девочка-даунтаун.

      Он засучивает рукава выстиранной белой рубашки — на сгибе локтя получается тугой жгут. Плоские пластмассовые запонки защипывают гречишную кожу, вены вдоль к запястью вздуваются, набухают — игла с разведенным "чеком" зашла бы по самое основание. Он чуть сжимает кулак, мгновение разглядывает паутину лиловых линий на обеих руках, а затем выталкивает носком кроссовок ведро с развезденным моющим из-под барной стойки. Еще не было десяти, но на входной двери уже висела карточка извещающая об открытии — все равно в такую рань по будням никто в Бруклине не забегает за кальяном или слабоалкогольным пивом. Он придает звуку стоящим на тумбе возле кофемашины колонкам и опускает швабру с крупными ворсинами в воду: брызги с характерным "буль" разлетаются вокруг него на кафель, часть обрызгивает низ зауженных темных джинс.       — Реджи! - китайские колокольчики над дверью — или, как говорят по фен-шую, "музыка ветра" — оповещают о посетителе. - Надеюсь, мой сын не выпотрошил кассу и оставил выручку за предыдущие пять дней, иначе мне не будет чем заплатить в страховую, и нас закроют к чертовой матери!       Форсайт Джонс (ЭфПи — между персоналом) входит в помещение тяжёлым шагом, окидывая ещё вчерашнего стажера Мэнтлу взвинченным и раздражённым взглядом. Причиной его недовольства вряд ли являлся сам Реджи, который теперь был вынужден смиренно впитывать его плохое настроение, словно губка, но под горячую руку было суждено попасться именно ему. Начальник опускается на высокий барный стул, выдёргивая разноцветные провода из колонок.       — Так хочется тишины, пойми меня правильно.       Мэнтл, поджав губы в чём-то на подобии скупой улыбки, неуверенно кивает и спешит открыть тумбочку с деньгами из наличного расчета, лишь бы начальник убрался отсюда поскорее и первый рабочий день не превратился в ад. Купюры пережаты желтой резинкой, рядом – подшитые в толстый блокнот чеки. Слава Богу, его сынок не вынес все под чистую, иначе гнева было бы не миновать, учитывая общую температуру ситуации.       — Пересчитать?       — Если бы Джагхэд забирал что-то, он бы забрал все до последнего цента. И снова бы закупил сюда какого-то дерьма, вроде лампочек в стиле "лофт" или автомата с газетами. Кто в кальянной будет читать свежий выпуск Таймс или любой похожей чепухи? Эта девчонка из Куперов хорошая, но мозги промывает основательно — прямо как ее мать двадцать восемь лет тому назад. Но это уже не имеет значения, в принципе, - ЭфПи впихивает выручку во внутренний карман кожанки, - в этом районе все связаны между собой еще теснее, чем кажется на первый взгляд.       Реджи все еще не понимает, как ему стоит себя чувстовать при общении с начальником, поэтому лишь учтиво кивает и возвращается к грязному кафелю. Взлахмоченная голова швабры легко скользит между рядами железных стульев и мягких диванов под зеленую кожу, вытаскивая из-под них то мелочь, то погнутые пивные крышечки. Форсайт не уходит, но возвращает музыку: неловкое молчание легко подавили треками Пост Малоуна.       Посеревшая вода лилась из ведра в унитаз с поднятым стульчаком именно в тот момент, когда "музыка ветра" снова дала о себе знать. Кое-как сполоснув руки под краном, Мэнтл поспешил вернуться в зал, прежде чем посетитель успеет найти себе удобное место или добраться до барной стойки. Порог переступила она — типичный образ прожженой сучки, циничной оторвы и королевы разбитых сердец: цокот ее каблуков отбивал четкий ритм по ушным перепонкам. Форсайт ей, подавляя смех, салютировал:       — Что, в школе каникулы начались, Ронни?       Морщинистое лицо с поседевшей щетиной преобрело доброжелательный окрас благодаря широкой улыбке с обнаженным рядом верних зубов. Девчонка, аккуратно заштукатуренная, раскинула руки, отметнув свою маленькую сумочку на стоящий рядом стол. Она с нескрываемой нежностью обвила ЭфПи вокруг шеи, упираясь своей грудью ему в плечо.       — С понедельника, на самом деле, но я решила устроить себе отпуск уже сегодня. Учеба так утомляет, - она причмокивает пухлыми губами так театрально, что у Реджи бувально челюсть сводит от ее ненатуральности, но что-то в ней определенно было, только бы дурак доказывал обратное. Бармен выжидающе пробежался взглядом по посетительнице, пока она мило кокетничает с начальником (вряд ли заигрывает, скорее всего, это была ее привычная манера общения): черные брюки на высокой посадке, подчеркивающие округлоть бедер, и прилипший к телу темный лонгслив с вырезом на бюсте. Очевидно, она была невысокого роста, но толстый каблук ее ботфортов компенсировал это. На ее лице отсутствовал броский макияж, но от этого ее внешний вид не становился менее вызывающим, особенно если учитывать тот факт, что она всего лишь школьница.       — Это тот мальчик-стажер? - Ронни без капли стеснения ткнула пальцем в сторону Мэнтла, будто бы игнорируя его присутствие. - Эх, мне будет не хватать здесь Арчибальда, он был сладкой бусинкой с отменным табачным вкусом. Миксировал щербеты невероятно. А ты чем удивишь?       Она подперла ладонью подбородок, постукивая наманикюренными пальчиками по своей скуле. Затянулась неловкая пауза, и только спустя несколько секунд Реджи осознал, что эта девчонка и его вовлекла в разговор. Его застали в расплох, отчего стало почему-то некомфортно и глупо. Ронни засмеялась, и ее хохот подхватил ЭфПи. Мэнтл выжал сухую улыбку. Как же тупо, Господи.       — Реджи, это Вероника Лодж. Одна из наших постоянных, поэтому ей позволительно такое фривольное поведение. Ты привыкнешь, - мистер Джонс похлопал себя по колену, спускаясь с барного стула. - Скоро втянешься, ты славный малый. Вот только сегодня крайне молчаливый, все в порядке?       — Не выспался, что-то вроде того,- он демонстративно зевает, как бы подтверждая свои слова. Но на самом деле сболтнуть чепуху при начальнике в свой первый официальный рабочий день хотелось меньше всего — без этой работы он загнётся. Поэтому молчать в этой ситуации казалось наиболее разумным выходом. Хотя парировать школьнице хотелось не меньше, но она явно на короткой ноге с ЭфПи. В этом он, пока что, ей проигрывает.       Форсайт на прощание приобнял Лодж за плечи и, пожелав удачи своему новому работнику, покинул заведение так же внезапно, как и пожаловал сюда. Реджи шумно выдохнул, как только дверь закрылась и в баре остались только он и эта девчонка, раскручивающая между указательным и средним пальцами запечатанную зубочистку. От нее несло спертым запахом черничных сигарет и приторно-сладких ванильных духов. Ядренная смесь должна было бы вызывать отвращение, как минимум, но Мэнтл не почувствовал надобности отойди от нее в другой конец барной стойки. Ему почему-то захотелось поглубже вдохнуть этот запах и запомнить его.       — Растормошись, сделай мне капуч с корицей и забей "Баку". Хочеться расслабиться, вечером еще куча дел. Скоротаю время с кэлом и конспектами, - она двинулась в дальний угол зала и больше ни разу не заговорила с ним в тот день. Она листала толстую тетрадь, рвано что-то черкала яркими маркерами и как минимум трижды выходила на крыльцо покурить, а затем снова возвращалась к кофе и тлеющим углям. Он наблюдал за ней, пока работы не было, пока не приходилось мыть колбы и калауды. У нее был пустой и отрешенный взгляд, сосредоточеный на исписанных листах, но, судя по подрагиванию напряженных желвак, не они были центром ее заинтересованности. Она была где-то глубоко под своим панцирем, где-то замкнута в своей черепушке. Господи, в ней же нет ничего святого, я прав?       Ронни лишь несколько раз вскинула голову, натянуто улыбаясь протирающему стаканы бармену. Ему было неловко греметь посудой в абсолютно тихом зале; он боялся встревожить ее еще больше своими резкими звуками. Позже она внезапно сорвалась, оставив под чашкой на пять долларов больше положенного. Мэнтл лишь видел, как она нырнула в чей-то черный мерседес. В воздухе остался привкус ванили и необосованной раздраженности.       Он зачем-то ждал ее на следующий день, но она не пришла.       Вероника Лодж вернулась через несколько дней, в понедельник. На плечах был накинут белый полушубок, на воротнике которого были багровые следы от помады. Она не вошла — ворвалась во внутрь, запуская с улицы визг сигнализаций и собачий лай. У нее была размашистая походка, резкие движения и совсем поникшое лицо. Она снова забилась в угол зала, вываливая внутренности сумочки на стол.       — Королева Ночи сегодня не в духе, - в полтона констатировал факт Свит Пи, будто бы боясь, что она услышит его. — Ты уже знаком с Ронни?       — Она заглядывала в мой первый день. Так что пришлось, - Реджи вальяжно потягивал пиво из бутылки, оглянувшись через плечо в сторону девчонки. Она согнулась над какими-то чеками и записками, которые позже нервнно разорвала и высыпала в пепельницу. Она внезапно стала центром внимания в баре, но поведение ее оставалось крайне отрешенным — будто бы не чувствовала пристального взгляда на себе. От кокетливой школьницы с маленькой сумочкой через плечо осталось лишь мутное воспоминание — казалось, будто бы тогда и вовсе была не она.       — Сегодня начались школьные каникулы. Ближайшие десять дней она не будет отсюда вылезать, это уже стабильно, - бармен раздувал угли, отойдя к раковине. Он засуетился, стояло Лодж переступить порог кальянной: открыл новую упаковку танжа, протер сухим полотенцем вымытые чаши и залил воду из крана в колбу. Мэнтл не был удивлен — ЭфПи говорил, что она здесь частая посетительница, поэтому Свит Пи скорее всего работал по принципу "бармен, мне как обычно".       Десять дней. Реджи глотком опустошил остатки алкоголя и задумчиво выдохнул: у него есть десять дней, чтобы разобраться, что из себя представляет эта Вероника Лодж.       Мэнтл наблюдал. Ронни открывала перед ним целую палитру эмоций: начиная от холодных, словно океанские волны, оттенков, заканчивая нежно-желтыми, словно сочившийся сквозь закрытые жалюзи солнечный свет ранним утром. Она могла быть агрессивной, кокетливой, задумчивой, забавной, замкнутой. Она могла просидеть несколько часов в углу зала, выдыхая тяжелые клубни дыма в потолок, где он мгновенно прочасивался в вентиляцию, а могла болтать ногами туда-сюда, вертясь на высоком барном стуле и хохоча, словно умалишенная.       Утром четвертого дня своих каникул Вероника Лодж была в хорошем настроении и леопардовом платье с расклешенной юбкой. Реджи только заступил в смену после выходных, поэтому наводил порядки на рабочем месте: перекладывал пледы для открытой площадки, расставлял табаки в удобной ему поочредности и выкладывал сладости в стеклянный шкаф.       — У меня для тебя есть подарок, - она сдувает спавший на лицо угольный локон, а затем, немного покопошившись в сумке, достает силиконовый персональный мундштук черного цвета на белой тряпчанной ленте. - Я заметила, что ты до сих пор пользуешься одноразовыми.       Реджи засмеялся. Что-то в этом жесте было определенно странным: то, что Лодж делает ему подарок или то, что она "заметила"? В любом случае, было приятно, а ее его реакция достаточно позабавила для того, чтобы она рассмеялась в ответ. Он позволил надеть ей мундштук на его шею, чуть поддавшись вперед над деревянной стойкой.       — Считай, что я посвятила тебя в кальянщики, - она взяла фиолетовую трубочку для коктейлей из подставки, размахивая ею словно во время акколады. Сегодня она была беззаботной девчонкой, которая бездумно накручивает свои иссиня-черные прядки на указательный палец и слизывает кофейную пенку с чайной ложечки. От нее в этот день пахло грейпфруктовым гелем для душа и жаренным арахисом; не было того тоскливого привкуса черничного никотина и ванильных духов. В ней было что-то наивное, детское и отчаянное, как у любого подростка ее возраста.       Мэнтл был готов смотреть на ее улыбку весь день.       Она пришла на шестой день. Прежде чем войти в бар, Вероника долго топталась при входе на летней площадке, курила одну сигарету за другой и вглядывалась в проезжающие мимо такси. В этот день Реджи узнал, что у прожженной суки Лодж еще есть такая же рыжая подружка — Шерил Блоссом. Она надувала свои багровые губы, словно рыбка, и пошло шутила, склонившись над ухом Ронни; та в свою очередь лишь криво усмехалась.       — Продашь упаковку углей и два каких-нибудь микса с виноградом?       — У вас здесь водится шмаль? - Шерил стреляла глазками по залу, лишь на мгновение задержавшись взглядом на Мэнтле, который в ответ на ее вопрос наигранно-обреченно развел руками:       — Извини, но у нас все легально.       — Не слушай ее, - недовольно шикнула Вероника, выкладывая купюры на стойку. Она поспешно сгрузила покупки в сумку и резко дернула Шерил за запястье, волоча ее к выходу. На ступеньках перед вывеской они еще долго топтались: стучали каблуками, истерично хохотали и прикуривали самодельные сигареты (с черт знает чем, на самом деле). А после этого скрылись подъехавшем мерседесе.       Мэнтл словил себя на мысли о том, что ему хотелось бы просто с ней поговорить.       На следующий день Вероника Лодж была в черных очках и укрывающем ее с ног до головы пальто горчичного цвета. Она тяжело опустилась на барный стул и устало взглянула на копошащегося возле кофе-машины заступившего Фогарти. Бармен постарался развеселить ее своей болтовней, но в ответ лишь последовало монотонное качание головой:       — Двойной американо и что-нибудь из сладкого.       Никто не знал, откуда она приходит и куда исчезает каждый вечер. Никто не догадывался, что творится в ее голове между приливами безграничной любви к окружающим и аскетичной отстраненности в обществе. Она была, она присутствывала в этом баре, была его неотъемленной и привычной частью. Никто никогда не задавал ей наводящих вопросов, лишь молча слушал ее сказочные басни и поддерживал разговор в случае хорошего настроения собеседницы. Все предпочитали знать, что Вероника есть, и каждый предпочитал считать, что осведомлен о ее жизни чуть больше других. Но на самом деле никто не имел понятия, кто такая Лодж. Она любила много говорить, но никогда — о себе.       Ронни драматично откинулась на спинку диванчика возле окна, поджав под себя ноги и рассматривая мелькающие мимо машины. Фогарти и представления не имел, что творится в ее голове, но ее опущенные плечи и взъерошенные волосы указывали лишь на то, что все далеко не в порядке.       — Тебе чем-то помочь, Вер?       Она долго молчала, задумчиво щурясь и потирая пальцами переносицу, на которой остался красный след от солнцезащитных очков. Фангс остановился позади нее, терпеливо ожидая ответа — людей все равно не было, а угнетающий внешний вид подруги заставлял испытывать бесщадный дискомфорт в области груди.       — А новенький сегодня будет?       — Прости, кто?       — Новенький. Мальчишка-стажер... Как там его, Реджи?       — Обещал заглянуть через пару часов и занести мне еды, - пожал плечами Фогарти, - а что?       — Я хочу еще кофе. Сделаешь?       Фангс кивнул и отошел обратно к барной стойке. Лодж выдохнула — всего пару часов и она увидит человека, который не смотрит на нее с вожделением, симпатией, желанием или добротой. Он смотрит на нее иногда чересчур недоверчиво, иногда — равнодушно, иногда — с интересом, но никогда с видом, будто бы он ее понимает и знает. Ей так хотелось увидеть того, кто не берется считать ее другом.       Но Мэнтл не появился на пороге ни через два часа, ни через три, ни через четыре. Вероника рассмеялась над самой собой же: как глупо. Зачем тратить свое время ради завоевания внимания кого-то, если рядом десятки тех, кто бросится поднять за ней сигарету, если она ее вдруг уронит? Зачем изводиться ради кого-то, кто живет своей жизнью и совершенно не претендует стать частью твоей?       Лодж ушла. Снова скрылась в салоне чьего-то авто, оставив Фангсу пять долларов чаевых. Реджи зашел в бар через десять минут после ее ухода, держа в руках пакет с попакованной в картонные коробочки лапшой из тайского магазина.       — Кстати, тебя тут ждали, - внезапно объявит Фогарти, набив полный рот еды.       — Начальник?       — Нет, Вероника Лодж. А она редко кем-то интересуется, кроме себя.       Она явилась в последний день своих каникул. Точнее, Реджи столкнулся с ней перед входом еще до открытия: она сидела на верхней ступеньке, втягивая капсульный дым. Он не надеялся увидеть ее сегодня: свои попытки выяснить, что все-таки творится у этой девчонки в голове, он решил оставить в покое. Лодж из тех, кто не принадлежит ни одному городу, ни одному мужчине. Казалось, она даже полностью себе не пренадлежит — такая ветренная и нестабильная. У нее явно очень много проблем, в которые у него не было желания ввязываться.       — Скажи, сегодня погода хорошая?       Он поднял голову к небу, затянутого свинцовыми тучами. Дул прохладный ветер, солнце даже не намеривалось проглянуться между небесной ватой. Отвратительная погода, возможно, будет дождь. Мэнтл отрешенно пожал плечами, роясь в кармане в поисках ключей от двери в бар.       — Завтра на учебу, вот дерьмо.       — Завтра на работу, вот где дерьмо.       — Тебе за это хотя бы платят, а я хожу в эту шарагу на добровольной основе.       Он подтверждающи кивнул. Нащупав нужный брелок, он извлек ключи и двинулся вверх по ступенькам, но она внезапно перекрыла ему проход своим телом.       — Давай покурим? До открытия все равно еще полчаса.       — Ты же только докурила.       — Да и черт с ним. У меня самокрутки из "баглера" есть.       Реджи покорно опустился рядом. Можно было вынести пледы, расставить столы на открытой площадке и нормально поговорить, но не хотелось спугнуть момент; зверек сам первый шел на контакт, стоило ему убрать протянутую руку. Но Ронни больше не произнесла ни слова, лишь молча протянула ему сигарету и поддала огоньку. Так они и сидели: в тишине, выдыхая дым сквозь сжатые зубы и рассматривая спешащих куда-то прохожих. Ему казалось это странным: она приперлась в такую рань ради того, чтобы не проронив ни слова сидеть и любоваться утренним городом? Она не была похожа на девочек-романтисток, она была совсем другого сорта, он это понял еще в первый день. Ей не до мечтаний и прочей романтики. Тогда какого черта?...       — Спасибо за компанию, мне пора, - она резко поднялась, разглаживая ладонями невидимые складки на одежде. - Хорошего дня, Реджи.       Мэнтл потушил бычок кроссовком, задумчиво провожая ее взглядом. Она легко пересекла дорогу и вскоре скрылась в толпе людей, оставив после себя привкус черники и той-самой-недосказанности.       Он вздохнул. Это был последний день ее каникул. Когда там следующие?