что он умирает. Было похоже на то. - Мммм… ты пришла. Уже что-то, - пробормотал он, снова закрывая глаза. – Хотя, полагаю, ты не могла отказать умирающему в исполнении последнего желания. - Полагаю, тебе пришлось притвориться умирающим, чтобы я согласилась повидаться с тобой, - сказала она. Протянув руку к миске, она бросила лоскут обратно. - Ну, я на самом деле умираю… Жемчужные врата так и стоят у меня перед глазами, - заявил он, безучастно глядя ей в декольте, когда она наклонилась над ним. Она заметила это. - Жемчужные врата? Для тебя? Наверное, ты и правда бредишь, - сказала она, усаживаясь рядом с ним. – Да, у тебя жар, но ты не умираешь, - заявила она, не зная, ложь это или правда, и снова прижимая смоченную ткань к его лбу и щекам. – Тебе лишь нужно справиться с жаром. Доктор сказал Гиббсу, что тогда с тобой все будет в порядке. Джек кашлянул, а может, это был смешок. - И правда… После смерти у меня уже не будет ничего болеть. – Неловко он ухватил ее за руку и пристально оглядел пальцы. – Значит, ты все же не вышла замуж за Вонючку. Я рад, что узнал ответ на этот вопрос перед смертью. - Ты и так должен был знать это, раз послал за мной в Порт-Ройал, - заметила она, оглядывая помещение в поисках стула. Безрезультатно. Усевшись наконец рядом с ним на постели, она продолжила прикладывать смоченную ткань к его щекам и шее. – В любом случае, - продолжила она со спокойствием, которого не ощущала, - тебе нельзя умирать, пока ты не рассказал мне как минимум еще две истории согласно нашей договоренности. Веки Джека снова медленно приподнялись, как будто были сделаны из металла, а не кожи. - Я на смертном одре, а тебе истории подавай? - Ну, после твоей смерти я не смогу услышать их, не так ли? – сказала Элизабет. Отодвинувшись, она осмотрела белую перевязь, которую покрывали желтые и коричневые пятна высохшей крови. Это напомнило ей поверхность ракушки. Она решила, что если сможет удерживать его в сознании, то он вряд ли соскользнет назад в забытье, о котором рассказывал Гиббс. Она легонько провела ногтями по блестящим шрамам от пуль на его груди. – К тому же, тебе и прежде удавалось оставлять смерть ни с чем. - Множество раз, - прошептал он и повернул голову так, что она теперь покоилась в самом центре подушки. – Последние две истории про женщин и едва не стоившие моей жизни происшествия. Выбирай: жемчужины или пули. Она оглядела его в свете свечи, неосознанно запоминая каждую черту его внешности, хотя ее разум все еще не позволял ей поверить, что он на самом деле может умереть. Не ее Джек. И хотя ее больше интересовала история жемчужин, учитывая их значимость, она решила, что Джек станет сильнее цепляться за жизнь, если у него останется еще одна важная история, которую он не успел рассказать. Так что она выбрала пули, оставив жемчужины на потом. - Расскажи, как ты оставил ни с чем пистолеты. - Был только один пистолет… Во всяком случае, я так думаю, - пробормотал он. - Приступайте, капитан. Я не могу сидеть тут всю ночь, - заявила она, взбивая подушку у него за спиной, чтобы ему было удобнее принять сидячее положение. Он слегка усмехнулся, а затем глубоко вздохнул. - Сразу предупреждаю: в этой истории есть кое-что, что тебе не понравится… к тому же, сейчас я не могу похвастаться ясностью ума, так что не уверен, что у меня выйдет что-то связное. - Давай уже, - сказала она и вопреки здравому смыслу легла рядом с ним, не беспокоясь о платье, корсете и туфлях. Она устроилась так, чтобы ощущать тепло его тела, но не нагревать его при этом еще больше. Она слушала, и его слова и описываемые картины смешивались; порой ему приходилось возвращаться к уже рассказанным сценам, чтобы добавить что-то… Иногда он словно бы засыпал, и ей приходилось тормошить его, а иногда он не мог нормально дышать и начинал сильно потеть, и тогда она поднималась и снова начинала смачивать его лицо, чтобы сбить жар. В этой истории не было начала, середины и конца; она представляла собой что-то вроде клубка, из которого тянулось множество нитей. Она сама распутывала этот клубок и увязывала нити в нужном порядке, слушая его, время от времени побуждая продолжать и остужая его лоб. Ощутив дрожь в конечностях Джека, она даже подумывала начать молиться, приняв это за плохой знак, однако решила, что ни один из богов не станет прислушиваться к ней, больше не станет. Но она продолжала слушать Джека, стараясь распутать сбивчивое повествование и привести эту историю в порядок. ************ Дело происходило в Саванне (хотя он сказал об этом только ближе к середине истории) за несколько месяцев до бунта. Джек и его команда разжились некоторым количеством с трудом заработанного золота и не желали распространяться на тему того, где они его добыли. Джек решил, что им следует нанести визит в колонии, запастись провиантом и заглянуть в новую таверну, о которой они уже были наслышаны. Он также сказал, что у него имелось что-то ценное, что-то, что он хотел припрятать на будущее. Элизабет пришла к выводу, что речь шла о жемчужинах, хотя он подтвердил это много позже. Они приплыли, пришвартовались у причала на реке и сошли на берег. Жизнь в порту бурлила. Это была британская колония, но Джек с Прихлопом и еще несколькими приятелями слышали множество разных языков среди моряков, торговцев, грузчиков и шлюх, толпящихся на улицах: испанский, французский, португальский, даже идиш. Барбосса должен был оставаться на борту Жемчужины до той поры, пока не вернется Джек и они начнут торговлю, к тому же, кто-то всегда глядел в оба в поисках охотников за головами, военных, различных солдат и конкурирующих пиратов. Джек вошел в симпатичную деревянную таверну, наслаждаясь теснотой и тусклым освещением. Люди, пришедшие с ним, нашли себе отдельный столик: находясь в порту, он редко выпивал со своей командой, особенно принимая в расчет тот факт, что в порту он обычно искал женщину. Когда он сказал это Элизабет, он выглядел так, словно хотел что-то добавить, но решил не делать этого. Он заказал ром. В Саванне этого добра хватало. Ром в высокой кружке принесла ему милая темноволосая девушка с приятными формами, чьи достоинства, Элизабет была уверена, Джек приуменьшил, насколько это было возможно. - Ваш напиток, - сказала она, подавая ему то ли вторую, то ли третью кружку. - Сколько с меня? – спросил Джек, скользя взглядом по ее пухлой руке с кожей цвета слонового бивня, исчезающей в запачканном ликерами рукаве белой блузки. - Столько же, сколько и в прошлый раз. Вы, пираты, все такие глупые? – спросила она, морща красивый лобик и упирая поднос в бедро. - Я имел в виду, - сказал Джек, бросая монеты за выпивку на стол, но глядя на нее, - за тебя. Девушка покраснела, на самом деле зарделась – довольно редкое качество для работающих в тавернах девушек. - Ты ошибся, я не продаюсь. Попытай счастья с кем-нибудь другим. Например, вон с той блондинкой. Джек улыбнулся, демонстрируя костяные и золотые зубы, и откинулся на спинку сиденья. Ничто не нравилось ему больше, чем брошенный вызов. - Я предпочитаю брюнеток. - Ну а я предпочитаю спать на перине, что не означает, что у меня появится хоть одна, - возразила она. - Твое время со мной будет куда более прибыльным – и увеселительным – чем твоя обычная работа в баре, - пообещал он ровным голосом. - Да, но разносить напитки – это честный труд, - ответила она. - В отличие от необходимости развлекать тебя. - Честность переоценена. - Как и увеселения. Он протянул руку и провел пальцами по ее плечу, отчего она уставилась на него расширившимися глазами. Она была очень молода. - Ну же, дорогуша, я не поскуплюсь на чаевые. Просто за беседу, а? Когда ты проходишь мимо. - Просто разговаривать с тобой? Это все? Он поднял ладонь и принял серьезный вид. Она огляделась по сторонам и проскользнула в кабинку, сев напротив. - Я не могу оставаться здесь долго – хозяину Кройдону не понравится, что я впустую трачу время в такой оживленный час. Джек бросил на стол серебряную монету. - Как тебя зовут? – спросил он голосом, которому уже давно не в силах были сопротивляться женщины. Эта девушка не стала исключением. - Хелен, - ответила она, и он заметил россыпь веснушек на ее аккуратном носике и полных румяных щеках. Она была очаровательна. Джек представил, чем еще может заняться это очаровательное лицо, и неуютно поерзал на сиденье. - Вот этот лик, что тысячи судов гнал в дальний путь [Кристофер Марло. Трагическая история доктора Фауста. Имеется в виду Елена Троянская], - сказал Джек с дерзкой улыбкой. - Вообще-то, всего одно судно, - ответила она, рассматривая свои огрубевшие от тяжелой работы ладони. – Мой отец уплыл в море, когда я была маленькой девочкой. Джек не стал заострять внимание на том, что всего пару лет назад ее еще можно было назвать девочкой. - Не мог он этого сделать из-за тебя. - Не думаю, что когда-либо узнаю ответ на этот вопрос. Он пишет иногда или шлет побрякушки. Вернее, он делал это, пока мы с мамой не переехали в Джорджию. С тех пор особо не получаю от него весточек. - Скучаешь по компании мужчины? – спросил Джек, наклоняясь вперед с хитрой улыбкой. - Я… я должна идти, - неожиданно заявила она, поднимаясь на ноги. – Другие посетители ждут. - Просто поздоровайся, когда будешь в следующий раз проходить мимо, - попросил Джек, поднося одну из ее рук к губам. Когда он поцеловал тыльную сторону ее ладони, она покраснела еще сильнее и вырвала руку из его пальцев, после чего бросилась разносить напитки. Ему нравилось, как все шло. Ему доводилось платить шлюхам, но завоевание расположения женщины приносило куда больше удовлетворения. Не говоря уже о том, что выходило дешевле в долгосрочной перспективе. Он наблюдал, как она разносит выпивку, снуя между баром и залом. Ему нравились ее блестящие темные волосы, улыбка всегда наготове, ее пышный зад и особенно округлые груди. Элизабет не очень понравилась эта часть истории. Когда Хелен вернулась, чтобы вновь наполнить его кружку, он снова бросил на стол несколько монет сверх стоимости его выпивки. Она опять огляделась и поспешно села. - Я бы с тобой и вовсе не разговаривала, если бы нам с мамой было чем оплатить жилье на этой неделе, - объяснила она, убирая монеты в карман. – Что теперь? Он начал наклоняться к ней, очень медленно и осторожно. Он был уверен, она решила, что он собирается поцеловать ее, и даже закрыла глаза в предвкушении. Но он лишь нежно коснулся ракушки, висящей на ее шее на кожаном шнурке. - Красивый морской медальон, - заметил он, глядя на то, как затрепетали ее ресницы и порозовели щеки. Ее реакция на него отвлекла его, иначе он бы задумался над тем, почему образ маленькой ракушки в большой мужской ладони был ему смутно знаком. - С… спасибо, - проговорила она. Целый вечер у него ушел на подобный ненавязчивый флирт, но в конце концов он добился своего. Спустя несколько часов он схватил ее за руку, притянул ближе и вложил остаток своих монет ей в ладонь. - Отдай это своей приятельнице за стойкой, чтобы она прикрыла тебя, и мы продолжим беседу наедине. Может быть, наверху? Она ничего не ответила, только опустила взгляд и взяла монеты. Джек же невозмутимо принялся подниматься по ступеням к номерам гостиницы, пока никто не смотрел в его сторону. Он был довольно пьян, иначе обратил бы внимание, что поднялся только на один лестничный пролет и оказался на втором этаже, а вовсе не на третьем – важность этого замечания станет очевидной позже. Ему лишь казалось, что ступеней было больше, потому что они двигались перед глазами, не давая как следует поставить на них ногу. Комнат было много, и Джек открыл дверь в ту из них, которая, как он надеялся, была пуста. Внутри было темно, и кровать оказалась застеленной, так что он решил, что здесь никто не живет. Мгновение спустя он услышал неуверенные шаги на лестнице, а затем в коридоре, так что он выглянул наружу и втянул явно нервничающую Хелен в темную комнату и закрыл дверь. - Что ж, - протянул он, ведя пальцем вниз по ее лицу и щеке и отмечая, как участилось ее дыхание, - начнем, пожалуй, увеселение? И эта часть истории не особо интересовала Элизабет. Джек не стал вдаваться в детали, отметив только ее сияющие черные волосы, ее вздымающуюся грудь и так далее, пока не добрался до того момента, когда задрал ее юбки до пояса и прижал ее к двери. - Хелен, дорогуша, ты так напряжена, - заметил он, снимая брюки и устраиваясь поудобнее между ее приятно-полными бедрами. - Я… я ничего не могу с этим поделать, - сказала она и вздохнула, когда он принялся целовать ее шею. – Я прежде никогда этого не делала. Он поднял голову. - Имеешь в виду, не пробиралась наверх, тогда как должна работать внизу? - Да. И… ну, это тоже. Ну, ты знаешь. Джек ощутил укол тревоги, поняв наконец причину ее румянца, застенчивости, волнения. Она не была необычно кокетливой официанткой. Она была невинной официанткой. Что было довольно необычно. Он даже подумал о том, чтобы выставить ее за дверь и пожелать доброй ночи, но он так давно не проводил время с женщиной. К тому же он был уже слишком возбужденным и пьяным и полагал, что с кем-то другим ему ничего не светит. Так что он решил пойти на компромисс. Он воспользуется ею, но с большей осторожностью. - В этом случае, - прошептал он, - почему бы нам не переместиться на кровать? Это упростит задачу. Она согласилась. Он подвел ее к кровати и полностью скинул брюки, бросив их на пол. Рядом он положил саблю, на ночном столике оставил пистолет так, чтобы он все время был под рукой. Затем он уложил девушку на постель и снова расположился между ее бедер. В общем и целом все прошло хорошо с минимумом боли и криков и достаточным количеством удовольствия для них обоих, что было весьма неплохо, учитывая обстоятельства. После он притянул девушку к себе и принялся целовать ее лицо, пока не добрался до ожерелья, которое так и оставалось на ней. - Где, говоришь, ты это взяла? – поинтересовался он, покусывая ее шею под шнурком, на что она захихикала. - Отец прислал много лет назад из какого-то отдаленного места, где он плавал с этой грязной шайкой пиратов. Джек открыл уже рот, чтобы возразить – больше на ее тон, нежели на сами слова – когда его снова посетило беспокоящее чувство дежа вю. Но он опять отвлекся на происходящее в тот момент и сказал: - Если ты не ненавидишь меня слишком сильно за то, что сейчас произошло, я навещу тебя в следующий раз, когда буду в Саванне. Мне нравится это, знаешь? Общение с дружелюбными людьми. Она рассмеялась в ответ на его слова и потому, что он щекотал ее ногу. - О, не волнуйся. Я по-настоящему ненавижу только одного человека. - И это не влюбленный в пиратство папа? - Нет. Но попадись только мне в руки капитан, с которым он плавает. Уверена, он заманил его на корабль обманом. А в результате сердце моей матери было разбито. Он ничего на это не ответил, потому что и это было, к сожалению, ему знакомо: многие члены экипажа присоединились к ним отнюдь не по доброй воле, а, например, из-за карточных долгов, вендетты, грозящего ареста. Некоторые просто не могли выносить семейную жизнь. - Учитывая, что дома его ждала такая девочка, как ты, - как можно серьезнее сказал Джек, - уверен, кто бы ни уговорил твоего отца стать пиратом, этот человек явно был коварным и изворотливым, как змея. В этот момент колокол за баром внизу начал звонить. Хелен резко села на кровати. - О, нет! Это сигнал, предупреждающий о рейде. Быстрее, тебе надо отсюда выбираться. Джек не стал тратить время, выясняя, кто устраивает рейд – скорее всего, это были британские военные, потому что в последнее время Саванна слыла облюбленным пиратами местом. Он вскочил и схватил брюки под доносящиеся снизу крики и продолжающийся звон колокола. - Здесь есть задняя дверь? – спросил он, быстро застегивая пуговицы. - Да, но есть и кое-что получше, - ответила девушка. – Туннель, который ведет к реке, а начинается в винном погребе. Но тебе нужно спуститься вниз. На лестнице раздался топот множества ног, и Джек решил, что сейчас не время спускаться. Он посмотрел на окно, а затем подошел к нему и распахнул створки. Выглянув наружу и оглядев переулок, он решил, что можно прыгать. Он слышал мужские крики, но не мог определить, раздавались ли они только с лестницы или уже и из коридора… Он подхватил саблю, а затем поднял пистолет и быстро сунул его в руку Хелен. - Послушай-ка, - проговорил он, взводя курок, - у тебя два выстрела. Я хочу, чтобы ты пристрелила того, кто войдет в эту дверь. Скорее всего, она не сможет попасть во входящего солдата – так у нее тряслись руки, но это, возможно, отвлечет их достаточно, чтобы он успел сбежать… А если какой-нибудь неотесанный деревенщина из бывших осужденных, который нынче носит форму военного, решит позабавиться с ней, она сумеет защититься. Джек поцеловал девушку в щеку, затем подбежал к окну, перекинул одну ногу через раму, затем вторую, после чего повис на руках и наконец спрыгнул. Было почти не больно – он уже далеко не в первый раз выбирался из окон второго этажа. Поднявшись на ноги и отряхиваясь, он с удивлением услышал чей-то голос: - Псссс, Джек! Он вгляделся в темноту. В следующее мгновение из тени на другой стороне проулка показался Барбосса. - Это место кишмя кишит ребятами в красной форме, - прошипел он, приближаясь к Джеку широкими шагами. – Нужно вернуться на Жемчужину. Я пришел сюда за нашими час назад! Чем ты занимался? Они оба прижались спинами к стене таверны, когда очередная группа солдат промаршировала мимо. - Я развращал девственницу. Основательно, - тихо ответил Джек, оглядывая проулок. – Заняло больше времени, чем ожидалось. - Сама захотела? – хитро глядя на него, спросил Барбосса. Джек склонил голову и задумчиво ответил: - Вполне. - Готов поспорить, у нее был маленький и приятный проход, не так ли? - Я посвящу тебя в подробности позже, приятель, но к слову о проходах – думаю, я знаю, что нам нужно делать, - сказать Джек, осторожно продвигаясь вдоль стены, пока не обогнул угол. Барбосса следовал за ним. – Нам нужно вернуться в таверну и затем спуститься в винный погреб. - Джек! Сейчас не время для выпивки! Джек сердито смерил своего первого помощника взглядом из-под полуопущенных век. - Из погреба ведет туннель. Прямо к реке. Барбосса хлопнул его по плечу. - Старый ты пес! Веди. Они без особого труда нашли задний вход в таверну и заглянули внутрь. Судя по всему, на кухне никого не было. Они миновали ее, тихонько прошли по коридору, пока не обнаружили дверь в полу. Оглядевшись по сторонам и удостоверившись, что берег чист, Джек открыл дверцу. Они с Барбоссой уже спустились наполовину, когда тот сказал: - Остается только надеяться, что эти мерзавцы на Жемчужине нас дожидаются. Джек уже собирался ответить, что это в их интересах – ждать капитана и его первого помощника – если они хотят жить, когда упоминание Жемчужины напомнило ему о чем-то. Жемчужины. Он на ходу сунул пальцы в карман, просто чтобы проверить. Их там не оказалось. - Дьявол! Барбосса уже был впереди и в этот момент снова показался из-за угла, чтобы выяснить, в чем дело. - Что такое? - Гребаные жемчужины, - ответил Джек, чувствуя, как что-то оборвалось в груди. – Должно быть, они выпали в комнате. Черт побери! - Лучше забудь о них, Джек, - хмуро сказал Барбосса. – Пошли! - Не могу, они приносят мне удачу! - В этот раз они принесут тебе арест! – сказал Барбосса, решительно подходя к Джеку и беря его за руку. – Забудь о них! Пошли, сейчас же. - Иди один, дружище, - сказал Джек, стряхивая его руку. – Я тебя догоню. Развернувшись, он бросился назад к лестнице и стал подниматься, перепрыгивая через ступеньки. - Джек! Ты чокнутый! – заорал ему вслед Барбосса. Джек скользнул вдоль стены в коридор, что вел из кухни к помещению таверны, и увидел, как несколько солдат выгоняют людей наружу. Один из офицеров что-то кричал и показывал, и хозяин бара – мистер Кройдон, решил Джек – орал на него в ответ, весь красный. Джек уже начал подозревать, что колонии ничуть не лучше Карибского бассейна в том, что касалось мира, тишины и личного пространства. Но здешние жители были гостеприимнее. Дождавшись момента, когда никто не смотрел в его сторону, он быстро шмыгнул на лестницу, преодолел первый пролет, второй, надеясь не встретиться с солдатами. Оказавшись в коридоре, он снова прижался к стене и приблизился к двери справа. - Эй, Хелен, это я, - прошептал он. – Не стреляй. Ему никто не ответил. До Джека донеслись шаги внизу на лестнице. - Я вхожу, - прошептал он снова, распахивая дверь. Его встретили тишина и темнота. Девушки здесь не было. Сделав пару шагов, Джек опустился на колени и принялся шарить по полу руками – медленно и тщательно. Если они выпали из кармана его брюк, то должны быть здесь, на полу… Спустя пять минут внимательного поиска он не обнаружил ничего. Он был уверен, что вошел в третью комнату. Он уже начал думать, что маленькая жадная девчонка прибрала к рукам его жемчужины. Невероятно раздраженный Джек безо всякой осторожности распахнул дверь и оказался лицом к лицу с потрясенным солдатом. Джек опомнился первым. Оттолкнув молодого человека с такой силой, что тот врезался в забранную деревянными панелями противоположную стену, он бросился по коридору. Вслед ему донеслись крики и топот ног. Добравшись до лестницы, Джек, перескакивая через ступеньки, спустился на один этаж вниз. Пересекая площадку, он заметил у подножья лестницы еще одного солдата. Тот пока не увидел Джека, но скоро это изменится. Круто развернувшись, Джек вернулся на второй этаж и бросился вперед по коридору, зная, что в сложившейся ситуации может только спрятаться, потому что обыск гостиницы займет у солдат много времени. Сначала он бежал к концу коридора, но затем подумал: «Нет! Они будут ожидать этого от меня. Нужно, чтобы они прошли мимо, так что мне представится возможность прорваться к лестнице». Растопырив руки, он несколько раз повернулся вокруг себя, не в силах решить, какую комнату выбрать, и чувствуя головокружение. Разве он так много выпил? Наконец он выбрал комнату слева и распахнул дверь. Раздался громкий хлопок, отдавшийся в его голове. Он с удивлением посмотрел на открытую дверь. Неужели он распахнул ее с такой силой? В следующее мгновение закричала женщина. Он успел узнать Хелен, а затем пошатнулся назад и оказался сидящим на полу, как будто его кто-то толкнул. Девушка подбежала к нему, присела рядом и положила на пол пистолет. - Прости, прости! Ты сказал… о, нет! – причитала она, ощупывая его рубашку рядом с алым пятном, расплывающимся на его ребрах. Он изумленно уставился на него. - Ты меня подстрелила, - проговорил он так, словно не мог в это поверить. Хелен начала плакать, и он попытался утешить ее, хоть это его подстрелили. - Не плачь, любовь моя, бывало и похуже. Послушай, если хочешь мне помочь, зайди обратно и найди жемчужины, которые я уронил. Они счастливые, понимаешь? Она кивнула и исчезла в комнате, вернувшись буквально через пару секунд с ниткой жемчуга. Она вложила ожерелье ему в руку, и он крепко сжал его. Сказать по правде, жемчужины не слишком-то помогали от боли, но ему нужно было вернуться на корабль. Сунув ожерелье в карман, он поспешно развязал и снял свой черный кушак, сложил его и прижал к ране. - Помоги мне, - попросил он. - О, но тебе нельзя двигаться! - тихо воскликнула она. – Я позову доктора! - Нет! Нет, - возразил он, схватив ее за запястье. – Со мной все будет хорошо, если ты будешь вести себя абсолютно тихо. Теперь нам нужно отвлечь солдат, чтобы я мог добраться до туннеля, поняла? - Ох… - пробормотала она и снова залилась слезами, прижимая его голову к своей пышной груди. Джеку пришло на ум, что подобная смерть не так уж и плоха. В этот момент из-за угла появился Барбосса. Он увидел Джека на полу и направился к нему. - Эй, Джек! Это, должно быть, та похотливая дева, которую ты… бог мой, капитан, тебя подстрелили? Джек описывал события, произошедшие в следующие несколько минут, как будто они происходили под водой: с нарочитой медлительностью, словно это ему приснилось. Отчасти дело было в состоянии шока после ранения, а отчасти из-за странного ощущения, словно бы зыбучий песок затягивал его все глубже и глубже. Джек наблюдал за лицом Хелен, когда Барбосса приближался, а потому заметил, как раздвинулись ее розовые губы, как потрясенно открылся ее рот, а глаза распахнулись. Одной рукой она ухватилась за маленькую ракушку, висящую на шее. - Папа? – с недоверием прошептала она. Джек перевел взгляд на Барбоссу, который замер и теперь вглядывался в них обоих очень внимательным взглядом своих глаз – этих огромных белых шаров с темными зрачками, в которых плескалась смесь эмоций. А затем Джек заметил, как взгляд этих глаз сфокусировался на нем. В его странном, вызванном страхом и ранением трансе Джек вспомнил, как однажды, много лет назад, шел по пляжу с Барбоссой, планируя очередной рейд, и увидел, как его спутник нагнулся и подобрал с песка маленькую ракушку. «Красивая», - сказал Барбосса, убирая ее в карман. «Да черт побери! - выругался Джек про себя. – Не могу я, что ли, вспоминать, что знаю полезную информацию, до того, как она приведет меня к смерти?» Он посмотрел на Хелен, которая глядела на него с выражением ужаса на лице, которого он не понимал, так как не мог сообразить, что такого он сделал ей. А потом понял: она только сейчас увидела в нем пиратского капитана, человека, который украл у нее отца, как она это понимала. Человека, которого она по-настоящему ненавидела. Ощущение сна под водой пропало, и Джек снова оказался в реальности с одной- единственной мыслью: «Надо убираться отсюда». Он кое-как сел, отметя про себя, что Барбосса до сих пор глядел на него пораженно и с яростью, а потрясение Хелен превратилось в злость. На полу лежал пистолет, у Барбоссы пистолет тоже имелся, а к тому же еще и сабля. Джеку вовсе не хотелось знать, что учинят с ним вновь воссоединенные родственники, как только выйдут из яростного ступора. - Прошу меня извинить, - насмешливо пробормотал он, с трудом поднимаясь на ноги. – Могу добавить лишь, что если бы я знал, что она твоя… - он глянул на Хелен, - или что он твой… я бы по крайней мере позаботился о том, чтобы вы никогда об этом не узнали, не так ли? И он бросился по коридору хромой рысцой. Он добежал до лестницы, когда Барбосса заорал: - Джек Воробей! Мощь его голоса едва не заставила Джека скатиться по оставшимся ступеням. Каким-то образом он добрался до первого этажа, отметив, что часового больше нет – теперь большинство солдат находились снаружи, сковывая пленных – и по кратчайшей траектории метнулся к подвалу. Ступени и вход расплывались у него перед глазами, а бочки с ромом, как ни странно, не казались привлекательными, тогда как боль в ребрах обжигала. Джек пробрался через подвал и направился по проходу слева. Там была дверь. Он открыл ее и оказался в туннеле. Там было совсем темно, но он на ощупь двинулся вперед, заставляя себя переставлять ноги. Он успел пройти около тридцати или сорока шагов, когда услышал скрип двери. Он не остановился, надеясь, что темнота скроет его. Он знал, что потерял много крови и не хотел лишиться сознания в подземном туннеле. Это станет его концом – никто и никогда его не найдет. На самом же деле кто-то его все-таки нашел, и этот кто-то явно решил его прикончить. До него донесся звук выстрела, эхом разнесшийся по туннелю вперед и назад. За этим, к его облегчению, последовала тишина. В следующий момент он ощутил резкую боль под правой лопаткой. Не заметив даже, он упал на колени, хотя его разум подгонял: вставай, вставай! Он подался вперед, упершись ладонями во влажную землю, и почувствовал, как на пальцы капает теплая кровь. На мгновение он закрыл глаза. Внезапно он ощутил что-то округлое и прохладное в пальцах. Одной рукой он залез в карман и схватил жемчужины. Медленно он приходил в себя. Он мог выжить. Ему лишь надо вернуться на корабль – всего какая-то миля по туннелю. Он преодолеет это расстояние за пятнадцать минут. Если ему суждено умереть, это будет не из-за того, что какая-то глупая женщина обдурила его. - О, ну конечно, нет, - заметила Элизабет, когда Джек добрался до этого места. - По крайней мере, ей хватило приличия плакать обо мне, - ответил Джек. - Я тоже плакала, - возразила Элизабет, - просто не раньше времени. Он проигнорировал ее насмешку и продолжил историю. С вновь обретенной решимостью он поднялся на ноги и снова пошел по туннелю, стиснув зубы от боли. Уже когда думал, что больше идти не может, он услышал шум воды, что означало, что река близко. Он продолжил путь. Наконец впереди он увидел просвет и ночное небо. Он выбрался наружу и пошел по берегу реки, пока не заметил Жемчужину – и, что еще лучше, - Прихлопа и второго человека, оглядывающих доки, видимо, в поисках его. Ему казалось, что прежде, чем потерять сознание, он позвал их. В любом случае, он смутно помнил встревоженные голоса и то, что его несли. А затем до него донесся голос, который заставил его прийти в себя: голос Барбоссы. Он отдавал приказы готовиться к отплытию и звал человека, который умел извлекать пули. Джек хотел спросить у него, как ему удалось оказаться на корабле так скоро, но мир снова начал терять резкость и темнеть. Позже, когда думал об этом, он нашел три возможных объяснения: во-первых, солдат услышал его, последовал за ним в туннель и подстрелил его; во-вторых, Барбосса последовал за ним и подстрелил его, а затем вернулся на корабль по дороге. Или же, в-третьих, Барбосса сбежал, а Хелен догадалась, куда последовал Джек, догнала его и подстрелила. Любой из этих вариантов мог произойти на самом деле. Только после бунта Джек пришел к выводу, что Барбосса, вероятно, спланировал бунт не из-за Хелен, но случившееся облегчило ему задачу забрать корабль Джека и оставить его умирать. Жадность и жажда власти послужили началом троянской войны, и к его Хелен это тоже подходило; она и сама стала причиной неприятностей, но на самом деле оказалась всего лишь искрой, которая спровоцировала пожар. Элизабет уже слышала кое-что о бунте, и теперь эта история стала ей более понятной. Когда Джек закончил рассказывать, было уже около четырех часов утра, и его голос звучал все более усталым, но при этом речь стала более связной. Элизабет пощупала его лоб. Он был теплым, но не таким горячим, как когда она прибыла на корабль. Она ощутила прилив облегчения, но ради него сдержала эмоции. - Твой жар спадает, - сказала она ему, прижимаясь губами к одному из его шрамов. – Ты еще можешь выжить. - Тогда уходи, - пробормотал он, засыпая. – Я так устал. - Думаю, мне следует остаться, - прошептала она. - О, вот теперь ты решила остаться? – усмехнулся он мягко, с горечью, с трудом. – Что-то новенькое. Но ни за что. Вот, что я получаю за простую драку в баре – саблю в живот. Что-то похуже может случиться с кем-то вроде тебя. Нет… возвращайся к своему отцу, в безопасность. Она нахмурилась, глядя на него. - Ты не позволишь мне остаться на корабле? После того, как сам позвал меня? - Я был идиотом… это слишком опасно… убирайся отсюда, пока не встало солнце. Мне будет легче, если я буду знать, что ты дома в безопасности. Слезы подступили к глазам, но она решила, что у нее еще будет время на спор с ним позже – она не знала, что он отдаст приказ уйти из порта следующим же днем. Она вернулась в дом до рассвета с некоторым количеством монет (выданных ей Гиббсом – она редко носила с собой деньги), чтобы заручиться поддержкой слуг. Но если бы она не оказалась в своей комнате к завтраку, ее не спасли бы никакие деньги. Она нашла коробку в сундуке, в которой хранила ракушку из своих снов – ту самую, которая должна была проплыть через целый океан, чтобы найти ее. «Вода, льющаяся из ракушки, изгоняет злых духов», - сказала ей мать, прошептала так, чтобы ее богохульство никто не услышал. Элизабет думала вернуться на корабль следующей ночью, не зная, что они уже уплыли, и представляла, как погрузит ракушку в миску с водой и польет его грудь и свежую рану, исцеляя таким образом. Он всегда прежде выживал в переделках, приглаживал истории и рассказывал их так, что они становились интересными или смешными, пусть даже не совсем правдивыми. И у него внутри должны были скопиться тысячи жемчужин – по одной за каждую песчинку препятствия, что жизнь ставила у него на пути. Может быть, именно это он и делал. Может быть, именно поэтому ей всегда казалось, что он сияет, начиная от глаз и зубов. Она задумалась над схожестью некоторых аспектов Джека с жемчужинами, и покраснела, когда еще одна мысль посетила ее. Затем она убрала ракушку и повернулась к зеркалу, чтобы пригладить волосы. Глупая. Никакая магия или любовь не сумеют полностью стереть все темное, уродливое и страшное с Джека Воробья. Все это было написано на его коже, заключено внутри него, и она пожалела, что не может сама создать жемчужину, чтобы сгладить жизнь Джека Воробья, который был внутри нее, вокруг нее, сплавлен с нею так, что у нее не было иного выхода, кроме как всегда носить его в своем сердце.