Посмертие
Роль сыграна, маска снята. Шкура безумного хищника повешена на стену трофеем пережитого и всё равно, если она когда-то была собственной. Однажды мы все умираем. Жалеть тут не о чем. И вероятно всегда кажется, что самое интересное не успелось. Сожалею ли я о чем-то? Трудно сказать, ведь будучи живым я верил, что поступаю правильно, а уйдя из жизни — лишился и всех ценностей. В том числе и желания оценивать то, что уже окончилось. А ты стоишь передо мной и улыбаешься, словно всё понимая, невесомая и более живая, чем при жизни. Глупая девчонка нашего глупого вождя, решившая, что сможет что-то изменить в этом мире! Какая недозволенная дерзость для щенка-полукровки, не принятого даже собственным отцом. Он ведь так и не назвал тебя дочерью, правда? Не дал тебе ни знаний, ни сил, ни защиты — только продлил жизнь на пару довольно бессмысленных лет, проведенных в надежде на лучшее. Но ты все равно стоишь передо мной сейчас, и в тебе нет зла. Даже с тем, что ты знаешь, во славу чьих целей была начата охота на тебя, и во во имя кого была выпущена убившая тебя стрела. Ты пришла за мной, чтобы, обманув, увести в ад? Не думаю. У оборотней ада нет, а забвение с моими деяниями мне не светит. Я был кровавым вождем, но и великим. И ты ждешь чего-то другого. Рассказа о том, как я жил? Что же... Ладно. Даже в вечном сне детям нужны сказки.Легенда о лунных волках
Каждую историю следует начинать с начала. Эта же началась неисчислимое множество лет назад, когда даже Земли не существовало. Невообразимо огромный кусок раскаленной материи мчался в бренном материальном мире, не особо беспокоя наших прапредков. По легендам, они не сошли со звезд; они сами были звездами. Самые яркие светила вашего мира, заполняющие небосвод россыпью огней — живые. Они сидят наверху, смеются и смотрят на идиотов, которые считают свои жизни со всеми этими войнами и величием — значимыми. А иногда и сами падают с небосвода на планеты, по одной им ведомой причине. Небесные звери шли до материального мира много лет и, воплотившись, стали трансформировать его по своей воле и свободе. Только благородные, также пришедшие из других миров, могли что-то с этим сделать. Но дело не в великих войнах между ними и не в мелочности их решений, а в крохотной детали, которая и решает исход многих событий, даже не имея к ним отношения. У каждого великого волка есть дух-хранитель. Он есть не с рождения, так как у новорожденных оборотней есть только равно положенный комплект сухожилий, костей и плоти. Смешные слепые детишки ничем друг от друга не отличаются. Своего хранителя каждый взращивает в себе сам. А потом отпускает в небо. И позже эти великие звери приходят на помощь в трудный час, защищая тех, кто создал их. А все остальное время они свободны и бродят по небу, прокладывая дорогу, которая неизбежно повлияет на судьбу их хозяев. Позволь я расскажу тебе сказку о великом вожде — белом месяце, который вырастил величайшего зверя и снял его с цепи. И, позволь — о безумном вожде, месяце кровавом, который своего зверя приковал и съел, чтобы ему уподобиться. Один вождь был полон до краёв, но опустошил всё, а другой — заполнил, хоть и был до краев пустым.Невзрачный
Ты глядишь издали, не понимая, о чем же я сейчас. Тебе, рожденной в мире людей, непонятны эти истории, не так ли? Вас учили, что мир плоский, а Бог — един, и каждому воздастся по милости Всевышнего... В это же верил тот человек, который, вооружившись крестом и мечом, пошел войной через весь материк, во славу веры отправив «с Богом» тысячи себе подобных. Этот человек пришел к оборотням сам, следуя за верой своей. Бог — это не плохо, девочка. И вера — это не плохо. Плохо, когда человек становится кем-либо одержимым. И делает это, начисто передавая всю свою жизнь воле и славе другого, более великого существа. Я расскажу тебе об одном из таких созданий. Будучи ничем не хуже и не лучше других, он выбрал себе самого сильного бога. И создал из него идола. С рождения этот оборотень мог считаться средним. Такие бывают. Не наделенный никакими видимыми пороками, способными оградить от дальнейшего развития, он также не имел и талантов. Средняя сила, средняя ловкость, средние рефлексы. Балансируя на середине меж слабостью и силой, он не имел собственного пути, но довольно хорошо видел пути других. Его проводником была зависть. Не имея силы, изучая то, к чему маниакально стремился, он очень хорошо видел то, чем другие были наделены или обделены. Не имея величия, он познавал его в тех, в ком оно было. Движимый этой жаждой наконец обрести себя, он складывал себя по кусочкам из других существ. Может, с самого начала было бы лучше слезть с верхушки своих внутренних весов? Не знаю... Он до этого не додумался и все время сравнивал. Каждый раз — не в свою пользу. А ведь в итоге он верил, что и духа у него не было. Смотря на него отсюда, я вижу, что он ошибался, но с Земли всегда виднее. Не найдя духа, которого мог бы взрастить, он отрекся от самой веры в свое достоинство, в путь, которого мог бы быть достоин... И начал взращивать самого себя. Трудно судить, смог ли бы он достичь величия. Видимо, не смог бы, ведь всем сердцем верил, что подобного не достоин. А еще он до глубины души — как никто — видел истинную ценность и бренность тех, кто окружал его. Так, он сразу разделил всех, кого-то отдалив от себя, а кого-то, наоборот, приблизив. Одних унизил, прогнав подальше, других сплотил, позволяя культивировать собственное величие. Ему нравились великие, могущественные существа. Лишенный, по собственному убеждению, врожденного достоинства, он находил его в других. Подобно искусному ювелиру, воссоздавал идеальную форму чужих душ. И однажды он нашел сокровище. Подобное алмазу в толще горных пород, это существо восхитило его, сломав все рамки вообразимых пределов. С жадностью, известной только одержимому своим трудом творцу, он потянулся к этому неограненному сокровищу. Он видел, видел все: и трещины на поверхности, не повредившие сути, и изъяны и пороки — такое количество пороков, какого не было ни в ком другом. Но в других они были трещинами, а в Нём стали гранями, преумножая достоинства. В своей нелепости Он был безмерно велик и мог бы ярче солнца сиять, безмерно славя весь их народ. И не было бы равных тому мастеру, который бы смог огранить этот алмаз. С рождения невзрачный и лишенный самоценности, оборотень наконец обрел то, что смогло бы сделать его в собственных глазах достойным.Вождь, который был слишком хорош
Я вижу, тебя утомила моя история?.. Нет-нет, не спи. Даже проводникам здесь не дозволено спать. В измерении, где душа ждет своего приговора неведомо от кого. В месте, где душа застряла, слишком зажравшись при жизни и взвалив на себя неподъемный камень. Не нужно спать. Может, тебе лучше уйти? Но ты качаешь головой, и я вспоминаю в тебе одно из существ, встреченных при жизни тем оборотнем. Я расскажу тебе о ней, но давай все-таки по порядку. Когда величайшего не стало, наш невзрачный герой, назовем его, допустим, Мадьюком, был вне себя. Он разом лишился и надежд на сиятельное будущее, и веры в свои труды, и... Да он, кроме всего, впервые, пожалуй, скучал по живому существу! Кого угодно это могло бы повеселить, но так и было... За тысячи лет он смог привязаться всего к одному созданию, настолько по-идиотски твердолобому, что смогло даже пробить его собственные нерушимые идеалы! Некогда невзрачный, Мадьюк даже успел поверить, что и в нем самом есть некий талант! Тот самый, видение других живых существ, как клятвенно заверял его новообретенный почти что друг. Он наконец почти встал на ноги, чтобы начать искать собственный путь, ведь теперь его, бурый кусок обычного камня, увидели! И нашелся тот, кто готов был его огранить, придав ценность, и повести. Но величайшего не стало. Я вижу в твоих глазах укор, ведь нехорошо говорить о живых, как о усопших, но что тут можно поделать? Ведь телом этот вождь был еще с ними, а душой мчался уже куда-то за горизонт и позабыл ради своей свободы всех, кто на него полагался. Когда он так сделал — остальные посыпались, как кегли. Величайший не был плох. Просто все как-то привыкли, что он был общим. Каждый, сопереживая, опирался об него и взаимно вкладывал частичку себя. С каждого по нитке: кто переложил на него свою нерешительность, кто безответственность, кто запутанность. Взамен они обретали веру в себя и силу, каждый раз кормя величайшего худшим, что могли в себе найти. Он покорно взваливал это на себя — за всех, и шел дальше. А потом и вовсе ушел. Был ли он плохим вождем? Нет. Дело не в этом. Скорее, он был слишком хорошим вождем, и, когда его не стало, то заменить его не смог никто.Осенняя
Рад, что ты проснулась! Кажется, мысли о том, что тот вождь был не так уж и плох, взбодрили тебя? Ты качаешь головой, говоря, что дело не в этом, и я, протянув руку, глажу тебя по волосам. Мягкие и медные, они напоминают мне о другой истории, также связанной с двумя вождями. Я познакомил тебя с одним из них. И вот, белый месяц уже зашел, а кровавый еще не поднялся. И в темноте между этих светил затерялось множество душ. Позволь, я расскажу тебе об одной из них. Ты похожа на нее, и, я думаю, тебе бы она понравилась. Её дух волка звали Осень, и, говорят, она стала последней каплей в чаше терпения ушедшего. Эту девушку звали Гарда, и она, пожалуй, ничем не уступала Месяцу... Но да, если искать имена их физическим телам, то его звали, кажется, Музакка? В ней было также много достоинств, чуждых лучезарному вождю. Это ее и погубило. Она была моложе его на целое поколение и, словно понимая это, созрела очень рано. Развиваясь с невиданной для оборотней скоростью, она делала всё, чтобы сравняться с тем, кем восхищалась. Правда, она также не делала ничего, чтобы просто приблизиться к нему... Но кто осудит влюбленную девушку? И кто увидит за сверкающей броней идеального облика того неограненного высокородного, который только и умел, что взваливать на себя чужие неприятности? Уж явно не влюбленная девушка. Когда он забрал с ее плеч всю нерешимость, свойственную ищущим свое место одаренным, но неуравновешенным подросткам — она его полюбила. Или нет... Скорее, она решила узнать своего спасителя получше, но была ослеплена величием того идола, который возвел из него Мадьюк. И, как-то, не решившись идти дальше, стала, как и все, поклоняться вождю, которого никогда не существовало. Говорят, однажды она все-таки вырастила в себе духовного зверя. Величественный и огромный, он возвышался над кронами деревьев и величаво смотрел в небеса. Туда, высоко, где по мнению Гарды был ее великий вождь. По ее собственным словам, первое, что сделала эта волчица в своей жизни — взметнулась ввысь в поисках духа-хранителя Музакки. Говорят, долетела до самой луны, посеребрив шерсть ее светом. А встретив же на земле — отшатнулась, таким диким и неограненным он ей показался в этой своей первозданной искренности. А потом она, говорят, плакала у ручья, далеко... Где никто бы не нашел и не добрался. А Музакка добрался и нашел. И тогда она поверила, что он самый лучший... Но больше к нему не приближалась и, вроде как, никогда не спрашивала о том, что увидела в его духе хранителе ее волчица. А Мадьюку сказала, что тот просто ничего не понимает и совершенно не знает Музакку таким, каким знает его она. Эта девушка буквально вросла в образ, увиденный ею. Переложив на него ответственность за все-все свои недостатки, она стала воплощением достоинств. Одним из символов нового поколения. Не сильно превосходя в возрасте других волчиц — Лунарк, Арне с Мираи и Гауру, она недосягаемо возвысилась над ними в своем величии. Ею восхищались и ее хотели, а она всеми корнями уперлась в того, кого сама себе выдумала. И все бы ничего, но потом она также выдумала и то, что он ушел именно от нее, и тогда ее воображаемый мир рухнул. Ну вот, ты хмуришься. Я знаю, прости. Невеселая сказка выходит какая-то. Ну да дальше все будет чуточку светлее. Для всех, хоть и ненадолго. Я обещаю тебе. Запасись терпением, сиди и слушай.Молодая луна
Ты улыбаешься, словно предчувствуя что-то хорошее. Тебе понравилось мое обещание, да? Ты словно светишься, заполняя собой это пустое пространство. И я невольно вспоминаю этот свет, ненадолго озаривший мир, погруженный во мрак. Именно этот свет стал причиной многих бед, но пара десятков тысяч смертей для этой реальности ничто. И оно того стоит. Ее звали Эшлин, она была полукровкой, а её волчонок, рожденный с ней в один день, сиял подобно рассвету. Согласно истории, она была дочерью Музакки и какой-то человеческой женщины. Уж никто не знает, чем оборотня могла увлечь простолюдинка-недолгожитель, но, так вот как-то получилось. Можно только предположить, что в своей примитивности она смогла заглянуть в душу заблудившемуся в огромном мире оборотню и увидела там живое существо. Живший в клетке из чужих ожиданий, тот потерял голову, словно юнец. И идол пошатнулся. Испытав вкус свободы, Музакка тогда не мог остановиться, пока не сбросил с себя всё тяготившее без остатка. А когда он овладел желанной женщиной, то, говорят, посаженный на цепь, его дух-защитник освободился. Чтобы сохранить её жизнь, он ушел, но именно это ей жизни и стоило. Вот только не сразу, а через долгих тринадцать лет. До того же — она успела понести ребенка, девочку. Полукровку. И как-то оно все очень некрасиво совпало в это время, словно так было суждено. Все несчастья, взваленные другими на Музакку, градом посыпались обратно на их головы. Больнее всего пришлось Мадьюку, на голову которого свалился им же собственноручно созданный идол великого вождя. И как раз в это время ему в руки попали камни, достойные кропотливой огранки. Кровавые камни, дарованные тем, кто правил людьми. Власть в обмен за безнаказанность. Поняв, что сделал идеал из никого, Мадьюк решил, что сможет его сделать и из себя. О существовании девочки он узнал не сразу, но не мог не узнать. Её рождение ощутили все пробужденные волки, и даже Мадьюк, ни разу не высвободивший свой дух, ощутил ее. Она была так же прекрасна, как Неограненный в далеком прошлом. Подобно ему, она обладала десятками недостатков и достоинств. Вот только она еще не остыла. Если Музакка уподобился Земле, которая из раскаленной звезды превратилась в покрытый шлаком кусок земной породы, то девочка сияла подобно солнцу. И была чиста. Так чиста, что даже лишившись какой-либо веры в человеческое совершенство, «бывший придворный ювелир Лорда оборотней» не мог не попытаться найти ее. Она не была совершенна, и так было даже лучше. Не будучи способным высвободить собственного, заточенного под коркой эго, Кровавого, он следовал за ней во сне и с жадностью жаждущего в пустыне пытался познать от нее больше. А она принимала его. С той ослепительно и неудержимой наивностью, с какой когда-то принимал их всех сбежавший на все четыре стороны вождь. Он уже тогда знал, что добра от кровавых камней не будет. Но не ждал его и от собственного Лорда. Веря в то, что когда-нибудь встретится с Новолунной, а так звали родившегося тогда духа-хранителя, и она непременно сможет помочь ему — всего раз, и он не станет взваливать на нее все грехи, а только один! — он, во благо всего племени, решил от Музакки избавиться. Ты, милая моя, чувствуешь по моему голосу, что эта идея не привела его ни к чему хорошему. И ты абсолютно права. Извини, я помню, что обещал тебе добрую сказку, но как-то не выходит. Дай мне еще один шанс, пожалуйста? Хоть что-то в этой истории просто обязано быть хорошим. И, для тебя, я найду это.Капкан для волчонка
Если ты помнишь, то я начал свою историю с того, что все в этом мире происходит не зря и даже о смерти жалеть не стоит. Это действительно так. Эшлин прожила с Музаккой каких-то два года, но даже этот срок был самым прекрасным временем в их жизни. Даже если над миром нависла война, а Мадьюк уже во славу Новолунной возвел из себя новый, куда более страшный идол, это время было так же прекрасно, как затишье перед бурей. О деяниях Мадьюка можно говорить много, но правда в том, что первый кровавый камень он вживил себе. Говорят, в тот день он вырвал себе язык и порвал голосовые связки, чтобы никто не слышал его криков. Также говорят, что где-то тогда же он наконец услышал своего внутреннего зверя. Бурый от собственной крови, волк был готов загрызть его, лишь бы удержать от подобного. Но останавливаться было бесполезно, и не было дороги впереди, кроме той, которую он решил проложить собственными руками. И далекое присутствие молодого волчонка пусть самую малость, но скрашивало темноту, на самое дно которой он решил спуститься. Музакка же бродил по свету и не ведал о надвигающейся катастрофе. Впервые за последние несколько тысяч лет он был свободен и счастлив. В Эшлин он нашел благодарного слушателя и великодушного собеседника, а также верного, пусть и слабого союзника. Зная, что не должен оставлять ее при себе, он также не хотел и отпускать, все дальше оттягивая момент разлуки. Вместе они прошли сквозь охваченный междоусобицами материк, повидав своими глазами роскошь угасающей эпохи. Мало какой человек удостоился чести увидеть столько чужих жизней и смертей, сколько увидела та девочка. А взамен она щедро платила добром и опекой, неведомыми никому из оборотней. Она была добра и непосредственна как человек, и отчаянна как оборотень. Кто-то бы все равно изнасиловал ее и убил, уж больно заметной она была на фоне всего того бессмысленного сброда, величавшего себя человечеством. Даже не будь она дочерью Музакки. Но увы, она была ею, и её ждала не менее незавидная, пусть и более милосердная участь.Туман на воде
Ты дрожишь. Твои плечи дрожат от страха под моими руками, и ты не можешь унять эту дрожь. Ты ведь до сих пор помнишь, верно, как это произошло. Как быстро и нелепо человеческие воины ради расправы над своей же расой убили ни в чем неповинное дитя. Как... Быстро все случилось. И каким простым казалось убегавшей. Она так и не узнала, из-за чего умирает. А ведь это всего лишь война, развязанная народом, который бросил ее отец, наконец ее достигла. Какая нелепая случайность. Столько проблем от такой крохи... Но будет тебе, милая, не плачь. Все уже в прошлом. И жизнь эта, и смерть, какие пустяки. Я обнимаю тебя, прижимая к себе, и ты бы вырвалась, да не можешь. Что-то внутри тебя останавливает даже более, чем сила моих рук. Поверь, так лучше, так легче. Ты можешь поплакать. Все уже в прошлом. Извини, не вышло у меня веселой сказки. Так давай я тебе хоть правду расскажу, как она есть. Про тот чудный солнечный день, когда многое закончилось и чуть не начался конец света. Туман на воде стоял стеной. За ним не было видно неба, и, как назло, одна потерянная душа нашла другую. Что там делала Гарда, я и сейчас ума не приложу; видимо, искала Музакку. Она снова шла по его следам и запаху, которые становились все отчетливее. Словно он намеренно пытался обнаружить себя и тем самым отвлечь внимание еще от кого-то. Но за сотни лет непрерывного преследования Гарда научилась отличать ложный след от подлинного. Каково же было ее удивление, когда она встретила не своего владыку, а маленькую девочку. Полукровку, которая пахла так, как сияет месяц. Она ни на минуту не сомневалась в том, чьим ребенком была Эшлин. Да погоди ты! Не надо вырываться... Не смей, говорю! И кусать меня просто так я также не позволю. Нашла моду... Нет. Это не она рассказала Мадьюку, ты можешь не беспокоиться. Никому доподлинно неведомо, но, говорят, самозванный наместник не объявлял о наличии у Лорда незаконнорожденной полукровки, и уж тем более никто, кроме пары потом заботливо устраненных свидетелей, не знал о том, что на девочку идет охота. Эта встреча была чистой воды совпадением, но ты даже представить себе не можешь гнева женщины, узнавшей, что столько лет бегала зря за тем, у кого от какой-то человеческой твари родилось дитя! И едва ли поймешь то, что она чувствовала, когда это глупое дите, увидев ее бессильные слезы, просто обняло ее, и предложило помощь. Я и сам не могу представить, каково это. Вот только знаю, что от чего-то гнев волчицы тогда обернулся решимостью, и она стала защищать эту девочку, как свою собственную. Просто потому, что когда ей было больнее всего в жизни, та оказалась тем, кто был рядом. Пусть даже Эшлин пахла Музаккой. И пусть даже если она не была при этом им... Тогда это уже не имело значения. Говорят, когда на болота вошел человеческий отряд, большую часть воинов Гарда увела за собой. Почему не всех?.. Не уследила. Так иногда бывает. Наверное, она же и была первой, кто застал кончину девочки.Ярость волчицы
К Мадьюку она пришла... А ты уже не дрожишь. Сидишь тихо и настороженно слушаешь. Этой части ты и не знала, да? Ты ведь тоже успела восхититься нашей рыжеволосой воительницей? Ты еще не забыла ее запах, когда Эшлин впервые прикоснулась к другому оборотню, помимо Музакки. И ты прекрасно запомнила тот момент, когда девочка, впервые очутившись в бою, услышала внутренний зов своего духа, Новолунной, и встала сражаться за свою жизнь как воин. И знаешь... Эта случайная мелочь стала решающей. К Мадьюку Гарда пришла в ярости. Она не могла не узнать человеческих воинов, которые были союзниками оборотней. И не успела остановить их, когда услышала, что все закончилось. Эта девочка была оборотнем! Пусть она и была жалкой полукровкой, но в ней был дух воина, волчий дух-хранитель! По какому праву люди, следуя указу Лорда, убивают полукровок?! Уже секунду спустя Мадьюк без малейших эмоций велел схватить ее за неповиновение. Уже минуту после, когда Гарда раскидала отряд, сам вступил с ней в поединок. Подоспевший Зайга смотрел на него, как на чумного, но не спорил. Он не знал. А Мадьюк все знал еще до того, как Гарда примчалась к нему. Он был там, когда Новолунная впервые вырвалась в мир, своим воем оглашая право сражаться до последней капли крови. Он был на полпути к месту, где все произошло... Какое дурацкое совпадение, Новолунная была волком-хранителем Эшлин. Подписав ей приговор, Мадьюк похоронил себя заживо, в кромешной темноте. Теперь уже даже без спасительного огонька чужого присутствия. Когда стрела пронзила грудь Эшлин — песня Новолунной утихла навсегда. И после уже ничто, даже жизни собратьев, не имело ни малейшего значения.Дорога без возврата
Наверное, у Гарды была такая судьба — становиться последней каплей. Что для Музакки, просто сбежавшего от необходимости решить ее чувства за нее, что для Мадьюка, пролившего ее кровь и тем самым переступившего грань дозволенного. Есть такие деяния, после которых все становится уже можно. Просто слетает какой-то внутренний ручник, и все-все происходящее уже даже не считается неправильным. А все ранее терпимое прощать более просто нет желания. И снова идол, возведенный Мадьюком кому-то, рухнул, больно вбив лицом в реальность. А в реальности все было просто... Но да тебе, наверное, рано бы такое знать, ребенок. В реальности народ оборотней был готов пойти за любым, кто его возглавит, и Мадьюку, пресытившемуся пороками своих собратьев, пришла в голову колоссальная мысль! Он решил подвергнуть их испытанию, которое они заведомо провалят все до единого и тем самым окончательно снимут с него ответственность за собственную недостойность. С чего он до сих пор балансировал на своих этих весах, за чужими душами мира не видя — одно небо знает. Вот только когда он дважды получил за создание идолов из кого-то, то... Угадай, что? Он перестал строить идола? Нет, малышка. Он построил его из себя. Видимо, чтобы если уж падать в третий раз, то основательно. Хотя, в его понимании это скорее звучало как «идол, созданный из себя самого, нерушим, ведь вера в себя не может быть разрушена. Сам себя не разочаруешь». Можно долго спорить о том, где он был не прав, но с земли живым всегда виднее, чем нам отсюда сверху. Но да потерпи. Осталась самая малость, и пойдем собираться, ладно? Не смотри на меня так. Я столько всего исходил, что уж белой пелены не испугаюсь.Тень вожака стаи
Я просыпаюсь минуту спустя, понимая, что уже ты обнимаешь меня. Глупая девочка... Как будто это первая жизнь, в которой с моей легкой руки убивают тебе подобных. И я не знаю, какая по счету из тех, в которых именно тебя. Но сейчас, в посмертии, ты сидишь рядом, положив мою голову себе на колени, и ждешь, пока я очнусь. Духа-хранителя у меня уже нет, но память о нем все еще горит получше огня. Ты же знаешь, что я... Верно. Не «я», при жизни, Мадьюк. Он поглотил свой дух зверя и подчинил его себе. Это воспоминание было достаточно ярким, чтобы почти вернуть меня в мир живых призраком. Обойдусь, пожалуй... Пора вставать, милая! Отпусти дядю, его дурная голова, наверное, тяжелая. Отпусти, и давай, наконец, закончим эту историю. Переступив черту, наш невзрачный герой наконец слез со своих весов. А до кучи их еще и опрокинул, заодно чуть себя под ними не похоронив. Сперва Музакка, затем Эшлин и Гарда... Дальше было проще, но, как у него всегда было в таких случаях — начал он с себя самого. Его дух, Кровавый, выл от отчаяния, разрывая изнутри, и был явно против того, что было задумано. Но к чему теперь ювелиру была душа, если в его руках был кровавый камень — ее материальное воплощение? И к чему нужно было выискивать чужие пороки и добродетели, если можно было с легкостью навязать своим подданным абсолютно любые ценности. После двух идолов его мастерство создания иллюзий было непомерным даже для него самого. И он бы выжил, но чертов дух... Где эта бесполезная тварь была всю его жизнь? И почему проснулась только сейчас, когда он сам разрушил всех, кто хоть сколько-нибудь его волновал, а остальных обесценил до состояния сырья? Как же он ненавидел свою душу в тот момент. Ну... И тогда он сделал то, что делал многие века до этого — просто продолжил жить без души. О, тебе интересно, как же это возможно? Вот я расскажу тебе, как. Живое существо живет так, как научено, и когда нечто, чего ты хотел все это время, появляется тогда, когда оно уже не нужно — оно уже не нужно. И оборотень в Мадьюке был силен, а новоявленный и исхудавший в заточении дух волка — яростен, но слаб. А еще зверь, в отличие от своего хозяина, еще был жив нутром и никогда всерьез не намеревался убить того окончательно. Потому, что имел представление о собственных высших ценностях. Которых в у его хозяина, как назло, более не было. И Мадьюку даже сражаться со своим я не пришлось. Он просто подманил его — и впился зубами в глотку, убивая. Выпил всю жизненную силу до остатка и впитал волчью природу. Кровавый упокоился в чреве своего создателя, никогда и не вырвавшись на свет. Так Мадьюк обрел облик Волка и, наконец, начал ощущать то, чего до тех пор не слышал. И убоялся... Музакка был далеко, он был безутешен и слаб... Но он был жив. Лишившись какого-либо ориентира и обретя безмерную власть, Мадьюк просто продолжил следовать за чужими пороками, более не видя ни в ком достоинств. Свое сердце, разбитое дважды, он вырвал и съел. Чтобы не болело. Слепо следовавших за ним оборотней он превратил в то, что в них видел — расходный материал для более великой цели. И, пусть по своему ценя их, он ни к кому более не привязывался, убеждая себя, что нечем. Всем, кто закономерно созрел, он вживил камни. Все, кто отказались от модификации, все еще признавали его Лордом и потому также считались материалом. В общем, материалом стали все, кто мог им быть. К тому времени, как Музакка по череде нелепых случайностей оказался на острове, все было именно так, как и должно было произойти. С той только разницей, что отчего-то, если идти против всего мира, мир иногда оказывается сильнее, и Мадьюка смогли одолеть. По тем же нелепым случайностям Кентас, из-за которого нападение на остров и началось, и стал новым преемником этой нескончаемой головной боли под названием Власть. И вот ты здесь. После всего, что я сделал, и всего, на что не решился, очередная нелепая случайность или чья-то злая шутка посылает мне в проводники именно тебя. Ту, что, воплотившись в Эшлин, пусть на краткое время, но осветила мою, или тогда еще его, беспросветно темную жизнь. Мой идол, дочь моего идола, и причина крушения моей твердыни. А я рассказываю тебе сказки в своем посмертии. Но кто-то же должен рассказывать детям сказки?***
Давай еще посидим пару минут... Оп! И пойдем. Пройдут века, прежде чем Кровавый меня простит, но... Надеюсь, в следующем воплощении у нас всех всё сложится более правильно. Свети дальше, мое рассветное солнышко. На сей раз я постараюсь увидеть дорогу.