Под одним небом

Отдаленные голоса сыновей снизу были ещё больше приглушены его собственными мыслями. Хазым, сославшись на плохое самочувствие, ушел из их разговора, по сути даже не солгав. Не так давно с ним «что-то не так» — боль в груди, высокое давление — что ещё может принести в твою жизнь немалый возраст. Это и дало мужчине наконец понять что сердце стало предавать его, заставляя задуматься об отставке. Но за этим возникает следущий вопрос: кто станет во главе кампании, которой Хазым посвятил всю свою жизнь? Не смотря на то, что у него было три прекрасных сына, выбор стал очень сложным. Гекхан. Его гордость, его опора. Всегда был рядом с отцом, никогда не пререкался и не перечил его воле. Выполнял все указания с микроскопической точностью, но… Ничего кроме работы в упор не видел. Не считал нужным посвящать свое время чему-нибудь другому, не обращал внимание на самых красивых и воспитанных дочерей друзей старшего Эгемена, говоря что готов всю жизнь служить работе. Это беспокоило мужчину, так как понимал, что ему без семьи будет плохо. Любому без семьи будет плохо. Ещё одна проблема таилась в том, что Гекхан не имел собственного мнения, во всём следуя на отцом. Таким людям никогда не справится с управленческой должностью, как бы они не старались. Хазым очень любил старшего сына, вместе с его недостатками и плюсами, но он не видел его в директорском кресле. Синан. Он стал ярким солнцем в его жизни, начиная с малых лет. Всегда улыбчивый и шутливый. В самые трудные моменты, Синан мог стать перед отцом и в два счета вызвать улыбку на его лице. А как вырос совсем не изменился, только похорошел и стал любимцем многих стамбульских красавиц, которые вздыхали по нему, глядя на фото в журналах. Это знал как Хазым так и сам парень, совсем не скрывая того, что ему это нравится. Синан хороший человек и во многом проявлял ответственность, но был совсем молодым. В его двадцать лет сложно представить парня в кабинете и с документами на руках. Да и он сам не представляет в себе это. Если бы было хотя бы лет пять-шесть времени для того, чтобы сын втянулся во все эти дела, но этого у Хазыма нет. Совсем нет времени. И Ягыз. Для отца — темная лошадка. Сложно было признаться даже самому себе, но он не справился с ним. Не смог понять и обнять в нужный момент, когда Ягыз в этом нуждался, не знал как и с какой стороны подойти к нему, спросить о его жизни. Хазыму сложно было смотреть сыну в глаза, потому что в них он видел свою жену. Тот же озорной зелёный блеск, смешанные с благородной сталью. Мужчина вмиг вспоминал Севинч и вновь закапывал себя в темную яму, в которой оказался после ее смерти. И характером Ягыз был в маму. В каждом поступке, в каждом слове отец слышал отголоски любви всей его жизни. Он корил себя за это, ненавидел за свою слабость перед этими чувствами, но ничего не мог поделать. Ягыз стал далёк от него и холоден, как далёкий айсберг. Хазым перестал уделять ему внимание, и понял это слишком поздно. Лишь в тот день когда его уже совершеннолетний сын помахал перед его глазами билетом на самолёт. Он в одной руке, небольшой чемодан в другой и сын пропал на целых восемь лет с их жизней. Он не переставал общаться с братьями и с отцом, спрашивая о их делах, но всегда делал это с видимой холодностью в голосе. Никогда не приезжал навестить на праздники, говоря что много работы. Хазым видел его взросление через фотографии и видеозвонки. Но больше всего Ягыз общался со своей тётей, сестрой Севинч Только она смогла достучаться до него. Эгемен всегда верил, что именно Мераль сможет растопить Ягыза, вернув прежнюю жизнь в его глазах, но ошибался. Тетушка вызывала улыбку на его лице, но каждый раз парень возвращался в былое состояние. Это наталкивало лишь на один вопрос: кто сможет растопить тот ледник внутри Ягыза? Хазым вздохнул, прикоснувшись холодными руками к уставшим глазам. Послезавтра выходить на работу, а он совсем не в форме. Чтобы ему стало хоть чуть лучше, мужчина достал из ящика небольшую баночку с таблетками и запил парочку из них водой. «Принимайте их, как только почувствуете боль или когда поднимется давление. Но лучшее лекарство — это душевное спокойствие» — слова доктора мгновенно всплыли в голове и так же быстро улетучились возвращая прежние мысли на место.  — Отец? — в дверном проёме появилась голова Гёкхана, и Хазым поспешил спрятать баночку, но таблетки забарабанили внутри и от сына ничего не удалось скрыть.  — Да, сынок?  — Что это? — мужчина вошёл в спальню указывая на лекарства.  — Витамины.  — Я вижу что ты врешь, отец. Дай я посмотрю. Гекхан был настойчив и Хазым сдался. Ему надоело скрывать свои слабости, особенно после потери верного товарища. Он был болен и слегка напуган, что так же уйдет раньше времени, оставив своих сыновей, как Демир оставил Хазан.  — Насколько я знаю их пьют когда есть сердечная недостаточность, — подитожил Гёкхан и поднял обеспокоенный взгляд на отца, — Когда ты собирался сказать?  — Сынок…  — Такое не стоит скрывать, мы же семья.  — Я хотел закончить все свои дела в компании и уйти. Тогда бы и сказал, но уж раз так.  — Правда? Ты оставляешь фирму?  — Я в вас верю, вы должны справиться. Хазым медленно встал с кресла и направился к окну. Оттуда открывался прекрасный вид на их сад, в котором ещё совсем недавно хлопотал Демир, с любовью убирая с деревьев и кустов лишние ветки, вырывая надоедливые растение с цветов. Сердце болесно защемило и Хазым прикрыл глаза.  — Я не хочу уходить, оставляя вас такими. Гекхан удивился словам отца, но не стал прерывать его.  — После смерти вашей матери я ударился в работу, ты вместе со мной, Синан так и не определился в жизни и не остепенился, а Ягыз…  — Не волнуйся за нас, — сын подошёл сзади и увесисто положил руку на его плечо.  — Если тебя и Синана я знаю от и до, то Ягыз как будто стал мне чужим, не открывается, не даёт узнать. Мне больно от того, что я могу уйти и так не сблизится с ним по настоящему.  — Кажется он никому не открывается, отец. Это не твоя вина.  — Нет, моя! Моя вина, Гёкхан! Хазым повернулся к сыну, тяжело дыша и хватаясь за его запястья, чтобы удержаться на ногах. Парень не на шутку разволновался и повел его к кровати.  — Ты как? Сердце?  — Мне нужно отдохнуть.  — Конечно, я вызову медсестру… *** Она словно убегала от самой себя, пытаясь разобрать свою старую детскую одежду. Милые платья и цветастые панамки напоминали теплые дни и будто ограждали ее от сегодняшней реальности. Хазан уверена, если бы она сидела на месте в особняке, не прекращала бы плакать и жалеть себя. Она всегда так делала. Отец говорил, что ее мама так же убегала от своих проблем. Позади заскрипел пол и девушка обернулась. Ягыз стоял перед ней с коробкой, в которой были многочисленные музыкальные пластины.  — Думаю это не стоит выбрасывать. Хазан переступила через некоторые пакеты на полу, приблизившись к коробке. Пока парень держал ее на весу, она бегло прошлась пальчиками по пластинкам, покрытыми пылью. Уникальная папина коллекция осталась в этом доме, вместе с памятью о маме. После ее смерти Демир никогда их не доставал.  — Оставь их тут, — сказала Хазан и указала головой на уже расчищенный от хлама старый письменный стол, — Где-то ещё должен быть проигрыватель.  — У твоего отца отличный музыкальный вкус, — Ягыз послушно отнес их туда, — Такая подборка…  — Он собирал их для мамы. Ностальгическая грусть в ее голосе заставила парня обернутся. Хазан с теплотой в глазах смотрела на коробку и улыбалась.  — Она была учителем музыки. До знакомства с ней папа никогда не интересовался таким, у него напрочь отсутствовал слух, — она на мгновение подняла взгляд на Ягыза и тут же отвернулась.  — Он очень любил ее.  — Да. Так и есть. Эгемен провел ладонью по пластинкам и попытался вспомнить отношения своих родителей. Безусловно он знал что отец и мать любили друг друга, но он не имел ни единого воспоминания из детства, где они бы были рядом. Была мама. Был отец. Но…  — Почему ты здесь? — вдруг оборвала его мысли Хазан. Ее вопрос не звучал как упрек или допрос. Скорее ей было не до конца понятны намерения Ягыза и его интерес. Он повернулся и искренне ответил:  — Я не знаю.  — Ты не хочешь побыть со своей семьёй? Разве не для этого ты приехал в Турцию?  — Они… Между нами никогда не было сильной связи. Хазан задумалась. Когда она жила с отцом в особняке, имя Ягыза упоминалось очень редко, почти никогда. Только госпожа Мераль говорила о нём, когда навещала племянников. Но эта тема всегда расстраивала Хазыма и она прекращала разговоры. Хазан не интересовалась причиной такого поведения, но был один момент который она никогда не забудет.  — Когда Синану исполнилось восемнадцать он закатил большую вечеринку в доме, — девушка подошла немного ближе к Ягызу и поймала его взгляд, — было очень много народу. Друзья Синана, Гёкхан, госпожа Мераль, даже некоторые партнёры фирмы. Но не господина Хазыма. Взгляд Ягыза изменился, а она продолжила.  — Весь вечер он не появлялся. Я думала что из-за громкой музыки и кучи народу, но потом я нашла его в саду. Нехорошее предчувствие внутри парня заставило его опустить глаза.  — Тогда я впервые услышала о том, что у него есть средний сын. И о том, как он сожалеет. Он знал, от чего ты был зол в свой восемнадцатый день рождения. Эгемен напрягся и стиснул челюсть.  — Знал и ничего не сказал.  — Мне кажется вам стоит поговорить, — Хазан мягко прикоснулась к его руке, но тот ее отдёрнул.  — Не лезь в это. Ты меня совсем не знаешь. Кажется он слишком резко сказал последние слова. Она испугалась и спрятала руку за спину, что он и увидел. В его взгляде читалась и злость и обида. Тоска по дому и… одиночество. Хазан отошла назад и ее взгляд устремился за окно.  — Уже стемнело. Езжай домой. Она направилась на выход, чтобы обустроить себе постель в другой комнате. Вышла в коридор и почти зашла в спальню как услышала что Ягыз вышел за ней.  — А…  — Я останусь тут. С пару секунд они ещё смотрели друг другу в глаза, словно их разговор ещё не был окончен. Ягыз чувствовал вину за свою резкость, Хазан за то что влезла в личное человека, которого знает от силы два дня. Но парень уехал с терзающими сомнениями в сердце, а она ушла в комнату, которую успела прибрать. Оба находились в своих родных постелях. Но ни один не смог уснуть. *** Последний раз он был в этой комнате в ночь своего дня рождения. Наполненный надеждами на прекрасный день он не мог тогда уснуть, всё ворочался в кровати, рисуя в голове яркие картинки. Как его обнимает отец, как братья устраивают прекрасный праздник, как тетушка Мераль дарит ему связанный собственными руками свитер… Это была последняя его ночь в этом доме и последний раз когда он посмел мечтать. Ни тогда, ни сегодня, сон не навестил его. Двойная вибрация телефона прозвучала словно гром среди ясного неба. Ягыз подскочил на месте и тут же потянулся к телефону. «Ты спишь?» Сообщение от незнакомого номера ввел в ступор. Парень даже не мог подумать кто бы это был… Хотя… «Хазан?» «Ты можешь забрать меня?» Днём небо было полностью затянуто серыми тучами, а ночью, словно по сигналу, всё небо разразилось дождем. Проливным и долгим. Оттого Ягыз старался вести машину предельно аккуратно. Хоть спать он и не хотел, усталость дала о себе знать слабостью в руках. Он подъехал в этот раз ближе к дому, где на пороге уже ждала Хазан. На ней было тонкое пальто и простые кросовки. Ягыз собирался выскочить с зонтом и помочь ей дойти до машины, но она оказалась быстрее и за пару секунд добежал до автомобиля. Когда Хазан открыла дверь, шум и холод дождя просочился внутрь, но это последнее что его волновало. Девушка выглядела неважно: промокшая с опухшим глазами и пересохшим губами.  — Ты в порядке? Хазан медленно помотала головой.  — Нет. Ягыз в мыслях стукнул себя по лбу за такой вопрос. Конечно она будет не в порядке, что за бред. Парень прикусил губу и переключил машину на задний ход. Вырулив с улицы, они поехали обратно в особняк. На часах было три часа ночи. Хоть бы они никого не потревожили. *** Хазан захотела пойти в комнату в доме, от которой совсем недавно отказалась. Ягыз не задавал вопросов, а просто помог ей дойти до дверей под зонтом. Девушка так же не взяла никаких вещей и он сбегал в дом прислуги за чемоданом, что она привезла с собой.  — Спасибо, — прошептала она, когда он уже собирался уходить из ее комнаты. Эгемен остановился в дверях.  — Не за что благодарить.  — Нет. Есть. Она подняла на него глаза полные теплоты и благодарности. Его сердце забилось сильнее внутри. Он испугался на мгновение этого чувства и лишь неловко улыбнулся ей в ответ.  — Спокойной ночи. Раньше этих ощущений у него не было. Ни зависти, ни беспокойства, ни переживаний за другого человека. Желание увидеть лицо, услышать голос, прикоснутся. Не было многочисленный вопросов в голове и дрожи в пальцах. Не было глухого стучания сердца в горле и жжение в районе солнечного сплетения. Один лишь взгляд этой девушки, одно слово переворачивало внутри него всё естество и Ягыза это пугало. Он лишь надеялся что это помутнение связано с прибытием домой. Послезавтра утром он сядет в самолёт и вернётся в Америку.