Как куклу

– Для тебя всё так легко, – медленно говорит Дольф, наблюдая, как Дрю забрасывает в рюкзак последнюю футболку. – Минута, и ты уже совсем другой человек, и для тебя не имеет значения, кем мы были. Футболка немного мятая, и, кажется, МакИнтайра сейчас волнует только это. Он уже положил в рюкзак зубную щетку, зарядку для телефона, и в доме Зигглера его будто ничего больше не держит. Он приезжал налегке и уезжать собирался также, забросив на плечо худой рюкзак. – Я готовился к тёрну давно и ты тоже, – спокойно отвечает Дрю, задумчиво дотрагиваясь до своей бородки. Его мысли будто заняты лишь переездом, и он говорит, не глядя на Дольфа даже краем глаза. – Не вижу смысла заламывать руки и причитать. Мы знали, что не будем командой вечно, и вот настало время двигаться дальше. – Мы не просто команда, – с нажимом говорит Дольф. От фразы «двигаться дальше» у него скручивает в животе. – Не какой-то ебучий Щит. – О, так ты про наш маленький секс, – насмешливо тянет Дрю, наконец, поднимая взгляд на бывшего командного партнера. Дольф краснеет будто бы от злости, и глаза горят неприязнью и страхом. – Боишься, что некому будет тебя трахать? – Пошёл ты, Дрю, – шипит Дольф и, проходя мимо, толкает его в плечо двумя руками сразу. От злости у него дрожат руки и сипит в горле, словно проигрывающая пластинка вдруг застряла. – Пошёл ты, – повторяет он больше самому себе, чем Эндрю, и прикрывает глаза. Мякоть ладоней горячая, пальцы холодные — что с ним творится? Сучий потрох Дрю МакИнтайр. – Убирайся из моего дома, и удачи с твоим ебучим титулом. Он желает это почти от души: раз это всё, чего Дрю так жаждет — пожалуйста. Подавись и сдохни в ужасных мучениях вместе с Лэшли и Корбином в своем новом сегменте. Зигглер упирается кулаками в стол, не смотрит никуда, лишь ждёт, когда МакИнтайр пройдёт мимо, оставляя тяжелые нотки мужского запаха, и выйдет за дверь, чтобы можно было перевернуть всё вверх дном, поломать мебель и, самое главное, себя. Знакомая рука касается его плеча, едва заметно убирает волосы с одной стороны на другую, бородка привычно щекочет шею. Дрю часто целует так, внезапно подкрадываясь, и от этого челюсть сводит. Дольф выпрямляется, дыша тяжело и глухо: разворот, кулак идёт впереди туловища, но Дрю ловит его ладонью в полете. Насмешливая улыбка, глаза горят, как две свечи. Кажется, его железные пальцы могут сломать ему кисть. Руки Дрю со стуком опускаются на крышку стола, он вжимает задницу Дольфа в столешницу, Зигглер смотрит на него со смесью злости, непонимания и знакомого возбуждения от которого всё клокочет, как первичный бульон. У них никогда не бывает по-человечески, даже сегодня, когда стоило бы поговорить. Но они молчали даже в машине. – Так не терпится, правда? – вкрадчиво спрашивает МакИнтайр, обжигая шею Зигглера горячим дыханием. – Ты из-за этого переживаешь? Не волнуйся, я буду тебя так трахать на ринге, что тебе другого и не захочется. Дольф морщится, кривит губы, дышит, сильно раздувая ноздри. Он знает, что Дрю выжмет его всего, он будет бить его по-настоящему, и никто не поймет, что за потасовка происходит на глазах тысячи человек. МакИнтайр жмёт Зигглера сильнее, его член напряжен. Лучше бы он сказал то, что думает на самом деле. – Ну же, Дольфи, – шепчет Дрю, кажется, искренне наслаждаясь ситуацией и смятением партнера. – Трахать тебя сегодня или нет? Только попроси, и я сделаю это. Скажи, – голос МакИнтайра звучит глухо и угрожающе, будто он начал терять терпение. – Ну же. – Убирайся, – находит в себе силы Дольф. МакИнтайр смеётся. Отстраняется, покачивая головой, как большая собака на улице. Не зря его зовут психопатом — глаза Дрю всегда неуловимо меняются, когда он заходится в приступе удушающего смеха. Рядом с ним невозможно, но это то, к чему Дольф так сильно привык, и это — блять — то, в чем он уже нуждается. – Ты просто мелкий говнюк, Зигглер, – говорит Дрю с издевкой, и в его охрипшем от смеха голосе невозможно различить ничего больше. – Ты ничтожество. Ты ебучий сучонок. Ты... Кулак всё-таки прилетает в его скулу, и Дрю никак не успевает его остановить, даже не отстраняется. Лишь вскидывается диким зверем и злобно смотрит, ощетинившись не хуже, чем раззадоренный хищник. – Ах ты сука, – рычит МакИнтайр, и уже его кулак летит в Зигглера. Дольф не может его поймать, и ему приходиться уклониться от свирепого нападения. Удар пролетает мимо, они слетают со стола, смотрят друг на друга так, будто видят впервые. Всё не так, как на ринге, и удары скупые и твердые. – Ссыкло. Они сцепляются. Град ударов высыпает по лицу Зигглера автоматной очередью, но он не сдаётся и молотит МакИнтайра в ответ, не щадя кулаков. Рядом никого нет, никто не узнает, а даже если на работе поймут, что случилось, у них нет никаких доказательств. Это только между ними, это всегда было только между ними. И когда кулак в очередной раз обрушивается на Дрю, Дольф не испытывает ничего, кроме болезненного удовлетворения. На костяшках пальцев кровь — кажется, он разбил Дрю нос, но Дольф жалеет лишь о том, что не может вырвать ему сердце через ноздри. Если у этого ублюдка вообще есть сердце. – Ненавижу, – злость клокочет в груди, его руки работают непрерывно, и он не контролирует град ударов и свой рев. – Ненавижу тебя, ненавижу. – Заткнись, заткнись, заткнись, – беспрерывно вторит ему Дрю, встряхивая за футболку. Он словно не может слышать голос Дольфа. Их губы ужасно близко, соприкасаются, и это тоже больно, потому что Дрю кусает его в кровь, да и Зигглер не отстаёт. Не остается даже сил его ударить, и вся ярость уходит в поцелуй, если это можно назвать поцелуем. Злые губы МакИнтайра на его шее, снова яростные укусы. Один, два, три... десять, двенадцать... Если Зигглер начнет считать, он сойдет с ума. Он уже начинает, когда чувствует грубые руки Дрю на своем животе, властно ищущие что-то. От такого можно ослепнуть и отключиться. – Эндрю, еб твою мать... Он зовёт его Эндрю, только когда они трахаются. – Заткнись, – хрипит МакИнтайр, почти вгрызаясь в его шею. У Зигглера мурашки по коже. Хотя по ощущениям настоящие слоны. Твою мать, твою мать, твою мать. Это невозможно вынести. Ни его обжигающе-холодные касания, ни это рычание, от которого яйца звенят. – Эндрю. – Закрой пасть. – Эндрю, да блять... Дольф рывком заваливает его на спину, с неожиданной силой стукнув затылком об пол, сделает бедра, как ковбой — как ебучий Шон Майклз — и смотрит в глаза. Ему хочется увидеть хоть что-то знакомое, но он видит лишь сумасшествие, будто взгляд Дрю отражает его собственный. – Ну, давай, – насмешливо тянет МакИнтайр. Даже под ним он всё равно контролирует ситуацию, и Дольфу хочется размазать это дерьмо у него по лицу вместе с подсыхающей кровью из носа Дрю. – Хочешь трахнуть себя мной? Я не против. Ты не победил. Ты не... Рука Дольфа стискивает его член через штаны. Он не помещается в его ладонь, и Зигглер почти пьянеет от этой мысли. – Не стоит язвить, когда твой член буквально в моих руках, – шепчет он сосредоточенно. У него разве что слюна не капает. – Ты ещё отсоси мне назло, – фыркает МакИнтайр. Дольф насмешливо хмыкает, хотя его зубы опасно щелкают рядом с лицом Дрю. Кудрявая макушка мелькает перед глазами, рот опускается на член за долю секунды. Ебучая глотка надевается на него почти полностью. Блаженство. – Давай, возьми его целиком, ты это умеешь, – говорит Дрю, и Дольф стискивает его яйца в руке, заставляя МакИнтайра заткнуться. Возможно, ему нравится это даже больше, чем Дрю. Возможно, Дрю знает об этом не хуже, чем Дольф, потому что когда его пальцы тянут светлые вьющиеся волосы, Зигглер почти покорно урчит. Ему хватает пары движений — будто Дрю не хотел разложить его сразу, как приехал. МакИнтайр сливает в его рот всё семя и отталкивает курчавую голову от обмякшего члена, пытаясь застегнуть ширинку. Дольф хлюпает спермой во рту, по-собачьи лижет губы и полуложится на Дрю, прижимаясь к нему всем телом. Его колено проскальзывает между ногами МакИнтайра, член твердый, как у Дрю минуту назад. – Работать ртом ты умеешь, – почти злобно говорит Дрю, сталкивая его с себя и зачем-то зарываясь пальцами в свои волосы. – И что, медаль тебе выдать? – Не будь ты дураком, в самом деле, – отвечает Дольф с раздражением, и его рука хаотично мусолит шею. – Мы не «потрахались и разбежались». Мы ни в коем разе не такие, как они. Мы... Блять! Мы же... Сука... Ты говорил это, – с бессильной злобой выплевывает Зигглер, и сейчас он похож на оставленного под дождем пуделя. – И я в это поверил. Вот идиот. Глаза Дрю успокаиваются. – «Скажи, что ты хочешь, и я это сделаю», – повторяет он вслух, словно вспоминая что-то давно забытое. Дольф просил его дойти до конца. – Просто скажи, что и для тебя это непросто, – произносит Дольф, будто не помнит, как много обещаний они дали друг другу, продолжая повторять их каждую ночь. – И не только я, блять, злюсь из-за того, что больше, блять, никогда тебя не обниму там, на ринге. И мы, блять, не друзья больше. – Мы не были друзьями, никогда, – говорит Дрю. Дольф смотрит на него со злобой и гневом, и его кулаки вновь стискиваются. Дрю почти хочет, чтобы они снова обрушились друг на друга, как лавина. – Я с самого начала знал, что ты ебучая заноза. И я трахал тебя не по-дружески. Черта с два, ты ебучий ублюдок, если не понимаешь, почему. – Да скажи уже, что любишь меня, трусливое ты ссыкло. Дрю резко хватает его за подбородок, пальцы с силой давят на щеки, и они скользят между ними, как проклятый рождественский пудинг. Он хочет сломать его лицо, раздавить в своей руке и втереть в свою кожу. – Скажи, ну же, блять, – не унимается Зигглер, глядя на него злобно и возбужденно. Дрю близок к тому, чтобы завестись снова. – Открой свой блядский рот и докажи, что он нужен не только для сосания членов. МакИнтайр не отвечает, и Зигглер открывает его руку от своего лица, почти отталкивая Дрю от себя. Его злость бессильная, ломающая, сухая, и даже удар в скулу сейчас вышел бы очень смазанным. – Не можешь, – выплевывает Дольф с отвращением. Глаза у него сухие, но в глотке паршиво и влажно. – Сука трусливая. Ты трахал меня всю ночь перед Raw и, блять, ни словом не обмолвился, что уедешь от меня после начала сегмента. Как будто то, что было у нас каждый день и каждую ночь ничего, блять, не значит. Эндрю, еб твою мать, – голос Дольфа затихает, руки ложатся на щеки Дрю почти нежно, чуть гладят темную бородку отчаянно и слабо. – Поцелуй меня уже. Сделай хоть что-нибудь, не отпускай меня. В глазах Дрю сотня эмоций. Дольф видит в них даже себя, но это не дает никакой надежды. Всё, что он чувствует — Дрю ускользает. И от этого хочется выть и заживо сдирать с себя кожу. – Я больше никогда не назову тебя «Эндрю», – говорит Дольф, отстраняясь. Дрю скрипит зубами. – Никогда не зайду с тобой в душевую. Я позабочусь о том, чтобы после нашего фьюда мы никогда больше не пересекались на ринге, – добавляет он с болью. – Уйду в Impact, если будет нужно. МакИнтайр дрожит от злости. МакИнтайр сжимает его подбородок. МакИнтайр тянет его на себя и медленно целует. – Только посмей, – хрипит Дрю, кусая губы Дольфа с яростным нетерпением. – Только посмей, и я сломаю тебя, как куклу.