void

Если вынуть из Сейи Минато, Сейя окажется пустым. Сейе порой кажется: если сделать на его коже надрез, крови не будет. Он полый изнутри, пустой, по собственной воле заполненный Минато до краев — еще чуть-чуть, и захлебнется, утонет. Потому что Минато из тех людей, в которых увязаешь, точно в болоте. Сейя увязает легко и с улыбкой на губах. Каждый его взгляд обращен к Минато. Каждое слово или жест — попытка его защитить. Если вынуть Минато из Сейи, наверное, внешне ничего не изменится. Этот человек будет ходить, дышать и говорить, но он больше никогда не будет Сейей. Сейя — производная от Минато, и неважно, лексическая или математическая: важно то, что независимая производная существовать не может. Сейя зависим от Минато настолько, что даже сам этого не замечает. В нем все о(т) Минато. Сейя ступает за ним неслышной тенью, натягивает тетиву лука, слушает цуруне. В душе, кажется, и впрямь что-то трепещет от этого звука — или же Сейя выдумывает себе этот трепет, чтобы стать ближе к Минато. Минато с упоением рассказывает о стрельбе из лука, о спортсменах, о музыке тетивы, и глаза у него в буквальном смысле светятся — и Сейя бы рад светиться тоже, но не может. Не понимает. Но он определенно тоже хотел бы иметь что-то, что будет заставлять его сиять. Сейя выбирает Минато и промахивается. Минато слишком поглощен самим собой, своим страхом мишени и Масой-саном, чтобы заметить, что с Сейей что-то не так. Минато слишком твердолобый и толстокожий, когда дело касается чувств людей. И вот его-то делать своим светом? Сейя закрывает глаза на здравый смысл и зацикливается на Минато, как зацикливается утопающий на спасательном круге. Без него Сейя — пустышка, кукла без начинки с человеческим лицом. Вот только правда в том, что и текущий по венам Минато, в общем-то, ни черта от этого не спасает. Сейя пустой. Сам выбрал быть пустым.