Трудности адаптации

Торир рос маленьким и слабым ребёнком. Если сравнивать его с братьями, то слово тщедушный наиболее подходило к его комплекции даже в отношении людей, что уж говорить про более сильные и выносливые расы. Это был маленького роста сероглазый мальчишка с грязной россыпью веснушек на почти белой коже. Даже переходный возраст картину не менял – на лице юноши так и не появилось ни одного волоска, что было не характерно для мужчин его семейства. Когда-то он слышал, что внешностью пошёл в мать. Та была миловидной веснушчатой блондинкой с тонкой талией и аккуратной грудью. Она была любовницей лорда, его отца, работавшей в его доме. Несмотря на кроткий женственный образ, матушка его была глупа, как поговаривали слуги. Она не скрывала своих отношений с господином и, напротив, всякий раз в разговорах упоминала, как хорошо к ней относится тот. Она принимала от него дорогие, но совершенно безвкусные подарки, была падка на лесть и комплименты. Должно быть, поэтому отношение к подобной особе и перешло на юного Торира, её плоти и крови. Отец всегда относился к нему с неким пренебрежением, его супруга предпочитала игнорировать сына любовницы полностью, даже не бросая взгляда в его сторону, а относясь как к чему-то бесполезному и грязному. Братья и сёстры, как старшие, так и младшие, Торира не любили, так как в их семье подобное отношение к родственнику не возбранялось, а даже негласно поощрялось. Кто знает, где сейчас была его мать. Когда супруга лорда узнала об измене, потребовала отослать ненавистную девку подальше. Даже ходили слухи, что мать Торира была отравлена едва ли не сразу, как покинула имение, но никакого подтверждения этому факту, конечно, не существовало. Однако своего сына лорд приказал оставить в замке, поручая заботу о нём слугам. Супруга его на столь опрометчивый поступок мужа лишь фыркнула, но мнение своё оставила при себе. Отец Торира до определённого возраста им даже не интересовался, слуги выполняли свою работу, но особенно сильно никогда не усердствовали, а братья с сёстрами откровенно травили, превращая каждый день в сущий кошмар. Спасение Торир находил в саду или библиотеке, частенько читая и изучая языки. Как ни странно, они давались ему легко. Когда юноша немного подрос, лорд стал учить его этикету, заставляя наизусть заучивать целые учебники. Там было множество устаревших правил, которые буквально вбивали в голову молодого человека. Если Торир что-то не мог усвоить, его били и заставляли до поздней ночи засиживаться над учебниками. Отец готовил юношу к роли младшего супруга, надеясь получить от бесполезного мальчишки хоть какую-то выгоду. Братья при этом сыпали насмешками и в подробностях рассказывали, какая роль ждёт младшего супруга. Ужасающие подробности обретали всё более жестокие и извращённые формы. В какой-то момент юноша пришёл к выводу, что жизнь его оборвётся, стоит ему только выйти замуж. Тем временем в его семье стремительно стали заканчиваться деньги. В первую очередь, виноват в этом был сам лорд, увлекшийся азартными играми. Старинные картины и украшения таяли подобно последнему снегу, пока и продавать стало нечего. Тогда-то и начался персональный кошмар Торира. Все в его семье понимали, что мальчик недолго пробудет с ними. Когда ему исполнилось двадцать, обстановка в стране стала поистине ужасной. Надвигалась война с соседним королевством. Все понимали, что выиграть её – непосильная задача для маленькой страны со скудными запасами и совсем небольшой армией. Было решено заключить союз с Подводным народом, что веками жил близ их территорий, но никогда открыто не контактировал. Король приказал разослать известие, в котором предлагал значительную сумму тому, кто согласится отдать наследника за принца Подводного народа Эвенона. Примерно в это же время лорд сильно проигрался компании местных банкиров. Тогда-то судьба юного лорда была предрешена. Торир не имел представления, почему именно его выбрали на роль гаранта мира, но поделать с этим ничего не мог. Кандидатуру утвердили, юношу стали готовить к свадьбе. Перед отъездом сына лорд впервые посетил его комнату. Тот лежал в кровати и бесцельно смотрел в потолок. Не то, чтобы Торир боялся чего-то. Годы издевательств и всеобщего безразличия сделали его малочувствительным к пренебрежительному отношению и физическим наказаниям, однако, неизвестность заставляла всякий раз возвращаться к самому ненавистному из всех учебников с описанием роли младшего супруга. Он денно и нощно рассуждал, каким будет его муж. Будет ли он так же безразличен, как супруга лорда, или же безжалостен, как кто-то из братьев. Может, он окажется хорошим человеком и не станет без должной причины мучить юношу. Отец прервал эти размышления, усаживаясь рядом с Ториром на кровать. - Ты готов к отъезду? - Да, отец. - Что ж, за тобой пришли. Тебе нужно идти. Прощай, Торир, - с этими словами лорд впервые обнял его, но тут же покинул комнату, оставляя юношу сглатывать горькие слёзы обиды. Через пять минут он спустился к ожидавшим его. Это оказались стражники замка, приехавшие по приказу Его Высочества. Торира с вещами погрузили в экипаж, навсегда стирая память о нём из места, которое и домом назвать язык бы не повернулся. Юношу везли во дворец. Когда-то давно он был там с семьёй на одном из приёмов. Ещё тогда Торир заметил неприятные шепотки у него за спиной. Он не был похож ни на кого из родни, а потому кто-то лишь догадывался о его происхождении, а кто-то открыто рассуждал о грязной крови его матери, возмущаясь, что подобного ребёнка привели на приём. Сейчас замок вызывал именно эти неприятные, но почти забытые усилием воли воспоминания. Там его готовили к церемонии. Подготовка заключалась в нехитрых, но малоприятных манипуляциях. Торир вскрикивал и морщился, когда его намывали, натирали маслами и приводили в порядок. Затем слуги принялись вплетать в его причёску фиолетовые цветы, что в их стране было символом брачной церемонии. В завершение юношу нарядили в чуть длинноватую белую рубашку и такие же белоснежные брюки, покрывая его голову тонкой искрящейся вуалью, что спадала почти до самого пола и закрывала лицо. Наконец, он был готов. В таком виде его отвели в экипаж и увезли на церемонию. Свадьба проходила на границе территорий двух народов в старинном соборе. Священник с суровым лицом просил соблюдать тишину и возносил молитвы. Торир не мог даже шевельнуться, готовясь впервые увидеть того, кому теперь будет принадлежать его жизнь. Стоя у огромной чаши, в которую предстояло капнуть несколько капель его крови, он замер в нетерпении. Вскоре дверь распахнулась, и в церковь вошли они. Ещё никому из присутствующих не доводилось видеть представителей Подводного народа, кроме, разве что, короля. Сначала вошли несколько мужчин в тёмных одеждах до пола. Лиц Торир не разглядел, но рост новоприбывших поистине ужасал. Юноша едва ли доставал до груди каждому из них. Под скрывающими лицо капюшонами мерцали глубокие аквамариновые глаза, а за спинами развивались массивные чешуйчатые хвосты, украшенные тонкими и изящными плавниками. Следом за ними вошёл он. Торир сразу понял, что перед ним стоит принц. Широкая синяя мантия, расшитая дорогими камнями, несколько сверкающих в свете свечей украшений и тёмный головной убор, скрывающий лицо. Принц Эвенон был ничуть не ниже своих подданных и достаточно широк в плечах, чтобы одним лёгким движением переломить тонкую фигуру Торира. Последний вздрогнул от пугающей мысли и лишь чудовищным усилием воли заставил себя перевести взгляд на священника, начавшего церемонию. Когда несколько капель крови упало в чашу с вином, юноша едва не упал от нахлынувших вмиг эмоций. Слова о том, что теперь судьба младшего супруга полностью в руках старшего мужа, неприятно сковали внутренности. Торир боковым зрением заметил, что его теперь уже супруг сверкает своими невероятными аквамариновыми глазами в его сторону, явно изучая. Эвенон взял в руки протянутую ему священником чашу, не понимая, что же от него хотят. Тот шепотом подсказал, что он должен сделать глоток. Принц последовал указанию, навсегда связывая их узами брака. В подтверждение на запястья обоих поместили метку. Магия с тихим шипением растворялась под кожей, неприятно обжигая коротким уколом боли. Торир поморщился, искоса глядя на супруга. Лица он не видел, зато видел сверкающие в блеске свечей глаза, устремлённые на него. Стоило невероятным глазам чуть сузиться, как в груди младшего супруга что-то испуганно сжалось, после чего он попросту потерял сознание, переполненный ужасами этого дня. Проснулся юноша на просторной широкой кровати. Мимо пролетали тусклые свечи, подрагивающие синим пламенем. Обстановку в комнате он разглядел лишь через несколько минут. Она была уставлена дорогими, но лаконично-тёмными резными шкафами и тумбами. Рядом с его постелью находился небольшой столик, умещавший стакан воды и какие-то экзотические фрукты. Над кроватью грузно возвышался балдахин из бархатной синей ткани. Как следует разглядеть всё юноша не смог – в комнату неспешно проскользнула тёмная фигура. Когда она оказалась у кровати, Торир узнал своего старшего супруга, впервые видя его без церемониальных одежд. Он вошёл в обычной коричневой рубашке без рукавов со шнуровкой в центре и широких штанах со специальной прорезью для хвоста. У принца Эвенона были широкие плечи и длинные красивые руки с изящными, но не слишком ухоженными пальцами. Тело истинного воина с перекатывающимися под кожей мышцами и несколькими шрамами разной степени давности вызывало уважение и невольный трепет перед ним. Он был очень высок и хорошо сложен. Волосы Эвенона были насыщенного голубого цвета. Лицо его оставалось безмятежно. Торир только сейчас заметил, что глаза у принца совсем не аквамариновые, как показалось ему изначально, а тёмно-синие, без белков или зрачков. Один сплошной синий, устрашающий своей глубиной. Ходили слухи, что такими глазами эти создания могут видеть и в кромешной тьме. Лицо принца было приятно – прямой нос, тонкие губы, острые скулы и чуть нахмуренные почти синие брови. Всё это великолепие, на удивление человека, очень гармонично сочеталось со ртом, полным острых белоснежных зубов. Принц смотрел на супруга хмуро, будто собираясь отчитать за столь неподобающее поведение в церкви. Торир под этим взглядом сжался и будто бы стал ещё меньше. Вместо наказания принц протянул человеку стакан с какой-то мутной синей жидкостью. Тот побоялся отказываться и осторожным движением взял протянутое, всё же не решаясь коснуться губами. - Пей, - послышался глубокий низкий голос, и Торир сделал несколько глотков. На вкус напиток оказался сладким и весьма приятным, даже освежающим. Торир залпом опустошил стакан, сжимая его обеими руками. - Это восстановит твои силы. Старинный рецепт. Этому тону нельзя было не поверить или же не подчиниться. Глубокий, сильный голос принца будто был под стать его статусу. Торир коротко кивнул, испугавшись пристального взгляда, словно ожидавшего ответа или же какой-либо реакции. Юноша смотрел на свои руки, не решаясь поднимать глаз на своего теперь уже супруга. Потребовалось не меньше минуты, чтобы он смог собраться с силами и всё-таки обратиться к принцу. - Эм, Господин, вы позволите задать вам вопрос? – Торир мысленно похвалил сам себя, что не забыл правила этикета, прописанные на страницах пресловутой книги, так часто изучаемой им под смешки собственных братьев. - Задавай, - Ториру показалось, что голос супруга звучит удивлённо, но тот был слишком сдержанным, чтобы можно было сделать какой-то вывод. - Что с церемонией? Мне ужасно жаль, что так вышло. Я готов искупить вину, но даже не знаю, какое наказание положено за подобное. Эвенон чуть не задохнулся от возмущения, но ничего предпринимать не стал. Только глубоко вздохнул и придал своему голосу как можно больше безмятежности, как учил его отец. - Не говори глупостей, за подобное не предусмотрено никакое наказание. Ты сделал это не по своей вине. Тебе следует лучше питаться, чтобы больше не терять сознание. Церемония завершилась без твоего участия, так что теперь ты – мой младший супруг, находящийся под моим покровительством. За официальным тоном принца Эвенона впервые скрывалось смущение. Перед свадьбой отец долго рассказывал ему, как стоит вести себя с людьми, опасаясь за достаточно взрывной характер сына. Однако, только кинув взгляд на потерявшего сознание супруга Эвенона, лежащего на огромной для него постели, Его Величество понял, что волновался напрасно. Конечно, король помнил, что люди были меньше их ростом, но конкретно этот человек был поистине хрупким. Маленький и бледный, он едва не сливался с белыми простынями и болезненно хмурился в беспокойном сне. Король уже тогда понял, что сын на такого не то, что голос не повысит, но и дышать лишний раз в его сторону будет бояться. Несмотря на такой вывод, он всё же был недоволен тем, что в супруги его сыну выбрали столь хрупкого юношу. Король знал, что люди считают их едва ли не чудовищами из детских сказок, и был немало удивлён, когда увидел будущего члена семьи, походящего больше на жертву. Видимо, люди заранее решили, что любой из претендентов обречён и попросту выбрали того, кто будет не слишком долго мучиться в виду собственной слабости. Его Величество лишь недовольно хмыкнул и покинул комнату, не собираясь выяснять с людской расой отношения. Церемония завершилась, и менять что-либо было уже поздно. Однако в этом случае стоило бы объяснить сыну правила общения с этими хрупкими созданиями, чтобы тот ненароком не навредил супругу. Из рассказов отца Эвенон запомнил, что люди – слабые и маленькие создания, постоянно снедаемые противоречиями. Тела их, как и души, хрупки. До определённого времени мужу не стоит даже показывать вторую ипостась, чтобы поберечь его нервы. Принц, возможно, впервые не знал, как подойти с ухаживаниями. Люди уж слишком отличались от них, чего он совсем не ожидал. Обычно молодому перспективному принцу стоило лишь показать свой интерес, чтобы на его шее с жаркими поцелуями тут же оказался любой, но маленький Торир, сидящий на кровати и старательно комкающий простыни, не выглядел до ужаса влюблённым или хотя бы сколько-нибудь увлечённым его персоной. Эвенон устало прикрыл глаза и как можно более мягко произнёс, стараясь не использовать свой обычный приказной тон. - Сегодня тебе стоит отдохнуть, а завтра я покажу тебе твой новый дом и познакомлю с теми, кого тебе следовало бы знать, - с этими словами принц махнул рукой, и стоявший на дальней полке кувшин с той же синей жидкостью перелетел на прикроватный столик. Эвенон покинул супруга, напоследок захлопнув дверь. Только после этого Торир смог спокойно выдохнуть. Похоже, сегодня наказывать его никто не будет, а потому он мог позволить себе немного отдохнуть. Утро было шумным и слишком многолюдным. Сначала в комнате загорелся свет, и в неё вальяжно прошёл принц. Торир вскочил с кровати и учтиво поклонился супругу. Тот этот жест воспринял неблагосклонно, но предпочёл оставить своё мнение при себе. Раз человеческие обычаи требуют подобных формальностей, то сразу не следует их ломать: это можно делать осторожно и постепенно. Пока пусть юноша обживается. Принц объявил, что сейчас их ждёт торжественный приём, на котором его супруг сможет познакомиться с новоприобретённой роднёй. Торир наскоро умылся, сплёл средней длины волосы в аккуратную косу, надел принесённый слугами наряд и спустился вниз по лестнице, поддерживаемый под локоть старшим супругом. Там уже собрались многочисленные гости, большая часть которых являла собой родственников королевской семьи. Удивительным был тот факт, что ни одной женщины Торир так и не обнаружил, решив для себя, что все они являются младшими и на подобные приёмы попросту не приглашаются, как было и на его родине. Однако в родных краях младшими супругами становились не по принадлежности к полу, а по статусу, так что здешние обычаи Торира немало удивили. Все гости были настолько ослепительными, что юноше невольно стало неловко за себя. У каждого здесь присутствующего был внушительный рост, сильные мышцы и абсолютно невероятные аквамариновые глаза. Они подходили к ним по очереди уверенной походкой, поздравляли со свадьбой и кланялись, что весьма удивило Торира. Обычно свадьбе с младшим супругом не выказывается никаких почестей, а уж человек благородных кровей никогда не склонит голову перед младшим супругом кого-либо. Этот жест считался зазорным и возбранялся. Вскоре к ним подошёл и сам король. Он смерил нового родственника оценивающим взглядом, будто сканируя, после чего протянул ему руку. Глаза юноши в момент округлились, в лёгких как-то разом закончился весь кислород, а самого его пробил озноб. Чудовищным усилием он заставил себя протянуть свою руку в ответ и тут же испуганно пискнул – король сжал её слишком сильно, о чём просигнализировала вспышка боли. Присутствующие с опаской и даже каким-то осуждением взглянули на Эвенона, а тот лишь прятал взгляд. Король испуганно отпрянул и поспешил извиниться, от чего у Торира глаза стали ещё больше, и он принялся кланяться и лепетать что-то о том, что он сам виноват в случившемся. Другие гости юношу в этот вечер больше не трогали. Приём подходил к концу, когда Эвенон подвёл к супругу ещё одного гостя, представив его как министра и правую руку. Торир ему поклонился, но разглядывать не стал, лишь мельком заметив, что глаза его имеют чуть бирюзовый оттенок и также невероятно светятся. - Счастлив познакомиться с вами, младший принц, - поклонился в ответ министр. – Моё имя – Ларон. Я буду заниматься вашим обучением. Вам необходимо узнать о нашей культуре и нашем древнем языке, так как почти все наши письмена производятся на нём. - Вверяю тебя его заботам, Торир, - подал голос и его супруг, впервые назвав юношу по имени. -Повинуюсь, мой Господин. Ларон непонимающе взглянул на Эвенона, но спрашивать ничего не стал. Король ещё немного пошептался с сыном, после чего объявил приём оконченным. Принц провёл супругу экскурсию по замку, делая акцент на тех комнатах, в которых тому предстояло обучаться и жить. Покои младшего принца представляли собой довольно просторное помещение. До этого, как оказалось, он ночевал в гостевой спальне. Его комната оказалась намного более светлой и изящной. В ней было множество красивых шкафов и тумб с витиеватыми узорами, несколько уютных даже на вид кресел и даже туалетный столик, что Торира удивило: мужчинам в их стране обычно такие удобства не требовались, и они приводили себя в порядок у обычного настенного зеркала. За едва заметной дверью в самом углу комнаты находилась просторная ванная с множеством скляночек с чем-то приятно пахнущим, а справа от неё – туалетная комната. Остаток дня он провёл в своих покоях, разбирая немногочисленные привезённые вещи, а вечером супруг позвал его разделить с ним трапезу. Ужинали они вдвоём. Никто не нарушал молчания, а Торир ещё и смотрел строго в свою тарелку, не решаясь взглянуть на мужа. Юноша вовсе не находил себе места – младшего супруга обычно не приглашали за один стол со старшим. Они должны были есть там же, где и прислуга, так как название «супруг» было лишь номинальным. На деле же младшими супругами были либо пленные, либо те, кто по каким-либо причинам был вынужден податься в рабство. Они не были самостоятельны в выборе супруга и не могли стоять наравне с ним. Ториру оставалось тешить себя лишь тем, что он совершает благородное дело и своей жертвой спасает свой народ. Торир тихонько вздохнул, боясь выказывать какое-либо недовольство ситуацией перед принцем, и продолжил осторожно пробовать новую для него еду, ожидавшую его на тарелке. Он подносил ложечку ко рту и осторожно касался кончиком языка, после чего принимался тщательно пережёвывать. Принц долго не сводил с него глаз, а потом неожиданно вскочил из-за стола, едва не опрокинув его. Торир от неожиданности вскрикнул, тут же прижимая тонкие пальцы к губам и в ужасе глядя на супруга. Тот сверлил его пристальным взглядом и был чрезвычайно чем-то зол. Младшего принца затрясло под этим обжигающим взглядом, и он испуганно замер, ожидая дальнейшего развития событий. Однако ничего не последовало: принц сдернул с себя салфетку, бросил «Спасибо за ужин» и вылетел из комнаты, едва не снося дверь с петель. Руки Торира тряслись, о еде он думать уже не мог, так что он также покинул комнату, направляясь в свои покои. Весь вечер он просидел будто на уголках, дёргаясь от каждого шороха и боясь даже трогать что-либо из украшений собственной комнаты. Почти перед самой ночью в его дверь постучал молодой слуга и сказал, что принц изъявил желание спать с ним в одних покоях. Сердце Торира будто ушло куда-то в ноги, а сам он не мог даже сделать вдох. Едва поднявшись на ноги, он нетвёрдой походкой вышел за дверь, где его ожидал слуга. Дорога до покоев принца казалась бесконечной. Конечно, он знал, что всё будет именно так, и ему следовало бы быть благодарным, что в первую ночь принц позволил ему отдохнуть с дороги. К тому же, он мог бы стать развлечением для гостей на приёме, как часто случалось в домах богатых людей в их королевстве, однако, этого не произошло. Торир уверял себя, что бояться нечего, и стоит лишь немного перетерпеть. Наконец, они дошли до нужной двери, слуга учтиво поклонился и покинул юношу, а тот тихо постучал в дверь. Услышав громогласное «Войдите», он легонько толкнул дверь, стараясь унять бешеный ритм собственного сердца. Открывшаяся ему комната оказалась больше его собственной, но более пустой. На полу не было пушистого ковра, какой постелили в его покоях, шкафов здесь было намного меньше, чем у него. Во всей комнате было также несколько дверей, которые, по всей видимости, вели в купальни и уборную, шкафы, небольшое зеркало, дубовый письменный стол, заваленный бумагами и картами и огромная кровать. На ней и сидел принц в одних лишь просторных штанах. Торир тут же опустил взгляд, замерев у двери. - Подойти, - выдохнул принц, и юноша довольно быстро подошёл к кровати. Движения его были резкими, а сам он едва не трясся. Эвенон подал ему спальный наряд. Торир отвернулся к стене и стянул неудобные официальные одежды. Он не видел, как смотрел на него супруг, но чувствовал этот взгляд кожей и до ужаса боялся того, что должно было вот-вот произойти. Принц умостился с одного края огромной даже для двоих кровати, размышляя о супруге и с нескрываемым наслаждением разглядывая красивое молодое тело, что долго возилось с завязками и только сейчас смогло стянуть рубашку. Мальчик был очень милый, но какой-то хиленький. Эвенон боялся, что по случайности раздавит его, если надавит слишком сильно. Один только хвост принца весил не меньше двадцати килограммов. Торир немного помялся и, словно в омут, нырнул в многочисленные подушки на кровати. Старший супруг укрыл его общим с ним одеялом и осторожно обнял со спины, упираясь естеством Ториру в поясницу и чувствуя, как тот мгновенно напрягся, будто всю его усталость это прикосновение смело в одночасье. Принц воспринял это как благой знак и решил действовать более настойчиво. Он нежно огладил плечо, медленно провёл рукой ниже, опускаясь на талию. Когда Эвенон услышал судорожный вздох, решил, что всё идет как надо. Он перевернул супруга на спину, нависая над ним, но тут же застыл. В глазах Торира застыл такой вселенский ужас, что Эвенон невольно почувствовал себя Кракеном из человеческих легенд, сдирающим кожу с совсем ещё юного мальчика. Принц не знал, что ему делать. Он был ужасно растерян и немало удивлен. Да, в их народе не слишком любили принимать пассивную роль, но ещё никто не смотрел на него с таким животным страхом, находясь в его постели. Обычно ему легко давались ухаживания и ласки, так что ни разу он не получал отказов. Наверное, от этого принц и решил, что уж собственного мужа обольстить сумеет. Однако что-то явно шло не по плану. Эвенон сел на кровать, приподнимая супруга и заставляя сесть напротив. Он долго пытался собрать мысли воедино, но происходящее продолжало казаться ему глупой шуткой. Наконец, он не выдержал: - Ты так и будешь строить из себя святую невинность?! В конце концов, ты - мой супруг! Будешь ты выполнять свои обязанности или нет?! Торир выглядел загнанным в угол: он мелко дрожал, на глаза его наворачивались слёзы, которые он старательно сдерживал. В очередной раз он сглотнул комок, вставший в горле, и неуверенно заговорил: - Молю простить меня, Господин. Я не отказываюсь от своих обязанностей. Что мне следует сделать? Научите меня. От подобного обращения и предельной формальности в спальне принц поморщился как от зубной боли. Однако масштабов разворачивающейся перед ним персональной трагедии Торира он пока ещё не понимал и, списав всё на излишнее волнение, решил всё-таки продолжать: - Ну, для начала ложись на спину и расслабься, - пытаясь укротить свой нрав, принц старался говорить спокойно. Торир послушно рухнул на подушки и слегка развёл ноги в стороны, примерно представляя, что с ним сейчас собираются делать. Эвенон вздохнул и продолжил объяснять: - Приподними сорочку. Я хочу видеть тебя всего. Торир дрожащими руками потянул ткань вверх, натягивая её до самых глаз и открывая принцу вид на его тело. Юноша был не слишком красив по собственным меркам – природа обделила его не только в росте и ширине плеч, но и в других местах он также был мал. Кроме того, на впалом животе, ключицах и тонких ногах красовалась некрасивая россыпь «грязных», как называли их братья, веснушек. К тому же ноги его были покрыты мелкими зажившими шрамиками, оставшимися после «общения» с ближайшими родственниками. Отец обычно запрещал трогать только лицо, до остального же ему дела не было. Принц разглядывал его бесконечно долго, прежде чем прикоснуться. Эвенон нежно повёл тёплой ладонью по животу, переходя на бёдра и протискивая руку между судорожно сжавшихся ног супруга. Тот напрягся, зажмурившись, и крепче перехватил ткань сорочки, комкая её непослушными пальцами. Эвенон надавил чуть сильнее, раздвигая ночи и притягивая супруга ближе к себе. Он оглядел аккуратный небольшой член и лизнул его, словно пробуя. Торир коротко всхлипнул и задрожал ещё сильнее, боясь, однако, снова свести ноги. Принц снова лизнул член супруга, теперь уже на всю длину, после чего обхватил его длинными чуть шершавыми пальцами и, слегка причмокнув, втянул в рот. Торир в ужасе распахнул глаза, неотрывно следя за действиями Эвенона. Тот помогал рукой и действовал вполне уверенно, находя точки, от которых по телу младшего супруга разносилась дрожь. Однако стоило тому увидеть мелькнувший ряд острых зубов, как всё возбуждение мгновенно пошло на спад, а сам он будто ещё больше побледнел. Ториру так некстати вспомнился злополучный кодекс, который гласил, что особо провинившимся младшим супругам следует «…вовсе удалять центр удовольствия, дабы не смели они более перечить своему Супругу и Господину и служили только во благо Его», и он попросту позорно разрыдался. Эвенон и вовсе растерялся от такого развития событий. - Почему ты рыдаешь, будто я делаю что-то ужасное? Разве тебе было больно? – холодно спросил он, вновь скрывая за этим собственное замешательство. Торир помотал головой и, жалобно всхлипнув, попытался утереть слёзы, но в итоге только растирал итак покрасневшие глаза. - Тогда, быть может, ваш народ не приемлет подобных ласк? Младший принц снова замотал головой, загоняя супруга в тупик. Тот долго анализировал ситуацию, пытаясь понять, что же всё-таки происходит. Эвенон был блестящим стратегом и мастером военного дела, но тут даже его хвалёное чутьё, не раз спасавшее ему и его подчинённым жизнь, давало сбой. Должно быть, ему не стоило кричать на супруга. Другой причины для таких рыданий он просто не видел. Он слегка нахмурился и максимально спокойно спросил: - Ты ведь не хочешь продолжать, не так ли? Ответь честно, не таись за маской приличий, как ты это делаешь уже целые сутки. Юноша и в третий раз замотал головой, едва не вжимая её в плечи и пытаясь унять с новой силой подступившие слёзы. Эвенон горестно вздохнул и обратно натянул на супруга сорочку. - Сегодня мы просто спим. Ничего не будет. С этими словами он утянул Торира на мягкие подушки и массивной рукой обхватил поперёк талии, лицом зарываясь в мягкие волосы и быстро засыпая. В отличие от него, младший супруг в ту ночь долго не мог сомкнуть глаз, мысленно ругая себя за подобную дерзость. Наутро супруга в кровати он не обнаружил. Должно быть, тот ушёл задолго до его пробуждения, так как постель на его месте заметно остыла. Торир молился всем богам, чтобы тот не затаил на него обиду за отказ в, казалось бы, законном праве на его тело. Чем больше юноша задумывался о событиях минувшей ночи, тем более он ужасался собственному поведению – отказать супругу в первую брачную ночь было поистине недопустимым. После такого его запросто могли отдать слугам или солдатом для «наказания и укрощения непокорного нрава», как писалось во всё том же учебнике. Более того, младшему супругу следовало с благоговением и бесконечной преданностью принимать от супруга всё, что бы тот ни счёл необходимым с ним сделать, а тут разрыдался, словно это какой-то насильник в тёмных переулках его родного города. Своими думами Торир едва не довёл себя до второго за последнее время обморока. Это была его личная особенность – слишком много думать о чём-либо, продолжая накручивать самого себя. Когда неприятный ком уже подступал к горлу, в покои постучали, и вошёл слуга. Оказалось, что принц приглашает супруга вновь разделить с ним трапезу. Торир проследовал за ним в столовую, источая настолько обезоруживающее отчаяние и обречённость, словно шёл на казнь, что даже его сопровождающий неловко покосился на супруга принца, спрашивая, всё ли с ним в порядке. Торир коротко кивнул и больше не поднимал глаз до самой столовой. Там его ожидал Эвенон, сидя во главе стола. Торира усадили справа от него.