Железобетонный блюз.

Серое и мутное, словно замешиваемый в бетономешалке цемент, небо. Тянущиеся к нему из-за крыш домов столбы сизого дыма. Облака пыли. — Джексон на связи. Переулок чист, сэр. Встроенная в шлем гарнитура периодически шипела и плевалась репликами товарищей. Микрофон у рта слегка болтается в такт каждому шагу, мягко позвякивают магазины в подсумках. Рядовой Корпуса Колониальной Морской Пехоты Соединённых Штатов Томас Кларк шагал по разбитой дороге, перешагивая здоровенные куски бетона, горы щебёнки, и обходя стороной прогоревшие корпуса машин. Намертво прилипшие к штурмовой винтовке руки водили её стволом по окнам пятиэтажных жилых блоков, по углам и остаткам чьих-то баррикад, сооружённых прямо на проезжей части. Ледяной ветер впивался в лицо. Каждый выдох отзывался крохотным белым облачком, вырывающимся в ревущий среди разбитых городских улиц, морозный воздух. Проклятая война нравилась солдату всё меньше и меньше с каждым этим вздохом. Всё меньше и меньше. — Это Кессинджер. У меня никого. Том шагал вперёд по улице, вдоль огрызков жилых многоэтажек. Наушник надоедливо шипел. Противника не было. — Докладывает Бэннон. Чисто, сэр. И не было его и в поле зрения остальных бойцов его взвода. — Это Кэт. И у меня никого, сарж. Даже, вот, краса всей роты, капрал Кэтрин Редфорд, не нашла никого. Может, уродов и вправду тут уже не осталось? Лучше бы и вправду этих ребят тут не было, никому ведь не нужны лишние проблемы в лице отряда морпехов. Правда ведь, не нужны? Том насторожился. Сержант приказал ему прочесать всю улицу до поворота на Джет-Авеню, и потом проверить и там. До того как артиллерия отработала по кварталу, где-то в этих домах совершенно точно укрывалось не меньше дюжины партизан. Вдруг они выжили? Было немного страшно, но настоящий морпех не должен знать что такое страх. Не должен, и точка. Дойдя до Т-образного перекрёстка на ту самую Джет-Авеню, Том прильнул к углу. Устало вздохнул. И резко, всего на пару секунд, высунул голову за угол, разглядывая всё что попадётся на глаза. Всё та же, привычная и уже набившая в оскомину в глазу, картина. Упирающаяся в какое-то старое муниципальное здание дорога, прогоревший перевёрнутый кузов автобуса, да горы камня и щебня. Несколько разнообразило картину то, что пару домов по одной из сторон улиц снесло нафиг — вместо трёхэтажных или пятиэтажных безликих коробок красовались аккуратные пустыри, полные разбитого и кое-где ещё дымящегося железобетонного хлама. Полюбовавшись пейзажем с полторы секунды, Том спрятался обратно за угол. Вдруг снайпер улицу просматривает? Хотя, был бы где-то тут снайпер — разведка наверно бы доложила, ибо большая редкость у местных толковый снайпер. Так что указ сержанта проверить всё и здесь не оспорить. Его, епт, вообще попробуй оспорь — лучше молчать и делать, что он говорит. Том выскочил из-за угла. Пробежался вдоль стены постройки, по тротуару, смещаясь чуть в бок — к корпусу автобуса. Кусочки бетона и щебня гремели и шуршали под подошвой на всю улицу, и морпех добежал до своего укрытия, проклиная всё что ему только приходило на ум. Постояв пару секунд и отдышавшись, Томас, вытирая боком корпус автобуса и держа винтовку наготове, двинулся вбок, глянуть на дорогу дальше. Подобрался к самому краю, вновь выглянув из-за угла. И обомлел. Дальше по дороге, прямо в асфальте, был почерневший след от взрыва и неглубокая воронка с побитыми краями — наверно, из миномёта попали. Однако с другой стороны улицы, напротив воронки от попадания — два шевелящихся, одетых в серую форму, тела. Где-то в груди сердце подпрыгнуло, словно на кочке, и снова упало вниз. Кровь ударила в голову. Том заорал: — Сэр, контакт! — Кларк, ёб твою, что там у тебя?! — Голос сержанта прохрипел в наушнике. Том выглянул ещё раз, поймав тела на мушку, но на этот раз уже не прячась обратно. Достаточно быстро стало ясно, что угрозы обнаруженные противники едва ли представляют. — Двое бойцов противника. Ранены. Возможно, тяжело. Что делать, приём? — Стой на месте, понял? И держи их на прицеле! Я уже иду. — Понял, сэр! Том, отойдя чуть в сторону, присел на колено. И уставился на двоих, лежащих на асфальте, направив на них ствол импульсной винтовки. Хотя, смысла в этом было мало. "Бойцы противника" — это было сказано громко, да и огневого контакта, как такового, тоже нет. "Нечего было так орать." — пронеслось в голове. Там, под каской, всё пульсировало, а на лбу, кажется, выступил пот. Смешно. Очень смешно... Теперь он мог хорошо видеть обнаруженных "противников". Их было действительно двое. На земле лежали неподвижно парень и девушка в серой униформе бойцов местного сопротивления — парень лежал на спине, уже не шевелился и только изредка хрипел что-то, а на асфальте под ним была целая лужа крови. Девушка, тоже окровавленная, практически не шевелясь лежала сбоку на нём, обняв его за шею и, судя по доносящимся вместе с воем ветра всхлипам, плакала. Трогательная картина. Как помнил Том из вводного брифинга, местные мятежники — это просто кучка колонистов, взбунтовавшихся против Корпорации и возжелавших независимости для своей планеты. Вчерашние гражданские, взявшие в руки проданные им по-дешёвке китайские стволы. Ничего необычного. Если честно, в чём-то Том этим ребятам даже симпатизировал. Они ведь, в принципе, за правое дело — против высоких налогов и бесправия перед колониальными властями, за свою свободу, независимость и счастливую жизнь. Да. Но им совершенно не дано понять, что в эту колонию вбуханы десятки миллиардов долларов инвестиций, и многие миллионы людей на Земле — их рабочие места на фабриках и заводах, их зарплаты, их семьи и дети — всё это зависят от поставок здешней руды. Том хорошо понимал это. Его отец работает в отделе технического контроля на заводе "Гипердайн Системс" в Детройте. Если металл подорожает — доходы сократятся, а ему понизят зарплату, и в результате он не сможет оплатить купленный в кредит дом на краю города. Его с мамой просто выселят на мороз. И подобных случаев ведь — тысячи и тысячи. Так что вся драная свобода этих колонистов идёт в задницу. "Без обид, ребятки." — Хм... Сержант Браунинг возник сбоку совершенно неожиданно. Его массивная туша, руки, вечная сигарета в зубах, и в особенности — ботинки, которыми пару раз прилетало, хорошо Тому запомнились. Прямо на всю оставшуюся жизнь. — Сэр, пленные? — Блядь... Том посмотрел на своего сержанта. Тот с угрюмым видом вынул сигарету изо рта. — Сэр, мы ведь можем связаться с базой? Пускай вышлют медэвак. — Какой тебе нахуй медэвак? Полёты над сектором строго запрещены до конца дня. Здесь то ещё может тихо, а вот чуть южнее — орды партизан с ПЗРК. Их хлебом не корми, блядь, дай по "птичке" ракетой ёбнуть. — Тогда может мы их на... — Не может. Нам ещё полтора суток пешодралом до опорного пункта. — Н-но сэр, это ж не гум... — Ты их на спине понесёшь, Кларк? И то правда. Двое таких вот раненных сильно замедлят отряд. Да и кто-то должен будет делиться с ними частью своей пищи и воды весь путь? И ладно бы это были свои, братки. Но люди, которые в иной обстановке стали бы в тебя стрелять... — Прихлопни их, и дело с концом. — Понял, сэр. — на рефлексе ответил Томас. — Давай. Потом меня найдешь. Сержант хлопнул разок его по плечу и зашагал прочь, а рядовой Кларк поднялся с колена, и потопал вперёд, совершать казнь. Взгляд упал на девушку. Протиснув лапу под каску и кое-как почесав грязными пальцами затылок, рядовой задумался. Сердце при взгляде на неё защемило. Вспомнилось что-то своё. Эмма. Она. Да. Там, далеко-далеко, на Земле. Сука. Так и не пришла провожать перед отправкой в учебный лагерь. Не отвечала на звонки и сообщения. Стерва. Да и ещё, таких трудов стоило написать ей полгода назад сообщение — на Землю то, через пару десятков световых лет — и никакого ответа. Что сейчас с ней? Как она? Уже, небось, нашла себе какого-нибудь офисного планктонщика, или сисадмина какого. Без мозгов, но по-симпатичнее, да с богатенькими родителями и красивой тачкой. Да. И сейчас живёт и не вспоминает даже. Том коснулся большим пальцем переключателя над рукоятью, дёрнув его в сторону и переключив оружие в режим стрельбы одиночными. Тяжёло вздохнул. Пальцы крепко впились в холодный металл. Мысли об Эмме не давали покоя. Может, не так. Нет у неё никакого системного администратора и счастливой жизни. Может, заболела она тогда чем-то серьёзным, и в больнице лежала тогда? Не зря ведь кашляла в последние дни. Девушки — они ведь такие. Хрупкие, да. Ответ же на письмо, написанное с базы на Авроре 510, может быть не дошёл из-за проблем со связью. Или же дошёл, но уже после его отправки на эту поганую войну. И в итоге, сообщение так и пылится в электронном архиве почтового сервиса, просмотренное только сканером антивируса. А она по ночам сидит у окна, слушает сводки с "горячих точек" и смотрит в небо. На звёзды, по которым его носит. — Кх... тьфу. — От чего-то стало тошно, и Том сплюнул в холодный асфальт. Нет, блядь. Слишком это идеально как-то, чтобы быть реальностью. Невозможно. Ну, возможно в принципе с кем-нибудь. Где-нибудь. Но не с ним, и не с ней. Не в этом случае. Сознание вспорол немой, обращённый неизвестно к кому, вопрос: "Почему всё так сложно?". Том потряс головой, выкинув его из головы. И подумал. Подумал о том, что сержант сейчас его не видит. Выстрелить в воздух, и оставить этим двоим свою индивидуальную аптечку, зажигалку и дневной рацион — и всё нормально. По-доброму. С ним то друзья обязательно поделятся, а потом их отряд уйдёт прочь из этого города. Ну а эти двое, хм, протянут как-нибудь может. Должны протянуть. И вновь вспомнил Эмму. Нет. Жизнь издевалась над солдатом как только могла, кажется, с самого его рождения. Иногда у Тома складывалось ощущение, что у всех его друзей была практически счастливая и безоблачная жизнь — а на нём судьба просто отыгрывается, и смеётся над тем как нелепо он выползает из очередной ямы. И так вся жизнь — одни ямы. Сплошные проблемы, неудачи и катастрофы. Во всём. В каждой мелочи. Но теперь пришло время обменяться с судьбой ролями. Теперь он — морпех. Чьё-то крупное невезение. Эти двое думали, наверно, что борются за свою свободу. За счастье. Они были друг у друга, и думали наверно, что им под силу всё. Но нет, ребята. "Вы в моём мире, а в нём ничто не кончается так хорошо, как вам хочется." Том стоял почти прямо над ними. Оба дышат. Оба ещё живы. Черноволосый и бледноликий молодой парень, лет двадцати, с азиатскими чертами лица, лежит на спине с закрытыми глазами. Из-под его спины на асфальт течёт кровь. Осколком снаряда задело, наверно. Девушка, лежащая сбоку, обхватила его за шею положила голову ему на грудь. Серые глаза открыты, и изредка дёргаются по сторонам, глядя то на Тома, то на парня, то куда-то вдаль. Где-то в паре метров от них лежит никому не нужный, ржавый и помятый автомат. Ткнув ногой тело девушки под бок, Том грубо перевернув её на спину, проверяя не держит ли она там какой-нибудь сюрприз вроде гранаты, пистолета или ножа. Девушка простонала что-то нечленораздельное, переворачиваясь. Закрыла сверкающие от слёз глаза. Никакого оружия у неё не было. Только несколько кровоточащих ран на груди. Бордовая жидкость сочится сквозь крохотные проколы в ткани формы, оставленные впившимися глубоко в плоть осколками миномётного снаряда. Кровь хлынула у неё изо рта. Том вздрогнул, и поперёк горла встал ком — но винтовку вскинул. Руки слегка дрожали. Он провоевал уже сраных две недели, но ещё ни разу никого не убивал. Вообще ни разу. Даже по живым людям не стрелял никогда. — ... Выстрел. Секундная пауза. Ещё один. Гулкое эхо гуляет среди вымерших улиц, оседает в чёрных окнах пятиэтажек. Том развернулся, и зашагал назад к перекрёстку. Винтовка повисла на ремне. Спрятавшаяся в кармане, чуть помятая пачка "Marlboro Filters" сама собой легла в ладонь. Сигарета в зубах. Собранный из рук "шалашик", и дёргающийся огонёк, загоревшийся под мелодичный щелчок старенькой потёртой "Zippo". Том затянулся. Клубы табачного дыма уносились прочь ветром, впивающимся в лицо. В такое-же серое и бесчувственное лицо, как бетон, кусочки которого мешаются под ногами. Как небо над головой. Томас почувствовал, как что-то сломалось в этот момент внутри. Что-то такое, что уже никогда не соберёшь обратно. Стоя над трупами и куря, он и не заметил, как с серого неба в асфальт рухнула капелька воды. И ещё одна. Спустя пару секунд, дождь уже во всю тарабанил по каске. Глаза поднялись в небо. Сейчас их не видно, однако Том верил. Верил, что над крышами домов, далеко-далеко за облаками, выше чем летают штурмовики и истребители, за сетью навигационных и коммуникационных спутников и флотами ракетных крейсеров и фрегатов — мерцают они. Звёзды. И среди них есть одна, ничем не примечательная издали, звезда по имени Солнце, вокруг которой медленно вращается перенаселённая и гниющая колыбель человечества, Земля. Центр цивилизации, дом для тринадцати миллиардов человек. И одного, который был дороже всей этой цивилизации и миллиардов. Одной-единственной, которой не хватало не смотря на весь её ужасный характер, причуды и поведение. Не смотря на то, что она может быть, уже даже забыла про него. Той самой.