suffocation

Пахло удушающе. Сехуну казалось, что его легкие выворачивает наизнанку, кто-то будто вытягивал их из него. Желудок скручивало и хотелось вырвать. В висках стучали тысячи отбойных молотков, перемешиваясь с каким-то противным звоном, будто его оглушили или у него контузия. Грудную клетку пыталось пробить сердце, которое билось с сумасшедшей силой о ребра. Он бежал, теряясь во времени и пространстве. Страх, который им двигал, подгонял его, окутывал в свои ужасные огромные лапы и сжимал до посинения и хруста в костях. Парень был напуган настолько, что не чувствовал боли в левом плече, хотя их него потоком лилась кровь. Главное было убежать, чтобы его не схватил тот парень, который нанес ему это ранение. Сехун забежал за угол и спрятался между стенами, тяжело дыша и глотая соленый пот. Только немного успокоившись, он почувствовал, как сильно ныло плечо, а вместе с ним и вся рука. Горячая кровь пропитала всю майку и куртку. Он зажмурился, стараясь не завыть от боли, пронизывающей все тело. Конечностью было тяжело пошевелить, О чувствовал, что его левая ключица была также задета пулей. Он опустился на асфальт в холодный снег и, набрав его немного в руку и сняв куртку, прижал к ране. Сехун знал, что так делать нельзя, что это неправильно, но почему-то стало легче. На улице стоял мороз, поэтому он быстро пришел в себя от долгого бега, жар отступил, но боль и пульсация в руке не проходили, как и звон в ушах. Из-за него О было тяжело слышать то, что происходит вокруг. Он зажмурился. Гул в голове немного отступил. Сехун прижался виском к кирпичной стене, а глаза поднял наверх. Крупные хлопья снега начинали срываться с низкого черного неба, ледяной ветер быстро подхватывал их, закручивая в вихрь и с силой бросая на землю. Он завывал, предвещая скорую бурю. Парень еще раз попытался осмотреть свое плечо в темноте, ощупывая пульсирующую кожу вокруг отверстия, созданного пулей. Он был так занят своим ранением, что даже не расслышал шаги недалеко от себя. К убежищу Сехуна медленно приближался тот, кто гнался за ним, до смерти его напугал и чуть не убил. Парень дернулся на снегу, когда к его лбу прижали холодное дуло пистолета. Сердце О опять начало биться все быстрее и быстрее, ужас сковал все его тело, и он просто не мог пошевелиться, а голос пропал, застрял где-то в глубине легких. Сехун смотрел на своего высокого преследователя, который натянул кепку пониже, скрывая посеревшее от гнева и бешенства лицо. Руки маньяка подрагивали, поэтому дуло то и дело соскальзывало, ударяя Сехуна по переносице. — Н-нет... — выдавил из себя Сехун какой-то сломанный и чужой голос. — Чанёль... Пак усмехнулся, болезненно смотря на парня перед собой. — Ха, ты думал так просто сбежишь? — Щелчок. Чанёль сжал правое запястье второй рукой со всей силы, боясь, что рука дрогнет и произойдет осечка. Сехун чувствовал, как слезы медленно скатывались по его щекам, руками он сжимал снег, пытаясь найти опору. Страха больше не было, была только жуткая боль во всем теле, в сердце. Пак Чанёль — тот, кому О отдал всего себя, — сейчас собирался убить его. Сехун был слишком доверчив, думал, что все это настоящее чувство, но... Он закрыл глаза. Лучше бы Чанёль поскорее заканчивал начатое. Чертов психопат... — Смешной. Пак хмыкнул, медленно нажимая на спусковой крючок.