When do we start?

Стоило бы признаться, что это - не то место, где Тор желал бы быть. И уж точно он не хотел видеть тут своего младшего брата. Но судьба сыграла в кости и выбрала для них другую дорогу, где между ним и Локи нечто куда более сложное, чем эта стеклянная стена. Одинсон прикрыл глаза и вздохнул, словно подготавливаясь, и тут же сделал шаг вперед. Темное помещение резко контрастировало с белоснежным кубом, прозрачные грани которого позволяли беспрепятственно наблюдать за заключенным. Вот только и заключенный мог столь же пристально рассматривать своего посетителя, и от этой мысли Тору становилось дурно. У старшего Одинсона в руках было несколько книг и пузатая склянка с вином. Громовержец не знал, позволит ли брат принести их ему, но он хотел попытаться. Локи был безразличен ко всему, не ел и отказывался говорить. Только глаза были полны ироничного знания, словно он смеялся над ними, над Вселенной и над самим собой в частности. Ирония и безразличие, вот и все, что осталось от того Локи, которого еще помнил Тор. - В следующий раз принеси побольше вина и поменьше книг, - Тор прекрасно помнил этот голос – тихий, немного хрипловатый и близкий. Именно близкий, так как слово «родной» и имя Локи больше не могли употребляться в одном предложении. - С чего ты взял, что будет следующий раз? - Я знаю тебя сотни лет и прекрасно вижу. - Не убеждай себя в том, чего нет. Если бы ты был немного поумнее, то не оказался бы здесь, - только время и опыт смогли открыть Тору секрет оружия против его брата – правда. Локи, как, наверное, и любое существо в девяти мирах, был эгоистом, и слышать колкости в свой адрес не любил, да вот только будущий царь Асгарда забыл, что заключенному стеклянной тюрьмы терять больше нечего. - Если бы ты был поумнее, то предположил, что оказаться здесь и есть мой план, - улыбка, полуприкрытые глаза, откинутая голова и надменный взгляд – только таким сейчас Тор мог видеть Локи. - Это первое, о чем я подумал, - на лице заключенного проскальзывает заинтересованность, но она так же исчезает, как и появляется. Ложь – второе оружие против Локи, но «клин клином вышибают» с приемным сыном Одина никогда не проходило. – Значит, я могу идти? - Оставь, что принес, и уходи. - Просьба? – Тор обещал себе не усугублять ситуацию, но сдерживать себя не было сил. – Неужели, ты меня о чем-то просишь? - Хочешь, чтобы я умолял? – улыбка стала еще шире. Если раньше Локи оскорбился бы подобным вопросом, то теперь гордость сменило безразличие. - Мне это не нужно. - А что тебе нужно? – брошено бездумно и резко, но к удивлению Тора Локи продолжает. – Можешь не думать над этим вопросом, все равно не найдешь подходящий ответ. Тор не считает, что стоит продолжать этот разговор, и молча подносит руку к одной из граней куба. Раньше Тор побоялся бы, что Локи воспользуется подобным и попытается сбежать, но не сейчас, когда младший так апатичен. Да и куда ему бежать? Ослабленный и безоружный Локи был практически беспомощным. Всего мгновение, и Тор уже находился внутри камеры, а стеклянная стена вновь стала на своё место. Положив принесенное на небольшой деревянный стол, Одинсон вновь поднял глаза на названого брата, который так и продолжал сидеть, прислонившись спиной к белой стене. Младший всегда был бледен, но сейчас цвет его лица практически сливался с побелкой. Отросшие волосы завивались кольцами и спускались на плечи. Это было странно. Смотреть на такого Локи было до дрожи в коленях странно. Младший, которого Тор знал, предпочитал стричься довольно коротко, был всегда красиво и опрятно одет, а этого уставшего мужчину в рваной рубахе Одинсон не знал. - Что с тобой стало? – прежде чем Тор опомнился, слова уже слетели с его губ. - В отличие от Вас, принц, - похоже, заявление Тора развеселило Локи, и обескровленные губы скривились в усмешке, - писаным красавцем я никогда не был. - Ты прекрасно знаешь, о чем я. Довольно препираний, мы оба устали от этого. - Устали? – Локи всегда умел цепляться за слова – дай ему предложение, а он в ответ одарит монологом. – Что ты знаешь об усталости? - Знаю ровно столько же, сколько и ты, - Тор хочет приблизиться, но внутри себя считает это проявлением слабости, так что единственное, что он может сейчас делать – оставаться здесь и говорить. - Я так не думаю. - Объяснишь? - Нет, - все. На этом будущий асгардский царь мог бы развернуться и уйти, но Локи делает всего одну вещь, а именно пытается резким движением головы убрать мешающие пряди с лица, и Тор остается. - Мешает? – заключенный даже не удосуживается ответить, а лишь наигранно расширяет глаза в удивлении. – Я мог бы помочь. - Не тронь, - шипит Локи и отворачивается, когда его сводный брат подходит ближе. – Не надо. - Я не собираюсь тебя калечить и, тем более, мучить. Твое наказание в силе, большее можно назвать злоупотреблением власти, - Тор все же делает задуманное – убирает волосы с лица брата, но Локи так и не поднимает взгляда. – Не стоит благодарностей. Одинсон действительно думал о том, чтобы принести ножницы и обрезать мешающие пряди, но, стоило ему прикоснуться к смоляным локонам, как данная затея показалась кощунством. Волосы Локи были спутаны, но это не мешало ощутить их мягкость, и это чувство кольнуло в самое сердце. Брат. Это был его брат, создание, которое Тор знал с самого детства, создание, которое росло вместе с ним, создание, которое разделило с ним так много воспоминаний… Создание, которое пыталось его убить. Неосознанно пальцы старшего Одинсона зарываются в черные волосы, сжимая их в кулак. - Что ты… - Локи морщится, хотя Тор знает, что не сделал ему больно. Во всяком случае, физически. Громовержец склоняется ниже, опираясь одной рукой о стену, второй все еще держа брата за волосы. - И все же ты перенял кое-что от меня, Великий Тор, - Локи снова ухмыляется, лукаво всматриваясь в голубые глаза. - О чем ты? - «Я не собираюсь тебя калечить и, тем более, мучить», - проговаривает Бог Лжи, насмехаясь, - Пускай и неправдоподобная, но все же ложь. Ты делаешь успехи, братец, - слова Локи тончайшим лезвием вспарывают сердце, и Тор плотно стискивает зубы. - Я не лгал, Локи. Тебе я никогда не лгал, - злость не отпускает, она волнами накатывает на старшего Одинсона. Кто этот мужчина с изможденными глазами? Кто этот человек с кривой ухмылкой на тонких губах? Кто он, и где его брат? Где он? Всего один порыв, всего одна вспышка, одно невразумительное действие, и Тор прикусывает нижнюю губу пленника. Локи дергается, но чужая рука в собственных волосах не позволяет уйти, и младший просто выставляет ладони вперед, стараясь отпихнуть лишившегося разума аса. Силы до смешного неравны, а Громовержец не желает останавливаться. Он жаждет настоящих эмоций, он жаждет правды от того, кто выстроил целые миры из лжи и обмана. Тор нехотя отпускает черные пряди и скользит рукой вниз, оглаживая исхудавшее тело,обхватывая Локи за талию и приподнимает вверх. Младший кривится, ему неясны правила этой игры, а старший Одинсон только крепче прижимает к себе брата, теряясь в собственном гневе и боли. - Думаешь, это поможет? – через сбивчивое дыхание произносит Локи. - Не думаю, но попытаться стоило, - и Тор отступает, но младший делает рывок вперед, насколько это позволяют цепи, и хватает брата за руку. – Что?.. - Попытайся еще раз. Может, все же поможет? – заключенный вновь насмехается, но ас не обращает на это внимание, ведь именно так выглядели их отношения, начиная с самого юного возраста – Тор предлагает, Локи отрицает, Тор уходит, и только тогда Локи говорит «да». – Освободи меня. - Нет. Этому не бывать, - отрезает сын Одина. - Оковы, Тор, - младший приподнимает руки. – Даже если я захочу, у меня не получится сбежать. Поверь, я просчитывал это не раз, - Локи прослеживает, как Тор уходит, но он останавливается у выхода, берет с пола камеры молот, резкий удар, искры, и запястья заключенного свободны. – Готов был поклясться, что удар предназначался далеко не цепям, - будущий царь не отвечает и с жалостью смотрит на покрасневшую кожу, где недавно было кованое железо кандалов. - Я никогда не хотел этого, - и вновь губы Тора касаются кожи, поврежденной и покрасневшей кожи руки, а Локи лишь наблюдает, не кривится, не наслаждается, а просто смотрит. - Но сделал, - тихий шепот над самым ухом возвращает аса в реальность. - Не я это сделал. - А я и не виню, - заключенный встает со скамьи и вытягивается вверх всем телом, что затёкшие кости издают громкий хруст. - Лучше? – и вновь Тор обнимает своего брата, только теперь со спины, убирая копну черных вьющихся волос на одну сторону, открывая доступ к другой, и целует шею. - Да, так гораздо лучше, - Локи не противится ласкам, наоборот – он расслаблен, спокоен и податлив. – Стража? - Когда я здесь, им не велено заходить. - Прекрасно. Мысли аса о слабости Локи в момент испарились, когда младший произвел захват и уложил брата на пол на лопатки. Тор хотел было начать сопротивляться, но прижатый к губам указательный палец и произнесенное шепотом «Тише» заставили его передумать. Бог Лжи, усевшийся сверху, не стеснялся никаких ласк и глубоко целовал названного брата, а когда тот решил запустить руки под рубашку заключенного, Локи без раздумываний стянул ее с себя. - Шрамы? – у Тора сперло дыхание от того, что он увидел – все тело Локи было покрыто уже зажившими широкими полосами. – Кто? - Уже не важно. Громовержец неуклюжими движениями стягивает с себя мантию и укладывает на нее брата, который даже и не думает сопротивляться, напротив – он выгибается, подставляет искалеченное тело ласкам, пытается прижаться ближе, чувствует холодную и безжизненную броню в контрасте с горячими поцелуями. - Сними… - Локи, я… - Сними, я сказал! – голос эхом отдается от бетонной стены, но этим не напугаешь Тора, ведь он прекрасно понимает, почему пленник ведет себя таким образом. Броня со звонким клацаньем ложится на пол, за ней следует одежда, а Локи смотрит. Смотрит и ждет. Ждет, что же будет дальше. Когда будущий асгардский царь остается в одних штанах, заключенный принимает попытку приблизиться к нему, но инициатива переходит в руки Тора. Сам Локи переходит в руки Тора. Если бы родители видели то, чем сейчас занимается их сын, то, скорее всего, коронацию перенесли бы еще на неопределённый срок, но они не видят, не знают, даже Хеймдалль не сможет рассказать то, что видел, так как в этом заключается уговор – только Тор может отпустить Локи, и когда будущий царь здесь, происходящее остается исключительно в рамках камеры и не должно уходить куда-либо вовне. Локи был не особо в курсе вкусов Тора в подобных делах, но когда Громовержец прижал бледное обнаженное тело к стеклу камеры, заключенный даже не успел сообразить, как именно так вышло. Движения аса становились грубее, требовательнее, сильнее, словно они с братом всегда были любовниками и только сейчас встретились после долгой разлуки, а Локи отвечал той же страстью. Эмоции – их совершенно не хватает, когда ты один. Может быть грустно, терпимо, нормально, но не так, как сейчас. Сейчас столько всего, каждое касание отражается вспышкой в глазах Бога Лжи, каждый поцелуй отпечатывается очередным тяжелым и одновременно приятным воспоминанием, и каждый из них думает, что нужно это прекратить, но никто не делает первого шага назад. - Давай же, - вновь шепчет Локи, когда чувствует, как в него упирается вставший член брата. – Или ты боишься? - За тебя, - на выдохе отвечает сын Одина. - Право, не стоит. Цепляясь за плечи Тора и обвивая его ногами, Локи подается вниз и, не дожидаясь брата, сам насаживается на него. Громовержец поджимает губы, последний раз спрашивает себя «зачем?», и, понимая, что точка невозврата пройдена, резко придавливает заключенного к стеклу. Локи нечем дышать, боль звонко отдается в ушах, хотя в камере тихо, как на кладбище, лишь тяжелое дыхание аса над ухом. - Я… - Молчи. Сделав глубокий вдох, а затем выдох, Локи окончательно привык к Тору, который это почувствовал и начал медленно двигаться. «Прекрати издеваться» - Громовержец бы и не понял смысла этой фразы, если бы Локи не продолжил – «Быстрее», и ас словно срывается, сильнее подхватывает под колени заключенного и вновь укладывает его на смятую мантию. Бог Лжи извивается, стонет, переходит на крик, рвано дышит и с каждым разом пытается ускорить темп, делая движения более резкими и хаотичными. Тор, понимая и чувствуя желания заключенного, с каждым разом старается войти в него грубее и глубже, уже не заботясь о возможно причинённой боли, но Локи не подает вида и все так же плотнее прижимается к горячему телу, сцепляя ноги на пояснице аса. - Давай сам, - до Локи не сразу доходит, чего хочет Тор, когда тот, не выходя из его тела, принимает сидячее положение и начинает выжидательно смотреть через полуприкрытые веки, - Делай так, как хочешь. Бог Лжи вновь укладывает аса на лопатки, устраивается сверху спиной к его лицу и начинает двигаться еще резче, но реже, отчего у Тора начинает темнеть в глазах то ли от постоянно мелькающих перед носом черных волос, то ли от ощущений в целом, но аса надолго не хватает. Громовержец честно пытался скинуть с себя Локи, но в тот момент он оказался сильнее. - Локи, я… - Знаю. Оргазм Тора не помешал заключенному продолжить, и он, все так же грубо двигаясь, помогал себе рукой, старясь не терять темпа. Локи не понадобилось много времени, чтобы последовать примеру названного брата, и он, почувствовав приближающееся наслаждение, перевернулся к Громовержцу лицом, и Тор ощутил, как по его животу потекли горячие струйки. Локи приходит в себя первым, молча скатываясь с Тора, и начинает одеваться. Ощущать ткань на разгорячённом теле неприятно, но младший не спешит в душ. Он знает, они еще не закончили. За спиной слышится шорох, и когда Локи, наконец, оборачивается, между ним и старшим Одинсоном уже стоит стеклянная стена. Совершенно спокойный и полностью одетый Тор внимательно смотрит на то, как пленник присаживается на пол, облокачиваясь спиной о стену. И все так, словно ничего не было, словно произошедшие – видение, минутное помутнение рассудка. И смотря на вновь иронично-меланхоличного Локи, Тор в это практически верит, пока его взгляд не опускается на бледные руки, которых более не сковывают оковы. Нет, никаких иллюзий, он теперь действительно знает, каковы на вкус эти тонкие губы и каково это ощущать эти ломкие пальцы на своей коже. Локи смотрит внимательно, словно что-то вычитывает в душе и прежде чем Тор открывает рот, младший произносит: - Ты, видно, полон отчаянья, раз просишь меня о помощи. Тор не выдает своего удивления. Видно, он действительно отвык от бесед с Богом Лжи. Пленник и будущий царь смотрят друг другу в глаза и молча принимают правила этой игры. Они оба знают, чем все это закончится. Исход был давным-давно предрешён. Это будет похоже на партию в шахматы, и Тор, как и следует белым, делает ход первым. - Ты должен знать – когда ты меня предашь, я убью тебя. Локи усмехается и делает ответный ход: - Когда начинаем?