Вступление
Много, очень много времени прошло с тех пор, как кто-то называл Генрюсая Сигэкуни Ямамото глупцом. Если быть точным, шестьсот двадцать семь лет при условии, что он помнит правильно, а он, конечно, помнит. Тысяча лет на посту командующего и ещё столько же в качестве синигами давным-давно вытравили из него это качество. Верхом непредусмотрительности будет оставить такую силу, как у молодого временного синигами, без присмотра и контроля. И Ямамото могли называть кем угодно, но только не дураком. Он обозревал панораму Сейрейтея в широком окне, наблюдая, как солнце медленно погружается за горизонт. В это время дня дома из белого камня окрашивались в алый и золотой и начинали отбрасывать бордовые тени, придавая городу толику волшебства. Ямамото видел это неоднократно, слишком часто, чтобы подсчитать, но каждый закат всё равно был особенным и незабываемым. Возможно, настало время признать, что старость настигла и его, если он позволял себе такие мысли. Однако, он был стар большую часть жизни, и одно это его не заставит его остановиться. – Капитан? – осведомился Чоджиро у входа, держа поднос с едой. Работа командующего не заканчивается никогда, и сегодняшняя ночь за рабочим столом будет отнюдь не первой. Ямамото чуть вздохнул и задумался. Занял бы он этот пост раньше, скажи ему заранее, что и тысячу лет спустя не покинет его? Как ни печально, ответ был ясен с самого начала.Да, без всяких оговорок. Его чувство долга не допустило бы иного ответа. – Оставь здесь, – велел он. – Спасибо, Чоджиро. Можешь предложить Куросаки Ичиго зайти ко мне завтра пораньше? Просьба не удивила лейтенанта. После стольких лет мало что могло выбить его из колеи. Он лишь положил еду и поклонился. – Я посмотрю, что можно сделать, чтобы Зараки отпустил его. Ямамото хмыкнул. Слухи об одержимости Кемпачи временным синигами уже ходили по всему Сейрейтею. – Передай ему, что в бараках первого отряда безопасно, – усмехнулся он. – Даже Зараки не захочет соваться сюда. Сасакибэ рассмеялся и ушёл. Командующий отлично знал, что через несколько часов он вернётся, чтобы попробовать вытащить Ямамото из кабинета. Он сдержал ещё один вздох, бросив взгляд на закат. Постукивая узловатыми пальцами по столу, Ямамото размышлял над загадкой Ичиго Куросаки. Вырасти от обременённой заёмной силой простой души до полноправного синигами, обладающего банкаем, за столь короткое время – потрясающее достижение, кто бы ни был его учителем. Более того, каким банкаем! Скорость, сила и точность, спрессованные в юношеском теле и тонком мече. У Куросаки были экстраординарные способности, а Ямамото всегда с теплотой относился к одарённым ребятам. После предательства Айзена и ухода трёх капитанов из тринадцати Сейрейтей был ослаблен. Третий, пятый и девятый отряды были одними из его столпов, и что-то в груди командующего сжималось при мысли об этих талантливых людях, – которые, как и все капитаны, были ему почти как дети, – что отвернулись от закона в погоне за силой. Более всего он сожалел не об Айзене, несмотря на его неоспоримую гениальность. В первую очередь он жалел Тосэна, обманутого в поисках правосудия и забывшего истинное значение этого слова. Он вспоминал Ичимару Гина, сохранявшем спокойствие и присутствие духа среди окружавшего Готэй безумия. Командующий оплакивал бывших собратьев, и его сердце истекало кровью из раны, что не была нанесена оружием. Однако, сила в тех, кто выстоял, напомнил он себе, наблюдая за бараками четвёртого отряда, где Унохана наставляла нерасторопных подчинённых мягкой улыбкой и зловещей аурой. Многие пострадали во время побега предателей, но со временем раны заживают. Синигами будут в порядке, а Сейрейтей встанет на ноги, как и всегда. И Ямамото будет делать для этого то, что должен. Чего-то будет добиться труднее, чего-то легче, но, хоть он никогда бы признался в этом, нет худа без добра. Уничтожение Совета сорока шести открыло перед ним новые возможности, и до момента избрания нового состава Сейрейтей будет в полной власти командующего Готэя, что давало ему гораздо больше пространства для манёвра. Никто не сможет чинить препятствия на пути к будущему, и он приложит все силы, чтобы это будущее также включало одного способного молодого человека, сейчас находящегося среди них. Устраиваясь в кресле, командующий прикрыл глаза и подумал о завтрашнем дне. При необходимости он мог быть изворотлив, но, вопреки требуемой от должности дипломатичности, сам он был человеком прямым и жёстким. Что-то ему подсказывало, что Куросаки гораздо ближе такой подход, чем хождение вокруг да около. И это Ямамото полностью устраивало.***
(День первый)
Ичиго проследовал за офицером в просторный кабинет, стараясь не выдать своей нервозности. Он уже видел командующего до этого – первый раз, коротко, в бою, и второй раз, когда Ямамото пришёл в госпиталь поблагодарить его за сотрудничество. Командующий производил более чем мощное впечатление. Его сила была настолько велика, что даже маловосприимчивый к таким вещам Ичиго ощущал, как будто на него набросили свинцовое одеяло. Он думал, что Ямамото хватило последней встречи наедине, в ходе которой каждый подспудно ожидал от другого атаки, но, по-видимому, он ошибся. Лейтенант Сасакибэ нашёл его утром, когда он сбегал из четвёртого отряда, с вызовом от командующего и, что важнее, предложением дать убежище, в которое не явится даже Зараки. И так как Ичиго последние пять дней только и делал, что бегал по всему Сейрейтею от сумасшедшего капитана, не понимавшего слова «нет», он немедленно согласился на условия командующего, пусть даже это предвещало долгие нудные разговоры с человеком, видевшим Великий потоп. Старый мужчина поднял на него безмятежный взгляд и встал из-за стола. – Ичиго Куросаки. У меня есть для тебя предложение. Вот как. Ичиго качнулся на пятках, изучая командующего. Похоже, ожидая долгой беседы, он ошибся снова. Ямамото молчал и выжидательно смотрел на него. – Предложение? – осторожно переспросил Ичиго. Командующий чуть улыбнулся. Заметить за бородой добродушную усмешку было нелегко. – Именно, – подтвердил он. Выйдя из-за стола, он неожиданно широким шагом направился к двери. – Идём. Не стоит обсуждать дела здесь, когда за окном такой яркий день. Ямамото бросил за плечо подначивающий взгляд. – Насколько хорошо твоё сюмпо, Куросаки-кун? – Вам хватит, – отреагировал парень, даже не подумав. Похоже, для Ямамото этого хватило, потому что он исчез почти со скоростью Йоруичи, даже не подав знака. Впрочем, Ичиго не жаловался – его учила сама Богиня Скорости, и он последовал за командующим мгновение спустя, преследуя его через весь город до ворот и дальше, вверх по поросшему зеленью склону. Было тяжело – его соперник не особенно сдерживался, а сам Куросаки стал синигами лишь несколько месяцев назад. В итоге, он всё-таки смог с ним поравняться, но не столько из-за умения, сколько из-за остановки Ямамото. Тем не менее, когда Ичиго почти бесшумно приземлился перед ним, командующий выглядел довольным. Он стоял, сложив руки на сучковатой трости, и в его позе чувствовалась какая-то новая цель. – Недурно. Но несмотря на это, без банкая ты медлителен. Большая часть лейтенантов с лёгкостью тебя перегонят. Техника поставлена хорошо, но до мастера тебе далеко. Более того, тебя не учили ни кидо, ни тактике боя, не говоря об использовании банкая. Ты слаб. Ичиго хотелось огрызнуться – он прошёл через Сейрейтей и одержал верх над всеми, вплоть до холма Сокиоку. Но воспоминания о скорости Айзена и моменте, когда его проткнули мечом, заставили промолчать. Не став отвечать сразу, он несколько секунд восстанавливал самообладание, не желая звучать, как обиженный ребёнок. – Чем обусловлена такая неожиданная забота? Я же не ваш подчинённый. Командующий нахмурился и сжал навершие трости. – Это так, – ровно подтвердил он. – Но у Айзена есть план, и он вряд ли оставит мир живых в покое. Наши миры соединены, и если он сможет уничтожить Сообщество Душ, твой мир вскоре последует за ним. Это звучало разумно, и Ичиго кивнул. Он собирался начать тренировки дома, но, похоже, у старого синигами были какие-то свои идеи. Он вопросительно взглянул на Ямамото, и командующий продолжил: – Я предлагаю тебе пройти обучение под моим началом, – церемонно начал он. – Ты получишь возможность научиться навыкам синигами, и взамен обязуешься помочь нам в победе над Айзеном когда бы он ни напал, завтра или после твоей смерти. – Так вот в чём заключался подвох. Ичиго сжал зубы и пошёл ва-банк. В конце концов, ему уже нечего было терять. – Я и так умер, – возразил он, старательно удерживая голос. Он уже смирился. Такова была плата за возвращение силы. – Урахара дал мне гигай. Оказывается, постоянные вылезания из тела на второй сотне раз начинают плохо влиять на здоровье. – Понятно, – ещё больше помрачнел Ямамото. Ичиго с удивлением отметил удручённый вид командующего. – Ты принёс такую жертву ради почти незнакомого человека? – Ради Рукии. Ради друга, спасшего мою семью, – Это Ичиго давно решил для себя. Ямамото с усмешкой вздохнул. – Ты согласен с такими условиями, Ичиго Куросаки? Ичиго выпрямился. Это было одним из тех вопросов, – как спасение Рукии или становление синигами – над которыми он даже не думал. Если на кону человеческий мир, и Каракура со всеми жителями в опасности, то ответ он уже знал заранее. – Согласен, – подтвердил он, и Ямамото улыбнулся. – Превосходно. Мы начнём с контроля реяцу. Я рассчитываю, что ты готов приступить немедленно. Ичиго кисло посмотрел на командующего. Однако, когда его новоявленный учитель уселся прямо на траву и скрестил ноги, он последовал его примеру.***
(День пятый)
На рассвете, десять дней спустя после побега предателей, Чоджиро Сасакибэ лёгким шагом двигался по кварталу своего отряда, и, пользуясь отсутствием других людей, тихо напевал себе под нос. Дойдя до своего кабинета, он удовлетворённо обозрел прибранное рабочее место. Он не любил откладывать работу до последнего, и в такие моменты мог позволить себе насладиться свободным от рутины видом. Пока что у него есть немного свободного времени, до того времени, как его настигнет ежедневная бумажная работа. Обычно он вскрывал одну из своих безупречных заначек с третьесортным чтивом и погружался в них на час-другой до прихода командующего около восьми утра. Но, как ни странно, сегодня у него уже горел свет, а в воздухе витал аромат зелёного чая. Брови Сасакибэ заинтересованно поползли вверх: он был знаком с Ямамото чуть ли не дольше всех других синигами и знал, что более всего командующим управляли привычки. Заваривать чай так рано, более того – приходить так рано… Хм. Это необходимо разузнать подробнее. Отрывисто постучав, Сасакибэ открыл дверь и вошёл внутрь. Его брови взлетели к макушке при виде своего капитана, практически лежащего на столе в окружении пустых чашек. Сасакибэ потратил мгновение, чтобы собраться, – никто не защищён от неожиданностей, тем более таких – и наконец вспомнил, что в последний раз видел начальника вместе с Куросаки на вершине холма в разгаре их очередной тренировки, когда заходил удостовериться, что они ещё живы. Судя по состоянию командующего, их встреча закончилась далеко за полночь, если не на рассвете. – Надеюсь, мальчик показывает прилежание? – с едва уловимой иронией осведомился он. Генрюсай Сигэкуни Ямамото, один из старейших и сильнейших синигами в мире, пробормотал что-то, подозрительно близкое к ругательству. Секунду спустя он со стоном распрямился и проворчал: – Учить его контролю всё равно, что водить караван верблюдов через игольное ушко. Пусть так, но в этой ситуации командующий лучший, – а возможно, единственный – человек, кто мог бы учить Куросаки. Его запас реяцу ещё более велик, и контроль над ним отработан до степени, позволявшей точечное воздействие при необходимости. Сасакибэ усмехнулся и собрал стоящие на краю чашки. – Вы не ответили на вопрос, капитан, – мягко возразил он. Ямамото вздохнул и потёр переносицу. – Он неплохо продвигается, – после паузы почти неохотно признал командующий. – Он... неожиданно трудолюбив, даже если что-то ему не нравится. Сасакибэ оживил в памяти отчёты о скорости развития Куросаки за краткое время между началом вторжения, когда тот уступал лейтенанту, и концом, когда его банкай поверг Бьякую Кучики. Да, он определённо может себе такое представить. Мальчик знает, за что сражается, и его сила воли даёт ему невероятную целеустремлённость. – Удачи, – искренне пожелал Чоджиро, полностью уверенный в её необходимости, и Ямамото застонал в знак солидарности.***
(День девятый)
Ренджи валялся на своей кушетке, встречая вечер с книгой и недешёвой выпивкой. Капитан Кучики в последние пару дней пропускал свой отряд через тяжёлые тренировки, не делая лейтенанту скидку на недавнюю госпитализацию, а Унохана зорко следила за сбежавшим пациентом. Ренджи и сам не до конца отошёл от последних событий, так что долгожданный момент отдыха после бумажной работы, встреч и проверки всех патрулей пришёлся как нельзя кстати. Он закинул руку за голову, скользя рассеянным взглядом по строчкам. В памяти снова вставала Рукия: её твердость духа перед лицом смерти, её печаль, сожаления и что он, как всегда, оказался неспособен ей помочь. Настроение было подавленным, даже несмотря на то, что сама Рукия не винила его в этом. Но Рукия сама всегда была сплошным противоречием, со своей маской безжалостности, за которой пряталось нежное и любящее сердце. Сколько он себя помнил, Ренджи всегда это привлекало, даже когда он был слишком мал, чтобы понять это. С тех пор чувство только выросло и сейчас Рукия… Дверь распахнулась с возмущённым хлопком, и его временный сосед, а также соучастник в великом побеге от капитана Уноханы, ввалился в комнату. Воздух вокруг него звенел от напряжения, лицо, – во всяком случае, заметная его часть, потому что Ичиго держал голову опущенной – застыло в гримасе, а одежда слегка дымилась. Ренджи уставился на него. Он знал, конечно, что Ичиго обучает сам командующий, но чтобы так… – Что новенького? – аккуратно спросил он, стараясь не тревожить взбешённого приятеля, чуть ли не лопавшегося от злости. Ичиго резко поднял голову, и все мысли вылетели из головы Ренджи, сменившись злорадным смехом. – Ты не поверишь, – раздражённо бросил Куросаки. – Я узнал хадо тридцать один, Шаккахо. И что брови не являются важной частью лица. Особенно когда учишь грёбаные огненные кидо. Дай угадаю, с тобой то же самое было? Ренджи от хохота свалился с кушетки. Это стоило того, даже когда Ичиго наглядно доказал, что, как бы плохо у него не выходило Шаккахо, Сокацуй у него получался превосходно.***
(День двадцать третий)
Чад вместе с остальными стоял перед сенкаймоном, не вслушивась в размышления Иноуэ о грядущем праздничном ужине, когда они доберутся до Каракуры, и всё более отчаянные попытки Исиды убедить её, что горячий шоколад очень плохо сочетается с корнишонами. Он полностью выздоровел благодаря медикам четвёртого отряда и давно был готов отправиться домой. А ещё ему не терпелось увидеть Ичиго, всё реже проводившего с ними время из-за тренировок с одним из капитанов. Он плохо сходился с людьми. Ему привычнее было находиться в стороне, если его намеренно не втягивали в диалог. Среди своих знакомых, Ичиго, пожалуй, был единственным, кого он мог назвать другом. Многие побаивались его размеров, цвета кожи, привычкой отмалчиваться или всего вместе. Ичиго к таким не относился, и это... выделяло его. Чад считал его своим братом, пусть и не по крови, и потому волновался. Рукия, ради которой они прошли через всё это, также была с ними. Девушка выглядела гораздо более спокойной, чем раньше, одетая в элегантное кимоно и с аккуратной причёской. Но она тоже уже начинала проявлять нетерпение. – Ну где же он? – сердито пробормотала она, скрестив руки и оглядываясь. – Если этот придурок потерялся, я ему… – Эй, недоросль, следи за словами. Рукия, Исида и Иноуэ дружно вздрогнули, и Ичиго с Чадом с одинаковым удивлением посмотрели на них. – Я тебя даже не почувствовала! – возмутилась Рукия. Куросаки прикрыл глаза, концентрируясь, и в них повеяло ветром реяцу. Слабое дуновение быстро начало превращаться в гудящий поток энергии, подобный урагану. Но так же скоро поток успокоился, и Ичиго вновь стал почти незаметен. Аристократка-синигами наблюдала за этим с приоткрытым ртом и распахнутыми глазами, и Исида от неё не отставал. Чад внимательно изучил ауру целеустремлённости, которую Куросаки носил, словно свою нынешнюю зелёную юкату, и всё понял. – Ты не идёшь с нами, – констатировал он. Ичиго бросил на него долгий взгляд. В одном этом взгляде уместилось все те невысказанные слова, в которых они никогда не нуждались. Чад принял это молчаливое объяснение и склонил голову в таком же безмолвном ответе. – Куросаки-кун, ты не… – грустно начала Иноуэ. – Нет, – покачал он головой, вставая возле Рукии, уже сообщившей друзьям, что она тоже остаётся. – Кон прикроет меня на несколько недель, и если мне понадобится больше времени, я расскажу семье всё до конца. Айзен что-то замышляет, и я помогу остановить его. Один раз он уже сбежал. Этого больше не повторится. Чад отлично знал реакцию Ичиго, когда его знакомые в беде. Вне зависимости от того, мог ли он им помочь или нет, Ичиго всегда старался сделать всё, чтобы близкие люди избежали опасности, даже если это несло риск ему самому. Чад всмотрелся в своего друга и кивнул. – Удачи, – хлопнул он Ичиго по плечу. Ичиго не улыбнулся, как можно было бы ожидать; вместо улыбки лицо Куросаки выражало ожесточённое стремление достичь своего во что бы то ни стало, и это как ничто другое поднимало настроение. Чад двигался к воротам, зная, что Ичиго будет без устали тренироваться, и со своей стороны обещая Ичиго делать то же самое в Каракуре. Ни в чём больше они не нуждались.***
(День тридцать пятый)
– Да стой смирно, чтобы я тебе врезал, мать твою! Ичиго осклабился в лицо Иккаку, разрывая дистанцию за миг до того, как обещавший страдания удар прилетел ему в рёбра. Тут же подлетел Юмичика с застывшим от напряжения лицом, но Ичиго молниеносно перемахнул его одним движением, по пути выдернув одно из украшавших его перьев. Ямамото наблюдал за боем неподалёку, опираясь на трость у края площадки. Ичиго уже достаточно успел узнать его за прошедший месяц, чтобы заметить скрытый смешок над точным манёвром. Ичиго ускользнул от очередной атаки ещё одним сюмпо, испытывая острое удовольствие от своей способности противостоять слаженной работе офицеров. Спарринг продолжался почти час, за который Иккаку попал по нему три раза и Юмичика два, в то время как Ичиго нанёс Мадарамэ множество царапин и превратил одежду пятого офицера в лохмотья. За прошедшие несколько недель они с Ямамото работали над повышением скорости без использования банкая, и эффект был очевиден. Ичиго чувствовал себя так, будто у него выросли крылья за спиной. Он отступил и затем метнулся вперёд, размываясь пятном, и взблеск Зангецу прочертил новую красную линию на плече третьего офицера. Их цель скорость, не сила, и способность быстро двигаться, даже когда приходится отслеживать нескольких противников. Он никогда не проходил через такие тренировки, где каждый следующий шаг являлся продолжением предыдущего: раньше его просто бросали в гущу событий, не заботясь о предварительном обучении, но теперь… Теперь он испытывал эмоции сродни восторгу. На краю площадки командующий перехватил трость поудобнее и чуть улыбнулся. Ичиго уклонился от взмаха четырёхлезвийного занпакто, стиснул зубы и подумал, ещё быстрее.***
(День сорок первый)
К текущему моменту лейтенант Сасакибэ уже успел привыкнуть к перспективе появления паренька Куросаки в любой момент. Он вваливался в офис в разных степенях потрёпанности, и направлялся прямиком в кабинет капитана, чтобы поругаться об особенно трудной задаче или доложить об успехе. Один раз он даже пришёл с дымящейся причёской и опалённой одеждой, ошибившись в электрическом кидо. Поэтому для лейтенанта не стало неожиданностью, когда Куросаки явился с охапкой книг из личной библиотеки Ямамото, грязный до такой степени, что даже рыжие волосы потемнели из-за пыли. – Куросаки-кун, не откажешься от чашечки чая? – вежливо поинтересовался он, не отрываясь от проверки бумаг. – Да нет, спасибо, – отмахнулся тот на грани допустимого, вызвав у Сасакибэ желание его поправить. – Мне пообещали обед, если я прочитаю всё за неделю, и я заставлю его поплатиться. Сасакибэ бросил взгляд на его книги, наткнулся на знакомое название в стопке и сморщился. Когда-то эта книга пролежала у него целый год, и за всё время он использовал её только в качестве пресса для бумаг или подушки, настолько она была уныла и затянута. Что бы Ямамото ни пообещал, вряд ли эта плата стоила невыразимо скучного корпения над одним из томов устава тринадцати отрядов. – Может быть, отменить его встречи на вторую половину дня? – заговорщически предложил лейтенант, и Ичиго с благодарным ворчанием толкнул дверь в кабинет Ямамото.***
(День пятидесятый)
Прикрытый своей соломенной шляпой, Сюнсуй бросил на учителя взгляд, на три четверти состоящий из иронии и на четверть из удивления. На низком столике между ними стоял поднос с саке и чашечками; напротив них, на другой стороне комнаты крепко спал рыжий паренёк с раскрытой книгой по тактике на груди. Ямамото невозмутимо взглянул на него в ответ, ничуть не смущённый похрапывающим синигами неподалёку. Сидящий с ними Укитаке прикрыл улыбку ладонью. – Я слышал, сегодня он сотворил хадо из пятого десятка. Если так продолжится дальше, он сможет использовать кидо без заклинания уже через несколько недель, – аккуратно вставил Джуширо. – М-м, – командующий покосился на Куросаки, и что-то в его глазах напомнило Сюнсую о том, что, когда он сам ещё ходил в академию, когда выпускался, и когда он достигал множества других маленьких успехов, этот хитроумный старик всегда был рядом, приглядывая за ним. – Он оказался гораздо лучшим учеником, чем я думал, и у него хорошие задатки. Джуширо и Сюнсуй обменялись весёлыми взглядами – командующий подобрал ещё одного талантливого бродяжку, и теперь ему было уже не сбежать от опеки командующего. – Рукия-тян говорила, что у него было высокое место в рейтинге успеваемости. И он смог прятаться в течение нескольких дней, несмотря на объявленную тревогу, – продолжил мысль Сюнсуй. – Вы собираетесь предложить ему место в отряде? У него уже есть банкай, а после вашей подготовки… – после ещё одного переглядывания Джуширо наконец задал вопрос, интересовавший их обоих. Ямамото снова задумчиво покосился на спящего паренька, что-то взвешивая в уме. – Посмотрим. Впрочем, Сюнсуй видел и это, и будь он азартным человеком, он бы поставил немалую сумму на то, что Ичиго Куросаки станет новым капитаном Готэя в течение нескольких месяцев.***
(День восемьдесят седьмой)
Ямамото дожидался возвращения Ичиго из короткого визита в мир живых у сенкаймона. Он бы никому в этом не признался, но, тем не менее, когда мальчик, бледный и с остекленевшими взглядом, осторожными шагами покинул врата, он ощутил приступ тревоги. – Куросаки-кун? – он шагнул навстречу подопечному. Ичиго решил рассказать семье о становлении синигами, и Ямамото не питал надежд, что это будет встречено хорошо. К счастью, на нём не видно крови… Ичиго остановился, встряхнулся как следует и поднял глаза на командующего. – Вам знакомо имя Иссина Сибы? Ямамото медленно моргнул. Ещё раз. Куски мозаики по имени Ичиго Куросаки неожиданно встали на место, и он со вздохом потёр переносицу.***
(День сто восьмой)
– Наше дело, по всей вероятности, важнейшее из всех, чем кто-либо когда-либо занимался, – продолжал Ямамото, глядя на расхаживающего перед его столом Ичиго. – Мы стоим в середине цикла смерти и перерождения как его хранители и проводники душ. Без нас, синигами и Готэя, это движение утратит порядок. Поэтому я служу законам и традициям, что правят нами, и ожидаю не меньшего от других капитанов, так как в них заключена наша сила. – Но не всё на свете состоит из законов, – запальчиво возразил Куросаки, остановившись, чтобы взглянуть на командующего. – Вы бы казнили Рукию просто так. – Просто так, если забыть о тысяче лет силы и чести, которые были бы отброшены ради мгновения непродуманной жалости. – Ямамото не спускал взгляд с Куросаки, надеясь на его понимание. Немногие, даже Укитаке и Кёраку, были способны на это, и сегодня он не рассчитывал на то, что сможет донести суть. В лучшем случае, этот разговор хотя бы останется в памяти. – Если ты согласишься, ты тоже будешь должен блюсти их. Ичиго отвёл глаза и подошёл к окну, за которым открывался вид на сияющий в полуденном солнце Сейрейтей. За стеной округа простирались зеленый и коричневый цвета Руконгая, насколько хватало зрения. – Я знаю, – буркнул Куросаки мрачно. – Вот поэтому я сомневаюсь. Ямамото со вздохом встал и подошёл к нему, положив руку на плечо. – Неужели это так неприятно? – мягко спросил он. – Неприятно поддерживать честь отряда, неприятно следить за защитой и развитием тех, кто в нём служит? Взять то, что было отравлено предательством и перековать это в то, что будет снова цельным и несокрушимым? Мы сражаемся и умираем за жизнь остальных душ. Возможно, мы находимся в застое, но, несмотря на него, столпы, на которых стоит Готэй и его тринадцать отрядов, всё ещё стоят незыблемыми. – Нет. Не неприятно, – мальчик ссутулился, не отводя взгляда от города за окном. – Это… Страшно. Ямамото почувствовал слово, оставшееся непроизнесённым. Но в ответ он не мог предложить ничего, кроме убеждённости в своей правоте. Он знал, что готов умереть сам и положить жизни своего отряда ради того, чтобы Сообщество Душ и все его обитатели жили спокойно. Он уже видел, что Ичиго поступит так же для защиты тех, кого считает своими друзьями. Стоит ему принять эту ответственность, командующий верил, что такое отношение распространится на весь отряд и подчинённых синигами. Именно по этой причине он предложил пост капитана мальчику, не достигшему и двадцати лет. В нём горела вера, схожая с принципами Ямамото, и такое редко встречалось. Безусловно, он хотел бы, чтобы эта вера стала ещё одной колонной в основании мирной жизни Сообщества Душ. Он похлопал Ичиго по плечу и отошёл. Какими бы не были его собственные желания, такое решение должно приниматься в одиночку.***
(День двести сорок девятый)
Маска пустого вызывала противоречивые чувства. Ямамото с прищуром рассматривал её все четыре секунды, по истечении которых она пошла трещинами. Скрип распадающейся маски смешивался с шумным дыханием Ичиго, а колючая жёсткая реяцу сменилась обычной, пусть и подавляющей, силой. – Вайзарды, – тяжело произнёс Ямамото. – Теперь я понял. С первого взгляда было ясно, что Ичиго не терпелось узнать кроющуюся за этим историю. Ямамото пришлось заставить себя хотя бы рассмотреть возможность рассказа о произошедшем. С уходом Айзена, Гина и Тосэна эти события предстали в совершенно ином свете, и командующий корил себя за недостаток проницательности, сделавший предательство возможным. Слишком многие его подчинённые пали жертвой ненасытности Айзена в его погоне за статусом бога, и воистину, все крепки задним умом. Хрупкое молчание затягивалось, и Ямамото вздохнул. Сжав трость, он спросил: – Время удержания маски растёт? – Ичиго кивнул. – Всё… в порядке? – помедлив, тихо спросил он. Сколько людей важны для Ичиго настолько, подумал Ямамото, что он колеблется и задаёт такой вопрос, вместо того, чтобы просто объявить о своей сущности? Он был уверен, что немного, и лишь благодаря всему тому проведённому вместе времени могла образоваться связь, дававшая эту привилегию. Командующий ободряюще кивнул. Джуширо и Сюнсуй для него были как сыновья, и точно так же Ичиго мог быть назван его внуком – более недоверчивым, но таким же одарённым, так же остро нуждающимся в его одобрении и поддержке. Возможно, раньше он бы запретил использование таких сил, но времена меняются. Уже изменились. Война уже началась, пусть даже она ещё не перешла в активную стадию, и им будет нужна вся сила, чтобы победить Айзена, какой бы эта сила не была. Кроме того, Ямамото был знаком с мальчиком уже больше полугода и считал, что составил о нём верное мнение. У Ичиго был хороший, сильный характер, и потому, какую бы маску он не надевал, ответ мог быть только одним. – В порядке, – со значением подтвердил Ямамото.***
(День двести семьдесят второй)
– Не собираешься даже вытаскивать меч? Или уже струсил? – издевался Ренджи, держа Забимару наперевес. Ичиго на другом конце ринга лишь поднял брови, стоя на пружинистых ногах и со свисающими по бокам руками. Зангецу, как всегда, висел за плечом, но Ичиго пока даже не прикоснулся к нему, и это заставляло Ренджи нервничать. В последнее время они почти не тренировались вместе, ни разу с того момента, как друзья Куросаки вернулись в Каракуру, но вряд ли Ичиго мог продвинуться настолько далеко. Затем Ренджи вспомнил, что это тот самый парень, который обучился банкаю за три дня, и сглотнул. Куросаки хмыкнул, и Ренджи потерял терпение. – Реви, Забимару! – рявкнул лейтенант, и клинок устремился вперёд. Однако, за мгновение до удара Ичиго размылся, переместившись слишком быстро даже для Ренджи, который время от времени сражался со своим капитаном. Легчайший шаг за спиной был единственным предупреждением, и Ренджи успел развернуться в последний момент, блокируя удар в голову, после чего рыжий синигами снова исчез. Новый шаг, но до того, как Ренджи среагировал, Ичиго произнёс: – Бакудо двадцать один, Секиентон. Без заклинания, с ужасом подумал Ренджи, бросаясь в сторону. Он даже не догадывался, что этот козлина дошёл до такого уровня. Над рингом повис красный дым, закрывая всё от глаз. Ренджи постарался определить противника по реяцу, но безуспешно. Дым был полупрозрачен и начинал рассеиваться, так как запас сил Ичиго не менял того, что в кидо он был новичком, но его хватало, чтобы ослепить лейтенанта и заставить его нервничать. Одно дело – биться до ничьей с дилетантом. Куросаки же девять месяцев тренировал сам командующий, и это было совсем другим. Вдобавок, Ренджи был силовиком и предпочитал ближний бой, в то время как Ичиго наращивал скорость и концентрировался на дальнобойных техниках. Лейтенант оказался не в лучшем положении. Но Абарай Ренджи не сдавался так просто. Поэтому он перехватил Забимару и влетел в гущу облака, вызывая банкай. Если Ичиго не терпится получить взбучку, Ренджи всегда рядом. В конце концов, он уже давно не бился на полную катушку.***
(День триста седьмой)
Когда зазвучала тревога, Ичиго вместе с пятью другими синигами отправились в Каракуру. Они вернулись, оставляя за собой череду побеждённых арранкаров. Более того, Ичиго успешно провёл захват, и когда он бросил к ногам Ямамото обезвреженного Тосэна Канамэ, словно кот, принёсший пойманную добычу хозяину, командующий был горд им, как никогда.***
(День триста шестьдесят четвёртый)
Проверка была лишь пустой формальностью, так как практически каждый офицер Готэя уже видел банкай Ичиго. Ямамото был полностью уверен, что Ичиго мог получить шесть необходимых рекомендаций и три голоса поддержки, лишь попросив об этом, но, тем не менее, согласился присутствовать на тестировании. Вторым свидетелем был Укитаке и третьим, к некоторому удивлению командующего, вызвался Бьякуя Кучики. Ичиго не возражал, и командующий утвердил его. Он не совсем понимал, что их объединяло. Возможно, дело было в их сёстрах, но, по всей вероятности, причина лежала гораздо глубже. Тест прошёл как по маслу, и когда Ичиго покинул штаб первого отряда, на его плечах лежало белое хаори с бирюзовой каймой и кандзи «пять» внутри ромба Готэя. Ямамото, хоть и нечасто отступал от неписаной традиции, лично провожал его до казарм пятого отряда. Ичиго молчал на всём пути, что было в порядке вещей – несмотря на вспыльчивый нрав, большую часть времени мальчик проявлял удивительную собранность. Наконец, за несколько метров до ворот в нужный квартал, Ичиго остановился. Командующий притормозил, с интересом наблюдая за новым капитаном. – Лейтенант Хинамори. Она… болеет. Она не в себе, с долей горечи поправил его командующий. Ещё один груз на чашу вины Айзена. – Да, – подтвердил он. – На данный момент, повседневными делами занимается третий офицер, и, насколько я помню, лейтенант Кира и капитан Хицугая помогают по мере возможности. Подозреваю, тебе предстоит немало работы. Лицо Ичиго заставило командующего вспомнить их разговор о силе и чести, о восстановлении того, что было сломано, в то, что будет цельным и нерушимым. Мальчик сделал шаг навстречу своему отряду – двум сотням людей, которые отныне были под его руководством, – и повернулся. – Спасибо вам, – он согнулся в низком поклоне. Затем выпрямился и уверенным шагом без капли сомнений направился к воротам. Айзен всё ещё выжидал своего момента, всё ещё строил запутанные планы, но с их новым пополнением, с Ичиго Куросаки, вставшим на путь становления воистину могущественным синигами, которого в нём увидел Ямамото, судьба предателя была незавидной. Командующий наблюдал за тем, как Ичиго идёт навстречу своей судьбе, и улыбнулся. И в этот раз его улыбку было невозможно скрыть.