Всё на своих местах

       Ольге хочется, чтобы время вот сейчас замерло. Остановилось.       Чтобы кто-нибудь там, за кадром, щёлкнул затвором волшебного фотоаппарата — и всё осталось бы так. Привычная уже комната с неизменным в ней беспорядком, тёплый свет от горящего камина. На столе — недопитый коньяк и две пустых кофейных чашки, наполовину забитая пепельница. И ставшая совсем родной долговязая фигура в кресле.        Он снова пришёл без предупреждения, телепортом, виновато развёл руками на испуганное «ой», покачал головой в ответ на предложение нехитрого ужина и просто поставил на стол бутылку. Дальше объяснения стали не нужны.       Ольга могла бы — пожалуй, и хотела бы — провести так вечность. Рассказывать какие-то несуразицы, которых перед кем-то другим бы застеснялась. Слушать его истории, вновь жалея, что у неё нет ни капли писательского таланта — не один детектив написать бы можно было, «Менты» обзавидуются... Просто смотреть. Просто быть рядом. Он не возражает, даже когда Ольга забирается в кресло, устраиваясь почти у него на коленках. Безо всякой задней мысли, конечно.       Это ведь совсем не то, что с Диего. Это другое. Другое чувство, другая маленькая сказка. И Ольга всё ещё боится, что, как и всякая сказка, эта тоже когда-нибудь кончится.       Потом они просто устают говорить и молчат, глядя на огонь. Помолчать вместе тоже хорошо. Ольга чувствует, как внутри разливается тепло, и она почти уверена — это не потому, что камин, и не потому, что коньяк, а потому что они вот так уютно делят на двоих молчание.       Она даже почти начинает задрёмывать, когда он вдруг говорит:        — Ольга, послушай... а почему ты всё время называешь меня «ваше величество»?        Ольга от неожиданности подскакивает, слегка отстраняется. Не особо задумываясь, выдаёт дурацко-очевидное:        — Ну, вы же это... король. Как-то невежливо...       — Невежливо! — Он усмехается, вынимая трубку изо рта. — Неужели вопрос в банальной вежливости? Даже если учесть разницу в нашем с тобой социальном положении, возрасте и тот факт, что ты ещё и переселенка... Вот, скажем, Элмар от меня по этим параметрам мало отличается. Но ты же его высочеством не зовёшь. Я ему, пожалуй, даже завидую.       — А вы умеете завидовать? — Ольга тут же осекается, понимая, что опять ляпнула что-то неподходящее.        Но он не обижается, только кивает:        — Умею ещё как. Особенно моему дорогому кузену. Ему, вон, даже в этом отношении повезло больше.        — Оно как-то... само получилось, — честно отвечает Ольга, пожимая плечами. — Но это же не значит, что я вас меньше люблю. Просто как-то вот...       — Ясно.       И Ольга правда не сомневается, что всё ему ясно, хотя она даже не уверена, что сама поняла, что сказала.       Король снова затягивается трубкой, выпускает дым изо рта и продолжает:        — Ну ладно. Допустим. А если бы я всё-таки лишился короны? Неужели так бы и остался для тебя «вашим величеством»? Или нет, даже не так — если бы я изначально не был королём вовсе?        Ольга понимает, что ответить на этот вопрос внятно всё равно не сможет. Она-то никогда об этом даже не думала. Поэтому сразу капитулирует безоговорочно.        — Не знаю... Может быть... Всё равно на «вы», наверное. Как-то так оно само получается.       — Хм... а в твоём мире как принято обращаться в подобных случаях? Постой, я сам припомню. По имени и... отчеству, кажется? Как в Поморье?        — Ну да. Были бы вы... Шеллар Ш... Шелларович, — произносит она по складам языком, уже слегка заплетающимся от спиртного. — Блин. Это звучит странно. Как скороговорка почти.        — Пожалуй. Зато так меня точно ещё никто не называл. Если когда-нибудь мне всё это остохренеет, я отрекусь от короны и эмигрирую в Поморье...       — Торжественно клянусь величать вас Шелларом Шерлоковичем... тьфу, Шелларовичем! — Ольга прыскает в кулак, не сдержавшись, а затем и вовсе почти складывается пополам, представив себе этакого Шеллара Шелларовича в виде поморского боярина в шубе до пят и с окладистой бородой.       Конечно, ей тут же приходится объяснять причину своего веселья, от чего лицо короля приобретает выражение одновременно весёлое и страдальческое. А потом ещё отдельно объяснять про «Шерлоковича».       Он очищает трубку, чтобы набить её снова, Ольга тянется за новой сигаретой и заодно тащит на коленки и пепельницу. Мимоходом вспоминает, сколько времени потребовалось, чтобы привыкнуть к местному куреву. Да и к местному кофе. Экологически чистое средневековье, всё сплошь натуральное, не то, что дома...        — Между прочим... а почему вы всё время называете меня Ольгой?        — А что, должен был как-то по-другому? — совершенно искренне удивляется король.       — Ну... — Ольга пожимает плечами, делает паузу на время очередной затяжки. И продолжает: — Просто в нашем мире называть кого-то полным именем — это очень официально. У имён обычно есть всякие сокращения. Оля. Олечка. Олька. Меня так папа звал, например. «Олька, иди яичницу есть...»       При упоминании родных она больше не передёргивается и не всхлипывает, как раньше. Ведь отревелась уже. На всю оставшуюся жизнь. Которую, как ни крути, а хочется жить — даже в чужом мире.        — Хотя, знаете, я вроде как уже и привыкла. Меня даже Жак всего пару раз так называл, а ведь мы с ним земляки почти.       — А тебя это беспокоит?        — Не то чтобы... я как-то об этом и не задумывалась даже. До этого момента.       — Ну и правильно. — Он серьёзно кивает и кладёт свободную руку ей на плечо. — Если хочешь моё авторитетное мнение — твоё имя уже само по себе лучше всего тебе соответствует. А всякие сокращения будут только портить впечатление.       — Это как это? — Ольга удивлённо приподнимает брови и смотрит на него снизу вверх. Каждый раз, когда король с умным видом начинает говорить что бы то ни было, у неё само собой возникает желание смотреть ему чуть ли не в рот.       — А вот так, — серьёзно продолжает он. — Тебя вытащил из другого мира маг-полуэльф, ты поставила на уши всё дворянство и заодно половину королевства, обручилась с мертвецом, крутишь роман с мистралийским убийцей, стреляла в дракона из плазменной винтовки... И какая ты после этого, скажи мне, к хренам, Олечка?        — Ну скажете тоже! — Она не выдерживает и снова хихикает. — То есть, у меня даже имя должно громко и пафосно заявлять обо всех моих... подвигах?       — Именно, — подтверждает король без тени иронии. — Да и потом, твоё имя просто звучит красиво. Как-то мелодично, что ли. Вот хотя бы Элмара спроси, он подтвердит. Или Диего своего.       — Теперь не интересно будет спрашивать, — фыркает Ольга. — Вы мне это уже сказали, а я вам на слово верю.        — А ты притворись, что я тебе этого не говорил. Ради эксперимента. — Он подмигивает и снова затягивается трубкой. — Я-то, знаешь ли, просто люблю, когда всё гармонично. На своих местах.       Ольга поджимает губы, продолжая смотреть на него снизу вверх. Замечает, что его глаза в очередной раз поменяли цвет, потеряв свою обычную пронзительную холодность. Может быть, ей просто так кажется из-за отблесков огня. Может быть...        — Как думаете, а я... на своём месте?       Вопрос срывается сам собой, и Ольга тут же опускает голову. Почему-то именно сейчас хочется сосредоточенно раздавить в пепельнице окурок.       Она и сама не знает, почему спросила. Ведь, казалось бы, всё уже ясно и так. У неё уже давно новая жизнь, новые друзья, новый дом. Кончилась мучительная адаптация, кончилась депрессия и тоска по прошлому. Кончились склоки за спиной, дурацкие чепчики, страшные проклятия и драконы. В конце концов, у неё теперь есть Диего. И, кажется, когда, если не сейчас, всё должно наладиться? Так почему же Ольга продолжает сомневаться?        — Думаю, на своём, — раздаётся у неё над ухом. — Даже не представляю на нём никого другого.       И Ольга, даже не глядя, чувствует, как король улыбается.       Она поднимает голову и улыбается в ответ.