Все, что блестит

Пожалуйста, пойдем со мной в постель. Шерлок произнес это с желанием, отчаянием и определенно с весьма реальным страхом, что Джон может сказать «нет». Потому что Джон натурал, не так ли? Или нет? Я хочу сказать, разве нет? "Шерлок чертов Холмс, я пойду с тобой в постель, и я буду делать все, что бы ты ни попросил так долго, как ты захочешь, и меня нужно будет силком отрывать от твоего тела, потому что с этого момента до конца времен я намерен не делать ничего иного, кроме как заниматься с тобой любовью." Вау. Мы серьезно, вау, дайте этому мужчине сигару. Потому что это, дорогие друзья, чертовски хороший ответ на крайне уязвимый вопрос. Настолько хороший, что, между прочим, он мгновенно наполнил Шерлока под самую завязку сексуальной самоуверенностью, пробудив в нем наконец чувствительность, естественную для любого здорового человеческого существа, и потому в ответ Шерлок чертов Холмс на самом деле наклонил голову, посмотрел на Джона сквозь длинные ресницы и пробежал кончиком языка по губам. А потом он взял либидо Джона и пропустил через него 220 вольт, когда повернулся и пополз к кровати. Господи Иисусе, доктор почти прокусил кожу, так сильно он впился зубами в собственную руку. А потом, разумеется, он последовал за другим мужчиной – на своих четвереньках. Что на самом деле неплохое начало для первого раза с твоей Настоящей Любовью, вы так не думаете? Потому что просто невозможно быть чересчур серьезным, когда ты ползешь на четвереньках. Можно быть сексуальным, о да, можно, совершенно точно, быть сексуальным, но даже на спор нельзя быть серьезным, или торжественным, или мрачным, когда протираешь коленки. Не получится. Так что то, что могло начаться трезво, напряженно, с чересчур значимым смыслом, вместо этого началось с того, что двое взрослых мужчин вскарабкались на постель, потом друг на друга и долго смеялись друг другу в рот. А потом все стало серьезным, потому что, да, это действительно многое значит, и Джон, он ведь натурал, верно? Разве это не имеет значения? Разве это не должно иметь значение? Шерлок знал, что это имеет значение, и потому он постепенно перестал смеяться, хотя он и не хотел, потому что дыхание Джона на самом деле пахло иначе, когда он смеялся, как-то слаще, легче, но в конце концов они затихли, и Шерлок задал вопрос в лоб, потому что так поступают все Шерлоки. "Джон, разве ты не натурал?" Ну, ответ на этот вопрос мог, вероятно, легко потребовать написания диссертации на сто страниц, не включая примечания и графики. Они могли говорить об этом всю ночь. Возможно, целый месяц. Может быть, весь остаток года. "Кажется, нет, Шерлок." Или нет. Так уж получается, что такой резкий поворот – это честная игра, а потому Джон спросил "Разве ты не асексуален?" И ответ на этот вопрос мог занять диссертацию на двести страниц со сносками, диаграммами, обширным словарем терминов и, возможно, несколькими древними друидическими текстами, но Шерлок просто пожал плечами и сказал, "Хотелось бы," а потом быстро поправился, заметив, "Раньше мне этого хотелось. Я хотел таким быть. Я пытался. У меня почти получилось. А потом ты въехал в квартиру." Что заставило их обоих задуматься, а это вовсе не то, чем по идее надо заниматься после реально зрелищных поцелуев, что Джон наконец осознал на пару секунд раньше, чем Шерлок, и, мягко улыбаясь, они снова сблизились и снова поцеловались, на этот раз вовсе не так нежно, а потом совсем не нежно, с открытыми ртами, стонами, скользящими, ласкающими, лижущими языками и аккуратными покусываниями, пока не оказалось так, что оба тяжело дышали, ноги были переплетены вместе, бедра терлись друг о друга. И честно говоря, ощущение это было настолько потрясающим, что они довольно долгое время провели так, их тела соприкасались новыми, возбуждающими способами, языки пробовали на вкус сперва рты, а потом шеи, внутреннюю поверхность ушей и запястий, а потом, вслед за быстрым, захватывающим дыхание расстегиванием пуговиц, то, что находилось под рубашками, пока рот одного не оказался на соске второго и— Шерлок выгнул спину, высоко поднимаясь над постелью. "О, Боже," хрипло пробормотал он, и Джон никогда еще не слышал его голоса настолько низким, как когда его пальцы были вплетены в волосы доктора, держа его голову прямо там, прямо там напротив соска, который оказался настолько чувствительным, что это взрывало мозг, а горячая линия от него вела к каждому нервному окончанию между ног. "Еще раз," хрипло сказал он, а потом почти оттолкнул Джона, когда второе ощущение от покусывания-сдавливания-посасывания оказалось намного интенсивнее первого. "Еще раз," сказал он, плотно зажмурившись, и дернувшись, когда Джон переключился на второй сосок, дразня его языком, губами, зубами, пока Шерлок на самом деле не оттолкнул его со сдавленным рычанием. "Ты в порядке?" пробормотал доктор, и ответом были две руки, потянувшие его снова вниз, сперва к одному очень твердому соску, а потом ко второму, пока он не мог больше этого выносить, и снова отшатнулся с почти болезненным стоном. "Шерлок," прошептал Джон, уткнувшись в худую грудь детектива, "мне остановиться, это чересчур?" Нет нет нет нет нет, слишком много слов, слишком много слов, которые вынуждали Шерлока думать, думать о чем-то, о чем он не знал, как думать, о сексе, о том, что ему было нужно или чего он хотел, когда он думал об этом, он чувствовал себя глупым, а если он чувствовал себя глупым, он становился грубым, а когда он становился грубым, он— Джон внезапно сел. "Сними это," сказал он, потянув за рубашку Шерлока. Доктор не умел читать мысли, но он также не был дураком. Если Шерлоку нужно будет, чтобы он остановился, он заставит его остановиться. А тем временем…"Сними." Мгновение Шерлок не шевелился, ошеломленный в слишком многих смыслах, чтобы это переварить, потом, раздеваясь, лежа на спине на кровати—что выглядело очень сексуально, если вам интересно—он избавился от фиолетовой рубашки. Тем не менее, он не тронул серый шарф, на его бледной коже этот темный отрезок обожаемой шерсти (Джон закусил губу, думая о нем) выглядел абсурдно, трогательно, эротично. "Сделай это со мной." Шерлок нахмурился, не понимая, поэтому Джон поднял руки над головой. Лицо детектива прояснилось. Снова инстинкты Джона не подвели, потому что куда больше, чем сдаться, убежать, сорваться (все варианты, которые рассматривались в ту же секунду, как ситуация становилась напряженной)—больше всего этого Шерлок хотел увидеть тело Джона. Потом, когда Джон закрыл глаза, почувствовав горячие пальцы на своей коже, Шерлок просто стал хотеть. "Джон, Джон, Джон," бормотал мужчина помладше, подымаясь на коленях, пока джемпер и майка не оказались на свободе, "О…о…о," слетело с его губ, когда он прикоснулся к розовым бутонам сосков Джона, а потом он упал вперед, когда Джон отклонился назад и потянул его с собой вниз. Когда их тела встретились на постели, вот тогда-то все и закончилось—и все началось. Тело Шерлока перестало двигаться, когда мозг Шерлока начал перегружаться, поглощая информацию—о, но ведь там было столько всего. Обнаженное тело Джона - это жар и ребра, пупок и сосок, стучащее сердце и веснушки. Он хотел коснуться всего одновременно, увидеть его всего, почувствовать запах и вкус и запомнить. А потом Джон, замечательный Джон, настолько умный Джон, что он подымает уровень IQ целой улицы, выключил этот мечущийся, чокнутый, перегретый мозг, выгнув спину и выдохнув имя Шерлока с хриплым стоном. Наконец-то, давно пора, и аллилуйя, Шерлок перестал грузиться, стесняться и отвлекаться и перешел собственно к минету. И в этом месте у почти девственного детектива наконец включился инстинкт, потому что, хотя он никогда в жизни ни у кого не отсасывал, желание сделать это, потянуть за молнию штанов Джона, ощутить, как она подается, ощутить как он поддается, было настолько сильным, что никто не проконсультировался с мозгом Шерлока, чтобы убедиться, что он в курсе собственно механики процесса, это был полный вперед и, капитан, мы видим эрекцию! Ладно, на мгновение это затормозило все дело, пока Шерлок реально ел Джона глазами. Шерлок видел раньше мужские члены. Даже кто-то настолько физически скрытный как детектив, вынужден иногда пользоваться общественными туалетами, но за всю свою жизнь он видел ровным счетом три стоящих члена: его собственный и два, принадлежавшие актерам в порно, что он однажды посмотрел для расследования. (Нет, серьезно, это видео цитировалось в предсмертной записке—и в ней так и говорилось—и как только Шерлок посмотрел видео, он осознал, что это было не самоубийство, а убийство. Убийцу они тоже нашли.) Как бы то ни было, эрекция Джона – первая, что он видит вживую, кроме его собственной, и единственная, от которой у него на самом деле потекли слюнки. Буквально. Шерлок подумал, что если бы он открыл рот, то мог бы затопить небольшую деревушку. Так что вместо этого он наклонился, опираясь на напряженные пальцы, опустился вниз и потерся сперва лицом, потом шеей, потом грудью о чрезвычайно твердый, совершенно идеальный член Джона. И, Боже мой, он мог бы и тут попасться в головокружительную петлю собственной реакции, но на третий раз, что он сделал это, Джон мягко выгнул бедра, когда мимо следовали губы Шерлока, и наконец якорь был брошен за борт, Шерлок причалил, открыл рот, почувствовал, как член Джона скользнул внутрь, и, честное слово, все его тело покрылось мурашками. И примерно в это время Джон впервые заметил тенденцию Шерлока поступать со стонами так же, как с многими иными вещами: Поднять до самого высокого уровня и перекинуть на ту сторону. Поскольку ему мало было просто вздохнуть, задыхаясь, когда Джон вошел глубже в его рот, Шерлок застонал с такой смелой, жадной экстравагантностью, что Джон буквально перестал думать и толкнулся вперед так сильно, что он был уверен, что просто задушил Шерлока. Тем не менее, Шерлок, казалось, вообще не заметил ничего особенного (Вы видели шею у этого мужчины? Если кто-то и в состоянии делать глубокий минет, так это Шерлок.) и продолжил сосать член Джона так, словно он только что нашел дело, которым собирался заниматься в принципе до конца дней своих. Чего Шерлок сперва не делал, так это дополнительно не задействовал руки. Сперва это было неважно, потому что Джон был в пылу страсти, вполне счастливо захлебываясь в бьющих через край ощущениях, вызванных пребывавшем на нем ртом Шерлока чертова Холмса, что он не спешил кончать. Между тем, ощущения настолько сводили его с ума, что он начал делать то, что обычно делает Шерлок – он начал думать. Рот Шерлока такой жаркий…а я во рту Шерлока. И он хочет, чтобы я там был. А эти стоны…господь милосердный, почему это самое сексуальное, что я слышал в жизни? Он звучит так, словно пытается добиться того, чтобы его услышали даже на дешевых местах театра, он такой…такой…громкий и глубокий и…о, Боже мой, это были его зубы? Его зубы только что коснулись го—го—головки—о, Боже, Боже, не кончай, Джон, если ты уже собираешься кончить, я тебя убью, я— "Джон?" Это был шепот, настолько мягкий и тихий, насколько стоны таковыми не были. "Д-да, Шерлок?" "Пожалуйста, перестань думать, ты сбиваешь меня с толку." Джон сделал захлебывающийся вдох, кивнул и попробовал сесть. "Да, ну…дай-ка я—" Шерлок наконец нашел применение одной из рук. Он прижал ее к голой груди Джона, сразу же бессознательно лаская место соприкосновения. "Нет. Нет. О, Господи, нет, Джон. Ты не поднимешься. Ты не уложишь меня на спину и не отсосешь у меня (против воли Шерлок помнит почти все сексуальные термины, которые он услышал в том порно) только ради того, чтобы замедлить процесс. "Так что, пожалуйста, ляг. Если я не верну твой—" Шерлок остановился. Он ни разу в жизни не произносил слова «член», «пенис» звучало как эксперимент, а «фаллос» просто было неподходящим. Может быть, он в будущем и станет использовать слово «член», но прямо сейчас не тот момент, когда стоит это сделать впервые. "—если ты не ляжешь, чтобы я мог снова взять тебя в рот, у меня может случиться нервный срыв." Джон пару раз моргнул, не смог придумать ничего, что можно было сказать в ответ, а потому снова лег, не выпуская теплую ладонь Шерлока, прижатую к его груди. У Джона явно стояло слабее, чем минуту назад, и за это он был благодарен. Он был не из тех, кто может кончить за секунды, даже когда он был подростком, но он никогда не занимался сексом с кем-то, кого он любил и хотел настолько интенсивно. Любил – да. Хотел – да. Но чтобы оба одновременно, и настолько сильно? Нет. Между прочим— "Джон?" Тот же мягкий шепот. Джон встряхнул головой, чтобы прояснить мысли. "Я закончил. Я больше не буду… я—" Свободная рука Шерлока обхватила член Джона. "—грхг." Шерлок улыбнулся и снова взял Джона в рот со вздохом и затем с глубоким, весьма впечатляющим стоном, который не затих, а звучал непрерывно, варьируясь только в интенсивности, но никогда в громкости, пока Джон не стал постанывать в такт, отчаянно входя толчками в рот Шерлока, впиваясь пальцами в руку другого мужчины, судорожно сжимая его бока ногами, и начиная кончать так сильно, что в его крике утонули звуки, которые издавал Шерлок. С каждой пульсацией, наполнявшей его рот, Шерлок просто рычал, как жадно кормящийся хищник. Еще долго после того, как растаяли последние спазмы, он продолжал сосать, словно Джон все еще был твердым, как камень, не понимая, насколько чувствителен был его любовник теперь, пока Джон наконец не ойкнул и сказал, "Я сейчас очень чувствителен!" Шерлок посмотрел вверх, Джону в глаза, и честное слово, Джон ощутил, как сквозь его член снова прошли 220 вольт, потому что голодное выражение на лице Шерлока, его влажные от спермы губы, открытый рот и полуприкрытые веками глаза, которыми его любовник смотрел на него…он сразу же понял тогда (и был прав) что никогда в жизни он не увидит ничего более сексуального, более прекрасного. Он смотрел на него и продолжил бы смотреть долгое время, наслаждаясь этим выражением на лице своего любовника, но в конце концов Шерлок вспомнил, как дышать, облизал губы, взобрался вверх по телу Джона и поцеловал его. "Спасибо," сказал он, нежно прижимая вспухшие губы к губам Джона, но не двигаясь, а ожидая…ожидая. Джон понял почти сразу же и запустил язык глубоко в рот другого мужчины, за что он был награжден надрывным, отчаянным стоном, когда Шерлок начал сосать. И сосать. И сосать. В конце концов, Джону понадобился воздух, ему нужно было сглотнуть, так что он медленно сдвинулся, перемещая длинное тонкое тело Шерлока вместе со своим, пока они не оказались на постели рядом, лежа на боку, их губы на расстоянии дюймов друг от друга. "Ты," шепнул доктор, "потрясающе оральный." Шерлок потянулся к нему, снова готовый целоваться, но Джон выловил между ними левую руку Шерлока, потянул ее вверх, вставил длинный средний палец своего любовника между своими приоткрытыми губами и начал, ну, в общем трахать им собственный рот. Шерлок наблюдал за этим ртом с мягкими, повторяющимися стонами удовольствия, смотрел, как губы охватывают его палец, смотрел, как они раскрываются, и появляется язык, смотрел как язык ласкает пространство между пальцами, потом скользит по костяшке и ногтю, и, вероятно, Шерлок, околдованный, мог бы наблюдать это действо на протяжении очень долгого времени (и будет, шесть дней спустя, после того, как они трахнут друг друга дважды в четырех разных местах своей квартиры) но Джон остановился и посмотрел вниз между их телами. И тогда Шерлок осознал, что он пытается трахнуть…пустоту. Его бедра двигались толчками, жаждущие, пытающиеся прижаться к—Джон просунул бедро между покрытыми черной тканью ногами Шерлока—о, Боже, этому. "Шерлок?" Мужчина помладше открыл глаза, ощутил жар собственного дыхания в пустоте между их ртами. Шерлок подвинулся ближе, потерся о лицо Джона своим, сильнее сжал ноги вокруг голой ноги Джона, начал вгонять сильнее. "Ты кончишь мне в рот, Шерлок—" эти слова заставили одни узкие бедра двигаться быстрее. "Пожалуйста. Я хочу почувствовать, как ты кончаешь мне в рот." Дело близилось к концу. Быстро близилось, но поскольку это началось с пожалуйста, правильным было, чтобы оно и закончилось с пожалуйста. Хотя каждый нерв в теле Шерлока умолял о завершении, Шерлок раздвинул ноги (он окажется в этом потрясающе хорош, как обнаружит Джон), попытался увидеть что-то сквозь застилавший глаза туман, и сказал "Сейчас, Джон, сейчас. "Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста."