***
Как только экипаж полностью проснулся, в коридоре послышались шаги. Важно шествуя впереди, в ангар вошёл штандартенфюрер в сопровождении других немцев и переводчицы. — Экипаж, стройся! — скомандовал лейтенант Ивушкин товарищам, завидев Ягера. — Смирно! Клаус ухмыльнулся. — Prachtkerle. Sie haben keine Zeit verschwendet. Tank komplett restauriert? — спросил немецкий командир, когда экипаж танка построился. Позади стоявшая Аня перевела сказанное. — Да, — ответил Николай, глядя в лицо штандартенфюреру. — Ist es wirklich notwendig zu antworten? — спросил Клаус, как только Анна перевела ответ Ивушкина. Немец, стоящий сзади Ягера, усмехнулся, но никто не обратил на это внимания. На секунду Коле показалось, что перед ним стоял «его» Клаус. Тот, что был настоящим. Причиной этому являлась шутливо вскинутая бровь Ягера и небольшое искривление губ уголками к верху. — Так точно, — исправился Ивушкин. Было чувство, что в помещении находятся только два командира, буравящие друг друга взглядами холодных светлых глаз. Брови Ягера вернулись на прежнее место, когда он услышал ожидаемый ответ (очевидно, переведённый Аней). — Sie beginnen eine heiße Tests, — приказал штандартенфюрер. — Экипаж, по местам! — скомандовал Николай, отводя свой взгляд от глаз Ягера. Танковый экипаж приступил к делу. Спустя некоторое время, гауптман и его сопровождающие стояли у ангара в ожидании его хозяина. Через пару минут Т-34 гордо выехал из помещения, прогремев гусеницами у близстоящих немцев. Те, в свою очередь, повернули головы, прослеживая взглядом движения танка. Слегка прищурившись, Клаус фирменно улыбнулся, глядя на советский танк. Въехав на пьедестал одной гусеницей, боевая машина накренилась, продолжая движение по земле на другой. После проделанного, танк с шумом опустился на обе гусеницы. Оценив происходящее с достоинством, Ягер и Тилике переглянулись, опустив головы. Правда, Клаус опустил голову лишь для того, чтобы впереди стоящие солдаты не увидели его улыбки… Улыбается русскому! Что бы они про него подумали…? Тут танк начал безудержно кружиться на одном месте, как в балете. Покружив пару кругов, машина остановилась. Конечно, это тоже не осталось без внимания — Клаус, до этого опустивший голову, теперь горделиво вскинул её. После остановки машина дала резкий ход назад, пройдя в пару сантиметров рядом с пьедесталом. На лице Тилике отражалось удивление, у Ягера — гордость. Немецкий командир внимательно наблюдал за действием танка. Пятясь назад, а затем резко, — на сколько это возможно танку, — развернувшись, Т-34 стал напротив немцев. По случайности (может быть так и хотелось экипажу) дуло пушки было направлено прямо на штандартенфюрера — немного повыше его головы. После такого танкового «балета» на лицах солдат отображались разные эмоции: удивление, равнодушие, отвращение, презрение. Аня была поражена. Ягер же невозмутимо смотрел прямо перед собой, как будто в полутора метрах от него не стояла боевая машина весом в тридцать тонн. Всё также ухмыляясь, он приказал Тилике расставить вокруг полигона мины. Эта информация не ускользнула от Ани, которая позже сообщит её Николаю. Тут Ягер подошёл к ней и шепнул что-то на ухо. В ответ она молча кивнула и стала дожидаться, когда экипаж покинет танк. Немцы ушли. — Ягер попросил тебя зайти к нему перед испытанием на полигоне, — сказала девушка русскому, как только он вылез из танка. — Прямо попросил? — усмехнулся юноша и, не дождавшись ответа, спросил. — С тобой или без? — Он не уточнил, — ответила Аня. — Ты знаешь, где его кабинет, не так ли? — с небольшой усмешкой (или Коле показалось) произнесла она и ушла. Ответ переводчицы на собственный вопрос его не удовлетворил. Ивушкин начал испытывать лёгкое беспокойство перед разговором с немецким командиром. «Что ты задумал, гад? Снова целовать будешь? Или какое-нибудь наставление в дорогу? — насмехаясь, думал Николай. — А если всё-таки целовать…? Ничего, по морде тресну разок — авось прошибёт.» С этими мыслями он отправился к гауптману.***
Ивушкин постучался и заглянул. Сидевший на стуле Ягер сразу же отметил, что он не стал дожидаться разрешения войти. Помимо Клауса, в кабинете была переводчица. Коля перестал волноваться, но, где-то в глубине души, пожалел, что будет присутствовать человек, понимающий оба языка. — Gehst, — произнёс Ягер. — Ich habe schon gewartet. Аня перевела и взглядом указала Коле на стул. Тот, не глядя на штандартенфюрера, прошёл в кабинет и сел на стул. — Ну? Зачем вызывали? — бойко спросил русский. Анна укоризненно посмотрела на него, — мол, слово не давали, — и перевела вопрос. Ягер удивился смелости танкиста, но виду не подал. Он важно восседал за столом, с любопытством разглядывая пришедшего. Клаус заметил, что его поведение изменилось за эту ночь. Ивушкин стал наглым, словно нарывался на что-то и, как показалось Ягеру, всячески избегал его взгляда. — Warum denkst du, dass du reden kannst? — спросил немец, слегка наклонив голову. — Ну ты же молчал, вот я и начал, — усмехнувшись, с прищуром ответил Ивушкин. Избегая зрительного контакта с фрицем, он всё это время упорно смотрел на Аню, которая периодически запиналась из-за столь пристального взгляда. Девушка решила немного изменить фразу Николая, дабы смягчить реакцию штандартенфюрера, но не «испортить» разговор. — Du schweigst, — сказала она. Клаус засмеялся. «Точно так же, как в Тот день», — подумал Коля, но нисколько не изменил выражения лица. В конце концов, Ягеру это надоело. — Ivushkin, — негромко произнёс он его фамилию. — Schau mich an. Николаю было достаточно того, что немец назвал его. Русский медленно поднял глаза на своего врага. Ягер подумал, что тот понял перевод, так как девушка молчала. — Bin ich Ihnen gegenüber angewidert? Warum siehst du mich nicht an? — обеспокоенно задал вопрос гауптман. Его глаза вновь наполнились грустью и печалью, которую мог видеть только Коля. Анна перевела предложение и стала с интересом ждать ответа. По большей части, интереснее было наблюдать. Они смотрели друг на друга по-особенному, как ни на кого другого. Иной раз, могли возникнуть мысли, что им достаточно малейшего прищура или ухмылки, чтобы быть понятными друг другу. И сейчас, в полумёртвой тишине помещения, двое мужчин смотрели в собственные отражения в чужих, но таких похожих глазах. — Смотрю, — нарушил молчание танкист, с некоторым равнодушием глядя на немца. Ягер закурил трубку. — Ich wollte sagen, dass du den Panzer gut beherrschst, — неуверенно произнёс штандартенфюрер. — Und… Vielleicht hast du Glück in der Zukunft. После того, как Коля услышал перевод, ему показалось, что Клаус может знать о запланированном побеге, но это были всего лишь предрассудки. Ивушкин встал со стула. — Данке, — ответил он, собираясь уйти. Последнее время, общество гауптмана его немного напрягало. Коля заметил, что тот опять погрустнел, но гладить руку в присутствии русской девушки как-то не хотелось. Ягер тоже поднялся со стула. — Gewöhnlich haben Gefangene Angst vor den deutschen. Warum hast du keine Angst vor mir? — задал вопрос немец, в надежде получить разумный ответ. Тут Ивушкин вспомнил фразу, которую ему накануне сказал мехвод. — Немец немцу рознь, Клаус, — произнёс Николай, смело вглядываясь в голубые глаза напротив. Аня молчит. Коля вопросительно глянул на неё. — Это невозможно перевести на немецкий с таким же смыслом, — тихо сказала она. — Скажи что-нибудь другое. Коля не мог. Нужно было что-то краткое по словам и ёмкое по смыслу, а раздумывать некогда. — Тогда выйди, — сказал он девушке, но она не послушалась. — Это приказ. Гадая, что и как будет отвечать штандартенфюреру Ивушкин, Анна поспешила выйти. «Как вы нам, так и мы вам» — подумал Коля и, набравшись смелости, наклонился к щеке Ягера. Конечно, целовать девушку было одно, а вот целовать мужчину… Сухие губы осторожно коснулись немецкого шрама и, задержавшись там на долю секунды, отпрянули. Клаус поражённо смотрел на Ивушкина (или даже сквозь него). Коля занервничал. — Ферштэйн, нет? — громко произнёс он. Первые три секунды реакции не было никакой. Потом Ягер едва заметно кивнул, чётко видя перед собой лицо русского. — То-то же! — утирая губы тыльной стороной ладони, Николай широким шагом вышел из кабинета.