Первый год пятилетней миссии.
Разумеется, с самого утра Джим был раздражающе бодр, а вулканец тщательно сохранял отсутствие выражения лица и выглядел так, будто проглотил рапиру Сулу. Маккой почти захлёбывался от рвущихся из него саркастичных замечаний, но они со Споком были ещё не слишком хорошо знакомы, а потому доктор решил не добавлять себе проблем. Проблемы могли бы возникнуть: вулканцы были несносным народом, и об их психологии Маккой знал даже меньше, чем о физиологии. Раньше ему не приходилось лечить представителей этой расы, теперь же, освежив в памяти скудные данные и подняв всю имеющуюся информацию, он решил, что последователи Сурака не очень любят тех, кто покидает их планету. Во всяком случае, считают, что таких можно и не лечить, если что. Разумеется, с банальным ранением или вирусным заболеванием Маккой бы справился, но когда это рядом с Джеймсом Кирком было что-то банальное? И да, сегодня Кирк был раздражающе бодр, каким не может быть приличный человек, направляющийся в транспортаторную. Сколько прошло лет, а Маккой так и не привык к транспортации. Будучи доктором, привязанным то к одной, то к другой планете, он выискивал возможности обойтись без рассеивания его молекул по Вселенной, но главе медицинской службы звездолёта такой роскоши не положено. И если первые две миссии стали для доктора проверкой его профессионализма, так что думать о собственных страхах было некогда, то сегодня им всего лишь предстояло спуститься на свежеоткрытую «Энтерпрайз» планету класса М. Без спешки, без необходимости поддерживать голову истекающего кровью энсина, без срочных переливаний и десятка инъекций. Неспешно спуститься на планету неподалёку от места, где сканеры обнаружили залежи разного хорошего. Разумеется, в десант входило два геолога, и Маккой понятия не имел, зачем там он. «Развеешься», — сказал Кирк в ответ на справедливые критические замечания, в его голосе доктору почудилась издёвка. Они давно были знакомы, можно сказать, что дружили почти с самой Академии, хотя и нечасто виделись в последнее время. Но эти годы вообще не задались, и доктор предпочитал думать про них как можно реже. За это время Кирк возмужал, перестал так часто морщить лоб и пытаться выглядеть особо серьёзным, каким пытался выглядеть в юном возрасте. Ему это не шло, а кроме того, у него теперь был персональный вулканец, который прекрасно умел выглядеть особо серьёзным. Маккой потратил несколько месяцев на то, чтобы хотя бы заговорить со Споком. Правда, первая беседа ни к чему хорошему не привела. И вторая тоже. И третья. Это становилось традицией, приятно заводить традиции на новом месте, так новое место становится домом. В Споке было и кое-что хорошее. Например, его гибридная анатомия бросала доктору вызов, на который было невозможно не ответить. Это увлекало. Лекарства, которые действовали на людей или на вулканцев, не всегда ему подходили. Пробелы в своих знаниях Маккой устранял лично в свободное от миссий время, сцедив с вулканца за прошедший месяц не менее литра крови. Спок выражал протест бровями, но приказов капитана явиться в медотсек не нарушил ни разу, а доктор решил, что до тех пор, пока выданное Споку лекарство вместо очевидных свойств не повлияет на вулканца как снотворное и слабительное одновременно, ещё не всё потеряно. Приказы капитана вообще нарушать не положено. Лишь поэтому Маккой теперь стоял на площадке транспортатора, окружённый офицерами, и пытался ничем не выдать своей тихой паники. Вероятно, ему это удалось только потому, что Спок несколько раз покосился за него за то время, что шла подготовка к транспортации. Приходилось держать себя в руках. Чёртов гоблин.Пятый год пятилетней миссии.
Доктор обожал транспортаторы. Он был готов расцеловать площадку, обмусолить пульт управления и потискать энсина, руководившего подъёмом. Но это поздней, главное — узнать, какой именно энсин им руководил. Спок, которого офицеры ловко уложили на больничную койку, едва только он, Маккой и Кирк материализовались на полу медотсека, был изжелта-белым и неподвижным. Форменка Маккоя пропиталась его кровью, Кирк смотрел так... На Маккоя так часто смотрели, ведь он был не просто врачом, он был врачом, которому приходилось вытаскивать пациентов с того света в ситуациях, когда отправку на тот свет ничего не предвещало всего пару минут назад. Да, на Маккоя так часто смотрели. Наверное, такими взглядами, дикими, полными ужаса, раболепного восхищения и надежды, удостаивались только языческие идолы. И всё же на этот раз Маккой не смог выдержать взгляд Кирка и не заметил, когда капитана вывели из медотсека. Несколько спешных инъекций, кортикальный стимулятор, который он собственноручно настроил всего пару дней назад — именно так, как требовалось, а не так, как было указано в спецификациях. Спок не дышал, и каждая секунда увеличивала шанс того, что теперь это — единственно возможное состояние вулканца. Аппарат искусственного дыхания, торопливое обеззараживание, несколько продольных надрезов. Доктор действовал спокойно, без суеты, тщательно планируя каждое своё движение. Спок не дышал более десяти минут, и Маккой не сразу понял, что и сам задержал дыхание. На самом деле по-настоящему выдохнул только тогда, когда сшиватель плотно спаял края раны. Ему ассистировали, но Маккой лишь час спустя осознал, что рядом с ним стоит Чепел и что ужас, который она транслирует, так густ и осязаем, что его можно собирать в горсти. Не удивительно, ведь Спок... Руки не дрожали, в голове — последовательность действий. Одно за другим. Форменку, конечно, придётся выбросить. Маккой поправил мешок с зелёной кровью, которую сейчас переливали в жилы вулканца успокаивающе попискивающие приборы, и лишь тогда позволил себе вдохнуть по-настоящему. Если бы у них был только шаттл, как порой Маккой мечтал, они бы ни за что не успели. Доктор неподвижно стоял возле кровати и смотрел на Спока, сквозь писк приборов из соседнего помещения доносились тихие всхлипывания Кристины. Или ему это чудилось. Передумав звать её, Маккой нетвёрдой походкой направился к дверям медотсека, за которыми ждал капитан. Потом нужно будет его обязательно осмотреть: такие стрессы даром не проходят. — Всё в порядке, состояние стабильно, — официальным тоном сообщил Маккой. — Удивительно, — Кирк выглядел усталым и каким-то посеревшим, а быть может, постаревшим. — Я никогда не видел, чтобы кто-то был в порядке после таких ран. — Эта его гибридная анатомия, — пожал плечами Маккой. — Не умаляй своих заслуг! — неожиданно разозлился Кирк. — Не буду, — отозвался Маккой. Больше в голову всё равно ничего не приходило. Он сжал плечо Кирка и подумал о том, что любит транспортаторы. В конце концов, рассыпаться на молекулы в мировом пространстве не так и плохо. Тем более что его молекулы обычно переносились вперемешку с молекулами Кирка и Спока. И даже если однажды они нигде не материализуются, то так и останутся вперемешку. Почему-то эта мысль особенно успокаивала.