Ты - мой свет

Вчера вечером я наивно полагал, что хуже уже не будет. Что хуже точно уже не будет. Ну, куда действительно, хуже?.. Ты стала женой другого, в ту пору, когда по факту, ты моя жена. Ну не верю я, Соня, – не верю. Не верю, что ты тогда так претворялась умело. Не верю, что та твоя улыбка, когда мы с тобой кружили в вальсе, была наигранной и не искренней. Не верю, что ты «да» мне сказала просто так, и ничего внутри у тебя тогда не аукнулось. Всё у нас с тобой было взаимно. Я это чувствую. Только потом что-то переменилось, буквально, в считанные часы, и ты сказала мне те без ножа режущие моё сердце слова. Ты разрушила наш личный мир для двоих. И наши совместные мечты о будущем разбились, о те роковые фразы, что прозвучали в самый страшный день моей жизни, из твоих уст. Не буду сейчас вспоминать свою сербскую жизнь, после рокового поворота судьбы. Скажу только, что оглядываясь назад, я понимаю, что выжил чудом. Сколько дней я тонул, безвылазно, в алкоголе, сколько раз хотел закончить эту жуткую пытку и наложить на себя руки, при этом понимая, прекрасно, что тем самым я иду на поводу у слабости… Не получилось. Хочешь – верь, хочешь – нет, но я собирался сделать непоправимое трижды, но по иронии судьбы, всегда случалось что-то экстраординарное, и спасало мне жизнь. Наверное, у меня сильный ангел-хранитель. Только зачем это всё? Зачем мне эта жизнь без тебя?!.. Я знал, что будет непросто, когда возвращался в Россию. Знал и готовил, как мог, себя к этому. Но даже зная, что сердце отчаянно будет болеть и рваться на части, ты не можешь предугадать, с какой силой оно будет это делать. Любовь – самое сильное чувство на этой земле. Оно способно дарить неописуемые эмоции счастья, и заполнять душу неподдельной теплотой, но также оно [чувство] позволяет познать боль страшной потери. Прочувствовав истинное значение слова «люблю», жизнь прежней, определённо, уже никогда не станет… И вот, вроде уже поставлена точка. Всё решено – ты не моя. Вчера ты стала женой другого. Женой Джековича. Самого скользкого и подлого человека из всех, которых мне в этой жизни только довелось знать. И сей факт, кажется, добил меня уже окончательно…       Я хотел уехать ещё вчера. Сам до конца не понимаю – зачем, но я пошёл на торжество, которое закатили в ресторане отеля по случаю твоего замужества. Увидел твоего отца и как-то самопроизвольно в памяти всплыл тот день, когда ты меня с ним знакомила… Мы тогда были вместе. И мне казалось, что ты была счастлива. Ведь твои глаза неподдельным блеском горели. А сейчас они [глаза] просто пусты… А ещё мне показалось, что ты на меня с некой мольбой во взгляде, почему-то, смотрела. Ключевое слово здесь «показалось»… К моему сожалению, все ночные рейсы в Белград перенесли наутро из-за какого-то приближающегося циклона. Я забронировал билет, но вынужден был развернуться на полпути – ночевать в здании аэропорта не хотелось, тем более что в моём распоряжении комфортабельный люкс пятизвёздочного отеля. Вернулся, выпил полбутылки крепкого виски, без всякой закуски и провалился в сон, предварительно решил даже не раздеваться – вырубился на заправленной кровати. Сейчас я понимаю, что всё это – не случайно. Что уже тогда как бы всё было предрешено… Я проснулся утром, когда до самолёта, на котором я планировал улететь в Сербию, оставалось чуть более часа. Умылся, переодел футболку, выпил пару бокалов минеральной воды. Душа болела по-прежнему, но «анестезия» всё ещё, остаточно, действовала. Пусть даже и разум был затуманен из-за очевидного похмелья. Пусть так, нежели снова «рвать на себе волосы», из-за бессилия и жуткого непонимания, задавая вновь и вновь, в никуда, риторические вопросы «почему?» и «зачем?». Моя дорожная сумка была собрана ещё с вечера, а потому, быстро проверив на месте ли бумажник и документы, я целенаправленно вышел виз номера, на этот раз будучи уверенным на все сто процентов, что покидаю Москву, уже навсегда. Но судьбе было угодно иначе… - Насть, ты слышала, что за слухи на кухне муссируются? София правда что ли… того? - Костик! – рыжеволосая панически осмотрелась вокруг. – Потише, дурак что ли?.. Правда. Она в больнице сейчас, подробности пока неизвестны. Ян Вячеславович Ольге звонил. Я понимал каждой клеточкой своего тела, что произошло что-то страшное. С тобою произошло. Потому, не помня себя от затмевающего абсолютно всё, страха, я побежал на кухню, и готов был абсолютно на всё, лишь бы только услышать из уст новой шефини последние новости. К счастью, она оказалась понимающей – рассказала мне, что ей было к той минуте известно самой, без каких-то либо колебаний. А уже через пять минут, жёлтая машина с шашечками, мчала меня к нужной больнице. * … Девочка моя, ну что же ты?.. Зачем так категорично, зачем думать о самом страшном и решаться на этот отчаянный шаг?.. Впрочем, не мне уж точно говорить обо всём этом. Сам, какое-то время назад, хотел из жизни уйти. А сейчас, когда ты, в буквальном смысле этого слова, оказалась у крайней черты, я понимаю, что это – не выход. Понимаю, что можно всё исправить, и что я был полнейшим дураком, раз позволил довести всю ситуацию до этой пропасти. Нам нужно было просто сесть и поговорить спокойно. Без всяких колкостей, не позволяя эмоциям брать над разумом верх. Нужно было… Хорошо судить, когда уже назад вернуться нельзя. Пойми и осознай всё это хотя бы вчера, я бы тебя прижал к себе крепко-накрепко, и больше никуда от себя не отпустил. Господи, ты же так на меня смотрела… Мне никогда уже не забыть этого взгляда. Только бы всё обошлось. Только бы тебя откачали…       Влетаю в муниципальное здание с красным крестом, словно торнадо. Честно, я даже не думал сам, что могу бегать настолько быстро, ибо никогда не отличался никакими спортивными достижениями. Видимо, включились некие скрытые ресурсы организма в силу стрессовой ситуации. Сбивчиво объяснив дежурной работнице регистратуры, что мне нужно в приёмный покой, я категорично проигнорировал просьбу надеть на ноги бахилы, и стремительно помчался в левое (нужное мне) крыло. Также быстро, поднялся по пустой, на моё счастье, лестнице, на третий этаж. «Жить будет…» – слышу усталый мужской голос, идя быстрым шагом по светлому коридору, и в последующую минуту, видя через приоткрытую дверь знакомого мне темнокожего типа, с неким облегчением понимаю, что на девяносто девять процентов, речь идёт о тебе. Подойдя ближе, издали вижу Яна Вячеславовича, и моя догадка подтверждается. Вхожу в небольшой холл молча, понимая, что любые слова, вплоть до банального приветствия, здесь просто излишни. Твой отец бросает мимолетный взгляд на меня, затем стремительно скрывается за единственной, расположенной в этом своеобразном «туннеле» двери. - Ты – идиот, Миша, – всё, что я могу сказать этому нелюдю с глазами вечно побитой собаки. Второй мужчина, на котором надет белый халат и который мне почему-то кажется знакомым, лишь невесомо кивает. Не знаю наверняка кто он, но за это согласие с моими словами, его уважаю. Позволяю себе выдохнуть с небольшим облегчением, понимая, что самолёт в Белград, наверное, уже улетел. Впрочем… Ну, разве теперь я тебя на растерзание этому «зверю» оставлю?! - Павел, зайди – она, узнав, что ты тут, очень позвать тебя попросила. Только, прошу, хуже не сделай, – выйдя из палаты произносит Ян Вячеславович, а я смотрю на него несколько отрешённо, не в силах поверить в услышанное. Ты позвала меня… Поднимаюсь на ватные ноги, благодарно киваю твоему отцу, затем, толкаю заветную дверь, что разделяет нас с тобой друг от друга. - Ну, как ты?.. – произношу фразу вполголоса, видя перед собой твоё донельзя бледное усталое личико и полные слёз глаза. Стремительно приближаюсь к казённой постели. - Паша… – ты отчего-то зажмуриваешься, и пытаешься мне помещать взять твою дрожащую ладонь в свою руку, но наши силы в этой своеобразной борьбе явно не равные, и мне удаётся настоять на своём. – Как ты тут оказался?.. - Это неважно, – ободряюще улыбаюсь. – Ничего неважно уже, кроме того, что я тут. И, кроме того, что с тобой всё обошлось, всё в порядке. - Я ждала тебя, – бессильно прикрываешь свои бездонные очи, а я, повинуясь зову души, нежно-нежно забираю с твоих неестественно бледных щёк слёзы. – Я очень тебя ждала…Но я не хочу обременять тебя… - Глупенькая, – ласково поправляю беспорядочные пряди твоих шелковистых волос. – Ну, как и чем ты меня обременить можешь? Я люблю тебя. Я больше жизни тебя люблю. И больше я никуда и ни за что тебя не отпущу… Даже и не надейся. - Ты многое обо мне не знаешь… – твой голос явно дрожит, отчего моё сердце самопроизвольно сжимается. – Я тоже тебя люблю, но… - Я знаю самое главное, – сжимаю твою ладонь ещё крепче. – Знаю, что ты меня ждала, и я никогда не прощу себе того, что я пришёл к тебе так поздно. Главное, что с тобой всё хорошо. А всё остальное – мелочи. Всё мы с тобой переживём – вместе. Обещаю… - Пашка… – плавно открываешь глаза, и едва уловимая улыбка касается уголков твоих губ. - Ну, что ты?.. – слегка приподнимаю тебя, помогая устроиться как можно удобнее, и при этом получая желаемую возможность прижать максимально близко к своей груди твоё хрупкое тело. – Всё хорошо, всё плохое прошло… Успокаивайся. Слегка теряюсь, словно отключившись, впервые за долгое время, от всего внешнего мира, и лишь только негромкий скрип двери несколько прерывает нашу с тобой долгожданную идиллию. Повернув голову в нужную сторону, вижу твоего папу. Ян Вячеславович умиротворённо улыбается, глядя на нас с тобой, а я вдруг отчётливо понимаю, что вы – моя семья. И что я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы ты была счастлива.

Лишь тот, кто ждёт — оценит встречу, в разлуке нет ничьей вины - кто не любил — тот гасит свечи, кто любит — тот горит внутри.