Смерть забирает лучших...

      Через несколько часов вечеринка была в самом разгаре. В квартире играла громкая музыка, свет был выключен — всё освещалось лишь свечением экрана ноутбука подсоединённого к колонкам. В углу комнаты стоял стол, уставленный различными бутылками и разноцветными пластиковыми стаканчиками. Все вокруг разговаривали о весьма невысоких вещах и танцевали нелепые танцы, потому что в столь узком кругу знакомых могли себе это позволить.       Стоит заметить, что с недавних пор все друзья отчего-то решили, что Миша находится более чем в дружеских отношениях с Кашиным, на что, казалось даже предпосылок не было. Совергон не протестовал. Ему было всё равно. Он сам порой верил в то, что они встречаются. Кашин же рьяно спорил с любым, кто говорил об этом, что ещё больше заставляло людей верить в их отношения.       В комнате становилось душно и люди всё чаще выходили на балкон, чтобы перекурить. Миша направился вслед за Кашиным, ведь с ним он давно хотел поговорить по поводу всего. Парни зашли на балкон и оба достали пачки. Данила крепко сжимал в ладони упаковку «Кредо» и пытался попасть пальцами, которые из-за опьянения отказывались двигаться, хоть одну сигарету. Миша схватил оранжевый фильтр из пачки и уверенно протянул сигарету пьяному парню. Было заметно, что Совергон выпил меньше, но на самом деле это не было так. Парень просто не падок на алкоголь, он пьянеет слишком медленно — не так, как ему хотелось бы. Миша часто ловил себя на мысли, что хочет напиться настолько, чтобы он не смог связывать слова, чтобы падал, когда захочет куда-то пойти, чтобы не помнить на утро то, что происходило...       Кто-то из квартиры, хихикнув, закрыл балконную дверь и быстро смылся, оставляя двух парней наедине. Совергон толкнул дверь со всей силы, но та даже не шатнулась. На самом деле, парню было практически всё равно, во всяком случае — он ещё не докурил. Миша подкурил сигарету и сделал затяжку, глубоко вдыхая. — Ты должен прекратить так реагировать на то, что говорят о нас. Это их подначивает, — начал Совергон, не отрывая взгляда от соседней девятиэтажки. — А если я не могу так просто реагировать на это?! Что если я не могу, как ты, тупо срать на всё, что происходит вокруг?! — Данила говорил медленно, его пьяный говор было трудно разобрать, но Мише удавалось. — Я говорю о том, что они ждут твоей реакции и ты им её даёшь. Например, я назову тебя пидором и рискну получить по ли...       Парню не удалось договорить. Данины губы накрыли его. Кашин погрузил ладонь без сигареты в волосы Миши, заставляя того вздрогнуть. Влажный язык неприятно проникал в рот парня, пробегаясь по зубам, пытаясь найти ответной реакции. Совергон пытался оттолкнуть парня, но безуспешно: даже пьяный, Данила в разы сильнее Совергона. — А что если я так реагирую, потому что сам себя бешу? — оторвавшись, спросил Данила, опираясь об оконную раму.       Парень сделал затяжку и старался не смотреть на растерянное лицо Мишки. Миша не мог собраться с мыслями. Он еле смог выдохнуть, восстанавливая привычную вентиляцию лёгких. Парень смотрел на друга с неким отвращением и... жалостью? Его глаза поблёскивали от слёз, которые накатились на глаза то ли от обиды, то ли от попавшего в них сигаретного дыма. Совергон наконец начал моргать, а затем продолжил курить — затяжка за затяжкой. Парень взял в руки телефон и написал Диме. Друг не заставил себя ждать и, появившись в комнате, открыл дверь, возвращаясь назад. — Тогда ненавидь себя молча, — напоследок сказал Совергон, выходя из комнаты в соседнюю.       Миша подошёл к столу с алкоголем и взял в руки одну из бутылок виски. Парень открыл крышку и, прислонив горлышко к губам, запрокинул голову. Глоток за глотком, парень привлекал внимание, но все вокруг восприняли это как игру. — Раз, два, три, четыре, пять, — кто-то из друзей начал отчёт, будто следующий сможет побить этот рекорд...       Миша не сомневался в своих действиях, он вечно казался своему окружению хладнокровным, без эмоциональным, он лишь на видео натягивал улыбку и весело шутил, изредка язвил с друзьями, к слову, язвить он любил. На самом деле, никто и никогда не видел его плачущим: как бы плохо ни было, парень держал всё глубоко в себе, стараясь сохранять хладнокровность и трезвость мышления, но не сегодня... Его глаза были на мокром месте, Миша запивал боль, которую сейчас испытывает, запивал отвращение к человеку, которого долгое время считал самым близким другом. Совергон любил Кашина, но не той любовью, о которой все думали — он воспринимал его как брата, родного брата. — Двадцать шесть! — после последнего числа последовали аплодисменты.       Миша поставил бутылку на стол и, подойдя к ноутбуку сделал музыку громче. «Непокорная моя любовь Любит не меня уже который год Те же стены и цветы, те же люди и стихи Те же мысли и слова вслух Люби меня, люби жарким огнем Ночью и днем, сердце сжигая Люби меня, люби, не улетай Не исчезай, я умоляю...»       Совергон облокотился о стену и крепко зажмурил глаза, сжимая в руке пластиковый стаканчик из которого выплёскивалось вино. «Какого блять хуя?!» — про себя прокричал парень, встряхивая волосами.