Одиночество…
Душащий аромат вдруг
Окружает нас.
Прежде чем люди скрылись в тени деревьев, Томоэ уже стоял на крыльце Храма и незамедлительно открыл сёдзи. В прихожей горел свет. Все, кроме красноволосого Екая сидели на диване. Акура-оу стоял, облакотившись о стену, с понурым взглядом в пол. Тишина. Но, хотя бы, все цело... И тут боковым зрением цепляется вмятина в стене. – Что?! Ты!.. – А почему сразу я?! – Без прежнего гнева, но тяжёлым, словно голосом из утроб ада, высказался О́ни. – Ну не Мизуки же! – Механическим движением Лис быстро глянул на альбиноса, что, словно статуя, сидел возле Нанами. Что-то случилось ещё, но они не подавали виду. Интуиция подсказывала. – И верни уже свои уши, смотреть на тебя без них больно! – Прям таки важная для тебя вещь – уши! – Оскал Екая и промелькнувшая искра какой-то печали в глазах, все же, заставили Лиса провести рукой по волосам и за мгновение снять чары, также возвращая пушистый хвост в видимость. Хоть что-то приятное, что не поменялось в родном для Кровавого короля, Лисе. То, на что он мог смотреть когда-то вечно, иногда используя их слабость, чтобы подразнить братца. Когда Томоэ выглядел понурым, он любил почесать его за ухом, сразу привлекая внимание и злорадно хихикая. А теперь, спустя сотни лет, они совсем разные друг для друга, между ними стена, невысокая, но стена, которую не преодолеть без усилия. А теперь у него отобрали Юкино. И он просто не может ничего сделать! – Ты что-то сделал с этими людьми? – Вдруг спросила Нанами, не давая никому возможности выдать что-то в очередном приступе злости. – С чего ты взяла? – С досадой поглядев на вмятину в стене, сделанную Акурой в гневе, Томоэ повернулся к Нанами. – Я лишь уважительно поговорил с ними, чтобы наладить отношение. – Пф, да, Нанами, это просто лисья обаятельность. – с напряжением в голосе сказал Акура-оу. – Хаха, может, и это. – Бархатный смех Хранителя порезал Богине слух, выделяясь в ее пустыне уныния и напряжения. Мизуки медленным и робким движением левой руки потерел свое плечо, аккуратно прощупывал его сквозь ткань кимоно. Это не стало незаметным для внимательного Томоэ. – Что с плечом? – Однотонно спросил он, пристально глядя на Змея. Не нужно было следить за Кровавым королем, чтобы заметить его смятение и отведшийся взгляд. – Кхм, неч-.. – Акура. Не хотелось на него давить, ведь Екай мог его легко понять, но и подобрать слов, чтобы улучшить ситуацию, он не мог. Красноволосый с укором посмотрел на пострадавшего Екая, который был слабее его, но вины своей не чувствовал. Лишь дискомфортно было под взглядом Лиса. – Можно было без рукоприкладства? “Конечно же нет.” – Сам ответил он себе, всматриваясь в черты лица Демона, омраченные тенью. – Как можно было быть таким спокойным?! Как?! Он бездействовал и останавливал меня!– Я не позволю Юкино уйти, нет! – Истошно кричал Акура, заточенный на месте и от переполняющей ярости приложился кулаком об стену, терзаясь и не зная куда себя деть.
– Нам нельзя ее останавливать, мы не можем! – Змей все ещё держал его за предплечье, готовый остановить вновь при попытке выбежать из "укрытия".
– Мы все можем, в жизни у нас нет ограничений, это все лишний блеф, который вы сами себе создали! Нет, Юкино не уйдет!
Боль. Пляшущие бесы в глазах и бессилие в ситуации. Он разрывался на части, эта приструненная, изменённая и укротившаяся часть его утверждала, что нельзя показываться на глазах людей, «ты не можешь сейчас ее удержать», иначе он сделает ей еще хуже. А другое его эго, настоящее, неменяемое, что делает его Великим Кровавым Королем, бесилась и негодовала, не могла найти покоя.
Такое уже было. Он не может допустить этого снова!
– Отпусти меня!
– Нет! Не смей выходить!
– Ты смеешь указывать мне, придурок?! – С силой Акура схватил Екая за плечо, вырвавшись из его вялой хватки и собираясь выйти из Храма. Он не жалел силы и сейчас для него он был ничем, более мелкого, ничтожного создания, которое он может без затруднений раздавить, как букашку.
– Прекратите сейчас же! – Выкрикнул женский голос, во время останавливая Екая.
Юкино села в белый автомобиль на заднее сидение и, поторапливаясь, Каташи быстро завел машину и тронулся с места. В салоне было прохладно, какое-то время все молчали. Пятнадцать лет назад неожиданным было для Микури рождение Юкино, да отношения между ней и сестрой были такие себе, и узнала она о рождении племянницы с поздновато но... Для нее вообще жизнь сестры была покрыта туманом. И также неожиданной до ужаса, таинственной и словно гром с неба была весть о гибели родителей. Заехали на другую улицу, уже повстречав парк Уэно и музей Гибли. Юкино знала эту дорогу всю свою жизнь, отлично помнила что, за поворотом, прямо в этом многоквартирном доме на первом этаже находиться кафешка, в которую она с родителями ходили на каждый ее день рождения. Здесь всегда цвели пышные сакуры, одна прямо у их дома... Он пустовал, всем своим видом показывал, что холоден и мертв. Каждую секунду горло будто все больше сводило, а ногти все больше вдавливались в кожу ладоней, лишь бы заглушить внутреннюю боль физической. – До твоих 18-ти дом будет пуст, потом же ты пойдешь в наследство, Юкино. Я уже решила этот вопрос. – Микури поправила свое каре, глядя в зеркало заднего вида и вышла из машины. Она хотела остаться здесь и одновременно хотела войти внутрь, но остаться там навсегда. Вернуть все, как было. Небо было ярко-голубым, а лучи солнца приятно согревали, отражались на зашторенных окнах ее дома. А на душе у нее лил дождь, со всей силы, барабанил по стеклам, намереваясь их разбить и поранить осколками. Ещё так отвратно никогда не было. Ещё никогда не было так одиноко. Сердце в груди сильно билось и это девушка заметила только тогда, когда Микури потянула за ручку двери, до этого что-то обсуждавшая с мужем, и сказала: – Ты идёшь? Нет, если ты не... Хочешь, то я могу взять самое... – Нет! Я иду! – вдруг хрипло выкрикнула Юкино, выскочив из машины за считанные секунды. Она не позволит, чтобы кто-то, а тем более тетка, расхаживали по ее дому. И именно теперь в нос ударил запах сакуры, красивый аромат из прошлого. Оно было хорошим, самым лучшим. Нужно перевести дух и сделать шаг. Запасным ключом девушка открыла дверь и вошла в пустующий прохладный дом. Он встретил гробовой тишиной. Листья на веточках какого-то дерева в вазе на тумбочке в коридоре уже засохли и осыпались. Даже они погибли. В движениях неуверенность, может показаться, что она боится заходить дальше, как будто глубже ее ждёт какой-то ужас, чудовище. Но ее ждут болезненные воспоминания, которые уже будто бы убивают изнутри. “Просто забрать вещи.” – повторяла она себе до тех пор, пока ноги не привели ее в гостинную, к шкафу с книгами, альбомами и фотографией в рамке. – “Не вспоминай. Хватит.” Хлопнула дверь и Юкино оглянулась. Микури зашла в дом. – Я здесь не была несколько лет... Неспеша прошла по коридору, с интересом оглядывая апартаменты, выглядела она по увереннее, чем сама Дреяр. – Не надо медлить. Я быстро на верх и обратно. Постараюсь за 10 минут. – Бегло проговорила девушка, подходя к родственнице и не дожидаясь ее слов, повернулась поднялась по лестнице.***
Машина подъехала к дому, такому же практически, как и все остальные на этой улице. Район этот всегда считался "богатым", предприниматели и бизнесмены – его жители. Но выглядел действительно ухоженным. – Ну, вы идите, мне сейчас поговорить нужно. Мужчина с укором посмотрел на жену, как будто бы это могло повлиять на ее неизменный характер, но и она даже не заметила его внимания и тут же отошла к машине. Пару секунд Каташи постоял на месте, с надеждой, что Микури будет повежливее и в ней проснется... Хоть что-то человечное и для нее работа и каждый клиент станет менее важным, чем обстоятельства жизни. Да, ее самый сильный страх всегда был потерять работу, ради которой она потратила столько лет. Но каждый раз даже за столом она забывала про еду и могла поговорить с клиентом как ни в чем не бывало сколько угодно времени. И плевать, что она могла даже не сказать ему даже пустое:"Прости". Каташи открыл дверь и пропустил девушку вперёд, когда Микури уже что-то бурно и с напущенной доброжелательностью рассказывала. Дом встретил свежестью и приятной прохладой. На переходах из комнаты в комнату, как например, из кухни в гостиную, использовались легкие черные перегородки. Интерьер дома имел традиционно японские нотки: для отделки дерево, пол из ламината, что имитируюет естественную текстуру древесного шпона, мебель из неокрашенного, натурального дерева. Классический минимализм, много свободного пространства, но пока что Юкино не заметила в доме сёдзи. Большие окна до пола с неопущенными жалюзями доставляли в помещение много света. В самой просторной комнате, которой служил зал на пол стены висело панно с изображением горы в тумане. Небольшой столик на четырех людей в одной стороне комнаты, и низкий диван темно-бежевого цвета под стать светлым стенам. На параллельной окнам стене возле дивана висел телевизор. А ниже и ближе к углу комнаты стоял шкафчик с книгами. Не полностью набитый ими, но как за маленькую домашнюю библиотеку вполне сойдёт. На полках как аксессуар стояла однотонная статуэтка Самурая. И ещё одна деталь, которая давала акцент просторному помещению, были растения. Большой бонсай в горшке и ваза из стекла с веточками сакуры на столе. Накадзима неспеша зашёл в комната, какое-то время расхаживал по ней, иногда поглядывая на новую гостью. Она внимательно разглядывала интерьер. Юкино ему сразу понравилась, даже ещё тогда, когда они несколько лет назад поехали к Сэцуко, дабы отпраздновать День рождения девочки. Да, было совсем неясно, откуда у нее этот светлый, совсем не типичный для японцев, цвет волос, тем более, когда и ее родители темноволосые. Но это не самая важная тема для его раздумий, сейчас его голову занимает неприятные воспоминания, продвинутые недавним, таким привычным, случаем. – Здесь зал. Для отдыха и для важных переговоров, но когда официальность ни к чему, поесть можно и на кухне. – Каташи направляется к следующей комнате за перегородкой. Даже когда он устроил Микури романтический вечер, даже не в честь годовщины, специально выбрав общий выходной, его планы опять нарушились. Любимая женщина была приятная удивлена по началу, а потом вновь звонок... И срочная работёнка, которую, конечно же, лучше сделать заранее. – У вас здесь очень уютно. – Да, мы постарались. – Мужчина слегка улыбнулся, кивая – Островок, пара стульев, в общем никому дискомфорта не доставляло. Пойдем покажу тебе твою комнату. – Он тут же заметил замешательство и удивление девушки, поэтому поспешил уточнить – Да, у нас всегда была свободная запасная спальная. Думаю, тебе понравится. И они вышли обратно в длинный коридор и Дреяр последовала за мужчиной в левое крыло дома. Спустя недолгое пары секунд, за которые Каташи вновь смог обуять призрачную ненависть к жене, он заговорил с Юкино. – Интересно, а каково жить в Храме? – С неподдельным интересом спросил он. – Ну, не так уж плохо, как многие могли подумать. – она не хотела вдоваться в подробности, слишком рискованно. Они остановились перед светлой фусумой. Мужчина приоткрыл одну створку, пропуская гостью в светлое помещение. Мягкий свет проскальзывал через Васи сёдзи, за которыми находилась Энгава. Комната была чуть меньше, чем зал, но уютная и с достаточным количеством мебели и шкафчиков для вещей, оставляла много свободного пространства. Шерстяной серый ковер с узором сакуры и широкая низкая кровать, по бокам которой распологались напольные светильники прямоугольной формы из дерева и рисовой бумаги. Юкино подметила, что так будет удобно читать по вечерам. И наверное, самой красивой вещью в комнате, кроме растений, была стена у изголовья кровати с цветным покрытием, росписью янтарного дракона. Она привлекла внимание сразу же, так как была самой яркой деталью в интерьере. Возможно, и не совсем лаконичная, не в бежево-серых оттенках, но... – Ну, вот. Распологайся. – Каташи остался в проходе, сложив руки на груди. Его непримечательная для японцев внешность, правда, с довольно красивыми чертами лица, что не могло укрыться от тонко чувствующего взгляда дочери бога, распологала к себе. Голубые глаза были очень добрыми, и сейчас с какой-то неуверенностью смотрели на гостью. – Ты не злись на Микури, она... Такой сложный человек. Неисправима. Девушка обернулась и с пониманием сказала, сжимая в руке ручку школьной сумки. – Да все в порядке. С чего мне злиться... – Хорошо. Если что, я буду в комнате, вторая справа от входа. Ужин в шесть, заранее выйдешь, если Микури не позовет. – И Накадзима скрылся за пределами спальни, прикрыв створку-фусума. Когда она осталась одна, то смогла позволить себе глубоко вздохнуть и, оставив сумку на полу, устало присела на заправленную кровать. Руками закрыла лицо, неряшливо поправляя челку, а затем упёрлась пальцами в виски, слегка массируя их. Нужно выждать до ужина. А пока она займётся разбором вещей. Ближе к шести вечера на кухне царил грохот и шум, который уже немного утихал. Напряжение, обострившееся около Микури, делало Юкино изнутри все более накаленной, словно металл. Она послушно молчала, отвечая коротко лишь в безысходных ситуациях. И не смотря на искусственную мягкость и добродушность женщины, как в себя дома Дреяр не ощущала. Когда заправленный растительным маслом, салат из брокколи и минтая с тофу был перемешан, Микури самостоятельно разложила его по тарелкам. "Побыстрее бы." – лишь твердила она, шустро убирая ингредиенты на места и освобождая кухонный стол. Помнишь принцип подачи блюд? Вопрос показался унизительным, что даже девушка не сдержалась и с горящими глазами, в которых будто плескалось разбушевавшееся море, резко обернулась на пороге к мисс Накадзиме. – Помню. – Ничего сложного, возьми сначала коврики из бамбука, они в том шкафчике, а.. – По кружке зеленного чая, салат, Яки-гедза и рис, тонкацу полевую сторону, отдельно каждому, и на десерт Моти. Юкино даже вздернула слегка подбородок, приняв затею блеснуть своими умениями, с самого детства любезно посаженными как зерно, матерью. Внимательно глядела на потупившийся серый взгляд напротив, пока та не дернула плечами и не сказала тихое: "Верно". Когда все было готово, из своего кабинета вышел и Каташи. Какую-то книгу, скорее всего типа нонфикшн, он поставил на верхнюю полку в шкафчик, а затем сел за стол. Еда действительно выглядела аппетитно, как и сказал Накадзима, Юкино даже съела свою порцию, что не ожидала. Тонкацу вышли даже лучше, чем в прошлый раз пол года назад где-то, а Яки-гедзе вышли с идеально умеренной остротой и с сочным мясом, которое не могло не вызвать аппетит в этот стрессовый, все же голодный для девушки день. Когда салат у каждого был практически съеден, чая оставалась немного а тарелки с под основных блюд пустовали, Микури затронула тему учебы, ставшую Юкино сейчас ненавистной. – Ну-с, куда будешь поступать, милая? – белая чашка чая с шорохом стукнулась о бамбуковую подстилку. – Если получится, и экзамен будет сдан на высокий балл, я пойду в 10-й, а затем в высшее гуманитарное учреждение. Таковое есть в центре города. – А, я слышала, там хорошие курсы психологии и много разновидностей искусства. – Просияла своими знаниями Микури, вспомнив про статью о академии и успешных ее выпускниках. – Ну, в смысле, если получится... – скудным тоном, с хрипотцой промолвил Каташи, беря десерт. – Если у тебя есть цель, а она должна быть, то экзамен будет сдан успешно, иначе эта цель для тебя не так уж важна. – Да, – под тяжким взглядом выдала сипло девушка. – А у тебя был вариант уйти после 9-го? – с сомнением спросил мужчина, вскинув брови. – Есть всегда много вариантов... Нужно осмотреть каждый... – Желательно, но.. – он чуть не надавил морально и заметив это, прокашлялся, прикрыв рот кулаком, и уже мягко сказал – если у тебя проблемы с подготовкой к экзамену, я могу помочь. И сам, и у меня есть также отличные пособия. – Я стараясь справляется сама, спасибо, Накадзима-сама. – прежде чем мужчина что-то добавил, сказала она как можно уважительней, как умела. Мужчина кивнул, переводя взгляд к своим моти. – Помимо этого экзамена, как я помню, – вновь подтянула эту тему сероглазая женщина, когда для Богини процветания только блекло засияла надежда спокойно с удовольствием приняться за десерт. – Нужно много документов, по-любому. До 18-ти пока, конечно, учишься в старших классах, все в норме, будешь у нас, а потом настанут все эти... – Взрослые проблемы. – подхватил Накадзима, слегка улыбнувшись. Не сводил взгляда с редко-безмятежной жены, от сердца радый спокойному семейному ужину без единого звонка и упомянания работы. – Да, – Согласилась она с едва видимым кивком головы, мельком глянув на Накадзиму – Потребуются документы, подтверждающие способность оплачивать проживание, обучение, прочее всякое... медицинская страховка. – Со всем можно разобраться, в жизни и по сложнее вещи будут.***
В доме приторно тихо. Мысли в голове путаются, в уже теплое постельное белье не согревает. И хотя на улице тепловая температура, как-то морозит. Ледяные кончики пальцев сжимают предплечья, накрытые покрывалом. Она не может побороть чувство пустоты, охватывающее ее сердце. Ее мысли обо всем огромном мире, в котором она такая ничтожная и одинокая, кружатся, не давая покоя и оставляя ее в тоске и ознобе. Юкино не в силах отвлечься, прикованная к кровати и погруженная в клетку из своей беспредельной печали. Слабый свет луны проникает сквозь окно, создавая на стенах закрытых сёдзи слегка танцующие, дрожащие скорее, тени. А перед ее глазами лица, плавно меняющиеся между собой, обрывки прошлого, уже слишком далекого, как луна в космосе для людей. Обредшая смысл: близких как никто другой, людей, истинного отца и защитника, который дал ей возможность ощутить в себе новые, более, чем теплые чувства и открыл в ней стремление познать себя уже как Богиню, и потерявшая это так... Глупо. Все ей казалось безнадежным, но ведь ей говорили когда-то: "В жизни сложной всегда все встанет на свои места, после мной полосы идёт белая!". И это закон только людской. Размышления тянутся в её голове, а слезы продолжают накатывать на глаза. В груди бешено стучит сердце. Наконец, она поднимается и садится на краю кровати. Словно пытающаяся сгореть душу и свою сущность где-то в глубине себя, в середине тела, она обхватывает себя крепко руками за плечи крест-накрест. Все внутри требовало освобождения. Вся боль и скопившаяся за это время сильная эмоция, бьющая изнутри со всей силы. Мокрые губы приоткрыты в немом крике, лишь доносятся приглушённые всхлипы, а из глаз льются мокрые ручьи, уже капающие с подбородка. "Не могу.. не могу больше." Она знает, что слезы могут быть очищающими и освобождающими. И хотя их не стоит бояться, главное - не забывать, что жизнь светла и прекрасна, даже в те моменты, когда кажется, что вокруг одна тьма. "Я понимаю... Что не зря, нельзя было мне тогда погибнуть так просто и по-дурацки... Но как мне понять, в чем мое предназначение и как мне быть?" На холодных и босых ногах Юкино поднимается с кровати и, подойдя к окну, устремляет взгляд к синему ночному небу, которое освещает бледно-жёлтый, почти полный круг из далёкого космоса. "Я способна исцелять... И всего-то? Неужели это все, на что способен Бог процветания? Оокуинуши, разве все действительно так?" Но ведь жизнь, здоровье это и есть основа. А физическую силу дальше нужно тренировать, изучать новые навыки, становится достойным... Жить. – Ты же слышишь меня? Поможешь мне, – такой тихий шепот из сухого горла, и последнее, сказанное с трудом – Пап? И винить себя за такую жалость нет сил. Она должна стать сильнее, все что она понимала. Она поневоле вспомнила своего земного отца. Он поддерживал всегда, был опорой, которую она осознала только сейчас. Ей не хватает родителей. Она чувствует, что слишком слаба для этого мира. Слишком мало знает о божественном мире...