Укравший мою судьбу

Рокот. В доме было непривычно тихо. Хотя, правильнее – привычно тихо. На всякий случай заглядываю в спальню. Идеально заправленная кровать сбита, но пуста. Определенно, избалованный и непослушный парнишка отправился на прогулку. Неужели, последние приключения ничему не научили? Конечно, волки в нашем поселении вполне вменяемые, даже весной, но чужаков нигде не любят. А языкатых чужаков еще и учат. В раздражении спустив в погреб пьяный медовый напиток, я так хлопнул люком погреба, что на столе подпрыгнуло блюдо с пирогами. Вместо ожидаемого отдыха придется идти по следам этого недоумка. На лес опускался теплый весенний вечер. Деревья тихо нашептывали песню, мелодию которой тихо наигрывал легкий ветерок. В человеческом облике ноги тянуло от усталости, и сразу за порогом я поспешил обернуться в волка. Звери, что бы кто из умников не говорил, гораздо выносливее людей. Вот и волк недовольно встряхнулся, принюхался, улавливая оставленный на тропе знакомый след, и потрусил в сторону поселка. Только вступив на единственную центральную улицу, сразу понял, что что-то не так. В поселке было неожиданно малолюдно, а в воздухе витало вполне ощутимое напряжение, от которого у волка встопорщилась шерсть на загривке. Тревогой тянуло со стороны колодца, находившегося не так уж далеко – за ближайшим поворотом. Прибавив ходу, вылетаю на небольшую круглую площадку с утоптанной до твердости камня землей и притормаживаю. Мой неспокойный гость удивительно неудачлив. Если утром его гнали смески, то сейчас он в центре круга из шестерых решительно настроенных молодых волков и, судя по бледному лицу и отчаянно блестящим глазам, дело идет вовсе не к дружескому братанию. Этим-то он чем успел насолить? Это были молодые волки, недавно прошедшие испытания и принятые в охотники. Фактически, неплохо обученные и способные к самостоятельной охоте воины. Обычно допущенные к испытаниям обладают достаточной выдержкой и устоявшимся характером, но весна… Ох уж эта весна! Даже мне тревожно спалось, а временами накатывало странное и необъяснимое раздражение. А тут – молодежь. Не думаю, что они будут его убивать, а потому, пожалуй, я не стану слишком торопиться на помощь. Может, это заставит мальчишку внимательнее относиться к словам старших? Мой волк тихо замирает, прикрытый от посторонних глаз негустым кустарником малиновки. Шерсть удачно сливается цветом с землей, еще присыпанной у корней прошлогодней перепрелой листвой. Лежу неподвижно, только чуткие уши чуть разворачиваются в сторону напряженной группы у колодца, внимательно улавливают долетающие обрывки разговора. И с каждой минутой мне все меньше нравится происходящее… Диклэйд Я налетел на него неожиданно. - Простите, лэрт*, - извиняюсь вежливо, но вместо адекватного ответа получаю болезненный и резкий удар в скулу, от которого меня разворачивает вполоборота. Гнев мгновенно ударяет в голову и я яростно рычу в ответ: - Да ты белянки объелся, хурт*! Ловлю на себе холодный, оценивающий взгляд молодого крепкого парня, явно старше меня на пять - шесть весен и выше на целую голову. Кажется, я немного погорячился с оскорблениями. Слышу, как позади меня тоже двигаются оборотни, краем глаза улавливаю еще пару широкоплечих крепких ребят справа и слева – меня грамотно и быстро взяли в кольцо. Сразу видно давно сработанную команду. Скверно. То, что брякнул мой глупый язык, обычно забивают в глотку вместе с выбитыми зубами. - Я извинился, ты меня ударил. Так кто был не прав? – я честно пытаюсь хоть немного смягчить ситуацию. - Ты, - сквозь зубы цедит оскорбленный мной парень. – Был неправ уже тогда, когда родился. - А потом научился говорить, да как неудачно! – с издевкой произносит оборотень поменьше, стоящий по правую руку от первого. - Хорошо, я признаю, что сказал глупость. Просто тяжелый день. Разве с вами такого никогда не случалось? - Да он трус! По-моему, просто боится ответить за свои слова, - ехидно скалится мелкий, а я только крепче стискиваю зубы – это явная провокация, дешевая попытка задеть эмоции. Но, леший, как же обидно! - Мы сможем оценить, кто из нас трус! Где и на чем? - Сейчас, здесь, без оружия, - улыбается уголком рта оскорбленный мной волк. Все, я - труп. Даже один-на-один – не выстою. У меня гораздо меньше вес, да и рукопашный бой никогда не был моим сильным местом. Я предпочитал дуэль на легких парных клинках или на шпаге, а примитивный мордобой всегда казался чем-то низким, приземленным. Только сейчас понял, насколько был прав наставник, когда говорил, что я еще пожалею о своем небрежении. И года не прошло – жалею. Только толку с того – чуть. - Хорошо! Отступать я не намерен, пусть даже нет шансов на победу. По правилам, на место первого побежденного мной противника может встать его друг, и бой повторится. И так… шесть раз. Именно столько крепких, уверенных молодых волков стояло сейчас вокруг меня. Будет странным, если мне оставят хотя бы жизнь. - Что на кону? Стараюсь демонстрировать спокойствие и уверенность в своих силах, хотя в душе нет ни того, ни другого. Ответа жду с замиранием сердца и невольно вздрагиваю, услышав: - Твое тело. - А что, симпатичный лисенок. Хорошее решение, Гордон, - довольно улыбается мелкий подпевала. От страха, ледяным комом разрастающегося в животе, обостряется эмпатия, и я четко ощущаю волну похоти, исходящую сразу со спины, справа и от оскорбленного мной волка. Великий Вольф! Да они же серьезно! Если я проиграю, то они меня банально отымеют, и еще повезет, если только те трое, которых я прочитал и по одному разу. Вот теперь мне становится по-настоящему страшно. Я понимаю, что биться придется так, как я никогда еще не делал – насмерть. Лучше умереть, чем такое унижение. Вместе с пониманием неотвратимости смертельного поединка приходит странное ледяное спокойствие. Проходит мелкая нервная дрожь, ледяной комок в животе превращается в ровное пламя горящего костра, обостряются зрение и слух, а тело, словно само собой, становится в боевую стойку. - Я готов. - Ты не сказал, что хочешь ты, если, конечно, выиграешь, - напоминает молодой волк, мой первый, да, наверняка, и единственный противник. - Ничего. Достаточно, если мы не будем иметь больше претензий друг к другу. Кажется, мой ответ здорово удивил его, но на решение вести бой никак не повлиял. Я чувствовал исходящую от него волну здоровой злости и азарта от предстоящего развлечения. И еще – четкую уверенность в победе, кажется, небезосновательную. Уж больно мягкие и экономные движения у этого Гордона, говорящие о хорошей выучке. Вот и погулял… Первый же каскад ударов заканчивается острой болью от пропущенного выпада в голень, и я припадаю на левую ногу, инстинктивно прикрыв руками голову от возможного нападения, но мой противник удивляет меня неожиданным благородством – он позволяет мне прийти в себя и подняться на ноги, снова занять базовую стойку. Сам он легко перетекает из одной стойки в другую, сообразно расположению и выгоде от следующего удара, я же чувствую себя, словно мышь, которой вволю тешится опытная лесная кошка. В эмоциях волка спокойствие и скука. Значит, может закончить весь этот фарс в один момент. И не успеваю я это понять, как пропускаю прямой удар под дых, отвлекшись на обманный выпад в лицо. Тихо сипя, падаю на землю, пытаюсь безуспешно начать дышать и почти не реагирую, когда мою голову грубо приподымают, захватив в кулак волосы. - Пожалуй, это можно расценивать, как поражение, - философски произносит Гордон и неожиданно бросает кому-то невидимому мной: - Он твой. Это мой подарок тебе на день рождения. - А потом, Гордон? - Потом, посмотрим. Может, я, а, может, кто-то из вас. Только не тут. Тащим его на нашу поляну. Прошедшего времени мне хватает, чтобы вспомнить, как надо дышать и я, чувствуя себя последней тряпкой, с нотками истерики в голосе отчаянно прошу: - Пожалуйста, не надо! Ну, пожалуйста… Пытаюсь отчаянно упираться, но получаю жесткий пинок сапогом по ребрам, а руки уверенным хватом выворачивают за спину. На глаза наворачиваются предательские слезы, и я до вкуса крови во рту прикусываю губу, пытаясь не разрыдаться, как девчонка. Я понимаю – проиграл – плати, но не такую же цену! Что так, что иначе – бесчестье. Говорят, что всегда бывает выход, но сейчас я его не вижу, и от паники теряю остатки рассудка, глупо и бессмысленно трепыхаюсь в сильных руках, получая удар кулаком в зубы. Теперь вкус крови во рту очень даже отчетливый. Я уже ни на что не надеюсь, когда сердце пропускает удар от такого знакомого и уверенного голоса: - Далеко собрались, ребятки? - Это наше дело, Рокот. - Не совсем. Мальчишку аккуратно положите на землю. - Он проиграл! По правилам… - По правилам, его может заменить другой противник. Например, я. - Ты?.. Я чувствую, как молодыми волками овладевает неуверенность, а кое-кем и откровенный страх. - Зачем он тебе? Это же чужак! - Это – мой гость. Юнцы в смятении. А я… был бы в радости, если не чувствовал, как устал Рокот, как болит его плечо, и как уверен он в том, что против всей шестерки его остатков сил просто не хватит. Меня уже отпустили, и я лежу тихо, стараясь не повернуть ни словом, ни жестом хрупкую ситуацию в какую-либо сторону. - Тебе придется выйти против всех нас, - напоминает Гордон. - Не тебе напоминать мне правила. Я бился по ним, когда тебя еще и не думали делать, щенок. Я вздрагиваю, полагая, что открытое оскорбление уж наверняка спровоцирует Гордона, но тот… уважительно молчит, признавая право Рокота. - Что ж, гость – это серьезно. Только напомни тогда своему гостю о вежливости, - примирительно произносит молодой волк, а я в недоумении, кажется, снова забываю, как нужно дышать. Они уступили ему без боя?! Просто взяли – и ушли в сторону, фактически отдав добычу? - Будьте уверенны, объясню! – тяжело роняет Рокот, и я понимаю, что просто так уже не отделаюсь. *Лэрт – вежливое обращение к оборотням уважаемых родов. *Хурт – уничижительная, презрительная кличка, указывающая на неполноценную наследственность оборотня.