Сделай сам: версия для взрослых

Есть кое-что, чего Хэнк о Конноре никогда не узнает. Он иронично относится к тому, что между друзьями не может быть секретов, но есть иррациональный страх, что если Хэнк узнает про его… «особую любовь» к ковру, то попытается помешать. Это не самая здравая мысль, учитывая все обстоятельства, но его предки были роботами-пылесосами, так что аргумент вполне приемлем. То, как он принимает форму под его ногами, будто знает наизусть — ещё один приятный бонус. Руки Коннора агрессивно трут ковёр и он наслаждается ожогом, чувствуя себя мотыльком, восхищённым мерцающим движением пламени. Он гладит свою встающую длину и стонет от удовольствия, пробегающее сквозь него волнами, тяжело дыша через нос; если бы он не был так чертовски пьян от наслаждения и запаха порошка, он, вероятно, не позабыл бы держать рот на замке. Но Коннор был так погружен в новизну отношений… Во взаимное притяжение… И мысли этой достаточно, чтобы заставить его с мучением понять, что штаны нужно спустить. Он борется с ними, хотя это просто пижамные штаны, и буквально готов поклясться, что слышит, как ковёр умоляет поторопиться, хочет, чтобы его трахнули прямо сейчас. Коннор быстрее работает рукой, чувствуя, как он ласкает его не так хорошо, как хотелось бы. Разочарование закрадывается в него, как бы он не ползал, ластился, припадал к поверхности. Пик так близко, но Коннор не может его достичь, хотя так желает. Его ногти впиваются в ковёр. — Я сейчас, — он задыхается, — я сейчас… Он вбивается в поверхность, и сразу появляется такое приятное жжение. Язык андроида сам выскальзывает из рта, и слюна начинает течь по нижней губе, когда он всласть втрахивается в шероховатую поверхность. Боже, эта боль так приятна, ему хочется полностью ей отдаться. Коннор толкается в ковёр сильнее и чаще. Его захватывает эйфория и он встречает её отчаянно высоким стоном. Наслаждение так интенсивно, что заставляет Коннора всхлипнуть, вздрагивая всем телом: он близко, просто немного больше, и… — Чёрт, да, я тебя люблю… — вскрикнул он, забрызгав спермой весь живот и ковёр. Совершенно вымотанный и удовлетворённый, он дарит ковру довольную улыбку и похлопывает его.

***

Благословлён он или проклят? Хэнк честно признает, что не понимает, но точно искренне хочет — пусть Коннор находит другое время, чтобы заняться чем-то эротическим с грёбаным ковром. Он подталкивает партнёра ботинком и смотрит, как диод на голове андроида быстро меняет цвета — знак, что он скоро очнётся — прежде чем вернуться в обычный мягкий синий. Безмолвно, почти как ребенок, ожидающий, что его отчитают, он взглянул на Хэнка (до сих пор нагой) невинным взглядом. — Приведи себя в порядок, — всё, что Хэнк смог выдавить. Что ещё он мог сказать? Его сын, его сын-андроид теперь в отношениях с тем, на что он буквально наступает каждый день. — Да, лейтенант, — соглашается Коннор и, словно прочитав его мысли, добавляет: — Пожалуйста, не наступайте на ковёр в моё отсутствие. Хэнк находит эту мысль непривлекательной, поглядывая на голубые капли, покрывающие пол. — Думаю, тебе не о чем волноваться. Он сожжёт свой дом дотла. Страховая компания поймёт.