***
Естественно, Тору обиделся на это. — Така-чан настоящий! — обычно спокойный Тору в одно мгновение рассердился, пытаясь доказать, что его Такахиро действительно существует, а не просто воображаемый друг. — Он красивый и милый, у него милые глаза и пухлые щёчки…— он сердито глянул на своего брата, который буркнул что-то вроде «сказал тот, у кого нет пухлых щёчек.» — И его улыбка самая широкая, а голос такой нежный и милый, и сам он милый— — Кажется, он влюбился, пап, — кинул его старший брат. Их отец вскинул бровь, и Тору почувствовал себя оскорблённым. — Я не влюбился! Он настоящий и очень, очень нравится мне! Его папа и брат засмеялись, но, когда Тору начал прожигать взглядом всех и вся, эти двое неохотно согласились сделать ему санки, которые прямо сейчас хранились у них в подвале.***
Надеюсь, они понравятся Такахиро, думал Тору, потягиваясь. Его мама даже сшила костюм северного оленя, чтобы кто-то из них мог быть Рудольфом*. Иногда его мама казалась странной, потому что они не собирались играть в Рудольфа или кем там был этот иностранец. Они будут кататься по снегу, и Такахиро будет улыбаться и смеяться, а Тору будет наблюдать за ним. Он откинул одеяло и попытался заглянуть в окно. Подоконник все ещё находился слишком высоко для него, но даже со своего места он уже мог увидеть падающие с неба белые хлопья. Он удовлетворённо вздохнул, ещё немного посмотрел, как медленно падал снег, прежде чем ухмыльнуться и побежать вниз, крича и прыгая от нетерпения увидеться с Такахиро.***
Такахиро уже был там, когда их семья пришла. Да, несмотря на то что Тору ненавидел это, его семья настояла на том, чтобы пойти с ним, ведь он всё ещё был маленьким и слабым и не мог сам донести санки до парка. — Кроме того, — начал его брат, поставив санки на заснеженную землю. — Нам любопытно, что это за воображаемый друг Такахиро— Тору затоптал по снегу, заставляя своего брата громко засмеяться. — Он не воображаемый! Он настоящий! — О, да? — спросил его брат. — Ну и где этот Такахиро, а? Тору шумно выдохнул, осматривая парк. Там было несколько семей и старшеклассников, слоняющихся по району, когда-то заполненному сакурой. Деревья были мертвы, никаких листьев, только ветки — спали, как говорил Такахиро, когда они прятались за зданием и смотрели на то, как падал снег в прошлом году, и они снова проснутся весной — что делало место несколько одиноким. И холодным. Таким, таким холодным. Но на этом бледно-сером фоне он уже видел человека, который мог сделать парк очень ярким. Такахиро уже был там, одетый в милый ярко-красный костюм Санты, стоял рядом с очень блестящей, очень чёрной машиной. Рядом с ним был огромный, пугающий мужчина, умоляющий его друга вернуться и подождать в машине, где было тепло, но Такахиро упрямо мотал головой. — Не хочу! — пыхтел он, скрестив свои милые маленькие ручки на груди. — Я буду ждать Тору-чана тут! И ох, неужели что-то кольнуло в маленьком сердечке Тору от этого. Может… может… он медленно дотронулся до своей груди, морщась от боли, которую он чувствовал от этих слов — его сердце делало ту-дум! ту-дум! Очень быстро — может я заболел… может Такахиро заразил меня, потому что я чувствую это только когда он рядом со мной… Но в любом случае, Тору зашагал к ничего не подозревающему мальчику. Он действительно хорошо выглядел в красном костюмчике с белым мехом. Его щёки, такие пухлые и мягкие, покрылись ярким румянцем, и Тору тааак сильно хотел ущипнуть их гаааах — и его глаза, ох, как они засверкали от восторга, когда он заметил, что Тору медленно подкрадывался к нему. — Тору-чан! — он подскочил на месте и побежал в его сторону, и— — Омпф! —упал лицом в сугроб. Мужчина в форме тут же поднял теперь почти плачущего Такахиро из снега. — Такахиро-сама! — сказал он, отряхивая костюм Санты. — Вы в порядке? Послышались всхлипывания. — Пожалуйста, не плачьте, Такахиро-сама— — Я не плачу! — сказал мальчик, яростно вытирая крупные слёзы варежками. — Мне просто… снег попал… в глаза… Тору показалось это милым, как Такахиро отрицал, что хотел плакать, даже если он дрожал, словно осиновый листик. Поэтому, пока его друг и вправду не разревелся, Тору уже волшебным образом появился рядом с ним и помог отряхнуть его ярко-красный костюм от снега. — Yosh, yosh*, — сказал он, прежде чем вытереть покрасневшее лицо своими маленькими кулачками, Така поднял на него свои большие стеклянные глаза. — Ты большой мальчик, нэ, Така-чан?*ну-ну
Такахиро нахмурился, мило наклоняя голову — и Тору тут же захотелось напасть на него с объятьями и поцелуями, потому что он был слишком очаровательным — прежде чем нерешительно кивнуть. — Такахиро — большой мальчик… Он улыбнулся и сжал его милые, пухлые щёчки, делая другого мальчика похожим на рыбу. — А большие мальчики не плачут, хорошо? Пошли, давай играть?***
Спустя несколько мгновений, Такахиро кивнул, хватаясь за костюм оленя Тору, и они медленно направились обратно к машине его семьи. Он представил Таку всем, его брат задавал раздражающе много вопросов о Таке и его ослепительной машине, его отец разговаривал с мужчиной в костюме, а его мама делала мнооого фотографий Таки, который стеснялся такого внимания — прячась за Тору и цепляясь за его руку, будто его жизнь зависела от этого. Потребовалось время, чтобы кудрявый мальчик привык к его семье, и когда пришли Томоя и Рёта, Така и Тору уже смеялись и хихикали, пока брат Тору возил санки по снегу. — Быстрее, быстрее, нии-чан Тору-чана! — кричал Така, его тёмные кудри развевались вокруг его лица, а Тору просто смотрел на этот вид, та боль в его груди вернулась, когда он наблюдал за тем, как лицо Таки сияло всё ярче каждый раз, когда они подпрыгивали на кочках. Он словно ангел, в который раз думал Тору, ангел в костюме Санты! Когда пришли Томоя и Рёта, Тору приказал им быть оленями, и ох как Така и Тору веселились, пока их катали ещё раз, те двое согласились на это, как идиоты, и стремглав понеслись по парку — смеялись от души, а их тёплое дыхание зависало вокруг них облачками пара. И когда те двое наконец-то рухнули на снег от усталости, Тору в одиночку потащил санки к своей цели — горе (на самом деле большой горке на детской площадке), на которую им нужно было взобраться, чтобы скатиться вниз. — Ты не устал, Тору-чан? — спросил Така, положив голову на край санок. — Я тяжёлый, знаешь ли… Тору тяжело вздохнул и, даже если его ноги и плечи уже болели, он не скажет Такахиро об этом — большие мальчики не плачут и не хныкают, в конце концов… — Нет, и ты не тяжёлый. Така замычал от умиления, прежде чем промурлыкать что-то в роде «лааадно», пока Тору толкал санки к горке. Она выглядела такой высокой и пугающей, и он знал, что потом его отругают, но он думал, что это того стоит! Поэтому он объяснил Таке, что делать, и спустя ещё несколько минут пыхтения и толкания санок, они наконец-то добрались до вершины и сели в них— — Мне немного страшно, Тору-чан, — признался Така, откидываясь на Тору, который схватился за перила на площадке, чтобы не дать санкам заскользить по гладкому металлу. Он взглянул на мальчика и, совсем не думая, оставил быстрый поцелуй на пухлой щёчке и улыбнулся своему самому лучшему другу во всем мире. — Не волнуйся. Я тут, — сказал он, наблюдая за тем, как Така покраснел ещё сильнее. — Я защищу тебя, ладно? — Така не долго смотрел на него, прежде чем кивнуть и устремить свой взгляд вперёд. — Ладно. Хорошо. И затем Тору отпустил перила, и санки покатились — мама Тору закричала где-то вдалеке, когда санки подлетели, отправив заплаканных детей в огромный сугроб. Така был очень зол после этого, потому что Тору-чан не смог защитить его, когда они буквально… слетели с горки, но посмотрев на надутое лицо своего друга ещё несколько минут, он просто кивнул и оставил поцелуй на щеке Тору, точно так же, как тот сделал до этого, и он подумал, что этот день — одна из причин, почему он любил зиму больше всего.