Чужие мысли

Она всего лишь хотела быть счастливой. Этого бы ей хватило, она не просила ничего особенного. Быть с любимым человеком, завести семью, поддерживать уют в доме, быть хорошей женой, заботиться о близких… А что она получила? «Не стоит этого делать» Вот что подумала Тина, когда Куинни робко поделилась с сестрой своей идеей навестить Якоба в его недавно открывшейся булочной. Куинни подгадала момент – выжидала несколько месяцев, чтобы не показаться слишком навязчивой, чтобы не разозлить коллег «братанием с немагом», чтобы… Чтобы собрать в кулак все свое мужество, и это тоже. Что же она услышала от самого близкого человека? «Подумай как следует» – вслух. «Не стоит этого делать» – в мыслях. Куинни больше ничего не сказала сестре, и не стала звать ее с собой, когда собралась в четверг в булочную. «Ничего из этого не выйдет» Это было самой громкой мыслью Якоба, когда Куинни невзначай упомянула в разговоре их будущую семью. Она ни о чем не просила, ничего не требовала – просто мечтала вслух о том, что их дети могли бы быть волшебниками и пойти в Ильверморни, а могли бы быть немагами и пойти в обычную школу. Куинни услышала мысль Якоба не специально, она изо всех сил старалась не лезть к нему в голову, ведь его это расстраивало. Но так уж вышло. Тогда они сильно поругались, и Якоб даже скрывать не стал, что Тина ему подробно рассказала о взглядах Министерства на смешанные браки. «Не этого я хотел для нас» Куинни все сложнее было держать данное Якобу слово и не читать его мысли. Она не хотела, она бы рада была быть сильнее и доверять Якобу всецело. Но как, если он сомневается? Ей так хотелось, чтобы он выбросил из головы эти мысли и заботы, и просто был с ней счастлив. Она знала – это возможно. Как можно быть несчастным, когда так любишь кого-то? Любовь Якоба и его всецелая преданность были тем, в чем Куинни не сомневалась. Но сомневаться во всем остальном было все тяжелее. «Я так люблю тебя» Тогда они снова поругались из-за свадьбы, И Куинни совершила ужасный, ужасный поступок. После же Якоб сидел рядом и смотрел на нее, как всегда, с любовью и нежностью, но в мыслях у него не было ни сомнений, ни тревоги. Все, что для этого потребовалось – один взмах палочкой и первое заклинание, что пришло в голову в пылу спора. Простенькое заклинание, любовные чары, дурманящие разум и волю, они сработали на Якоба с удвоенной силой. Он забыл их размолвку мгновенно, и Куинни не слышала в его мыслях слов, повторенных за Тиной. Якоб был счастлив, а Куинни была в ужасе. «Ты его околдовала» Что Ньют вообще мог знать о том, через что она проходит? Она пыталась заставить себя расколдовать Якоба, с той самой минуты, как поняла, что натворила, но… Но он был так спокоен, был счастлив, не сомневался больше и не пытался ее отговорить, готов был пересечь полмира, чтобы быть с ней, чтобы стать ее мужем… Куинни холодела, представляя себе будущее, в котором чары развеются и Якоб передумает на ней жениться. Чем дольше она откладывала снятие чар, тем больше страхов селилось в ее душе. Якоб перестанет ей доверять, Якоб ее не простит… Держаться помогала, пожалуй, только одна мысль: любить ее он не перестанет. Но будет ли этого достаточно? Куинни и сама не заметила, как превратилась в неубедительную тень самой себя, и хотела лишь одного – чтобы хоть кто-то ее поддержал. Глупо было искать понимания у Ньюта, но к кому еще ей было идти в Лондоне? «Она что, сумасшедшая?» Куинни никогда в жизни не чувствовала себя ужаснее. Якоб не перестал ей верить. Даже хуже того – Якоб ее простил. И назвал сумасшедшей. Сбежать – единственный выход, который Куинни смогла придумать. Сбежать и дать время себе и Якобу, пустить ситуацию на самотек, лишь бы не сделать хуже. Отвлечься поисками сестры, забыть про ссоры и обиды, не натворить еще больших бед… Куинни бездумно бежала, аппарируя при любой возможности, показывая поддельные документы без страха и сомнений. Так и не сказанное вслух «сумасшедшая» преследовало ее, куда бы она ни отправилась. Якоб ее простил, а толку-то? «Она что, сумасшедшая?» Все они могли идти к черту. Куинни собирала разлетевшиеся по полу мелочи из раскрывшегося чемодана и пыталась успокоиться, закрыть разум от чужих мыслей, взять себя в руки и придумать новый план. Пусть люди вокруг считают ее сумасшедшей, пусть. Даже самый важный в ее мире человек так считает, как с этим спорить? «Якоб!!!» Собственный голос на мгновение заглушил гомон сотен голосов и мыслей на незнакомом и непривычном языке. Куинни озиралась по сторонам, пытаясь заметить знакомый силуэт в толпе. Ей не могло показаться, она слышала голос Якоба, он где-то рядом… И она упустила его. Хуже этого, казалось, ничего в мире быть не может. Сил не осталось даже на то, чтобы держать зонт. Что уж говорить о контроле над мыслями? «…» Все звуки вокруг словно отрезали огромным ножом. Тишина была не звенящей и оглушающей, а скорее мягкой и успокаивающей. Где-то шуршал дождь. Где-то гудела толпа людей. А вокруг была, наконец, такая необходимая сейчас тишина. Куинни не сразу поняла, что над ней держат зонт, и не сразу услышала мягкий голос, обращающийся к ней. Она не знала эту женщину, но прекрасно понимала – посреди всего этого кошмара и хаоса нашлась волшебница, которая решила помочь незнакомке, просто так. Куинни слишком устала, и на предложение зайти в гости на чашку чая могла ответить только простым «да, пожалуйста». «…» Только отогревшись в таком гостеприимном, по началу, доме, Куинни забеспокоилась. Тишина вокруг перестала радовать и начала пугать: любая попытка прочесть мысли хозяйки встречала непонятную преграду, и Куинни начала себя чувствовать пчелой, накрытой стаканом. Хозяйка была немногословна, и лишь предлагала чаю, сколько бы Куинни ни отказывалась, ссылаясь на важные дела. Ей было не по себе в этом доме, и чем настойчивей чайник пытался плеснуть кипятку в уже пустую чашку, тем четче Куинни понимала – она попала в какую-то западню. «…» Она помнила это лицо, белые волосы и холодный взгляд необычных глаз. Такое не забывается, если хоть раз доведется столкнуться лицом к лицу с самым страшным магом мира. А теперь он стоял перед ней, и вкрадчиво что-то говорил. Куинни смотрела на Гриндевальда, словно кролик на удава, и, не слушая сказанных в ее адрес слов, тщетно пыталась пробиться к мыслям мага. Чем бы ей это помогло, она и сама не знала. Но… Неожиданно для нее самой, Гриндевальд разрешил ей уйти. А секунду спустя… «Поверь только в одно: я не желаю тебе зла. Ты хотела услышать мои мысли? Так слушай!» С окружающего мира словно сняли тот стеклянный стакан. Куинни не могла поверить в то, что произошло. Маг, державший в страхе министерства магии Европы и Америки, стоял перед ней и не пытался скрыть то, что было у него на уме… Не веря ему, Куинни старательно вглядывалась в каждую мысль. «Все, чего я хочу, чтобы маги были свободны» Она уже слышала это, правда? Он только что произносил эти слова. Куинни ожидала в голове у такого злодея увидеть нечто совсем иное. «Ты не должна доверять мне слепо, я тебя не прошу о таком одолжении» Куинни бросила взгляд на дверь и не увидела никого, кто преграждал бы ей путь. Она и правда могла уйти? «Если ты дашь мне время объяснить, ты не пожалеешь об этом» Все это казалось до нелепости искренним. «Я знаю, каково это – не быть с тем, кого любишь...» Куинни просидела у Гриндевальда в гостях до позднего вечера. Она ничего не рассказала о себе, Якобе или Тине, лишь слушала то, что ей говорили. Но впервые за год она чувствовала, что выговорилась и была услышана. Без упреков и обвинений. Она нашла поддержку там, где ее быть не могло, и предложил ее тот, кому нельзя было верить. Мир рушился. Куинни, в общем-то, уже к этому успела привыкнуть.