Скандинавские каникулы

Глоссарий.

Тине – традиционная норвежская деревянная посуда для молока. Эль – вид пива, производимый быстрым верховым брожением при высокой температуре. Ещё б я понимала, что означает такая технология изготовления. Крумкаке – норвежское вафельное печенье. По сути – тонкие вафельные рожки с разнообразными начинками. Очень вкусно. Лютефиск – традиционное норвежское блюдо. Если не вдаваться в подробности – это треска, которую три дня вымачивали в щёлочи. Обладает чудовищным запахом, разъедает столовые приборы и, судя по всему, стенки желудка, но, тем не менее, это как-то едят. Ракфиск – ещё одно чудо норвежской кухни. Будем корректны – это слабосолёная пресноводная рыба, прошедшая процесс самоферментации. Если проще – подгнившая солёная рыба. Йотуны – великаны из германо-скандинавской мифологии. В большинстве своим отличаются крайне зловредным нравом. А, чего уж… Нангияла – далёкая, «по ту сторону звёзд», страна, в которую попадают после смерти. В Нангилиму попадают после смерти в Нангияле. Вереск, паршивец, снова разросся… Когда только успел? Норвегия угрожающе щёлкнул секатором и вознамерился отвоевать у непомерно разросшегося кустарничка место под солнцем – если не для примул, то хотя бы для тропинки. Вереск насмешливо растопырил лохматые зелёные веточки. Не самый лучший вариант для сада, но национальный символ, как ни крути, никуда от него не денешься. И не только от него. – Нор! Эй, Нор! Секатор использовать только по прямому назначению и только на растениях. Для свалившихся как снег на голову гостей есть другие методы… – Угадай, кто? Даже если гости мешают приводить в порядок сад, дурашливо закрывая глаза ладонями. – Ну и кто бы это мог быть? – с вселенской скукой в голосе вопросил Норвегия. Край галстука оказался именно там, где и ожидалось. Придушенный хрип тоже был вполне ожидаемым и очень знакомым. – Итак, что же ты от меня хотел? – всё с тем же скучающим выражением осведомился Норвегия пару минут спустя, когда Дания был должным образом придушен и даже успел откашляться. – Подожди, дай узел поправлю. – Давай в этом году отпразднуем Рождество у меня? – Дания как никогда сильно напоминал ребёнка в ожидании чуда. Норвегия даже сдержал спонтанное желание затянуть галстук потуже – просто для профилактики. – Прости, Дэн. Я планировал провести Рождество с братом. – Так в чём проблема? – Дания недоумённо вскинул брови. – Иса с собой бери, я его уже давным-давно не видел... И Фар с Грен будут рады – ну, сам понимаешь, дети росли вместе... Семейный праздник, в конце концов! – Да уж, семейка... – Норвегия невольно улыбнулся. Сколько же лет он не виделся с Гренландией и Фарерами? – Спасибо за приглашение, Дэн. – Так вы приедете? – и снова эти щенячьи глазки. Приём, в принципе, довольно действенный, не считая одного «но» – на Норвегию он действовал только в исполнении младшего брата, да и то не всегда. Тут уж любовь любовью, а воспитание ребёнка – дело ответственное. Впрочем, на результаты дела рук своих Норвегия не жаловался – мальчишка рос славный, хоть и со своими тараканами. – Пусти рукав. Думаю, приедем. Я поговорю с Исом… Нервы, рёбра и барабанные перепонки Норвегии подверглись непростому испытанию. Всё-таки недаром датчан называли «скандинавскими итальянцами». – Эм… – Чего? – Дания удивлённо заморгал. Господи, каким бы ты ни был, ну дай ему ещё хоть немного здравого смысла... Чтобы не только на политику, но и на повседневную жизнь хватало. – Дэн, поставь меня на землю, пожалуйста. – А? Извиняй. – Извиняю, – Норвегия медленно выдохнул и на всякий случай ощупал свои рёбра. Кажется, все были целы и на месте, но с медвежьими объятиями Дании никогда нельзя было знать наверняка. – Ладно, Дэн, сегодня ты спас вереск. Кофе будешь? – Не откажусь, – Дания довольно шмыгнул носом. Если и был в этом мире напиток, который он любил не меньше, а то и больше, чем пиво, так это кофе, а его Норвегия варил отменно. Кажется, за последние пару веков здесь почти ничего не менялось. Вернее, Нор не был приверженцем средневекового образа жизни, дом постепенно обрастал техникой, но при этом оставался всё таким же простым и уютным. Всё та же светлая деревянная мебель, бело-голубые занавески и пледы, всюду пледы – эти двое, что Нор, что Ис, постоянно мёрзли, видать, семейное, а может, климат. Плетёные корзинки с какими-то подушками – кажется, это для фей и прочей волшебной мелочёвки. Раньше Дания их без труда видел и даже худо-бедно общался, но в последние века всё это как-то сошло на нет, разве что изредка удавалось разглядеть чей-нибудь силуэт или цветную дымку. Нор, когда заметил такую перемену, был очень расстроен… Правда, сейчас в некоторых корзинках определённо кто-то спал. И всюду чистота – ни пылинки. Но не стерильность с запахом хлорки, как у Швеции, а такой правильный домашний порядок, с которым у Дании была, похоже, кровная вражда. – Проходи на кухню, я сейчас. Да уж, кухня тоже осталась неизменной. Вплоть до расписных тине на полочках – разве что благ цивилизации поприбавилось. И непременный запах выпечки и свежемолотого кофе… – Держи, – Норвегия, как повелось, появлялся бесшумно на мягких лапах, вне зависимости от того, что было у него в руках – чашка кофе или боевая секира. Последней, правда, не наблюдалось уже веков эдак… Давно, одним словом. – Спасибо. И любимые чашки, как же без них. Тоже бело-голубые, с витиеватой каёмкой. Нор всегда и во всём проявлял удивительное постоянство. Что ж, стабильность – вещь хорошая, хоть и скучноватая. – Ты всё так же пьёшь без сахара? – радушный хозяин неодобрительно покачал головой. – Ага, – Дания блаженно потянулся, скрипнув то ли суставами, то ли стулом. В одной из корзинок что-то зашевелилось и, кажется, вылетело в окно. Вернее, с глухим стуком врезалось в стекло, и поспешно ретировалось через форточку. И чего это феям не сидится на месте? – Как так можно… – Норвегию передёрнуло. – Я не о фее, она вечером хлебнула эля, так что не удивляйся. Маленькая пьянь… – Я-то не удивляюсь, а ты чего удивляешься? – как-то странно звучит, даже слух резануло, ну да ладно. – Кофе и так хорош, без сахара. Или что-то сладкое вприкуску, – Дания даже взгляд потупил, для полноты эффекта. – Ты же знаешь… О его пристрастии к выпечке, причём даже не столько к результатам трудов, сколько к самому процессу, не знал разве что слепоглухонемой. Впрочем, результаты тоже были весьма неплохи – мировое сообщество ценило, недаром же практически в любом отеле шведский стол, помимо всяких круассанов и прочих выкрутасов, в обязательном порядке предлагал датскую выпечку. Да чего уж, сам Норвегия ещё несколько веков назад беззлобно дразнил его «берсерком в фартуке», а на правду, как известно, не обижаются. По крайней мере, если верить поговорке. – Знаю, знаю. Крумкаке? – тарелка с печеньем появилась на столе будто бы из ниоткуда. С таким сервисом никаких фей не надо, чтобы поверить в магию. – Да разве ж от такого отказываются? – в глазах Дании зажегся восторженный огонёк, ни дать ни взять ребёнок. Ну и ладно, Нор к детям относился куда терпимее, чем ко всем остальным. Правда, проверена эта теория была только на примере Исландии, а к младшему брату у Нора всегда было особенно трепетное отношение. Ну да ладно, перед сладким все равны. Тем более, таким сладким. – Класс... Тебя за один только кофе с печеньем обожать можно. – Скажешь тоже… – Норвегия неопределённо фыркнул, возясь с корицей. А, да, он же в свой кофе чего только не добавлял… Корицу любил особенно. – Осторожно, измажешься. – У тебя Ис в гостях был? – хрустнул печеньем Дания, и не думая осторожничать. – С неделю назад. А что? – Да ты это обычно или на Рождество печёшь, или когда мелкий приезжает, он же твою выпечку обожает. И я его понимаю… – Да нет, утром испёк... – Нор невольно улыбнулся. А, паршивец, любишь, когда хвалят? Ну так кто же не любит… – Сливки с лица вытри. Щёку тоже. Левую. – Угу… – Дания наобум мазнул по щеке тыльной стороной ладони. Кажется, попал… Норвегия молча протянул ему салфетки. – Вот если что и можно у тебя есть, так это сладости… – А вот сейчас я обижусь. И очень ощутимо обижу кое-кого в ответ. – Всё-всё, беру свои слова назад, только не надо лютефиска! – Дания дурашливо поднял руки в знак капитуляции. – Ты так говоришь, будто я этим постоянно питаюсь, – Норвегия досадливо поморщился. – Если жизнь к стенке припрёт – и не такое съешь, знаешь ли. – Сильно же вас с Исом жизнь припирала… – Жуй печенье, умник. Дания послушно захрустел, и, решив совместить приятное с полезным, погрузился в размышления. Весьма продуктивные. – Слушай, я вот подумал… – Серьёзно? – Норвегия даже отвлёкся от созерцания растворяющегося в кофе сахара. – Нор! Ну обижусь же. Безо всяких лютефисков и ракфисков. – Извини, извини, – Норвегия клал, кажется, уже пятый кусочек рафинада в свою чашку. Неужели всегда был таким сластёной? – У вас там как, ничего на ближайшие недели не намечается? Очередной кусочек сахара завис над чашкой, покачался в раздумьях и канул в кофе. – У меня – точно нет. У Иса, насколько я помню, тоже. – Тогда чего ждать? Собирайтесь – и айда ко мне, – Дания взмахнул чашкой, едва не расплескав свой кофе. Досадно было бы… – Пара лишних недель отдыха погоды не сделает, зато хоть пообщаемся. Я скучаю, между прочим. Пожалели бы старшего бра… – Я поговорю с Исом, – вот всегда так, не любил Нор разговоров о старшинстве в их своеобразной семье. Разумеется, если это не касалось лично его и Иса. Ну, с ними-то всё понятно… Вернее, ничего не понятно, ну и ладно. – Ну ты… Страна победившего либерализма, – Дания издал негромкий смешок. – А за ухо притащить – не? – Дэн, он мой брат, а не колония или автономия. – Ух ты, Нор включил режим идеального брата… – в глазах Дании заплясали озорные искры – куда там тем фейкам, йотуны в чистом виде. – Как там его… – Дэн, не надо. – Юнатан Лейон*, э? Нет, а что, похожи ведь… – Ещё слово – и попадёшь прямиком в Нангилиму. – Э? А разве сначала не в Нангиялу? – Обычно в Нангилиму добираются транзитом через Нангиялу, но специально для тебя я организую прямой рейс. У меня хорошие авиалинии. – Тогда обещай бизнес-класс, – Дания блаженно зажмурился. – И симпатичную стюардессу. Синеглазую блондинку. – Ты невыносим, знаешь об этом? – Норвегия фыркнул в свою чашку. То ли его смех разобрал, то ли смутился, то ли подумывал, с какой руки лучше зарядить в челюсть. То ли всё сразу – Нор в этом плане был способным, мог совместить. – Я должен воспринимать это как комплимент? – Как констатацию факта, братец. Дания с какой-то ностальгической нежностью припомнил времена Кальмарской Унии. Уж что в ней и было хорошего – так это сам факт сожительства. Всегда можно было пообщаться, посудачить о насущном, при необходимости – получить порцию отрезвляющих оплеух, на которые Нор никогда не скупился. Временами всего этого так не хватало. Даже оплеух… – Пакость такая, пусти волосы! Сейчас же! – недовольный окрик вывел Данию из сладостных грёз. Мимо лица с верещанием пронеслось что-то мелкое и, судя по всему, зловредное. – Фейка? – Дания потянулся за очередным крумкаке, на всякий случай пристально присматриваясь, чтобы случайно не напороться на какую-нибудь злопамятную крылатую мелочь. – А кто же ещё, – прошипел Норвегия, потирая затылок. – Вот ведь паршивка… Ещё и постоянно пытается стащить у меня заколку. – Весело у тебя. – Не то слово. И у тебя так же будет, потому что эта мелкая пакость от меня ни на шаг. – Заранее трепещу… – Кроме шуток – она очень шкодливая. – Норвегия задумчиво посмотрел в свою чашку и в пару глотков допил оставшийся кофе. – Дэн, учти одну вещь. – Ась? – Это всё была твоя инициатива. – Я должен считать это угрозой? – Скорее предупреждением, – Норвегия устало улыбнулся. – Для очистки совести. *Астрид Линдгрен, "Братья Львиное Сердце". Нангияла и Нангилима — оттуда же.