i want you dead;

"Because I hate you. I hated you with Moo Yul. I also hated you after you broke up with Moo Yul. I hate the way you ridicule me. I want to kill you because you pity me."

Ёндже стоит за углом, снова – исподтишка, снова – тайком, кусая губы и нервно постукивая кончиками пальцев по стене. Если кто-то подойдёт сзади и тронет его за плечо, он вздрогнет и, возможно, подскочит на месте, и испугается, но больше не от неожиданности, а того, что этот кто-то поймёт. Поймёт, почему он стоит здесь и кусает губы. Поймёт его трусливую одержимость. Его болезненную бессонницу. Его ненормальность. Его тонконогую, язвительную ненормальность со взглядом, который одновременно презирает и жалеет, со словами, которые ранят того, кто сам всегда ранит других. Кто хотел, чтобы она умерла. — Чо Ёндже, — произносит его одержимость, даже не поворачиваясь в его сторону, и он действительно вздрагивает. Она знает. – Какого чёрта ты следишь за мной, Чо Чума? Он сглатывает, пробует усмехнуться и сказать что-то колкое, что-то в оправдание, но: — Ты же хотел, чтобы я умерла. Ынсон, наконец, оборачивается, и подходит ближе, и смотрит устало, но пристально. А Ёндже хочет понять, что на дне её глаз. А Ёндже не может сказать ей, что теперь в его кошмарах то холодное утро его детства и отчаянье ребёнка сменяется бескрайним ужасом и безнадёжностью подростка, который только что сказал серийному маньяку имя той, которую ненавидит. Которую.. — Я жду, — говорит он и сам не понимает, как слова срываются с его губ. Он не хотел.. он хотел, чтобы она умерла. — Чего? – едва слышно спрашивает Ынсон. Ему кажется, что он всё же понимает, что именно на дне её глаз; видит излом в её полуусмешке, чувствует что-то.. И поэтому отвечает. — Когда ты, наконец, сломаешься.. достаточно. Он думает, что она развернётся и уйдёт, но она стоит и смотрит в его глаза, словно загипнотизированная, даже когда он решается поднять руку, даже когда он проводит пальцами по её щеке. И тогда Ёндже думает, что, возможно, она уже.