Укравший мою судьбу

Диклэйд. Я еще немного посидел на скамейке в полном одиночестве, понаблюдал за размеренной жизнью селения. Меня замечали, но усиленно делали вид, что не видят. Быстро стало скучно – хотелось спать или снова чем-то помочь Рокоту по хозяйству. Мне не трудно, даже понравилось. А вот, кстати, и он сам. Остановился посреди неширокой улицы и четко повернул голову в мою сторону, не иначе, как по запаху вычислил. А мне что? Я не скрываюсь! Рокот неторопливо подошел к скамье и сел рядом. Молчит. Я тоже молчу, хоть и чувствую себя с каждым мгновением все более неловко. Вспомнился некстати совет Гордона, и впрямь потянуло извиниться. Казалось бы, что проще – признай, что не прав – и все проблемы решены. Вот только трусость это – спасаясь от проблем почем зря унижаться! Не стану! Сказал – сделал! Это наш семейный девиз, куда ж без него? А первым все-таки Рокот не выдержал! - Если нагулялся, пойдем домой, - спокойно, словно и не случилось ничего, предложил он. Смотрю на него с презрением, ну, надеюсь, что у меня получилось именно это во взгляде передать. Что же он за герой и командующий, пусть даже и бывший, если позволяет на себя орать? Но Рокот словно и не замечает моих потуг. - На синяк обиделся, или на то, что проиграл вцелом? Ужасно хочется объяснить, что вообще-то ни на что не обиделся, да и не он в моей несдержанности виноват – просто накопилось. Трудно знать, что тебя продал собственный отец, помнить, что на тебя, словно на дичь, открыта охота, ожидать каждое мгновение строгого оклика – Именем Повелителя! Я уже пятые сутки вот так пытаюсь жить. Видимо, неважно получается… Но я упрямо молчу, показывая характер. Тогда Рокот просто берет меня за рубаху, зажимая в кулаке приличный кусок ткани и за шиворот, как щенка, поднимает со скамейки. От унижения у меня перед глазами звездочки мелькают, пытаюсь отчаянно вырываться, но куда там! Он, наверное, раза в два меня сильнее. Прет вперед, как кабан. Попробовал его ногами достать, или кулаком в лицо попасть – тоже бесполезно – блокирует легко, словно от мухи отмахивается. - Я не твоя вещь! – ору в полный голос, чувствуя, как к горлу подкатывает комок слез. – Что вы все ко мне лезете?! Распоряжаетесь, словно у меня на свою жизнь вообще прав нет! А он внезапно отпускает меня и смотрит спокойно и с пониманием. - Успокойся. - Я спокоен! – слишком громко, слишком с вызовом. Я нервно одергиваю смятую рубашку, руки позорно дрожат. Ведь если он сейчас захочет продолжить, то мне нечего будет противопоставить ему – проволочет через все селение, выставит на посмешище. Но тут помощь приходит оттуда, откуда я и помыслить не мог – сзади и чуть сбоку раздается знакомый, несколько слащавый голос: - И впрямь, дорогой Рокот, стоит ли силой удерживать юношу? Это ведь так… вам не свойственно. Рокот дергается, словно от удара и тихо здоровается: - И тебе не хворать, Сослей. - Ох, мои извинения, так был поражен этой сценой, что забыл о вежливости – день добрый, день добрый. Так что всем нам думать? – он широким жестом проводит полукруг, охватывающий почти пустую улицу. – Неужели один из Старших берет партнеров силой? Да еще и юношей? Рокот чуть прищуривается, и взгляд его становится похожим на хищный блеск клинка. - Пойдем в дом, Дик, - Сослея и сказанных слов он словно не замечает. - Никуда я с тобой не пойду! – резко отвечаю я. Обида все еще слишком сильна, чтобы вот так просто отступить. - Тебе некуда идти, - мягко пытается образумить меня Рокот. Да, это сильный аргумент. Может, не тащи он меня силой, его одного было бы довольно, но не теперь. - Да я лучше под кустом от голода сдохну! – искренне вырывается у меня, но тут чья-то рука ласково и покровительственно обнимает за плечи. - Зачем же под кустом? Думаю, что мой дом ничуть не хуже, чем у уважаемого Рокота. Вы ведь, дорогой мой, не откажетесь быть моим гостем? Губы Рокота кривятся, будто он хочет что-то мне сказать, но он молчит – не произносит ни слова. И тогда я совсем шалею от обиды и злости на него. - Конечно! Я согласен быть вашим гостем! – мой голос звенит от едва сдерживаемых эмоций, я пристально смотрю Рокоту в глаза, а он отвечает совершенно спокойно, словно ему все равно: - Не пожалей потом! – и уходит. Совсем не этого я ожидал. И теперь стою, как дурак, и смотрю неверяще ему вслед. Он вот так просто от меня отказался? Ладно. Хорошо. Значит, так правильно, и я тоже – не тот. Внутри меня становится пусто, словно все эмоции разом куда-то пропали. Я поворачиваюсь лицом к предложившему мне кров и статус гостя. Это тот самый оборотень, который лапал меня у ручья. В голове запоздало рождается одинокая мысль, что принимать приглашения подобных типов, мягко говоря, неосмотрительно. Но все уже сказано. Значит, остается только сделать. - И где находится ваш дом, уважаемый? Сослей улыбается так приторно, что мне становится неуютно. Он цепко ухватывает меня за локоть и слишком тесно прижимает к себе. - Недалеко. Мы молча поворачиваем на развилке направо, а через четыре десятка шагов сходим с основной улицы на хорошо утоптанную тропу, ведущую к виднеющемуся вдали дому. Как только густые душистые кусты кизинника скрывают нас от посторонних взглядов, рука Сослея с локтя перемещается мне на талию, а и без того тесные объятия становятся неприлично тесными. Я молчу, терплю, сжав зубы. В конце-концов, этот Сослей изначально был со мной предельно честен, и я прекрасно знаю сферу его интересов ко мне. Все равно ведь собирался разделить с кем-то постель, а, если не Рокот, то чем этот хуже? А горячая ладонь с талии медленно сползает на ягодицы, чуть сжимает ткань штанов, намекая и обещая… - Не сейчас, - все же не выдерживаю и отстраняюсь я. - Как скажешь, мой сладкий, как скажешь. Я могу и подождать. Ты только скажи, сколько. Я же не мужлан, все понимаю. - До… до ночи, - почти прошу я. - Конечно, желание гостя – закон, - тихо выдыхает мне в щеку Сослей. А я и боюсь, и надеюсь, что меня найдут раньше… Рокот. Глупый, самоуверенный, упрямый, избалованный щенок! Я смирил гордость, сделал вид, что не слышал брошенных мне в лицо оскорблений, и что получил в ответ? Упрямство и почти неприкрытое обвинение в насилии. Ладно. Он сделал свой выбор, и видит святой Вольф, я пытался его остановить. Да что там – он мог присоединиться ко мне, ведь я специально уходил не спеша. Но мальчишка захотел остаться с Сослеем. Этот волк никогда мне не нравился. Пожалуй, он был одним из немногих, кто не скрывал своего пристрастия к мужчинам, а напротив – выставлял это напоказ. За все то время, что я жил в селении, через его постель прошли добрых два десятка таких, как Дик, мальчишек. Он даже не собирался выбрать постоянного партнера, а просто пользовался чужим доверием или обстоятельствами, получал, что хотел, а после, пресытившись очередным молодым телом, выставлял их всех за порог. Пару раз его прилично колотили, и Старшие всякий раз надеялись, что он образумится, но Сослей оправлялся от побоев – и все повторялось вновь и вновь. Дика было жалко. Я ведь совершенно точно знал, что у него ни разу еще никого не было. Не лучшего он выбрал партнера, чтобы начать свою взрослую жизнь. Я как-то из города в селение доставлял одного прилично опьяневшего паренька из тех, кто согревали его постель. Всякого наслушался. Как известно, что у пьяного на уме, то и на языке, так что для неверия повода у меня не было. Тот волк жаловался, что Сослей, бывало, увлекался, а тогда существовали только его желания. Доходило и до травм, вот только Старшим никто не жаловался – стеснялись. Невольно вздохнул, представив, что может этот любитель сотворить с доверчивым мальчишкой, и сердце сжалось от дурного предчувствия. - Да чтоб тебя! – выругался в сердцах, и снова повернул в селение. Я обязан хотя бы предупредить его, а там – пусть сам думает. Где находится дом Сослея, мне было прекрасно известно. Стучаться в его двери и просить позвать Дика прилично отдавало детством. Потому я просто расположился в соседних кустах, ожидая, может, мальчишка сам зачем-либо выйдет на улицу? Времени прошло преизрядно, день перевалил на вторую половину, а мое терпение приближалось к крайней своей отметке, когда двери все же открылись, а на пороге действительно возник Дик с пустым ведром в руках. В таком виде понятно, куда пойдет – к колодцу за водой. Я поторопился, сократив путь малоизвестными тропинками, оказаться там раньше. Присел на разбитую и размокшую от влаги колоду и принял независимый вид, словно просто отдыхаю тут, а вовсе не жду некоторых упрямых балбесов. Внешне все выглядело, как надо – не подкопаешься, вот только сердце почему-то колотилось слишком быстро и громко. Я волнуюсь? Кхм, похоже, действительно – волнуюсь… А вот и Дик. Лицо у него какое-то несчастливое, угрюмое, словно думает о чем-то крайне неприятном. Увидел меня, запнулся, остановился. Ну, что – струсишь, сбежишь? Нет, правильно я его просчитал – взял себя в руки, независимость на лицо, словно маску, натянул, идет к колодцу неспешно. - Я жду тебя, - спокойно обращаюсь к мальчишке, первым нарушая вязкую, как патока, неестественную тишину. - Зачем? - Хочу предупредить. Сослей тебя не просто так пригласил. Он… - Я знаю. - Знаешь? Хорошо. Может, и подробности знаешь? - Какие подробности? – дыхание у него заметно сбивается, волнуется. - Он может слишком увлечься, и тогда партнеру может быть… не очень комфортно, - все же смягчаю я. Дик не так глуп, сам поймет, что я имею в виду. Ну, надеюсь, что поймет. - Так, как в последний раз было Гордону? – он смотрит на меня прямо, не отводит взгляда. А я чувствую, как невольно краснею. Так вот почему от него тогда пахло лесом – подглядывал. Да, нехорошо получилось. - Возможно, хуже, - говорю спокойно, без лишних эмоций. Сделанного уже не вернуть. - Думаю, я справлюсь, - самоуверенно заявляет он и, подхватив тяжелое ведро, направляется обратно. - Шерррт даррракшшш! – невольно вырывается у меня. – Хоть себя пожалей! Но он даже не оборачивается. Ну и леший с ним! В расстроенных чувствах возвращаюсь домой. Без лиса там отчего-то пусто и тихо. Я долго сижу у пустого стола. Есть не хочется совсем, а в душе, словно соксы на..ли. Давненько меня никто так не цеплял, чтобы сидеть и глупо пялиться в столешницу, мучительно пытаясь затолкнуть куда подальше… ревность? Да, ревность – ревность! Хоть перед собой нужно уметь быть честным. А раз ревную, значит… Просто поверить не могу! Со стоном роняю на сцепленные в замок руки тяжелую голову. - Он же малолетка! Но, похоже, мне все равно. - И что ты теперь будешь делать, герой? – с издевкой спрашиваю сам у себя…