Саша всегда держит обещания

      Он придет. Сашка из тех, кто держит свои обещания. Всегда. Даже если конец света наступит и земля разверзнется прямо под ногами – он придет.       Это черт знает какой его сольный концерт, но Яр волнуется как впервые. Меряет шагами комнату, то и дело зарывается тонкими пальцами в волосы, суетится больше обычного и ждет. Ждет, что сейчас резко распахнется дверь гримерки – Сашка тихо не умеет – и он войдет с вечной улыбкой на лице. И Яра отпустит в ту же секунду, всегда отпускает. Все тревоги и волнения тают, съеживаются, расползаются по углам и выветриваются прочь, стоит только заглянуть в Сашкины глаза, в которых веры в Яра больше, чем в нем самом за все двадцать три года жизни успело накопиться.       Яру он нужен. Необходимо смотреть на него. Знать, что он там, всегда за спиной, всегда в зале в первом ряду, всегда незримо рядом. И от этого поется легче. Голос под самые небеса, эмоции на грани. Так, что публика задыхается от восторга. И Яр задыхается сам. Он не знал, что способен ТАК петь, пока Сашка не похлопал его по плечу с улыбкой на одном из кастингов. Пока не улыбнулся ободряюще. И Яр спел как в последний раз. И его взяли. Их обоих взяли. С того дня только вместе. Только он. Необходим. Нужнее чем воздух. Важнее чем вода.       Яру без него уже никак.       Яр, кажется, влюблен. Сашка, кажется, нет. Но Яр об этом не думает. Так живется легче. На самом деле нет, но Яр так долго себя в этом убеждал, что почти поверил. Почти.       До концерта не больше пятнадцати минут, а Сашка все еще не здесь. И Яра паника накрывает с головой. А вдруг что-то случилось? А вдруг он сейчас лежит где-то там. Совсем один. Совсем... мертвый? Яр не хочет так думать, но больше причин придумать не в силах. Просто Сашка НИКОГДА не опаздывает.       Руки дрожат, когда Яр по памяти, даже не заглядывая в контакты, набирает до боли знакомые цифры. А гудки как иглы в сердце. Слишком долгие, пугающие гудки. – Яр. Я... Прости, я не приеду сегодня, – голос такой до ужаса виноватый, но такой живой, что Яр просто не может злиться. На Сашку не умеет. – Я же волнуюсь, мог позвонить сразу, – обиженно как-то выходит. Яр скрывать боль еще не научился. Поет он давно уже идеально, а вот над актерским мастерством стоит еще поработать. – Яр. Просто… Я свидание назначил на сегодня, еще до того как ты про концерт сказал. Она для меня важна, понимаешь? Я ведь не обещал, что приду. Ты не злишься? – Все нормально, не парься, – выходит почти убедительно, Яр может собой гордиться – растет прямо на глазах. – Удачного вам… свидания. – Ты сможешь, слышишь? Потому что лучший. Не волнуйся, – выпаливает Саша, прежде чем бросить трубку.       Яр падает на колени в ту же секунду. Его ломает, зубы стучат, бьет озноб. Хочется кричать. Громко, долго, на пределе, чтобы охрипнуть, чтобы хоть немного легче. Нельзя. Надо беречь связки. Вот только зачем? Ведь без Сашки все равно не споет. Не так споет. Не сможет.       Сашка из тех, кто держит свои обещания всегда. Просто только для тех, кто ему действительно очень важен. Видимо, Яр в их число никогда не входил.

***

      На другом конце города Саша свернется калачиком под тремя одеялами, которые не спасут от могильного холода внутри. Саша сожмет телефон так, что костяшки побелеют, а потом швырнет его прямо в стену, разбив вдребезги.       Саша слишком много чувствует к хрупкому пареньку, от голоса которого внутри будто райские сады зацветают. А от прикосновения, мимолетного и ничего не значащего пожатия руки, колени подгибаются и воздух из легких, как из сдутого шарика, пропадает       Надо оборвать на корню, пока не натворил глупостей. Выкорчевать запретное, неправильное чувство из непослушного упрямого сердца и забыть навсегда.       Саша всегда держит обещания. И особенно данные самому себе.       «Я больше никогда никого не полюблю»       И плевать, что все в нем умоляет забить на принципы и просто обнять того, кто где-то глубже, чем просто под кожей.       САША. ВСЕГДА. ДЕРЖИТ. ОБЕЩАНИЯ.