Сердцеед

Гаррет Хоук – завидный жених. Так думает о нём его мать, Леандра Хоук, представительница очень старого аристократического рода Амелл. Рода, который чуть было не остался без гроша за душой – спасибо дяде Гамлену – и который пробкой взлетел вверх к благополучию из-за фантастического делового чутья старшего из сыновей. Гаррет Хоук – великолепно брутальный мужчина, рядом с которым начинает течь даже самая невинная и целомудренная особа. Он – главный пунктик молоденьких девушек и мечта опытных охотниц. Вся палитра желаний – от потрахаться до жениться и умереть в один день – добавлена в вишлист мечтающих о нём. И всё напрасно. Просто потому, что Гаррет Хоук – уверенный в себе сукин сын, который любит исключительно мальчиков. Одного конкретного молодого человека мужского пола. Спит и видит его рядом с собой. Спит с ним и не слушает причитаний матери о милых маленьких внуках, продолжении рода и выгодных партиях. И есть Фенрис, который ведет себя ни разу не лучше, чем вся эта стайка женщин, окружающих Хоука. Он точно так же жмется к нему, обвивает руками и ведет непристойные разговоры, пытаясь вставлять осмысленные слова между глубокими поцелуями. И какая разница, что делает он это исключительно в темных клубах, снятых на ночь номерах гостиниц или загородном доме Хоука? Светловолосый, почти серебряный, молодой человек является показательным исключением, которому доступны все эти шалости в полном объеме. Оптовым пакетом услуг. Прикосновения татуированного мальчика зарождают в животе Гаррета не рвотные позывы, как в случае с любым прикосновением женщины, а стайку пьяных бабочек, готовых препарировать тело, лишь бы с удовольствием вырваться наружу. Хоук отказывается жениться, каждый раз раскритиковывая в пух и прах все предложения матери. Он смеется над «благопристойными девушками», разнося их мнимое достоинство в щепки при личной встрече. А после этого – долго смакует особо смешные моменты, валяясь в постели с Волчонком. Гаррет красочно описывает их слова и реакцию, водя пальцами по причудливым узорам татуировки любовника, зная, как эти разговоры его бесят. Бесят до жути, до скрежета зубов, глухого горлового рычания и глубоко засаженных ногтей в неаристократически мускулистую спину, но от этого бешенства Фенрису не сбежать, покуда он под лаской сильных рук, в их плотном плену. И ведь от тихого, вкрадчивого голоса Хоука никуда не деться, даже в себя не уйдешь – любое свободное пространство внутри занимает демонов Гаррет. Даже когда он за тысячи миль. А уж когда он рядом… особенно если он рядом. Те грубые, сильные толчки, которыми он вбивается в тело Фенриса – лишнее тому подтверждение. Чтобы помнил, кому он принадлежит, чей он Волчонок. Как будто это возможно забыть… будто возможно быть ближе и подвластней. Гаррет Хоук не понимает мать и её маниакального стремления женить старшего сына. У неё, в конце концов, есть близнецы, послушные и согласные с её волей, чтобы на них проводить свои старушечьи своднические эксперименты. Однако, похоже, упрямство – семейная черта именно Амеллов, поскольку упорство Леандры сравнимо только с упорством её старшего сына. И это при столь разных точках зрения на одну и ту же проблему. Пьяный, обдолбанный и неимоверно злой Хоук был слишком эмоционален при последней встрече с Фенрисом. Он говорил даже во время секса, обкладывая отборным матом свою мамашу и её идиотскую упертость, не дававшую ему жить спокойно. Гаррета не заставили замолчать ни поцелуи, ни изощренные ласки умелых пальцев… даже горячий рот, вбиравший в себя его член под основание, смог разве что почву из-под ног выбить, но не заткнуть это бородатое воплощение досады. Только изливаясь семенем глубоко в горло любовника, Гаррет смог променять вереницу проклятий на разрозненные громкие стоны и полное забытье. Всего лишь, правда, на некоторое время, пока они валялись на полу и Фенрис пихался в руку полубессознательной скотины. От своей руки, будучи рядом с Хоуком, мальчик кончать отказывался, а упоротый Гаррет был уже абсолютно ни на что не способен. Они не виделись неделю после этого вечера, поскольку Гаррет с головой и всеми частями тела ушел в домашний конфликт. Бесило мужчину, и он об этом писал Фенрису, то, что новоиспеченной невестушке было абсолютно начхать на все попытки Хоука смешать её с грязью. Варианты «договориться», «пригрозить» или «показать ей банальное бытовое насилие», провалились в нулище. Мадам настолько целеустремленно шла к своей возможности окольцевать выгодную партию, что ничем не гнушалась и ничего не боялась. Ровно до тех пор, пока её не нашли в подворотне в другом конце города, голую, вскрытую и выпотрошенную как селедку, в окружении своих же внутренних органов… Гаррет же, несмотря на все неудобства, которые принесла ему эта смерть, был более чем доволен подобным исходом событий. Да, полиция долго и упорно проверяла его мотивы, сравнивала ДНК, вещи и все остальное с уликами, найденными на месте преступления, но доказать причастность богатого аристократа к данному инциденту так и не смогла. А что до алиби – оно было практически безупречным, подтверждаемым чуть ли не десятком людей, от самых близких до случайных продавцов и официанток. Когда вся эта канитель закончилась, Хоук на месяц увез Фенриса из города, предаваясь исключительно алкогольному угару, невинным шалостям и сексу в приятных темных уголках. Любых вообще темных уголках, начиная с тупиков улиц и заканчивая последними рядами кинотеатров. Что же до Волчонка – ему все произошедшее казалось чем-то само собой разумеющимся. Он только обеспокоенно спросил Гаррета при первой встрече, мол, как он себя чувствует. Не довелось ли полиции перегнуть палку или связать его с этим преступлением? И только услышав пять заверений подряд, молодой человек успокоился. Не отстал, конечно, но глупых вопросов не задавал. Для него вообще все встало на круги своя – Хоук рядом, они с ним умопомрачительно проводят время… вряд ли нашлось бы на планете ещё одно существо, которому было настолько сильно начхать на своё будущее. Наверное, это такая уникальная аура Гаррета Хоука, действующая только на тех, кому он благоволит. Но самое отвратное началось потом. И ноги новых проблем росли все из той же задницы, откуда вырастали внезапно все проблемы Хоука – из головы его распрекрасной и неугомонной мамаши. Её, как и общество в целом, не смутила смерть бывшей «будущей супруги» Гаррета. В конце концов, доказательств его вины не нашли, а из презумпции невиновности можно сделать и обратный вывод. Слова «жаль, что эта милая девушка умерла так рано», сделали его невинным страдальцем в розовых стеклах очков матери. И чуть ли не великомучеником в глазах женского окружения. Давление со всех сторон только усилилось, а все попытки отвадить, нагрубить и послать на хер списывались исключительно на пережитую трагедию и дурной характер. Трагедия, как же. Трагедией можно назвать череду событий, последовавших за следующей попыткой женить Гаррета. За первыми двумя вариантами, которые мамаша Хоука предложила чуть ли не сразу. Видимо, чтобы снизить силу сопротивления сына и точку приложения оной, Леандра постаралась завалить родное дитя вариантами, навязав ему сразу трех дамочек разного калибра. Самая ранняя и самая зеленая ягодка отсеялась почти сразу же, всмятку разбившись о непреодолимую стенку апломба и язвительности. Зато две другие были настолько настойчивы, что сумели выдержать аж три вечера в обществе бородатой гадюки. И это ещё с перерывами в пару дней, во время которых Гаррет успевал и злобы подкопить, и запасы яда в речах обновить! Для них все закончилось чуть больше, чем просто печально. Как и для той девушки, что сунулась с похожими целями в это логово змей примерно через полгода. Самое отвратное, что полицейские разбили о стену и лоб, и затылок, но не смогли найти что-то, позволяющее упечь Хоука за решетку хотя бы на пару дней, не говоря уже о полном тюремном заключении. Хотя, конечно, каждый защитник правопорядка в ночных грезах видел, как этот высокомерный ублюдок отжигает на электрическом стуле. К тому моменту, когда двух особ, двадцати и тридцати пяти лет от роду, наследниц внушительных состояний и просто красивых женщин, нашли мертвыми, у Хоука было чудесное, расписанное поминутно, алиби. Мало того, что он все время был в гуще событий и под прицелом чьих-либо фотоаппаратов, так ещё и на другом континенте. А за те четыре-пять часов, которые он предположительно спал, ему чисто физически не удалось бы сделать всю ту пакость, которую сотворили с убитыми. Это же нужно было пересечь океан, выкрасть двух дамочек, задушить их кожаным ремнем, вспороть и начинить их животы дохлыми воронами, зашить всю эту мерзость и каким-то образом незаметно подвесить на крюки под мостом. А уже после этого – снова пересечь океан, замять своё отсутствие и, как ни в чем не бывало, провести в другой стране ещё несколько дней. До нового контакта с полицией. Печально то, что парад невест закончился только на четвертой убитой женщине. Леандра Хоук не сдавалась, но уже не смогла найти претенденток на сердце драгоценного сыночка. И останавливала их, что удивительно, не дурная слава мужчины, а общая тенденция всего происходящего. Как будто первых трех трупов было недостаточно, чтобы выстроить логическую цепочку «захочешь стать женой Хоука – умрешь». Для этого им обязательно нужна была последняя жертва, найденная в очередной подворотне в виде конструктора для юного Франкенштейна. Гаррет Хоук, при всем при этом, не был признан убийцей официально. Всё было настолько зубодробительно чисто в его доказательной базе, что окружной прокурор, в конце концов, задолбался приносить извинения за каждую процедуру проверки. Обыски всей недвижимости семьи, допросы, изъятие предметов, анализы, сверка финансовых операций… следствие упоролось, но копалось во всем дерьме, до которого могло дотянуться. Раз они не смогли доказать прямого участия Хоука в убийствах, им пришлось прорабатывать возможность исполнения через третьи руки. Собственно, подобная версия возникла уже при расследовании первого убийства, но после четвертого трупа её задрачивали особенно яростно. Однако, с любых счетов, имевшихся в распоряжении аристократа, не проводилось сомнительных транзакций. Крупные – да, но аристократы на то и аристократы, чтобы покупать дорогие машины, снимать целый этаж в элитных отелях и утаскивать с аукционов бессмысленные побрякушки, стоящие целое состояние. А ведь за ним следили, прослушивали и поднимали историю перемещений и звонков. Самым компрометирующим материалом могли служить текстовые сообщения особо сопереживавшим товарищам. В них, на все вопросы относительно текущего расследования, сквозила лейтмотивом одна прибаутка: «Не знаю, кто это сделал, но я б ему проставился за это и канонизировал. Спас мою задницу от четырех браков – заслужил поиметь её хоть конским хуем». Но это, увы, вообще уликой не являлось. Допросы с пристрастием проваливались из-за чрезмерного усердия адвоката семьи. Да и нечем было следствию давить на Хоука. Дальше стандартных вопросов не доходило. Провалились также три попытки общения с использованием детектора лжи. В последний раз полиграфолог искренне хотел с размаху вдарить подозреваемому чем-нибудь тяжелым по лицу. Просто оттого, что богатей считал это все цирком и развел исключительную клоунаду. – Вас зовут Гаррет Хоук? – Нет, – с глумливой улыбкой отвечал аристократ. Недоумевающие взгляды он тут же потушил словами: – Для вас же я – маньяк, зверски убивший четырех женщин. Ой, а давайте вы так и будете ко мне обращаться? Успокоил всех адвокат. А что ещё ему остаётся делать, если в подопечных у него такой непроходимый идиот? И все же этот идиот ускользал из цепких ручек правосудия. Начальство приказало снять с него прослушку и слежку, хотя детективы тянули до последнего, выиграв около недели. Не больше, увы. А для Фенриса даже неделя была слишком долгим сроком. Что же говорить о тех почти двух годах, которые пришлось переживать вдали от Хоука. Гаррет же очень четко дал понять, что до тех пор, пока истерика с расследованием не поуляжется, у них не будет никаких встреч. По крайней мере, тех встреч, которых очень хотелось Волчонку – пересекаться на каких-нибудь публичных мероприятиях или перекинуться парой слов и сообщений никто не запрещал. Правда не запрещал Хоук это такими словами, что светлоголовый мальчик и думать об этом забыл. Оттого и мучился, предоставленный самому себе, не зная, что с этим временем и свободой делать. Он был хуже ежа, сношающего кактус – даже не пытался заниматься какими-то бытовыми делами или проводить время с кем-то ещё. Он постоянно выискивал хоть что-то, связанное с Хоуком, будь это репортаж по телику, заметки в интернете или редкое фото, словленное каким-нибудь папарацци. Фенрис не сомневался, что на это есть определенные, может быть даже важные причины, но, черт возьми, какие именно? Хотел ли Хоук уберечь его от излишнего внимания полиции? Так этого Волчонок не боялся почему-то от слова совсем. Не хотел афишировать связь в принципе? Ну, какую-либо связь не скроешь, это уже доказала пара детективов, как-то раз пришедшая к Фенрису с вполне невинными вопросами. Быть может, Гаррет просто не хотел быть с ним? Таким отложенным способом пытался приучить любовника к жизни без него? От подобных мыслей перед глазами загоралась красная лампочка, затмевавшая здравый смысл. В такие моменты шаловливые руки тянулись к разным предметам исключительно с желанием сломать их, разорвать на кусочки, столь же мелкие, на какие разлеталась его личность. Ещё месяц понадобился Хоуку, чтобы убедиться, что за ним, как и за его окружением, уже никто не наблюдает. Ровно месяц, с точностью до часа – и жизнь понеслась по старому сценарию. Разве что сюжетных линий данного спектакля поубавилось, но жить без назойливого внимания мамаши и ежемесячных парадов невест стало веселее. Хоук заявился на пороге квартиры Фенриса абсолютно без предупреждения. Мрачным вечером, не обещающим сюрпризов и подарков. Правда, стоило Волчонку приоткрыть дверь, как сердце его начало вытворять что-то невообразимое, резко подпрыгивая к горлу и быстро ухая в желудок. Биение оного в грудную клетку, кажется, сотрясало все тело серебристого мальчика, да так, что не хватало сосредоточенности прикрыть дверь и сдвинуть с неё чертову цепочку – пальцы вытанцовывали сумасшедший латиноамериканский танец. Хотя куда больше ошеломлял запах, волной которого опрокинуло Фенриса сразу же после открытия двери. Вкупе с дурным черным взглядом Хоука, сжигающим на молодом человеке одежду, от Гаррета просто несло желанием и некоторой долей алкоголя. Куда сильней, чем даже в их первую встречу и первый же раз. Гаррет, опровергая невеселые мысли своего любовника, слишком устал ждать. Настолько осточертело ему быть вдали от Волчонка, что даже минутное промедление с цепочкой казалось ему непростительным преступлением. Сильным ударом с ноги в деревянную дверь, он не только умудрился порвать звено, но и чуть не выдрал петли. Последняя преграда была устранена и Хоук, уже не отдавая себе отчета в том, что творит и зачем, кинулся на Фенриса. Его действия не были лаской ни в коей мере, хотя серебряному мальчику они приносили пусть и болезненное, но взрывное удовольствие. Руки Хоука были везде, проверяя и ставя отметки, гарантирующие лиловые синяки уже через несколько часов. Каждая гематома вместо цветной таблички должна была кричать всем и каждому: «МОЙ!». Хотя и этого не требовалось. Если бы Гаррет хоть на секунду оторвался от Фенриса, он смог бы услышать любые заверения и клятвы, отдающие призрачного мальчика в полную власть аристократа. Но Хоук каждый раз отпускал Волчонка лишь ненадолго, давая ему вынырнуть из поцелуя только на один глубокий судорожный вдох, после чего снова с головой погружал его в пучину. И то, как горели легкие от недостатка кислорода, вместе с грубыми жадными ласками кружило голову, заставляя в итоге упасть на трескучую, будь она неладна, кровать. В разные стороны летели подушки и остатки того, что было одеждой Фенриса, но никого особо это не заботило. Они весь вечер и всю ночь только и делали, что трахались, будто безумные подростки, у которых сперма непрерывно циркулирует между яйцами и мозгом, выливаясь из ушей. Хоук в коротких перерывах курил, лежа на кровати, хотя чуть позже в меню появилась и крепкая выпивка. Вылазка за бутылкой обошлась Фенрису довольно дорого, ведь остановить чудовище по имени Гаррет Хоук от повторного секса с красивым мальчиком просто невозможно. Особенно, если этот мальчик расхаживает по комнате абсолютно голый, отражая своими татуировками, сетью раскинутыми по всему телу, тусклый уличный свет. Алкоголь, сигаретный дым и секс. Это настолько дурманило мозг, что хотелось жарко шептать разные глупости в чужие мягкие губы, окруженные жесткой щетиной. Фенрис был опьянен Хоуком до потери пульса, а тут ещё и алкоголь, развязывающий мысли и язык. – Я скучал, – низким вибрирующим голосом шептал Волчонок, когда они наконец-то прервались больше чем на простой перекур. – Расцарапал бы ты иначе мне всю спину, – Хоук, лежавший на спине, притянул серебряного мальчика к себе, уютно устраивая под боком. Он улыбнулся уголком губ, чувствуя легкие щипки под ребром, доказывающие, что совсем не это от него хотели услышать. – Я тоже. Если бы не это расследование… – …то все бабы продолжали бы вешаться на тебя, – переливчато мурлыкнул Фенрис, языком играясь с соском Хоука. – Представляешь, какая скука. – Представляю, какой это ужас. Я, с одной стороны, даже благодарен этому маньяку – не нужно по праздникам изображать из себя «благопристойного мужа» и канителиться со всей этой семейной чепухой, – задумчиво сказал Гаррет, больше уделяя внимание дымным кольцам, стремящимся к потолку, чем ласкам своего любовника. – Но и проблем это подвалило до усрачки. И ведь насколько упорота полиция! Доказал им алиби, доказал непричастность, так они тебя потом по полгода мурыжат своими проверками. Фенрис, которому не нравилась такая задумчивость и отсутствие реакции, выбрался из объятий и уселся на бедра Хоука, лаская руками чуть влажную липкую кожу. – Долго, да, – кивнул он, облизывая губы. – Но как же оставить такого мужчину в покое? – хитрая улыбка и издевательский голос Фенрису дались особо трудно. – Да и потом, все женщины были связаны с тобой… ммм… предбрачными узами. Кто знает, вдруг это ты нанял киллера, чтобы раз и навсегда отвадить этих сучек, – Волчонок пожал плечами, прижимаясь к Хоуку. – Ну, знаешь… претендовать на руку и сердце мужчины, наверное, крайне сложно, если твоё собственное кто-то успешно уничтожил. – Да уж скорей всего, – рассмеялся Гаррет, погружая руку в серебристые волосы и перебирая пальцами пряди. Мужчина подтянулся и поцеловал любовника, не спеша, меж тем, переходить к более активным действиям, чем очень раздосадовал партнера. Осознание, как это часто бывает с открытиями исключительной важности, пришло не сразу, но резануло задворки сознания похлеще заточенного лезвия. Хоук застыл, наблюдая за Фенрисом, и долго формулировал вопрос, прежде чем задать его. – Откуда ты знаешь? – внезапно на языке будто скопился весь тот алкоголь, что он успел выпить и слизать с тела призрачного мальчика. Фенрис не отреагировал вопрос, заигравшись с шеей любовника, поэтому Хоуку пришлось его повторить, предварительно оттянув от себя за волосы чересчур активного мальчика. – Знаю что? – мутным от возбуждения и непонимающим взглядом Волчонок уставился на Гаррета. – Про сердца, – нахмурился аристократ. – Это было единственным, о чем не сообщалось прессе. Сначала – по просьбе родителей девушки, а потом уже в тенденции, чтобы выявить почерк и отличить возможных подражателей. Их сердца так и не нашли. – Не помню, может быть, ты говорил, – отмахнулся Фенрис, пытаясь вернуться к изначальному занятию. – Я не мог, – Хоук снова потянул его за волосы, но уже гораздо сильнее, заставляя смотреть себе в глаза. – Мне сообщили в последнюю очередь, чуть ли не на четвертом трупе, с требованием не обсуждать. И не смей юлить, – рука, которая до этого держала серебряного мальчика за волосы, резко переместилась ему же на подбородок, крепко удерживая и заставляя смотреть глаза в глаза. Удивительной была перемена, произошедшая в лице Волчонка. Никогда бы Гаррет не подумал, что эта глупая кличка, которой он окрестил любовника, будет настолько сильно ему соответствовать. В глазах молодого человека появился странный блеск, прогнав мутное марево желания, а рот расползся в кривой усмешке, обнажающей длинные верхние резцы. – Неужели ты думал, что всю мерзкую работу за тебя может сделать какой-то мифический «маньяк», не имеющий к тебе никакого отношения? – Фенрис глухо и отрывисто рассмеялся, ловя ртом большой палец Хоука и посасывая его. – Кто-то, кому абсолютно на тебя наплевать? Кто-то, кто не знает твоих планов и не выберет самое безопасное для тебя время? – улыбаясь, спросил он, прикусывая ладонь рядом со своим лицом и тут же зацеловывая укус. – Серьёзно, ты так думал? – вопрос прозвучал почти издевательски. – Но…? – хрипло попытался возразить Гаррет. – Да, ты так и думал, – удивленно ответил сам себе Волчонок и снова рассмеялся, давая выход алкоголю и легкой нервозности. – Какой же ты смешной. – Но… зачем? – даже в полной темноте было видно, как побледнел аристократ, что придавало его шокированному лицу ещё большую выразительность. – Не «зачем», – огрызнулся Фенрис, – а «почему». Или «из-за кого», Гаррет, – призрачный мальчик взял обеими руками лицо Хоука и приблизился к нему почти вплотную. – Из-за тебя. Потому что ты – мой. Точно так же, как и я – только твой. И я не позволю ни одной шалаве голубых кровей забрать тебя у меня, – поцелуй, каким Фенрис наградил любовника, был больше похож на укус. Жестокий, быстрый. – И тебе не позволю уйти. Я вырву сердце любой мрази, которая покусится на тебя. А если ты от меня уйдешь, я вырву и твоё, – жестокая злоба плескалась в глазах Волчонка и до усрачки напугала Хоука. Именно сейчас он внезапно осознал, кто на нём сидит и что этот человек сделал. – Слушай, Хоук, и запоминай. Если ты уйдешь, я вырву твоё сердце. И сожру, пока оно всё ещё будет биться. Потому что ты – Мой. И мне не нужно для этого оставлять на тебе синяки или царапины. Твоё сердце принадлежит только мне. Если я тебе своё давно уже отдал, то вполне имею право забрать твоё, если ты решишь иначе. Ты понял? – он тряханул пару раз безвольное тело под собой. – Отвечай мне! – Я… да! Понял, – для пущей убедительности Хоук кивнул, но не мог оторвать взгляда от злых глаз любовника. – Тогда, думаю, у нас больше нет проблем – улыбнулся Фенрис, и Гаррет удивился, насколько быстро сошли на нет злость и раздражение любовника, оставляя место лишь сладкой нежности и желанию. Хоук вскрикнул, почувствовав горячую боль на пальцах, поздно вспоминая о зажженной сигарете в руках. – Дай я посмотрю, – озабоченно отозвался серебряный мальчик, притягивая к своему лицу его пострадавшую руку. – Ммм, небольшой ожог, – удовлетворенно кивнул он, облизнув оба пальца с небольшими участками воспаленной кожи. – Лежи здесь, сейчас принесу лед. Уж он-то точно не помешает. С этими словами Фенрис встал и, не утруждая себя одеждой или тапками, отправился на кухню. Решение в голове Хоука созрело сразу, хотя реализация на пару секунд подкачала. Он просто знал, что сейчас лучшим вариантом будет успокоиться и пораскинуть мозгами. Да, все это объяснимо, все понятно, но… слишком жутко. «Мне нужно подумать. Встретимся завтра?» Это сообщение отправил он Волчонку, уже сидя в своей машине и пытаясь уехать как можно дальше, в какое-нибудь из своих пригородных убежищ. Но, к сожалению, его первое пришедшее на ум решение было отнюдь не самым адекватным. Или не самым верным. Хоук выбежал из квартиры, успев нацепить на себя только джинсы, куртку и ботинки, случайно громко хлопая входной дверью. Это всем своим сочетанием звуков заставило Фенриса замереть на месте, машинально сжимая руки в кулаки. Для серебряного мальчика уже не было важно, что в руках у него лёд, а телефон через несколько минут радостной мелодией сообщил о голосовом сообщении от Гаррета. Для него были важны его мысли и слова Хоука. Его поведение, выражение лица и ответ, который он дал. Он обещал, что они будут вместе. Раньше. Он всегда спешил к нему и никогда не хотел уходить, если не срочное дело или бизнес. Раньше. И Хоук ушел, хотя обещал не уходить. Сказал, что понял. Сейчас. Сейчас есть только пьяные мысли и злость, но слова начинают приобретать новые смыслы, упорно протискиваясь в память. Ушел, сбежал, покинул… бросил. *** Детектив Хендир, расследовавший все последние два года исключительно одно и то же дело, был искренне рад отвлечься на что угодно. Пускай это будут непреднамеренное убийство, наркодилерские разборки, утопленники, заказное убийство или супружеская ссора, закончившаяся неосторожными действиями с летальным исходом. Главное, прости Господи, не расчлененка и драные богатеи. Но это утро в очередной раз доказало полицейскому, что его желания для Вселенской несправедливости - не больше, чем пустой звук. Когда день начинается с сообщения о двух «покойничках кишками наружу», детектив пророчит себе язву желудка. Он уже давно избавился от рвотного рефлекса при виде искалеченных, вскрытых тел, но все равно не мог побороть эстетической брезгливости от таких картинок. А уж эта… земельный участок в складском районе с двумя трупами. Крови и жидкостей вокруг было больше, чем требовалось. Один мужчина лежал со вскрытой грудной клеткой, а второй будто бы сидел неподалеку с выпущенными кишками и окровавленным ножом в руке. Рядом с ним валялось деформированное сердце в луже блевотины. Оптимистическая картинка, чтоб её! Хендир внимательно вслушивался в излагаемые судмедэкспертом время и причины смерти, но взгляд зацепился за лицо одного из убитых. Детектив даже подошел поближе, чтобы полностью убедиться. – Гаррет Хоук! – удивленно воскликнул полицейский. – Водительского удостоверения или иных документов при нем не обнаружено, – пожал плечами медик, листая бумаги. – Нет, я дело этого сукина сына два года вел, – покачал головой Хендир. – Запомнил его лицо настолько хорошо, что… – выругался детектив. – Я ж на сотку спорил с Марсой, что это – его рук дело. – Ну, – пожал плечами судмедэксперт, – значит второй – ваш клиент. Судя по всему, это он вашего Хоука прикончил. Похоже, пытался съесть напоследок его сердце, да только желудком уж больно слаб был, – усмехнулся работник скальпеля и микроскопа. – Или пьян – результаты анализов будут позже. Но положение тел, орудие убийства и прочее пока указывают на него. – Это его знакомый, – смутно припомнил детектив. – Мы заезжали к нему, задавали вопросы, – мужчина задумался, а потом в сердцах выругался: – Дерьмо! Вот дерьмо! Детектив, проведя некоторое время на месте преступления, все же собрался в участок. В конце концов, до окончательных выводов у них у всех ещё было время, но интуиция уже подсказывала ему, что все ответы уже у них в руках. Останется только свести концы с концами, подвязать мотивы и возможность преступления. Обшарить дом этого «друга» и подготовить бумажки. Обидно было детективу только за одно – не они раскрыли это дело, а дело вскрыло их. "Дело Сердцееда", как его прозвали в участке. Кто же из них тогда так отшутился, Хендир уже и не помнил, но так странно, что простая шутка имела больше отношения к реальности, чем все их выводы, предположения и умозаключения. И сейчас, в свете данного открытия, детектив как никогда сильно задумывался о переводе.