Прощай

       Руки дрожат, всегда страшно обидеть кого-то. Все говорят о горе брошенных, но хоть кто-нибудь задумывался о том, как тяжело бросить человека? Как тяжело сломать все его надежды, как тяжело уйти, когда все воспоминания так некстати лезут в голову?        Эта была прекрасная любовь, он готовил ему завтраки, обнимал, поддерживал, всё было так, как писали маленькие девочки в своих фанфиках. Всё было до приторности мило, не хватало лишь розовых сердечек и идиотских сносок в милых рамочках для красоты. Ведь Даня и правда его любил, хотя… Можно ли назвать любовью то, когда один парень поддерживает другого? Когда он готов разнести ебало всем, кто притронется к «его мальчику»? И нормально ли называть парня своим мальчиком вообще? Это была ненормальная любовь, ненормальная, но нежная. Даня всегда пытался угодить Мише, боялся к нему притронуться лишний раз, но всё же биологические потребности брали верх и Дане хотелось того, чего Миша боялся. Даня держался, держался как мог, но вскоре осознал, то не может так жить.        Она была совсем другим, ну хотя бы потому что она-это она. Ева была красивой, милой, она не умела шутить пошло, да и Кашину рядом с ней не хотелось так шутить. Он в шутку называл её куклой и предлагал выйти за него. Когда Даня общался с такой нежной и милой Евой, он совсем забывал о депрессивном Мише. С Мишей было сложно, Миша всего боялся, стеснялся. С Евой было легко, с ней элементарно можно было переспать, о чём Кашин думал редко, ибо даже дышать на блондинку боялся. Было лишь одно «но»-её карие глаза. Даня боялся карих глаз. Он боялся, что в полумраке комнаты на него смотрит не Ева, улыбаясь по-доброму, ему казалось, что на него смотрит Миша, упрекая в чём-то. Не мудрено, Миша сейчас ждёт его дома, а Даня с Миллер, и парень прекрасно знал, что это на всю ночь, что с утра он тоже останется здесь.        Он поворачивает ручку и выходит на балкон. Миша стоит к нему спиной и курит. Молчание сильно давит, поэтому Даня решает оборвать всё это раз и навсегда. — Миша… — ему не дают закончить. Голос бьёт по ушам, он хрипит. —  Все очевидно, я знал , — Миша делает ещё одну затяжку.        Всё и правда было очевидно. Очевидно, потому что Даня уже не заботился, уже не переживал, не было страсти. Кашин перестал ночевать дома и всё меньше и меньше проявлял чувств к Мише. Совергон понимал, что Дане сложно, ибо Миша боится спать с ним, Миша тяжёлый человек, он характерный. Кареглазый прекрасно знал, что Даня рано или поздно уйдёт, но Соверу было тяжело отпустить. Очень тяжело. Было тяжело отпустить Данину руку, хотя Кашин уже давно не держался за неё. Миша видел его «Выходи за меня» для Евы Миллер, видел фотки и читал его и её твиттер. Миша всё знал и всё было до крайности очевидно. Просто Миша так боялся отпускать, что терпел это всё, закрывал глаза. Он бы и дальше так мог закрывать на всё глаза, мог бы прощать Даню за длинные светлые волосы на толстовке, но увы и ах, Даня не был на это согласен.        Сейчас Миша стоял на холодном балконе Лизиной хаты, где они в первый раз поцеловались. На этом балконе они начали свои отношения и сейчас у Кашина хватает наглости прийти сюда, чтобы разорвать их. Миша был уверен на сто процентов, что Даня пришёл расстаться. Он пропал на неделю, не писал и игнорировал Мишу, у Кашина в инстаграме вышла фотка с Миллер, а в её твиттере на вопрос «Что у вас с Кашиным?» она ответила «Любовь». После этого всего Даня пришёл сюда явно не для того, чтобы обнять Мишу и сказать, что он его любит.        А Даня хочет возразить, Дане ужасно обидно, что он делает Мише больно, но Даня молчит, ибо Миша прав, всё очевидно и только полный идиот не догадается. Миша никогда не был идиотом. — А…? — Заикается Кашин, но его вновь прерывают. —  Все очевидно , — вновь горько усмехается Миша, делая минутную паузу, — прощай. Его «прощай» звучит до боли холодно. И вот щёлкает ручка двери, слышится музыка, которая вскоре затихает. Даня выбегает из квартиры, попутно набирая Еве «я скоро буду». Миша стоит на балконе, роняя слёзы впервые за десять лет.