Укравший мою судьбу

Диклэйд. Я иду вслед за теми, кому принадлежу. В Договоре не указан конкретный хозяин, и я немного не понимаю – в мои обязанности входит подчинение любому многоликому? - Нет. Только мне, - не оборачиваясь, отвечает на незаданный вопрос черноволосый. – Можешь называть меня господином. - Лезть в чужую голову без разрешения хозяина – верх неприличия, - недовольно напоминаю я, и тут же кричу от сильнейшей боли, иглами ввинчивающейся в виски. Или мне это только кажется, что я кричу, а на самом деле, молча разеваю рот, валяясь на полу? Но все заканчивается так же внезапно, как и началось. - У тебя нет ничего своего, запомни, - спокойно сообщает мой владелец. Я медленно подымаюсь, опасаясь неприятных последствий, но, кроме легкого дискомфорта ничего не чувствую. - Что это было? - Ментальный удар. Понятно, что это какое-то воздействие непосредственно на мозг, но смысл его мне неизвестен. Сейчас я просто запоминаю новое сочетание слов, чтобы потом поискать ответы в библиотеке. - Мы отправимся в путь завтра утром, - ставит меня в известность многоликий. - Я могу пройти в свою комнату? - До ночи. - А ночью? Но ответа не следует. Меня просто проигнорировали. На этой развилке коридора им налево, мне прямо и на этаж ниже. Я уже разворачиваюсь, чтобы уходить, когда меня настигает ленивое: - Стоять. - Что-то еще? Меня скручивает новая волна боли. Чувствую, что падаю, и вижу стремительно приближающееся стекло в ближайшем окне. Но даже глаза не могу закрыть от боли. На помощь мне приходит офицер внутренней охраны резиденции, который просто подхватывает меня на руки и, крепко прижав к груди, ждет, пока судороги перестанут выкручивать тело. - Бросьте его. Офицер поджимает побелевшие от гнева губы и тихо цедит: - Слава Вольфу, я вам не принадлежу! - И что? - Выполнять ваши приказы и пожелания – не обязан! Боль снова уходит, а я сквозь слезы тихо шепчу: - Спасибо… Офицер, имени которого я не знаю, осторожно опускает меня, позволяя утвердиться на ногах, а потом четко прикладывает к сердцу правую ладонь – знак верности и преданности. - Простите, Наследник, что я не вправе сделать большего! Улыбаюсь одними губами и поворачиваюсь к черноволосому многоликому, ожидая объяснений. - Запомни, прежде, чем что-то сделать, спроси моего разрешения. - И на испражнения по утрам? Я явно нарываюсь, но так быстро сдаваться - не собираюсь, и болью им меня не запугать! Рокот терпел пытки два дня подряд. Он смог, смогу и я. Но мне снова не отвечают. Только кивают в сторону коридора, разрешая удалиться. Веселые три года ждут меня впереди… В своей комнате… нет, в моей бывшей комнате я без сил падаю на кровать. Слышу, как у выхода располагается пост охраны. Видимо, отец не желает неприятностей, и за мной приказано наблюдать. Сейчас, наедине, острая жалость к самому себе подступает истерикой к горлу. Тихо всхлипываю, а потом с силой тру лицо ладонями. - Не раскисать! Но помогает мало. Будущее кажется мрачным, и еще – банально страшно той неизвестности, которая ждет меня впереди. Обеими руками глажу себя по волосам, это немного успокаивает. А за окном уже поздний вечер. Но еще не ночь, не ночь! Я могу пока оставаться в одиночестве. Мысли тут же обращаются к Рокоту. Надеюсь, что он мне поверил. Я ведь обязательно вернусь. Главное, чтобы он дождался. Вот тут я уже чувствую себя совсем неуверенно. Он ведь герой войны, намного меня старше, он – отличный воин, входит в совет старших этого селения. И у него есть Гордон. На фоне всего этого собственная жалкая кандидатура кажется нелепой до невозможности. Ну, и зачем ему при всем этом меня дожидаться? А что я буду делать, если приеду через три года, а Рокот и не ждал меня? Просто пытаюсь себе такое представить и вздыхаю тяжело. А что я смогу сделать? Просто отойти в сторонку, извинившись за то, что потревожил. А горле снова комок, а глаза неприятно щипет. В двери стучатся. - Войдите. Неужели многоликие кого-то послали? Но еще не ночь! Нет, это всего лишь принесли поздний ужин. - Поставьте на столик. Не дожидайтесь. Я пока не хочу есть. Посуду заберете позднее. - И кто это тебя так? Отец? - Гордон?! - Тишшше! Чего орешь, как псих последний? Гордон, а это, несомненно, он, подскакивает ко мне и без лишнего пиетета зажимает мне рот рукой. - Орать не будешь? Отчаянно качаю головой, и он недоверчиво меня отпускает. - Кто лицо-то разукрасил? - Те, кому меня продали. - Так, а с этого момента подробнее! Мне не трудно – просвещаю. Гордон с каждым словом становится все мрачнее. - Вот сука! Ой, прости. Нет, просто урод! - Об отце? – печально усмехаюсь, наблюдая за его искренней горячностью. - А что? Казнит? Ну и пусть! Это, к твоему сведению, правда! - Он для всех старается. - Вот сам бы к ним и шел! - Ему нельзя. - А тебе, получается, можно?! - Я менее ценен. Гордон обиженно фыркает. - Как ты сейчас с Рокотом похож! - Как он? Спросить хочется кое-что другое, но я не решаюсь – все-таки, Гордон его любит. - Да погано, - криво улыбается волк. – Я чего к тебе-то пришел? Хотел просить, чтобы ты с отцом поговорил, а то они его совсем добьют. Сердце пропускает удар. - Что с Рокотом? - Денег – фьюить! Дом тоже отняли. А сегодня еще и избили – едва домой дошел. - Как избили? – эта новость просто не помещается у меня в голове. Это кем же нужно быть, чтобы избить самого Рокота? - Как всех – много на одного. Я по следам шестерых насчитал. - Он?.. Как?.. - Пока спит. Трав снотворных ему заварили. Полезно спать-то. А так – вроде, ничего серьезного. Ты не трясись так. - А при чем тут мой отец? Меня действительно прилично трясет, так, что ощутимо щелкают зубы, словно я вдруг заболел, и у меня поднялась очень высокая температура. - Да, может, молодой человек соизволит внятно объяснить – при чем тут я? Мы оба подскакиваем от неожиданности, а отец спокойно входит в гостиную из дверей моей спальни. - Тайные ходы никто не отменял! – отвечает он на мой молчаливый вопрос, а потом переводит тяжелый взгляд на Гордона, и его глаза опасно темнеют, не обещая отчаянному волку ничего хорошего. - Сейчас ты выйдешь в соседнюю комнату и подождешь, пока я не скажу несколько слов своему сыну. А потом в подробностях изложишь мне все свои претензии. Надо отметить, весьма нелепые! Сейчас Гордон выглядит, словно испуганная мышь в лисьих лапах. Он только кивает, не отводя взгляда от Повелителя. И все же, я его недооцениваю! Перед тем, как выйти, он наклоняется к моему уху и быстро и тихо шепчет: - Ты возвращайся, потому что ты – тот самый – единственный. - Молодой человек! – грозный окрик отца, и вздрогнувший волк почти бегом удаляется в мою спальню. Просто проходной двор, а не покои наследника! Я улыбаюсь. От слов Гордона внутри разливается тепло. Я уже ничего не боюсь, потому что знаю – Рокот дождется! Отец выглядит ужасно недовольным и уставшим. - Как он сюда попал? - Не знаю. - Я выясню! – многообещающе произносит он, но на меня это не производит никакого впечатления. - Зачем пришел? - Чтобы напомнить – ты обязан вести себя достойно. - Это как? Может, научишь? Я до этого никогда не был рабом и не представляю себе, какое поведение при этом можно считать достойным! - Прекрати паясничать! Это просто сделка, ничего личного. - Я так не считаю. Да и ты имел возможность убедиться, что все не так радужно. - Вот об этом я и хотел поговорить, - он недовольно поджимает губы. – Что бы не происходило между тобой и многоликими, при посторонних изволь держать себя в руках. Никаких неподобающих истерик! И это – единственное, что его беспокоит? Я не ослышался? - Знаешь, пожалуй, у меня больше нет отца, - произношу я, глядя ему в глаза. Он дергается, словно от пропущенного удара, но молчит. Просто смотрит на меня, словно еще чего-то ждет. - Не беспокойтесь, Повелитель. Я буду вести себя подобающим образом. Он кивает и, открыв двери в спальню, произносит: - На выход! Гордон скользит мимо безмолвной и беззвучной тенью. Я провожаю его глазами, дожидаюсь, когда закроется дверь, и залпом выпиваю стакан воды. Но горечь, поселившаяся на языке, почему-то никуда не уходит…