Правильная фраза

«Ты ведь против детей». Голос Изабель так ярко звучит в голове, словно она произнесла эту фразу только что. Прошло почти восемь лет, самой Изабель уже нет, а её слова, обращённые к нему с едва различимым укором, все ещё очень объёмные и реальные. Он не понял её тогда. Не понял, что она пыталась сказать. «Скорее, я против того, чтобы приводить детей в этот мир, если при этом не можешь пообещать им комфорт и благосостояние». Слова, за которые Стив до сих пор ненавидит себя. Она ведь пыталась сказать, сообщить. Как мог он быть так глух и глуп?! Она обняла его тогда. Молча. Просто вздохнула, коснувшись губами его шеи. А наутро ушла. А ведь она любила его. Бедного мальчика-мечтателя. Любила. И осталась бы, подбери он верные слова. Не стоило быть таким категоричным. Скажи он тогда, что любые трудности можно преодолеть ради чего-то важного и значимого, тогда она бы никогда не вернулась в Амьен. Не получила бы ранение и не умерла бы такой молодой. Ещё в семнадцатом году он вернулся бы с войны, к ней. Ведь была такая возможность. А может, он вообще не пошёл бы воевать. Был бы с ними. Он мог дать им всё, чего они заслуживали. Изабель, дочке. Он бы знал, ради чего воюет. Знал бы, ради чего стоит вернуться. И на лице Изабель сияла бы улыбка. Лицо не пересекли бы уродливые шрамы, и она не отпрянула бы от его прикосновений, как в день последней их встречи. Так много «бы», которых никогда не будет. Война забрала у них будущее, но он сам разрушил настоящее. Стив закрыл глаза и прислонился к шершавой стене окопа. Война закончилась. Только сегодня, всего час как. С рук ещё не осыпалась пыль и земля. Могила Джека — в паре шагов, Стив прокрутил в голове последние слова товарища. «Если есть для кого жить — это важно. Самое важное. Любовь в сердце». Стив свою главную любовь утратил. Маленькая дочка на попечении у Жанны — всё, что осталось от любимой женщины. Но и этого безумно много по сравнению с тем, что у него было всего два дня назад. Тогда не было никого. Тогда он думал, что Изабель бросила его ради красивой жизни, что предала его. А вышло… Что он предал её. Пообещал чудесную жизнь, но разрушил все надежды. Лишил счастья, которое Изабель непременно бы испытала, если бы не его слова. Он отобрал у нее самую священную радость женщины — радость материнства. Он вверг её в пучину отчаяния. Породил в душе тоску и сожаление, хотя там должны были гореть надежда и трепет. Это он убил её. Его поступки. Его слова. Он уничтожил её. Ту единственную, которую любил. Вдох даётся тяжело, слишком долго пробыл под землёй, слишком долго копал могилу. Лёгкие горят. Вместо радости по поводу победы — грязные дорожки от слёз. Победа. Победа! Но разве истерзанная земля и истерзанная душа могут исцелиться от одного этого слова? Потребуется много времени, прежде чем раны зарубцуются. Прежде чем вновь зазеленеет трава, а сердце перестанет рвать от тоски. «Ты ведь против детей». Он снова там, в маленькой гостиной их общего дома. Всего одна фраза. Правильная фраза. Какая? Какая?! «Скорее, я считаю, что им нужно предоставить стабильность, но верю, что, будь у нас с тобой дети, мы бы со всем справились». Ладонь Изабель в его руке, и улыбка на её лице какая-то загадочно счастливая. В окопе холодно, но спящему Стиву впервые за многие годы тепло и радостно.