***
Аманита укачивает Номи. Укладывает её голову себе на грудь, гладит по волосам и несильно качается вперёд-назад. Пыталась что-то шептать, но замолчала, за отсутствием нужных слов и ненадобностью всех остальных. Просто целует в макушку, много-много раз, и сжимает её плечо, сама не замечает, как сильно, почти до боли — и Номи рада. Она плачет, пытаясь не рыдать, сдержаться, сделать вид, что всё ещё ничего, но истерика прорывается глупыми уродливыми всхлипами-визгами, и крепкие пальцы на плече — единственное, что не даёт ей развалиться. Люди продолжают говорить. Что ей не место среди них. Что она примазывается к их движению. Что такие, как она, перетягивают одеяло на себя. Аманита готова подраться с каждым из них, и Номи хотела бы быть хотя бы на половину такой же сильной, как она, но всё, что она может, — не плакать на публике, заставлять себя дышать и жить дальше. Но слова, колючие, острые, сказанные сотней разных голосов — от снисходительных до грубых, — преследуют, и сам воздух шепчет: «что ты теперь такое?» Это ведь так важно — быть кем-то. «Кем ты хочешь быть, когда вырастешь?» «Ты парень или девушка?» «И чем ты станешь после своей операции?» Собой она станет, но простой формулы «я — это я» не достаточно, нужно найти работу, нужно навесить на себя ярлыки — и чем больше и ярче, тем лучше, чтобы при знакомстве, как резюме, выдавать: «транс-женщина, лесбиянка, программистка...» Номи путается, бросает своё «я» туда, сюда, и везде оно как лишний паззл, как деталь от лего, которую никуда нельзя пристроить, которая валяется на полу под ногами. Нитс не против быть сильной за двоих. В ней обида и страх превращаются в злость, которой столько, что хватит на революцию, хватит, чтобы разломать эту систему и эти грубые взгляды. Когда сама Номи не знает, кто она и что она, Аманита говорит: — Ты — Номи Маркс. Ты моя девушка. «Моя девушка» — лучше любых слов утешения, это всё, чем Номи хотела быть. Девушкой — чтобы другие признавали её таковой — и чьей-то, делить с кем-то чувства, мысли, проблемы. — Я — девушка Аманиты Каплан, — говорит Номи своему запуганному отражению, и силы в этих словах хватит, чтобы победить эту жизнь.***
Аманита всё-таки не каменная. Она может бросить вызов могущественной сверхсекретной организации, скрываться и прятаться, сражаться за себя и свою девушку (а есть ли разница?) и — так уж вышло — за ещё семь случайно связанных человек на планете, и она даже не думает, что у неё есть выбор. Только, приводя испуганную и уставшую Номи к себе домой, спрашивает себя удивлённо: «Что же я такое делаю?..» и думает, что нужно сделать больше. И потом к этому не возвращается. Решила быть с ней — будь. И в горе, и в радости, и в борьбе с суперзлодеями. И всё же иногда она думает, куда это идёт и чем закончится — и что тогда случится с Номи. И тогда что-то тёмное, как раздражающе жаркая бессонная ночь с трескучими цикадами и детскими страхами под кроватью, начинает копошиться где-то в глубине души. Нитс двигается к Номи, и та, обнимая её, сонно бормочет что-то во сне. Номи же... Связана с кучкой таких же запутавшихся людей, и иногда, когда она отрывает уставшие глаза от экрана компьютера и расслабляется, она чувствует, как они любят. Её захватывает детский щекочущий восторг Райли и Уилла, когда они целуются через тысячи километров, нежность Лито, утром встречающего Эрнандо на кухне, наивную немного симпатию Кафеуса, острое, словно застывшее на лезвии ножа, напряжение Сан, влечение Калы и Вольфганга — что-то... чёрно-красное. Потом Номи думает, что они тоже, должно быть, чувствуют, что она чувствует к Аманите, и тогда это — пресловутые бабочки в животе. Лито понимающе улыбается, усевшись на соседнем стуле. Однажды они с Аманитой не могут уснуть и говорят обо всём подряд, высказывают друг другу одинаково сокровенно всякие глупости и личные тайны, Нитс гладит её по щеке и внимательно смотрит в глаза и говорит: — Иногда я не сплю и думаю о том, что произойдёт. Иногда мне кажется, что мы не можем победить, потому что всё, что у нас есть, — это Баг, компьютеры и относительно безопасное место, и, конечно, пока у тебя в руках техника, ты непобедима (Номи грустно улыбается, потому что куда уж там...), но что, если однажды мы слишком устанем? Мы ведь даже не сможем сбежать, потому что на этой планете они смогут найти нас, где бы мы ни были, и это тупик. И тогда я поворачиваюсь к тебе и смотрю на тебя, и ты просто лежишь рядом со мной, но в эти моменты я понимаю, что я могу это сделать. Я всё могу сделать, пока ты лежишь рядом со мной. Она случайно стирает со щеки Номи прозрачную горячую слезинку. Она не хочет плакать, но это получается как-то само, потому что всю свою жизнь в ней видели разочарование: для семьи, школы, общества, и ей не могло прийти в голову, что она может быть чьей-то причиной продолжать сражаться. Аманита здесь как будто из параллельной реальности, и Номи прижимается к ней и обнимает крепко-крепко. Номи связана с семью людьми случайно и с одной — сознательно и навсегда.***
Волна обнимает Номи, накрывает её с головой, и солёная вода заполняет собой на секунду всё пространство вокруг, размывая разноцветные мигающие огни, которые она видит сквозь опущенные веки. Потом волна уходит, возвращая прохладный вечерний воздух, тоже солёный, с примесью карамели от баров и палатки с мороженым неподалёку. Номи лежит на самой границе между морем и берегом, глаза у неё закрыты, она видит только плавающие размытые образы, а море касается её локтя, тянет мокрые волосы из стороны в сторону — как в мультике про Русалочку — и вымывает мягкий песок из-под спины, грозя и саму её утянуть за собой. Номи женилась. Укачанная монотонными шумом волн, то накрывающих с головой, то измождённо падающих на живот, то едва доходящих до неё, она чувствует себя спокойно — как никогда раньше. У Номи всё хорошо. Она знает, что Аманита подходит к ней, не слыша её шагов, не видя её, просто знает. И прежде чем волна накрывает их обеих, Аманита — её жена, господи! — целует её. Они вместе оказываются под водой, которая не схлынет, наверное, никогда, и всё, что у них есть, — этот поцелуй, и Номи дышит им, дышит Аманитой, и её руки кажутся горячими для привыкшей к холодной воде кожи. Когда волна сходит, Нитс нависает на Номи, на лице у неё — маленькие капельки, и одна смешно замирает на кончике её носа. Номи целует эту капельку. Номи целует Аманиту. У Номи всё хорошо.