* * *
База автоботов — Почему именно в зиму? — Лина и Джеймс захотели показать снег. — И ты не поехала? — Я и холод слабо сочетаемся. В подтверждение своих слов Арси чуть наклонила голову, прижимаясь краем фейсплета к тёплым манипуляторам на её плечах. Даже сидя на платформе Оптимус немного возвышался над ней, и Арси продолжала стоять рядом, понимая, что её слова про отдых всё равно возымеют крайне слабый эффект, поэтому пользовалась положением, пока это было возможно. Редко когда ей удавалось загнать лидера на платформу, даже ради того, чтобы просто присесть. Оптимус слегка улыбнулся и притянул фем ближе к себе, практически вплотную к платформе. Извечно прохладные ладони Арси сейчас заметно потеплели, согрелись от его предплечий. Да, не с её температурой корпуса было любить холод, даже опуская их недавнюю историю с Арктикой. Словно в подтверждение этой мысли, Арси переместила ладонь и подтянула манипулятор Прайма ближе к своей шее. Там, как оказалось, корпус ещё не прогрелся. Лидер автоботов качнул головой и с тихой вентиляцией привлёк Арси к себе, заставив ту немного наклониться, но наконец прижаться всей верхней частью корпуса. Автоботка заметно расслабилась. Ладонь Прайма медленно прошлась вдоль фемской спины. — Как ты функционируешь с гипотермией? — Она незначительная и всё равно патологическая. — Арси слегка повернула голову, располагая фейсплет на тёплой шее. — У меня это от опи. Даже Рэтчет тут ничего не сделает. Кстати о Рэтчете… Оптимус выждал несколько бриймов, пока корпус в его манипуляторах не потеплеет, и всё-таки спросил: — Так почему в холод согласился поехать Рэтчет? Ожидаемо и очень подозрительно Арси ненадолго застыла, и Оптимус сделал вид, будто ничего не заметил, провёл всей ладонью по её плечам вдоль спины, хотя в целом он уже получил хороший намёк на ответ. — Он.., — Арси всё-таки зашевелилась, отстранилась слегка, встала ровнее, чтобы заглянуть в фейсплет лидера, но взгляд отвела. Оптимус спокойно уточнил: — Его же никто не заставлял? Синяя фем осторожно подняла на Прайма взгляд и спросила почти невинным тоном: — Уговоры же не означают, что его заставили, верно? Оптимус только подавил тяжёлую вентиляцию. Ответ получен.* * *
Эвелина — Рэтчет, клянусь, меня заставили! — визжала я, отбиваясь от снежной атаки уже тоже исключительно лёжа. Манипуляторы скребли по снегу, и я старательно поддерживала тепло в металле, чтобы снежки лепились. У Джеймса и остальных выходили рыхлые кучки. — Меня отвлекли и затащили в лес, я всегда была на твоей стороне! Антрацитовый корпус, с такого положения совсем устрашающий, как-то исхитрился уклониться от двойной атаки и двинулся ко мне. Я заорала, и в этот момент чьи-то манипуляторы со спины схватили за плечи и с силой потянули назад и наверх. Небо и земля резко закрутились, меняя местоположение, и я заскребла конечностями, но, когда меня подняли, как-то умудрилась встать на ноги. Мелькнул справа манипулятор Рэтчета, и Джеймс был вынужден резко отступить назад, уходя от ну очень хорошей порции снега, а я поспешно прыгнула медику за спину, чтобы прикрыть его оттуда. Из-за сугробов как раз торчала спина громилы Балкхэда. — Знаю я, как тебя «заставили», — раздался недовольный голос Рэтчета, словно не он только что «спас» меня, и я невольно подалась головой назад навстречу медику. — Не ваша ли с Джеймсом была идея поехать сюда? — Мной жестоко манипулировали и угрожали! — гротескно возвестила я и точным ударом запустила снежок Балкхэду в макушку. Рэкер поспешно распластался на снегу и пополз в сторону, только торчали колёса на спине. — Ты видишь, меня тоже бьют! В подтверждение слов я ненадолго оглянулась и тут же встретилась взглядом с Джеймсом – тоже очень точно направленным на меня. Впрочем, один снежок от медика, и ему пришлось срочно уклониться. Я поспешно отвернулась, давя волну жара по всему корпусу, которого трансформеры испытывать как будто не должны. Моё сердце и так билось то ли от радости, то ли от предвкушения, то ли от паники всякий раз, как я думала о том, что именно мог сделать Джеймс, если бы всё-таки догнал по пути обратно, до того, как мы на ребят вышли, а уж теперь, когда мы оба трансформировались из-за перераспределившихся команд сражающихся… Бросив взгляд через другое плечо и заметив там жёлто-чёрный корпус Бамблби, я с выдохом опустила манипуляторы ладонями параллельно земле и спустя несколько секунд с удовольствием заметила, как снежок в манипуляторах Рэтчета получился гораздо лучше. Теперь двое против трёх звучало не так трагично. Справедливее было бы, наверное, именно мне быть той, кто сражается одновременно с Бамблби и Джеймсом, а прячущегося в укрытии Балкхэда оставить Рэтчету – он ведь явно громилу не добил, – но от одного только взгляда на Джеймса у меня ноги подкашивались от того же странного чувства – предвкушения и страха. Ну и злости чуть-чуть. Самую малость, потому что я не могла понять, почему мы фактически остались на равных – оба были людьми и оба стали сейчас трансформерами, – а пугать меня в таком виде Джеймс стал больше. И желание сбежать от него будто стало… сильнее. Сообразив, видимо, что снег под нами теперь немного согретый, Рэтчет поспешно зачерпнул ещё немного. — Не верю ни единому слову, — хмуро заявил он, судя по звуку голоса, ненадолго обернувшись ко мне. О мой опущенный манипулятор стукнулась его ладонь, и я едва успела перехватить переданный снежок – очень крупный, больше тех, что лепила я. Вскинув голову, я увидела уже замахивающегося издалека Балхэда, и снежок полетел ему в лоб. — Брось, Рэтчет, когда я тебе врала! — давя панику, я выглянула из-за спины медика, чтобы оценить его ситуацию, и едва успела уклониться от снега со стороны Бамблби. Балкхэд, тем временем, скрытый сугробами, подозрительно пополз по кругу, словно в сторону двух оставшихся сокомандников. Ну а что, не врала же я в самом деле, разве что… в начале… нашего знакомства. Мысли, пришедшие от собственных слов, заставили меня ненадолго застыть, отвлечься от происходящей битвы, но повисшую тишину в ушах Рэтчет прервал хмурым: — Видимо, сейчас. Я очнулась, сообразив, что медик не стал заострять внимание – или вовсе об этом не вспомнил – на том, как я лгала им всем летом до инициации, и только хотела даже радостно улыбнуться, как взгляд наткнулся на неизвестно когда переместившегося и стоявшего теперь сбоку от нас Джеймса, и с моих губ снова сорвалось что-то похожее на визг. Короткий, потому что резким движением манипулятора мгновенно развернувшийся Рэтчет снова затащил меня за спину. Я только успела сунуть ему в очевидно пустые манипуляторы снежок – маленький, конечно, на фоне тех, что делали его широкие ладони, – и медик мгновенно им воспользовался. Судя по звуку, попал. — Не теряй Бамблби, — хмуро бросил мне Рэтчет, прежде чем с головой, видимо, уйти в противостояние с Джеймсом, и я только подавила нервную икоту, когда поняла, что за эти несколько секунд и Би, и Балк успели скоординироваться и сейчас с разных концов – один слева, другой справа – стали медленно и неотвратимо наступать. Беря нас в ловушку.* * *
База автоботов По прошествии времени, когда Арси успела уже несколько раз отогреться в манипуляторах Прайма, Оптимус спросил: — Пойдёшь со мной или останешься? Арси из другого конца зала удивлённо подняла голову. Вопрос оказался для неё неожиданным, и она недоумённо нахмурилась. — На разведку? Лидер автоботов слегка обернулся в её сторону, и на его фейсплете мелькнула короткая улыбка, только больше усилившая недоумение фем. — Видимо, на спасение, — откликнулся он, оборачиваясь к пульту управления Земного моста, и Арси спешно сделала к нему несколько шагов, оставшись, впрочем, на расстоянии. Теперь-то, конечно, стало понятно, о чём шла речь. Оптимус просматривал историю координат, когда она уточнила: — Думаешь, стоит? Прайм слегка обернулся к ней, и фем пояснила: — В следующий раз Рэтчет из базы неизвестно когда выйдет, — Арси скрестила манипуляторы на грудной пластине привычным жестом. — Вряд ли они сделают с ним что-то… после чего Рэтчет больше не захочет выезжать. Они удерживали зрительный контакт несколько кликов, прежде чем Оптимус, не меняя выражения фейсплета, коротко заключил, оборачиваясь к пульту: — Я открываю мост. И Арси не стала спорить, прикрыв окуляры: — Ладно.* * *
Эвелина Звук собственной трансформации сопроводил моё триумфальное падение на снег. Спешно гребя руками и ногами, я забралась за ближайший сугроб, созданный бесконечным ворошением снега после нашего сражения, и позволила себе немного отдышаться. За спиной раздавались отчётливые звуки пыхтения, хруста снега и копошения. Рэтчет торжественно пал жертвой атак сразу трёх соперников, а я лишь чудом сумела сбежать. Определённые муки совести от того, что бросила товарища там одного, я испытывала, но мне всего лишь нужна была передышка, прежде чем кинуться спасать медика. Пусть даже эта передышка сопровождалась сидением на неприятно холодном снегу. В облике человека я была гораздо мельче, и так у меня создавалось побольше ощущения, что хотя бы в течение одной минутки меня не обнаружат. Стараясь отдышаться, я ощупывала одежду – шерстяной костюм безбожно промок в нескольких местах, – когда в кармане вдруг завибрировало. Я вытянула оттуда телефон с крайней степенью удивления – неужели сообщения от родителей пропустила? – но звонили, как оказалось, вовсе не они…* * *
База автоботов Когда на другом конце связи взяли трубку, Арси на всякий случай отступила ещё на шаг назад, подальше от пульта управления Земного моста и негромко сообщила: — На случай, если Рэтчет лежит где-то закопанный – самое время его откопать и привести в нормальное состояние. К вам перемещается Оптимус. Пару кликов в её аудиосенсорах раздавались чьи-то отдалённые звуки копошения, сопровождаемые знакомыми, кажется, голосами, но наконец зазвучала Эвелина: — В смысле, к нам? Прямо сюда? Арси хмыкнула. — Ну, если вы за это время никуда не переместились, то да. Прямо туда. Прайм, за которым синяя фем осторожно наблюдала краем оптики, по счастью, не слышал этого разговора, и спокойно заканчивал настройки моста. С тишиной в аудиосенсорах Арси успела подумать, что на этом можно завершать звонок, как вдруг раздалось очень громкое, буквально заставившее автоботку дёрнуться: — ЗАДЕРЖИ ЕГО! Морщась и потирая висок, словно это могло убрать неприятные ощущения, Арси моргнула несколько раз, бросила поспешно ещё один взгляд на Оптимуса и невольно повернулась к нему спиной, заговорив совсем тихо: — В каком смысле, задержи? Ты как это себе представляешь? Нервный голос Хранительницы зазвучал очень низко и почти с придыханием: — Арси, дорогая, делай, что хочешь, но задержи. Любыми способами! И в лучших традициях то ли комедий, то ли фильмов ужасов, Лина отключилась, оставив автоботку в состоянии глубочайшего изумления.* * *
Эвелина Уже после того как положила трубку, я закусила губу в лёгкой неловкости. Неоднозначность выбранной формулировки дошла только сейчас… но что уж там, ладно. Арси простит. Наверное. Я бы поразмышляла об этом на пару секундочек дольше, но битва продолжалась, и с резким выдохом я выскочила из-за сугроба, трансформировалась и на бегу заорала: — А ну в сторону от моего друга! Я хотела кинуться в самую кучу, расшвырять соперников, закрыть, если понадобится, Рэтчета собой, но уже на полпути слева мелькнула чья-то тень… и я только завизжала, понимая, что на этот раз сбежать не получится.* * *
База автоботов Арси опустила манипулятор и медленно, почти с опаской обернулась. До открытия моста оставалось не больше десяти секунд. Задержи, главное. Ну, Лина… Автоботка подавила глубокую вентиляцию и поспешно зашагала к Оптимусу, хотя торопиться тут не хотелось вовсе. На её приближение лидер обернулся, взглянул с немым вопросом – всё-таки решила пойти со мной? Навыки разведчицы в один момент улетучились. — Может, выждешь ещё минут десять? — спросила Арси, задирая ему навстречу голову подчёркнуто расслабленно, даром, что манипуляторы на грудной пластине едва не дрогнули. — Их давно нет, может, сами скоро вернутся. Оптимус медленно развернулся к ней полностью, прошёлся взглядом с ног до головы, и Арси обречённо заметила лёгкое подозрение в его окулярах. Затея изначально была обречена на провал, но деваться некуда, нужно идти до конца, поэтому автоботка не отвела взгляда даже тогда, когда Прайм медленно к ней приблизился. — Что-то случилось? — уточнил он максимально аккуратно, хотя оптикой давал понять, что ключевой вопрос не совсем в этом, и Арси только мысленно ещё раз пожелала Лине «всего хорошего». Лучше бы вообще ей не звонила, сейчас бы не стояла тут и не мялась, как бета. Фем вообще не должна была их предупреждать о перемещении Оптимуса, чего задумали! Но лидер ждал ответа, и Арси тоже аккуратно откликнулась: — Что такое десять минут? Не вернутся, тогда переместишься. Естественно, подозрений в окулярах Оптимуса только больше стало. Арси пришлось выдержать несколько кликов эту молчаливую игру в гляделки, когда Прайм, убедившись, что здесь точно что-то не так, ещё более уверенно обернулся к пульту управления с вполне конкретным намерением, и автоботка только вспомнила почти позабытые кибертронские ругательства, когда поспешно подскочила и практически повисла на уже протянутом красном манипуляторе. Оптимус, конечно, замер, опустил голову, глядя попеременно то на свой остановленный манипулятор, то на неё, и Арси на краткий миг невольно дала понять оптикой, что и сама не понимает, как она докатилась до функционирования такого, но лишь увереннее сжала пальцы. — Пытаешься меня остановить? — уточнил Оптимус не то с удивлением, не то с любопытством, и этот тон побудил Арси невольно окинуть взглядом сначала лидера – заметно шире неё и выше на полторы головы, – потом себя – очень маленькую даже на фоне его манипулятора, – а затем снова его. Её фейсплет на краткий миг отразил почти отчаяние, когда она грустно кивнула. — Пытаюсь. Казалось, Оптимус её тоном даже проникся. Он постоял некоторое время неподвижно, продолжая удерживать один манипулятор в протянутом положении, смотрел на Арси так, словно её вцепившиеся в него пальцы и ну очень незначительный вес действительно его останавливают, пока наконец спокойно не кивнул: — Хорошо. Арси застыла от удивления, позволила Оптимусу опустить манипулятор почти беспрекословно, что вообще было для неё редкостью. Лидер продолжал смотреть на автоботку абсолютно спокойно и даже не улыбнулся, когда в один момент тем же манипулятором обхватил Арси со спины – раздался её сиплый набор воздуха на грани писка – и притянул к себе, поднял над полом на свою высоту, так, что её ноги повисли в воздухе. Синяя фем мгновенно вцепилась ладонями в его плечи, и слова про лишнюю нагрузку ей пришлось проглотить, так как удерживал её Прайм здоровым манипулятором. Все слова кончились, автоботке оставалось только поражённо наблюдать, как свободным манипулятором, на котором была заплатка, лидер спокойно наконец повернул ручку пульта, и зал озарил свет открывшейся воронки. Намерение Прайма шагнуть туда вместе с ней стало более чем очевидным, и Арси слегка мотнула ногами, привлекая внимание. — А зачем меня в холод? Оптимус взглянул на неё почти весело. — Ты же сказала, что пытаешься меня остановить, — взглядом он будто уточнил, верно ли всё понял, и чуть напряжённая Арси медленно кивнула. Тогда Оптимус крепче сжал её талию, даже подтянул немного выше и практически разрешил: — Пытайся. И прямо так, удерживая её одним манипулятором с лёгкостью, зашагал к открытой воронке. Поставить синюю фем обратно на землю можно будет уже возле самого выхода, и Арси только глухо застонала, тоже невольно располагая удобнее манипуляторы и утыкаясь лбом в плечо Прайму.* * *
Эвелина — Я буду драться! — верещала я, удерживаемая двумя манипуляторами. Ноги скребли по снегу, дополняя мои грозные вопли: — Я не дамся так просто! Деды мои не дались, и я тоже не дамся! Пребывающий в куда более неприятном положении Рэтчет свой плен воспринимал, в отличие от меня, молча, и я взяла на себя смелость отрываться за нас двоих, смело глядя в глаза возвышавшегося надо мной противника. — Русской кровушки захотелось, да? — я яростно брыкнула манипуляторами и ногами, больше выражая позицию, чем реально вырываясь – держали, увы, как в стальных тисках, – и сверкнула глазами. — Не дамся, не трожь! Возвышающийся надо мной Джеймс, чьё лицо я видела вверх тормашками, казалось, просто не знал, как реагировать на рвущуюся из меня ахинею. Его глаза сверкали, и грудь вздымалась чаще нужного, ещё наполняемая азартом вот недавно активно идущей битвы, манипуляторы держали уверенно, ни разу не больно, но крепко, не позволяли выбраться, однако в глубине серого взгляда мелькал вопрос: «Да что ты такое несёшь?». Я только вскидывала подбородок, насколько это с моего положения было возможно. На самом деле, я пребывала практически в комфорте, лежала себе на мягком снегу, зафиксированные манипуляторы и те по швам были вытянуты, никакой боли или неудобства, но и меня не отпустивший азарт, в сочетании с фактом проигрыша поднимали негодование в душе, заставлявшее меня вопить всё, что можно. Джеймс всё-таки сумел меня достать… и смотрел сейчас так, будто раздумывал, свернуть мне наконец шею или… — Изверги! Кровь русскую не дам! — ничего нового, к сожалению, мною не придумалось, и парень имел все шансы выслушать мои претензии к его американскому происхождению по второму кругу, когда откровенным спасением для адекватности окружающих всё-таки раздалось: — Мы, похоже, не вовремя. Я и Джеймс, конечно, одновременно повернули в сторону прозвучавшего голоса головы, как раз туда, где у открытой воронки стояли Оптимус и Арси, чьё появление я пропустила, перекрыв этот звук своими воплями. Лидер автоботов удерживал на фейсплете нейтральное выражение, в то время как скрестившая на груди манипуляторы Арси откровенно ухмылялась. Да, картина-то перед ними весёлая предстала. Впереди Джеймс, удерживающий орущую меня на снегу, а позади нас Балкхэд и Бамблби… частично закопавшие выдохшегося после битвы Рэтчета. Я честно пыталась ему помочь, но меня отвлекли, схватили и… ну, вот. В каком сейчас состоянии медик, я даже не видела. Джеймс… удерживал моё внимание на себе. Я медленно и с опаской бросила взгляд чуть ниже, на тёмные манипуляторы на моих плечах, пытаясь подавить усилием воли активно стучащее… то ли сердце, то ли искру от понимания, что я всё ещё попалась, всё ещё в его руках, когда раздался смех Балкхэда, скрип снега и басовитое: — Всё, Рэтчет, объявляем ничью. И дальше, судя по звукам, более не сопротивляющегося медика стали потихоньку откапывать. Я вяло повернула голову навстречу небу, увидела снова серые глаза надо мной… и со стукнувшим где-то у меня в горле пульсом поспешно подскочила, воспользовалась ослабевшей хваткой, чтобы выбраться и в одно мгновение метнуться к новоприбывшим. Арси успела только чуть покачнуться, когда я спряталась у неё за спиной, положила ладони на плечи и завещала испуганно: — Спаси меня, они все ненормальные! — я ненадолго выглянула из-за неё, увидела, как однозначно не ожидавший такой прыти и смотрящий на меня Джеймс медленно поднимается на ноги, и заговорила подруге почти в аудиосенсор: — Я еле отбилась, меня пытали! Арси на такое откровение промолчала, в то время как Оптимус зашагал в сторону медленно откапываемого, но всё ещё неподвижно лежащего Рэтчета: с раскинутыми манипуляторами тот смотрел наверх с видом Болконского под небом Аустерлица. Мой же взгляд не сходил с лица Джеймса. — Если на меня нападут, ты же меня защитишь? — уточнила у фем я, разглядев в глазах напротив явно не угасшее желание придушить за всё хорошее или даже хуже, и Арси только спокойно спросила: — Хранительница не может себя защитить? Джеймс всё-таки оставил ненадолго игру в гляделки и принялся отряхиваться от снега. Избавиться от снежинок на металлическом корпусе было на порядок сложнее, но его словно угасший ко мне интерес меня не обманывал. Я всё ещё ощущала себя как на пороховой бочке, носящей фамилию Шторм. — Ну, в крайней ситуации, — я невольно переступила с ноги на ногу, не выпуская плеч Арси, — ты же своим телом прикроешь моё? Автоботка обернулась. Прошлась взглядом с моих ног до головы, чем очень однозначно намекнула на мой более высокий рост, и со спокойной иронией ответила, отворачиваясь: — Насколько хватит моего тела. — Я пригнусь, — пообещала радостно и наконец отступила от синей фем. Она и так мои прикосновения слишком долго терпела. Не без помощи Оптимуса Рэтчет наконец встал. Все отряхнулись от снега, насколько могли, и принялись собираться возле по-прежнему открытой воронки моста. Я и Джеймс несколько раз обменялись выразительными, словно даже нам не до конца понятными взглядами, и как-то очень однозначно я уверилась в необходимости отступить ещё на два шага. Парень взглянул на меня наконец словно более осознанно, почти иронично, и я чуть виновато поджала губы. Ничего не могла поделать, отчего-то казалось, что встанем мы ближе… и неизвестно, чем это закончится. — Вы пришли поздновато, — сказал Балкхэд, чем заслужил сразу два недовольных – в исполнении меня и Арси – взгляда, но, конечно, не заметил этого. — Тут было веселее ещё несколько минут назад. Громила выразительно глянул в сторону синей фем, и на этот раз она, очевидно прочитав намёк, что снежную битву можно и продолжить, отпрыгнула назад, буквально шага не сделав для того, чтобы можно было сказать, что она спряталась за спиной Оптимуса. Сам Прайм в ответ на её движение тоже дёрнул манипулятором, словно в отработанном движении закрыть или просто оттащить за спину. Я даже застыла, испытывая дикое умиление с увиденного. — Да не, Балк, хорош, — раздался голос всё-таки шагнувшего ближе ко мне – я дёрнулась, но не отступила – и уже отряхнувшегося от снега Джеймса; на меня он не смотрел. — Пошли обратно, устали все. Балкхэд только весело кивнул, словно нисколько не расстроился, и все обменялись взглядами, будто спрашивали друг друга: «Всё? Идём?» — Идём, — сказала я вслух и подняла вперёд манипулятор, отчего очень сильно разворошенный после нас снег пришёл в движение как от резко поднявшейся метели. — Только скрою следы нашего здесь пребывания. Полчаса спустя На базе слегка пришедший в себя Рэтчет всех погнал отогреваться. Вытряхнуть снег из металлических пластин полностью оказалось почти невозможно, так что с троих автоботов очень быстро начало капать. Я и Джеймс трансформировались обратно и тоже принялись осматривать одежду. Мои штаны и обувь стали почти сухими всего за пару движений, а толстовку пришлось снимать, благо внутри была футболка. Я как раз прогревала промокшие капюшон и спину, когда Арси, за время пребывания на Земле немного изучившая хрупкость людей, удивлённо уточнила: — И ты не замёрзла? Невольно я покосилась на Джеймса, стоявшего ко мне спиной, но однозначно прислушивавшегося к разговору. — Не, наш Морозко держал меня в тонусе, — произнесла ровно, поворачивая в руках толстовку, и так и не обернувшийся Джеймс ровно, чуть иронично откликнулся: — Не за что, Настенька. Я только бросила хмурый взгляд на его затылок. Чуть влажный. После этого мы оба всё же остались в футболках, так как на базе действительно было тепло, и через какое-то время о прошедшей забаве напоминали только выражения наших лиц. Усталые, но довольные, исключением оказался разве что Рэтчет – просто усталый. — Ну брось, Рэтч, — Балкхэд кинул на него взгляд абсолютного счастья. — Тебе же понравилось путешествие в зиму? Джеймс присоединился чуть спокойнее, тоже оборачиваясь к медику: — Да, ты оценил? На что Рэтчет поднял нечитаемый взгляд, выдал обоим короткое: — В экстазе. И снова отвернулся к компьютерам под моё тихое хмыканье. Да уж, прекрасно. Просто превосходно. Дальше наш день проходил абсолютно так же, как обычно. Ну, разве что я и Джеймс всё ещё переглядывались, и взгляды эти были уже не в пример спокойнее, но пока что – немного напряжёнными, словно они выдавали не высказанный между нами вопрос, однако мы дружно отворачивались. Не тут. У автоботов сегодня был, можно сказать, выходной, все находились на базе, переговаривались спокойно и весело. Я успела в этот период подойти к Рэтчету и тихонько его поблагодарить за самоотверженную защиту во время сегодняшней битвы, но он только манипулятором махнул: — Глупости. Прекращай. А я только улыбнулась и молча отошла в сторону, потому что знала, что мои слова медик оценил. — Я сохраню этот день в своей памяти, — через какое-то время сказал Балкхэд весело, на что Арси хмыкнула: — Может, ещё в наших архивах сохранишь? Бамблби рядом с ней издал короткое переливчатое бибиканье – хихикнул, но Балк нисколько не смутился: — История – это очень важно! Краем глаза я уловила, как к ребятам подошёл Джеймс, сел рядом с ними, оставшись, впрочем, в человеческом облике. Постепенно в общий разговор втянулась и я, села на коробки неподалёку от Джеймса, подтянула к себе ноги, и заметивший это Балкхэд, как раз находящийся в процессе рассказа своего мнения об изучении истории, весело сказал: — Вот Эвелина точно скоро знать больше нашего будет. — Он улыбнулся широко и добродушно, обратившись напрямую ко мне: — Как там твои сновидения? Я только едва заметно улыбнулась, не имея никаких других вариантов ответа. Да знаете… что-то там такие повороты пошли, я только моргать успеваю. После того как почти месяц назад мы вернулись из плена механоидов, многим тайнам официально пришёл конец. Не так подробно, как со мной, но всё же было теперь прямо озвучено всё то, что прежде каждый знал обрывками, имея лишь части правды, которую понять было можно лишь объединив воспоминания. Всё: и происхождение Арси и Бамблби, и то, что было известно о механоидах, и история с Мортэксом, с Эрахнидой, и то, что я, как оказалось, в теме случившегося – всё это мы дружно проговорили и договорились, что больше таких недоразумений не будет. В этой команде все прошли проверку временем, а тайн нам и без того хватает. Не сказать, что разговор прошёл совсем уж легко, но что после него всем стало гораздо легче – определённо. На общем фоне откровенности и я, неожиданно для себя самой, рассказала немного больше о своём общении с Ярилом. Что пока неизвестно, когда он вернётся, но что он понемногу учит меня и… посвящает в историю Кибертрона. Слова Балка, который уже вовсю продолжал свои рассуждения, именно об этом были. Бесспорно, в головах автоботов крутилась сия мысль, но они не спрашивали вслух, а я не сообщала прямо, что моё изучение «истории» как раз приведёт меня к раскрытию правды об Александрине. Проблема здесь крылась вовсе не в тайне, а в том, что смысла говорить до момента икс всё равно не было, да и… Я не имела ни малейшего представления, как о таком можно было рассказать. Ведь я видела всё. Ну, буквально всё, весь этот месяц почти каждую ночь я снова и снова обнаруживала себя на улицах Кибертрона, иногда даже в голове Александрины, но чаще именно как сторонний, безмолвный наблюдатель. Я шла следом за Александриной во время её первого после инициации разговора с Мегатронусом, видела, как она училась управляться со своей силой, и стояла возле стены здания, опираясь на него плечом, а потом закрывала глаза, задирая голову навстречу небу в обречённости, когда неизменно присутствующее между этими двумя напряжение наконец вышло наружу, и Александрина сама поцеловала Мегатронуса. Я не видела каждый личный их момент посекундно, и даже когда видела, чаще закрывала глаза, но и Ярил не задерживал меня дольше нужного, и я смотрела дальше, наблюдала, как меняются настроения в обществе, с грустью узнавала знакомые фейсплеты, старалась не думать о том, сколько из незнакомых уже нет в живых, а порой в отчаянии судорожно вздыхала, сжимая кулаки и давя желание завыть. Особенно когда услышала знакомое: — …я не поняла – чем именно тебе не нравилось твоё предыдущее имя? Почему решил сменить? — Не сменить, а сократить. — Мегатронус… — Мегатрон. Теперь меня зовут Мегатрон. Александрина тогда застыла, испытывая что-то, подозрительно похожее на страх. Я знала это достоверно, потому что при первой встрече с Мегатроном в июле, когда заглянула ему в оптику… Я слышала этот разговор в своей голове и видела картинки, будто подёрнутые сонной дымкой. Словно воспоминания Александрины пробудились сами по себе. Ярил сказал мне позже, что причиной тех фантомных и иногда откровенно неуместных воспоминаний был, как ни странно, не он. Просто ближе к инициации, как раз тогда, когда у меня начала пробуждаться сила и я стала знакомиться с прошлым трансформеров – а значит, с тем, чем жили Хранители, – это сработало как некий триггер для силы. Каждый Хранитель ведь оставляет в ней частичку себя, а самой свежей, недавней была частичка Александрины… и ещё тех, кто сгорел, не сумев пройти инициацию. Вот почему я пару раз слышала воспоминания и мысли Александрины у себя в голове, не во время показа прошлого от Ярила, а раньше. И вот откуда были мои видения… сгоревшего заживо трансформера. Видения – но скорее единичные и частные случаи, ведь, хоть мне действительно уже доводилось лицезреть откровенно вещие сны, я не была Александриной. У меня не было дара видеть будущее, только то, что, как сказал Ярил, «в той или иной степени всем Хранителям свойственно». Моё предвидение в основном ограничивалось чистой интуицией, спасавшей меня во многих ситуациях, и этого мне было достаточно. Итак, моя предшественница видела будущее. В том числе и её… Ночь рек, Голубую ночь. Настолько страшное и поворотное событие, которое даже мне, не будучи его свидетельницей, сложно забыть. Александрина видела её так много раз, и всё равно предотвратить не вышло. Успела ли она увидеть что-то ещё? Как много видений сбылось, помог ли этот её дар хоть чем-то? И как же всё-таки так вышло, что Александрина, защитница людей вообще получила способность, словно совершенно не связанную со своим именем?.. И какова же тогда способность Эвелины – жизненной силы? Воспоминания и обрывки имеющихся сведений собирались по крупицам, наконец вставали в единый ряд, образовывали связную картину. Я в кои-то веки перестала испытывать ощущение, что блуждаю где-то очень далеко от истины, напротив, появилось чувство, что разгадка наконец замаячила где-то впереди, и с каждым видением безысходность, тлен и неотвратимость неизбежного да ещё в сочетании с мелькавшими намёками от Ярила давили всё сильнее. Настолько, что я буквально запретила себе думать обо всём этом за пределами кровати. Желание узнать правду никуда не девалось, но даже не открывшись ещё перед моими глазами до конца… она давила всё более и более тяжким грузом. Улавливая моё сменившееся выражение лица вопреки продолжающемуся непринуждённому разговору, сидящий в паре метров Джеймс нахмурился, слегка наклонился, чтобы лучше разглядеть меня, и я повернула к нему голову, выдавив из себя улыбку. Да, единственным, кто точно знал, что конкретно мне открывается каждую ночь, был именно Джеймс, узнавший обо всём этом до договора об отсутствии тайн, ещё со времён попадания на базу Мейкшифта. Ему я тоже не рассказывала про отношения Александрины и Мегатрона, не говорила, что конкретно меня там так пугает. Просто делилась, что мне страшно, и он, стоя со мной в коридорах, где нас никто не видел, коротко и крепко обнимал меня и растирал мне плечи. — Даже если правда очень страшная, это лишь прошлое, которое тебя уже не достанет, — говорил он тихо. — Всё будет хорошо. И пусть страх не унимался после этого до конца, я улыбалась. Становилось чуть легче. Джеймс находил нужные слова с той лёгкостью, какая бывает лишь у того человека, которому ты открываешься, который точно знает, что ты хочешь услышать, а чего произносить нельзя ни в коем случае никогда. Человеку свойственно привыкать быстро, и я уже ощущала, что действительно привыкаю. Привыкаю иметь рядом того, с кем можно поделиться. Помимо всё яснее открывавшегося прошлого, я обдумывала слова Ярила о необходимости открыться много раз… и таки сделала это, выбрав именно Джеймса. Тот и так знал уже порядочно, и его мир практически не перевернулся, когда я в подробностях, от начала и до конца рассказала, что со мной происходило с тех пор, как исполнилось в июле восемнадцать. О страхах, сомнениях, борьбе за жизнь и что чувствовала каждую секунду, находясь на корабле десептиконов… пару раз едва не срывалась в слёзы, но держалась, пока как будто не имея сил показать ещё и эту сторону себя… рассказала, как же по итогу смогла пережить инициацию, что, выходит, так и не сумела до конца простить Ярила… рассказала и о Фасте. В момент, когда сделала это, хотела себя остановить, но было уже поздно. Джеймс стал первым человеком помимо Ярила, узнавшим, кто помог мне тогда остановить Мегатрона. Под чуть смягчившимся, но всё ещё немного тревожным взглядом парня, я отвернулась и снова села ровно. За пришедшим успокоением от такой его заботы опять пришёл учащённый стук сердца, и я спрятала лицо за волосами. Уровень доверия однозначно стал причиной того, насколько стремительно стали расти чувства между нами. Я могла сколько угодно храбриться и дразнить Джеймса первой, но меня пугало и то, как он начинал смотреть на меня, и то, что чувствовала я сама с ним рядом. Вроде ничего такого, о чём я не читала бы в книжках или не видела бы в фильмах… но в жизни всё воспринималось совсем иначе. Даже сегодня, во время этих снежков… никто из нас по-настоящему не злился друг на друга, просто мы снова так увлеклись… что моим единственным вариантом был побег, да такой, чтобы мы продержались какое-то время на расстоянии друг от друга, пока не остынем. Хотя бы ненадолго. Одной искрящей напряжением парочки мне и в видениях более чем хватало… База автоботов Удивительным было то, какой эффект на Рэтчета оказала неожиданная вылазка. Возможно, со стороны казалось, что ничего не изменилось, даже более того – фейсплет медика отображал некоторую усталость, однако Оптимус в достаточной степени знал своего старого друга, чтобы отметить появившуюся в его движениях расслабленность. Скорее всего, эффект не продлится долго, но действительно удивительно, что после очевидно не самой расслабленной прогулки – друга Прайм обнаружил в снегу и настолько усталым, что тот подняться без помощи не мог – Рэтчет так заметно отдохнул. Возможно, всё-таки следовало послушать Арси и ещё минут десять выждать… Оптимус невольно нашёл синюю фем взглядом, и та почти сразу повернула к нему голову. Весёлая оптика даже на расстоянии слегка вопросительно прищурилась – что? Прайм осторожно наклонил голову, как бы невзначай указывая в сторону медика, и фейсплет Арси мгновенно стал чем-то средним между весёлым и страдальческим. Она закатила оптику, едва не подаваясь корпусом назад – нет, не напоминай! Он лишь улыбнулся – не буду. Напоминать было точно ни к чему. Арси уже и сама вспомнила, как пыталась помешать лидеру пройти через мост, и наблюдать за переменой эмоций на её фейсплете было очень забавно, почти так же, как нести её через воронку. Фем наградила его очень выразительным и всё равно невольно смеющимся взглядом и наконец отвернулась. Вроде в зиму не ездила, но тоже казалась сейчас очень расслабленной. Подобным образом описать можно было всех членов команды Прайм. Лидер наблюдал за настроением каждого по отдельности и в целом, как-то из них улыбается или хмурится, общается с другими или погружён в свои мысли, и отчего-то в этот действительно безмятежный момент сама собой в процессоре возникла мысль, насколько умение считывать чужое настроение могла пригодиться Оптимусу в прошлом. Впрочем… наверное, стоило признать – это мало, что бы изменило…* * *
Кибертрон. Менее шести квартексов до начала войны В то время Орион уже понимал, что возможные разговоры и попытки вразумить друга потеряли свою эффективность. Возможно, и не было её никогда, этой эффективности, но если прежде Мегатрон хотя бы делал вид, что прислушивается, то теперь в этом отпала всякая необходимость. У бывшего гладиатора возникли свои источники доверия. Конечно, Орион не сдался сразу. Больше того, окончательное понимание, что того, кто был его другом, уже давно нет, пришло к архивариусу лишь в самый канун войны, но и в те последние квартексы было бы уже глупостью не понять, насколько глубоко Мегатрон погрузился во тьму. Возможно, лишь в самом начале, пока Орион ещё пытался воззвать к разуму товарища, архивариус допускал слепую надежду, что причиной тьмы стал кто-то другой, тот, кто зародил в процессоре Мегатрона неверные мысли – но ржавчина не возникнет на нержавеющем металле, тьма не окутает негаснущий источник света. Нельзя заставить кого-то поддаться влиянию, если не существует определённых предпосылок, и Мегатрон бы не встал на этот путь, если бы изначально в своих убеждениях не находил там отклика. А был ли на деле кто-то, ускоривший этот процесс, или нет – уже не так важно. Важно лишь то, Орион Пакс ничего не мог, как ему казалось тогда, сделать, а оттого он лишь молча наблюдал, куда эта тьма с каждым орном всё дальше заводила Мегатрона. И винить себя за бездействие в то время архивариус, а затем Прайм, лидер автоботов, будет ещё очень и очень долго…* * *
Склады арены Полноценное и официальное становление лидером десептиконов Мегатрону почти не принесло никакого удовлетворения. Показалось, что это лишь закономерный и промежуточный этап на пути к чему-то большему, значимому. После разлада с Орионом Мегатрон, тем не менее, продолжал много думать о его словах, пытаясь найти всё-таки ответ, который невольно напрашивался с каждым орном всё больше. Орион говорил не забывать на протяжении всего пути, ради чего изначально был этот путь начат, а Мегатрон не поставил нужный вопрос перед собой своевременно, и теперь он нещадно пилил ему процессор, хотя вопрос-то простой – какова конечная точка? Всё началось слишком абстрактно, простым желанием не оставлять всё как есть, смутным представлением, что он готов сделать ради этого. Неприятно было осознать, что, несмотря на кажущуюся независимость, путь десептиконов прошёл по чёткому сценарию Стилджо. Не столько объединять вокруг идеи, сколько в целом создавать движение, которое в дальнейшем должно было целиком разрушить старое, под самое основание, чтобы потом не оказалось ни единого шанса, что прежнее возродится вновь. Что ж, Стилджо жаждал более жёсткого варианта, и его Мегатрон всё же не допустил, как и совсем слепого движения. Десептиконы видели смысл в прекращении существования кастовой системы, в том, чтобы, добившись признания, стать равными тем, кто прежде смел угнетать, получить право не только на всё то, что имели другие, но и нечто большее, что закрепит новые позиции и не даст через какое-то время успеху откатиться назад. Именно мысли о большем и стали камнем преткновения в мыслях лидера. Десептиконов пока устраивала захватившая волна эйфории от таки будто начавшихся перемен, но лидеров отличает умение смотреть дальше, в новый орн, в новый ворн, и Мегатрон понимал, что долго всё так не продлится. Движение увязнет и успехи не закрепятся, если наконец не обозначить чёткую конкретику, желаемый результат, ту самую точку, достигнув которую можно будет сказать – да, вот теперь я удовлетворён. Александрина рядом чуть дёрнула манипулятором, привлекая к себе внимание, и Мегатрон медленно перевёл взгляд на её фейсплет. После покушения от идеи встречаться на окраинах пришлось отказаться, и теперь Хранительница появлялась здесь – на знакомом им обоим складе бывшего гладиатора, чьё влияние оказалось достаточным, чтобы помещение осталось закреплённым за ним даже после ухода с арены. — Снова не будет никаких пояснений? — поинтересовалась она с удивительным сочетанием эмоций в голосе. Иронией, лёгкой злостью, смирением и усталостью. Они мелькнули в таком смешении, что Мегатрон затруднялся выделить, какой же эмоции было в фемском голосе больше, и даже ненадолго застыл, чтобы решить, как же вернее будет на такое ответить. — Они очевидны, — сказал наконец он просто, не добавляя в тон ни насмешки, ни раздражения, как, впрочем, и сочувствия. — Хватит нам действовать врозь, пришла пора объединить усилия. Лекса прошлась по помещению взглядом – одновременно спокойным и уставшим. Почему-то этого ей оказалось мало, и она тронулась с места, сделала несколько шагов вдоль стены, едва касаясь её в задумчивости пальцами. — Ты просишь меня прямо поддержать десептиконов, — наконец с той же многогранной смесью эмоций в голосе произнесла она утвердительно, обернулась к оказавшемуся в нескольких шагах от неё Мегатрону. — Зная, что Совет всё ещё пытается склонить меня на свою сторону, а я всё ещё делаю вид, что не в курсе покушения и вообще не знакома лично с тобой? Вопреки тому, что спрашивала Александрина обычно, эти вопросы уже имели конкретику, и Мегатрон знал, что рано или поздно они придут к этому. Он не посвящал Хранительницу в очень многие детали, давал одни лишь инструкции, но даже голые действия рано или поздно обрисовывали намерения личности. А Мегатрон, всегда ставивший себе за правило не недооценивать чужой ум, даже если он кажется не впечатляющим, давно понимал – Лекса тоже не глупа. Мысль о том, что, будь ситуация обратной, ему бы функционировалось проще, вяло потонула в глубине процессора. — Заявление о поддержке не противоречит перечисленному тобой, — откликнулся Мегатрон ровно, рассматривая фем перед собой. Уже несколько джооров как наступила ночь, и освещение более далёких от Кибертрона спутников – синеватых и белых – чуть меняло восприятие окружающих предметов, даже хорошо изученных. Александрина сейчас казалась одновременно более тёмной и более тонкой, даже высокий рост не скрадывал этого ощущения. Мегатрон продолжал неспешно: — Ты и без того давала понять, что поддерживаешь мои идеи. Настало время лишь заявить об этом прямо. На этих словах Лекса странно усмехнулась. С горечью или иронией. Смесь эмоций в её голосе начинала раздражать Мегатрона. Такой была его реакция на то, чего он не понимал. — Обычно трансформерам для того, чтобы заявить о своём мнении, чужие отмашки не нужны, — она снова отвела взгляд будто в безразличии, и Мегатрон сдержался от желания дёрнуть головой. — Мы не в обычной ситуации. Это было максимум того, что он мог спокойно произнести. Лекса вяло кивнула. — Да, в нашей ситуации ты лишь просто продолжаешь меня использовать. Она усмехнулась ещё раз, с уже проступающей в этом обречённостью и медленно развернулась. Просто ли чтобы встать к собеседнику спиной, опять пройтись по помещению в задумчивости или вовсе уйти, Мегатрон не понял. Не хотел знать, если точнее. Дёрнув челюстью, в три резких шага он настиг уже стоящую к нему спиной фем и сжал манипулятором её плечо. Александрина не вздрогнула. — Ну а ты, — Мегатрон приблизился ещё больше, склонился над её аудиосенсором, словно отмахиваясь от показательной иллюзии того, что Лекса не хочет его слышать, и с вентиляцией спросил: — ты не используешь? На это фем всё-таки дёрнулась, повернула резко голову, встречаясь бледно-голубой, такой яркой в этой темноте оптикой с его алой, и Мегатрон невольно сильнее сжал пальцы на её хрупком и тёплом плече. Он прекрасно осознавал, что всего за несколько квартексов Лекса осталась одна. Альф и без того не было, а теперь и друзья, и всё привычное окружение остались для неё в прошлом, не сумев стать частью настоящего. Волею череды случайностей Мегатрон оказался чуть ли не единственным, кто не остался в прошлом, кто сейчас являлся частью её функционирования даже больше, чем прежде. И он понимал, отлично понимал, что преимущество его положения дополнительно закрепляется простым фактом: Александрина не откажется от какого-либо рода взаимодействий с ним так просто. Нет, будет цепляться до последнего, потому что никого другого у неё не осталось. Прочитать намёк на это в его оптике ей не составило труда. Лекса едва уловимо скривилась, почти сразу спрятала мелькнувшую эмоцию за маской злости и резко отвернулась, дёрнула плечом. — Пусти меня. Мегатрон тут же сжал и второе её плечо, чуть надавил, вынуждая повернуться обратно. С губ Лексы сорвалась то ли вентиляция, то ли рык – снова нечто промежуточное, сложное, раздражающее, – она попыталась вывернуться, выдала: — Пусти же! Манипуляторы ощутили отголосок однозначно не фемской силы, определённо достаточной, чтобы не просто вырваться, но ещё и скрутить, заломить чужие конечности, но отголосок стих, так и не набрав должной мощи, и Мегатрон в одно движение развернул всё-таки Лексу, стиснул в манипуляторах ещё сильнее, возможно, до боли, и впился в зло искривлённые губы. Показалось, температура её корпуса стала ещё теплее, будто в намерении причинить боль в ответ, но это не остановило Мегатрона, как и Лекса не отвернулась, задрала лишь привычно голову, продолжая яростно – отчаянно, устало? – пыхтеть, но отвечая на поцелуй. Только манипуляторы не коснулись его корпуса в ответ. Остались протестующе согнутыми в локтях и чуть разведёнными в стороны. Не всё из того, что Мегатрон делал, всегда причиняло окружающим боль и страдания, но и на нежность он способен не был. Он целовал на грани боли, даже когда Лекса этой грани не соблюдала, касался жёстко, но не мучил каждым движением. Оторвавшись от неё, лидер десептиконов уткнулся в подставленный лоб, чтобы зафиксировать её фейсплет, не позволить сразу же опустить голову, и нашёл взглядом её медленно открывшиеся окуляры. — Не отрицай, — сказал он низко, не дожидаясь, пока фемская оптика станет осознаннее. — Не отрицай, что это не так. Не опять, а снова. Снова фраза, брошенная как угодно, но точно не из расчёта. Лишняя, совершенно здесь ненужная, Мегатрон успел это понять мгновенно, но когда в окулярах напротив – казалось бы, всё ещё остаточно злых, отчаянных и немного дезориентированных после поцелуя – словно что-то погасло, бывшему гладиатору стало совсем не до расчёта. Никаких мыслей о Стилджо, собственных целях, миссии десептиконов или потенциальных выгод от Хранительницы. Мегатрон чуть отстранился, и голова Лексы медленно опустилась вниз. И вправду никаких смесей из эмоций больше не было, одна только обречённая пустота. Нежность определённо не входила в умения гладиаторов. И Мегатрон не смог бы при всём желании проявить её сейчас, но импульсивное, очень теперь контрастное прикосновение к её опустившимся вниз тонким пальцам – в достаточной степени долгое, чтобы его не назвать случайным – было самым осторожным, на которое только оказался способен Мегатрон.* * *
Пару глаксинов спустя. Около пяти квартексов до начала войны После прямого подтверждения от Александрины, что она, как Хранительница, полностью поддерживает десептиконов, Стилджо никак нарадоваться не мог. Радовались сейчас все десептиконы, но если их радость была, с позволения сказать, светлой и приятной, то радость Стилджо окончательно поставила Мегатронуса перед пониманием, что терпеть рядом с собой ящера он больше не сможет. Невозможно отбросить хищника куда-то назад, к себе за спину и надеяться, что тот это спокойно воспримет, не нападёт в отместку, но и выносить Стилджо в ближайшем окружении больше не было необходимости. Мегатрон получил от ящера всё, что хотел, его собственный авторитет давно перевалил за нужный уровень. Принятое решение заметно успокоило лидера, но до реализации было ещё немного времени… которым надоевший больше ржавчины Стилджо словно решил воспользоваться по полной. — Интересно, как отреагирует наша Хранительница, когда узнает, что ты вознамерился стать Праймом, — сказал он доверительно. Мегатрон с выражением почти ярости повернул к ящеру голову. Он сам мало испытывал сейчас радости, потому что в этот орн, сразу как заявила послушно то, что было нужно, Лекса будто в отчаянной злости – и с ещё какими-то эмоциями, расшифровать которые оказалось невозможно – сказала ему: — Надеюсь, хоть тебе после такого легчает. — Александрина даже не посмотрела на Мегатрона напрямую, только дёрнула манипулятором, словно в попытке закрыться или ударить, отпихнуть в сторону. — Мне – не очень. Он не успел ничего ей ответить, потому что она исчезла. Переместилась без всякого моста, используя силу Хранителей, и оставила его в том состоянии, из которого Мегатрон не вышел до сих пор и которое тоже оказалось слишком сложным, слишком смешанным, раздражающим. Он определённо ненавидел копаться в собственных чувствах… — И с чего ты решил, что я хочу им стать? — поинтересовался Мегатрон медленно, делая вид, будто не было совсем никакой паузы, а Стилджо лишь махнул манипулятором. — Очевидно. Я слышу намёк на это в твоих речах уже не впервые, с каждым разом он всё увереннее. Совет тебе точно этого не позволит, может, позволит Хранительница? Любое упоминание Лексы сейчас отзывалось глухой болью в висках Мегатрона, и тот мотнул головой, о чём сразу же пожалел – боль усилилась. — Не действуй мне на нейросеть, — почти прошипел лидер десептиконов, касаясь виска пальцами. — С оптики моей. Терпеть рядом ящера и в самом деле больше не было необходимости, и Стилджо давно следовало это понять. Хотя, возможно, он понял, но вместо того, чтобы уйти в тень и не отсвечивать, продолжал мозолить оптику, так и нарываясь на все существующие неприятности. Видимо, такова была суть ящера. — Ах, Мегатрон, мы столького уже достигли, а ты так ни разу и не пожелал хоть немного открыться, — Стилджо встал прямо перед оптикой лидера столь расслабленно, что у Мегатрона на клик возникло ощущение, что собеседник просто не дружит с головой; тот продолжал: — Я даже подумал, ты не доверяешь мне. Последние слова мгновенно дали понять – нет, Стилджо в здравом уме, даже в слишком здравом, просто извращённом его сутью. Такую не изменят никакие угрозы, ящер навсегда останется ящером. Отняв ладонь от головы, Мегатрон поинтересовался не без иронии: — Надо же, как ты догадался? Стилджо тихо хмыкнул. Они оба понимали, что доверия между ними не было никакого с самого начала, совершенно не то взаимодействие, каждый преследовал свои цели со своими убеждениями, и никто бы не расстроился, если бы сотрудничество пришлось прервать. Будь взаимодействие с Александриной таким же… ему бы было проще? — Я лишь хотел сказать, что, раз ты хочешь стать Праймом, то не обманывайся этой утопией, — Стилджо поразительно хорошо умел подбирать слова так, чтобы за пару кликов доводить до бешенства. — У любого доверия и беспрекословного послушания есть предел. — Трансформер развернулся, мотнул хвостом почти в скуке. — А для того, кому Хранительница безоговорочно верит, ты слишком много при упоминании о ней дёргаешься. Разумеется, уйти Стилджо никто не дал. Мегатрон развернул ящера обратно к себе, не церемонясь, но и не продолжая удерживать, сразу же выпустил. Знал, что сопротивляться или пытаться уйти ящер не станет. Прямо в жёлтую оптику лидер десептиконов сообщил: — Давно ты, похоже, не получал в фейсплет. — Я давно не слышал от тебя внятный ответ. — Стилджо склонил набок голову. — Поделись уж хоть чем-то с единомышленником… так сказать, напоследок. Прозвучало немного странно, но у Мегатрона не было желания с этим разбираться. Глухая боль не покидала виски, и он только молча отвернулся было от Стилджо, когда вслед раздалось: — Раз уж начал, не тормози сейчас. Используй влияние на Хранительницу по максимуму. — Короткая пауза и последнее, насмешливое, роковое: — Или это стоит сделать мне? Боль в висках пронзила всю голову, а грудную пластину затопил огонь ярости, когда Мегатрон резко развернулся и вцепился манипулятором Стилджо в глотку. Совсем не логичное действие, которое, впрочем, принесло ему хоть какое-то облегчение – слишком давно он мечтал это сделать. Захрипевший ящер смотрел в оптику Мегатрона со смесью удивления и какого-то почти извращённого веселья, он ждал, жаждал наконец пояснения, таки прорвавшейся наружу откровенности, а лидер десептиконов сильнее сжимал пальцы, потому что в висках стучала не произнесённая, но рвущаяся из него фраза: «Не смей. Она моя». Моя. Моя… Осознание, чёткость каждой буквы всего двух коротких слов, которые в процессоре прозвучать были не должны, привели его в чувство, серебряные пальцы перестали сжиматься, замерли в одном положении. Жёлтая оптика Стилджо по-прежнему горела жаждой взрыва, но пик резко прошёл. Контроль над ситуацией вернулся к Мегатрону, хоть свернуть ящеру шею всё ещё хотелось. Уяснить за эти несколько кликов, насколько тонка грань, Стилджо следовало чётко и немедленно, но он не был бы собой, если бы, не дожидаясь, пока опасность пройдёт, хрипло не заявил Мегатрону прямо в фейсплет: — Что, право общаться с ней есть лишь у тебя одного? — Жёлтый мерцал чем-то почти кислотным. — Слишком понравилось? В тот брийм Мегатрон ощутил очень холодное желание оторвать Стилджо голову. Без мути в процессоре и искре, яростное, но очень чёткое, осязаемое, однако всё еще глупое, не имевшее ни одной объективной причины. За что ему это делать? Не сметь приближаться к ней. Моя. …Моя ли? Нет. Не была моей… Смятение и сразу последовавшее за ним раздражение снова вернулись в искру Мегатрона, те самые, что изводили его не первый квартекс, те, что заставляли иногда срываться именно на Лексе, потому что больше всего Мегатрон ненавидел не понимать самого себя. А это происходило с ним слишком часто в последнее время. Пытаться разгадать эту загадку снова лидер десептиконов не нашёл в себе никаких сил, а потому только прошипел, притягивая Стилджо ближе и позволяя прозвучать всем скопившимся эмоциям разом: — Поверь. Без этой Хранительницы действовать мне было бы гораздо проще. Произнесённая вслух, пусть и звучавшая немного не так правда словно сбросила часть раздражения, Мегатрон будто избавился от неё так же, как отшвырнул в сторону Стилджо, небрежно и без лишних раздумий. Тот потёр шею, издал пару хрипов, восстанавливая вентиляцию, а Мегатрон молча ушёл, не оборачиваясь и не видя, как глядящий ему вслед ящер почти гнусно улыбается. Да и фемский крик на улице, раздавшийся несколько джооров спустя, Мегатрон тоже уже не услышал.