Да какие сказки!

      - Кто будет говорить правду?! Кто? И во имя чего? - Канцлер снимает очки после этого вопроса, потому что видеть эти улыбающиеся лица выше его сил. Пусть уж лучше так, цветными пятнами. Только чтобы без торжествующих улыбок. Потому что, он знает, скоро улыбки сотрутся, едва эти заигравшиеся дети поймут, что натворили. Но будет поздно. Канцлеру смешно. Они считают его тираном, кукловодом, прячущимся за чужими спинами как за ширмой. В какой-то мере они правы. Но их мозгов не хватает, чтобы понять, во имя чего он действовал. Почему вводил жестокие, по их меркам, законы. Ну конечно, благодетель Анри был лучше. Анри кидал гроши беднякам и устраивал представления для нищих. Канцлеру даже не обидно за куклу. Тем более не очень-то и похожа на него эта кукла. Ему обидно за народ. За свою страну, которая предпочитала театр бродячих актёров понижению налогов. Анри. Анри довёл страну до ручки. До паперти он её довёл. Так, что Канцлер, тогда ещё просто канцлер, не знал, где взять деньги, чтобы закрыть дыры в их и так ветхом бюджете. А король ездил на охоты. Ну так поделом, раз охота стала ему смертью. Пусть с его, Канцлера, скромной помощью. Он не жалел о крови на руках.       Единственное, о чем он тогда пожалел, была смерть Эммы. Потому что она ударила по оставшимся сестрам. Особенно по Оттилии. Хотя, этого нельзя было сказать с виду. Оттилия была истинно железной. Вот кого хотел бы видеть Канцлер королевой. Но она предпочла трон ему. И не прогадала. Эта девушка стала идеальной женой, женой, готовой даже смириться со смертью сестры. Она не стала любить его меньше за это. Только долго плакала у него на плече, пока никто этого не видел. А потом прятала слёзы под макияжем, так что в спину ей шипели "бессердечная". А у неё сердце разрывалось. Она искренне ненавидела Патрика. Потому что детей у них самих быть не могло. Потому и просила Канцлера о такой для него участи - сделать королевского щенка немой тенью. Он сделал, хотя изначально хотел быть регентом, при малолетнем принце. Но легче ей от этого не стало. Она все так же плакала ночами. Даже спустя столько лет. Но теперь уже от страха за мужа. А утром - прямая спина, словно внутри стержень из стали, едкие фразы и взгляд бесконечно уставшего от лжи человека. Как и у него. Он тоже устал. Но уйти он не мог. Потому что без него все развалилось бы, как карточный домик. Канцлер любил Оттилию. Чтобы не говорил тогда, перед смертью. Как бы не врал, что никогда её не любил. И самое горькое - не мог сказать иначе, надеясь, что хотя бы так Оттилию минует несправедливое правосудие.       Ведь все его слова тогда были ложью. Последней ложью во всем королевстве, полном отвратительной, неприглядной правды, от которой было тошно. Ну что же, надо когда-нибудь и взглянуть в лица тем, кто столько лет травился этой ложью, пока организм не начал отторгать все, что только походило на истину. Вот Канцлер и смотрел. Смело, с вызовом. Он знал, сказка кончилась. Даже нет, она кончилась ещё раньше. Когда он стрелял в волшебную розу, а попал - в Марселу. А ему не жалко. Сама виновата, не зачем было закрывать собой цветок. Канцлер жалеет лишь, что вместе с сердцем девушки не прострелил и голубой бутон.       - Вас повесят! - Шипит ему Альбина. Избалованная девчонка, думающая, что умеет жить без взрослых. А он усмехается. Да пусть хоть четвертуют. Ему уже будет все равно. Где-то сзади вздыхает лошадник Теодор. Вот кого Канцлеру искренне жаль. Теодор ведь всего лишь безвольный дурачок, им так легко было вертеть. Марионетка, на троне за которым стоял совсем другой человек. А его заставляют отвечать наравне с ним. А, впрочем, сам виноват. Надо было иметь свои мозги и не верить ему с первого слова. Канцлер берет яд недрогнувшей рукой и жалеет лишь о том, что не может предложить его Оттилии. Сестра не даст. А Оттилия бы выпила, он знает. Только чтобы не расставаться. Она всегда и во всем его поддерживала. Идеальная жена, достойный соратник. Жаль, что детей у них так и не получилось. А это и к лучшему. Канцлер не хотел бы, чтобы они видели этот гадюшник. Оттилия смотрит на него умоляющими глазами, но он качает головой. Нет, за мной ты не пойдёшь, живи, пока живётся. Она понимает, умная девочка, понимает и бросает корону так, словна металл жжёт пальцы. Хорошо. Она отрекается от него напоказ, душой оставаясь вместе. Канцлер подбирает корону. Обычная железяка, а сколько проблем. Все взгляды направлены на него. Он усмехается... И до дна осушает стакан. Пусть эти заигравшиеся дети творят все, что им будет угодно. Но без него. Для него сказка навсегда закончилась. Яд растекается по венам. А умирать, оказывается, совсем не больно.